История в бокале вина

Таинственный лунный свет проникал сквозь легкую занавеску, оставляя узкую голубую дорожку на белоснежном ворсе ковра. Он как нельзя кстати подчеркивал атмосферу, царящую в просторной, дорого обставленной в классическом стиле, комнате. Полумрак ночи, слегка оттеняя и придавая вид некой опасности, очерчивал точеный профиль женского лица и неподвижную фигуру. Этот величественный силуэт во тьме можно было принять за мраморную статую какой-то богини, настолько аристократична была её поза. Каждый штрих, каждая прямая линия или округлость радовала глаз, она олицетворяла гармонию и идеал... С этой женщины можно было писать картины. И тьма лишь добавляла шарма её недвижимому образу. Её красота обезоруживала, но ауру души, темную, без единого просвета, источающую опасность, мог почувствовать любой, находящийся здесь. Но, к счастью или к сожалению, кроме резной мебели и многочисленным картинам на стенах ощутить все это было некому. Мрачную комнату осветили фары проезжающей мимо машины. Любой другой человек не придал бы этому значения, но она знала точно, кто и с какой целью сейчас подъехал к её дому. Знала и то, какой марки подъехавшая машина. А еще знала о безукоризненной пунктуальности её водителя. Одним властным и уверенным движением, но в тоже время очень грациозным, женщина поднялась и, цокая каблуками, приблизилась к столу. Всё уже было заготовлено заранее. Свеча с ароматом брусники и зелёного чая, бутылка красного полусухого и два хрустальных бокала на тонкой ножке. Она не торопилась. Время было рассчитано до каждой сотой секунды, как и продумано каждое действие. Зажечь свечу. Наполнить бокалы. Стать спиной к двери. По комнате разнёсся уже привычный сладкий запах. Свеча хоть и была маленькой, но прекрасно освещала помещение. Жёлто-оранжевые тени скакали по стене, по мебели и по лицу женщины, придавая ему некую теплоту и смягчая детали, но стоило лишь заглянуть в глаза, как это впечатление мгновенно рушилось. Бездна. Вот что было там. Чернота зеркал её души обволакивала, окутывал свою жертву склизкими щупальцами, уничтожая её свободу, обрекая на вечное возвращение в эти сети. Эта женщина была истинным дьяволом. Погибелью для всех неосторожных. Терпкая рубиновая жидкость заструилась по хрустальным стенкам, распространяя по комнате ещё и свой дурманящий аромат. Осталось пару секунд. Она повернулась к окну и, сведя сзади руки в замок, замерла. Три, два, один... Входная дверь со скрипом отворилась, послышались аккуратные шаги. Дойдя до дверей комнаты, их обладатель остановился. Женщина стояла к нему спиной, но прекрасно знала все его действия наперед. Сейчас её гость оценивал обстановку. Любой бы на его месте принял бы атмосферу за романтическую. Бокал вина, свечи, ночь... Но не он. Гость прекрасно знал, что скрывается за всей этой маской. Он не торопился что-либо говорить. Сейчас мужчина просто стоял и смотрел на женщину, чей силуэт вырисовывался на фоне большого окна. Она как всегда была прекрасна. Черные, цвета вороньего крыла волосы забраны в высокую прическу. Чёрное же, облегающее идеальную фигуру платье в пол с соблазнительным разрезом до середины бедра, открывающим вид на белоснежную стройную ножку, обутую в туфлю на высоком каблуке. Макияж ей, имеющей от природы пышные ресницы ровные, аккуратные брови и выразительные, черные же глаза, был не нужен, только губы были накрашены неизменной алой помадой. И в волосах, в цвет, была заколка в форме красной розы. Идеальна... Но он уже знал, что скрывается под этой красотой. — Прекрасная ночь, не так ли? — мужчина задал