Зеркала

       Томико Окубо всю жизнь была рядом с Манджиро Сано. Каждый день и практически каждую свободную минуту. Сначала на правах лучшей подруги, потом в качестве любимой девушки.        И никогда его, сколько находится в здравом рассудке, не понимала.

***

       Томико, пробираясь через грязный коридор, пытается найти нужную дверь. От спешных шагов пыль поднимается и попадает прямо в лицо, отчего глаза начинают слезиться.        Здание довольно старое, полуразрушенное. Ещё несколько лет назад это была база «Токийской Свастики», однако время неумолимо движется вперёд, сменяя сезоны насыщенными событиями. Сейчас здесь не бывает ни одной живой души.        Кроме, разве что, него.        Томико толкает единственную уцелевшую дверь и, — о чудо! — она поддаётся, распахиваясь с жутким, режущим уши, скрипом.        Он тоже находится тут.        Сидит на корточках около давно выбитого окна и улыбается, ностальгически и с лёгкой грустью смотря вниз. — Майки! — Женский крик, больше похожий на отчаянный вопль, заставляет его поднять голову и с долей осуждения посмотреть на ту, которая прервала его уединение. — Ты что собираешься сделать?        Манджиро расплывается в ухмылке. Похвально. За столько лет она изучила его, как собственные пять пальцев. Сложить два плюс два Томико не составит проблем. — А ты не догадываешься? — Он смотрит на неё с непонятной тоской в глазах. И с большой, неподвластной над его эмоциональной маской подонка, нежностью. Тем самым взглядом, от которого на протяжении стольких лет до сих пор появляются бабочки в животе. — Токио я уже покорил, следующая ступень – этажи.        Томико сглатывает резко появившийся в горле ком. Они находятся на тринадцатом этаже. Дорога вниз — прямой путь к смерти. Бабочки в животе погибают одна за другой.        Она пытается подойти осторожно. Хочет упасть рядом, взять такое родное лицо