вопрос, и, зайдя в комнату, остановился возле журнального столика с вином. — Вы так думаете? — насмешливо, вопросом на вопрос ответила женщина, повернув голову и открыв гостю профиль своего лица. — Что за дело может быть у вас ко мне, мисс Вэйн? — гость не собирался растягивать их встречу, и перешёл сразу к делу. Она улыбнулась. — Разве вы не догадались сразу, как только получили письмо, мистер Коллинз? Он промолчал. Тогда Вэйн с усмешкой продолжила, повернувшись обратно к окну: — На столе бокалы. Возьмите их. С секунду поразмыслив, он все же повиновался. Взяв бокалы за хрустальные ножки, Коллинз подошёл к женщине и протянул ей один. Вейн пристально посмотрела на рубиновый напиток, будто бы сомневаясь, следует ли брать его, но, взвесив всё в уме, приняла поданный бокал. Но никто из них не спешил дегустировать вино. Мужчина и женщина молча смотрели друг на друга, не отводя взгляд. Вдруг Коллинз улыбнулся. На его щеках образовались ямочки, придающие и без того красивому мужскому лицу ещё больший шарм. Только сейчас Вейн заметила, что на нём как всегда безупречно выглаженная черная рубашка, заправленная в такие же брюки. Шоколадные волосы лежали в беспорядке, одна из прядей упала на лицо и прикрыла левый глаз цвета морской волны. Женщина, не отдавая себе отчёта, протянула свою аристократическую руку и убрала волосы, попутно проведя кончиками пальцев по его щеке. Мягкая. И теплая. Но в ту же секунду отдёрнула ладонь, как от огня. Она не должна была показывать свои минутные слабости этому человеку. Только не ему. Не тому, кто обладал весьма недурным умом и использовал любые, самые мимолётные выводы насчёт людей против них самих. Он многим внушал ужас... Как и она сама. Но, к несчастью для женщины, Коллинз заметил этот жест и что подразумевалось под ним. И очень недобро усмехнулся. — Всё не можете смириться, мадмуазель? Внутри вспыхнуло раздражение. Она ненавидела, когда он называл её так, с нескрываемым пренебрежением в голосе. — Кажется, мы договаривались обращаться друг к другу на " ты ", Алан, — сквозь зубы процедила Вэйн, выделив имя собеседника неодобрительное интонацией. — Конечно, моя милая Эйли, — копируя манеру её разговора, прошептал Коллинз, резко сократив дистанцию между их и так близко расположенными лицами. Женщина молча отстранилась и поставила бокал на подоконник. Получилось чуть громче, чем она хотела. Звон хрусталя тревожно разнёсся по помещению, как бы предупреждая находившихся в нем о накалившейся обстановке. Но мужчину это, в отличии от его собеседницы, совсем не смущало. Им обоим нужно было чувствовать себя хозяином ситуации, и пока у одного получалось это, второй не мог успокоиться или найти себе места. И сейчас в выигрыше находился Алан Коллинз. Это противостояние двух одинаково умных и загадочных до невообразимой степени людей, казалось, не закончится никогда. Два демона, два абсолютно одинаковых в душе человека, просчитывающих шаги друг друга на несколько ходов вперёд. Их жизнь была похожа на шахматы. Только обе стороны имели черный цвет. Да, она умна. Иначе не была бы настолько неуловимой. А он... Он был первым, кто так близко подобрался к разгадке её тайны. Он мог разрушить всё: её жизнь, её ценности, её крепости... Но не делал этого. Он, как хищник, играл со своей добычей. Но кто из них был хищником на самом деле? — Почему бы нам не выпить, дорогая? — всё в той же интонации произнёс Алан, указав на оставленный женщиной бокал. — А вы не боитесь? — она не спешила брать бокал, все так же неподвижно стоя в полутьме, там, куда не доходил свет. — Чего? — усмехнулся Коллинз. — И в правду, чего? — Вейн снова взяла отставленный бокал, — чего нам бояться? Приглушённый смех Алана разнёсся по комнате. Через пару секунд к нему добавился и звонкий смех Эйли. Они смеялись как умалишённые. Смеялись долго, по известной только им двоим причине. Как же всё таки они похожи... Эта мысль, как выстрел, прогремела в голове женщины. Она резко смолкла. Заметив изменения, умолк и Алан. Оба стали как всегда серьёзными, снова тщательно взвешивали каждое произнесённое слово и предсказывали шаги друг друга. — Хочешь узнать, где ты допустила ошибку?— неожиданно произнес мужчина, пристально смотря в черные глаза-бездны собеседницы. Она молчала. Тишину прервала музыка, доносившаяся из квартиры этажом ниже. Играл какой-то старый вальс. Вейн улыбнулась своим мыслям и, снова отставив бокал, сказала: — Потанцуем? Два шага, и дистанции между ними как не бывало. Мужчина вплотную стоял к женщине, улыбаясь в свете догорающей свечи. Но теперь Эйли не собиралась отдаляться от своего врага. Она хотела подпустить его ближе. А он безумно хотел играть с этим пламенем, касаться его, рискуя обжечься. Их обоих тянуло друг к другу. Но оба знали, что не смогут быть вместе. Его рука нежно проскользнула по изгибу спины Эйли и, немного спустившись ниже приличного, снова вернулась к талии. Другая рука Коллинз а схватила руку Вейн, и они закружились по комнате, что уже наполовину погрузилась во мрак. На секунду музыка стихла, а затем начала свою новую мелодию. Плавную, нежную, но в то же время опасную и резкую. Партнёры в танце не обращали внимание ни на что, кроме друг друга, лишь жадно изучали лица, он её, а она его. Но их танец больше походил на противостояние. Вейн и Коллинз яростно отнимали роль ведущего, стараясь кружить партнёра так, как хочется, не обращая внимания на причиняемую боль. Этих двоих не волновало, что танец — это, в первую очередь, доверие. Для них, танец — это война. Мужчина властно провел женщину, покружив и, опрокинув на руку, резко вернул обратно, очень плотно прижимая к себе. Но и она не осталась в долгу, во время очередного поворота потянув его на себя и, чуть наклонив, заставила больно ударится своего партнёра об острый угол столика. Он до хруста сжал её пальцы. Она впилась ногтями в его плечо, натягивая ткань рубашки. Они теряли голову друг от друга. Теряли голову от мимолётных прикосновений, от уверенных движений, от того, как обжигали дыханием чужие губы, когда их лица находились ближе обычного... Но не собирались признаваться в этом даже себе. Музыка стихла, а они всё продолжали кружиться в этом вечном танце страсти. Но и у вечности есть конец. Они всё же отступили друг от друга и остановились, тяжело дыша. Но всё также не сводили глаз с партнёра. Эйли Вейн тонула в его океанах , а Алан Коллинз терял себя в чёрной бездне её глаз. Они не знали, сколько времени прошло, пока они стояли вот так, прожигая взглядом своего собеседника. Дыхание уже успело нормализоваться, и Алан снова взял в руки бокал. Эйли всё ещё пристально наблюдала за каждым его движением. Мужчина чуть поболтал рубиновую жидкость, любуясь, как она красиво переливается в свете луны, отражаясь от хрустальных стенок бокала, и внезапно выпил его содержимое залпом. — Нет! — шёпотом, почти не слышно сорвалось с губ женщины. Она секунду смотрела в замешательстве на усмехающегося Коллинза, но, сбросив наваждение, также быстро осушила и свой бокал. Алан медленно приближался к ней, всё так же улыбаясь. — Ты всё ещё хочешь узнать, когда совершила ошибку? Секунда — и их глаза снова непозволительно близко. Сейчас лицо мужчины изменилось. Он перестал улыбаться, глаза не смотрели насмешливо, они словно преобразились, засияли, и взгляд задумчиво блуждал по лицу женщины. В это мгновение остановилось всё: и время, и дыхание, и вечное противостояние. Ничуть не колеблясь больше, Алан наклонился к лицу Эйли ещё ближе и прильнул к алым губам. Она не отталкивала, не отстранялась, давая возможность насладиться и себе, и своему злейшему врагу. Их губы слились в единое целое, были забраны в плен Коллинзом, нежно, сладко, медленно. Эйли Вейн хотела бы, чтобы это не кончалось, но, ощутив, как Алан ослабляет напор, поняла, что всё кончено. Сердце в груди тревожно сжалось, когда её враг тяжело опустился на пол. Но враг ли? Она присела рядом с ним, неотрывно вглядываясь в глаза, улавливая ещё не до конца угасшие искорки жизни. — Ты знал... — с горечью, дрогнувшим голосом произнесла женщина, — знал, на что идёшь... — Да. А вот ты — нет... Ты не знала, кому достанется бокал с ядом. Вейн всё смотрела в его глаза и молчала, упуская драгоценные секунды угасающей жизни мужчины. — Я всё же скажу где была твоя ошибка... — он замолчал, не в силах продолжить. Яд окончательно парализовал Алана. Эйли улыбнулась ему. — Я закончу за тебя, не против? Я влюблена. Вот моя ошибка. Губы Алана снова тронула улыбка. Последняя. Глаза цвета морской волны застекленели. Вейн больше не могла в них тонуть. Их чары расстроились вместе с жизнью Алана Коллинза, умнейшего детектива во всём Лондоне. Он знал, на что идёт, когда принял приглашение известной и неуловимой отравительницы Эйли Вейн. Её дело он раскрыл ещё месяц назад, но всё не отдавал его полиции, не раскрывал её личность. Играл с ней? Или просто... Вейн поднялась с пола, последний раз окинув взглядом тело мужчины. Смерть только придала ему красоты и шарма. А женщина действительно не знала, в каком из бокалов яд. Ведь не могла видеть, какой именно протянул ей Коллинз. Отравительница в последний раз вдохнула полюбившийся ей запах. Брусника, зелёный чай и терпкие ноты красного вина, её любимого. Но к этому букету ароматов примешался ещё один. Так пахнет смерть. Уже собираясь уходить, Вейн вдруг застыла в самом пороге. Поразмыслив, она запустила руку в волосы и распустила их, вынув заколку. Чёрные волны заструилась по оголённым женским плечам, пленяя своим оттенком. Эйли подошла к трупу и, присев возле него, вложила в руку мужчины заколку в форме красной розы. — На память, — прошептала она, оставляя невесомый поцелуй на остывающих губах тела. Эйли Вейн навсегда покинула эту квартиру, а вместе с ней и полюбившийся ей дождливый Лондон. Поистине удивительный город с удивительными людьми. О теле позаботятся её люди. Алан Коллинз навсегда обретёт покой на дне Темзы. А вот ей покой может только сниться. Дело близилось к рассвету. Улицы Лондона были практически пусты, что не характерно для этого оживлённо, суетливого города, где укрылось сотни нераскрытых преступлений. Стук каблуков эхом отдавался в предрассветной тишине. Эйли Вейн не чувствовала никаких эмоций. Внутри была лишь пустота. Как будто у неё забрали что-то важное. Но что— она понять не могла. По щеке скатилась капля. Женщина подняла голову к небу, готовясь к тому, что попадёт под привычный лондонский дождь. Но небо, на удивление, было чистым. За первой каплей скатилась вторая. Вейн усмехнулась. Она никогда не была в чём-то уверена. Женщина могла менять свои планы несколько тысяч раз, в зависимости от ситуации, могла подстраиваться под что угодно и не знала даже, где будет этим вечером. Но сейчас Эйли была уверена в одном. Она ненавидит красное вино.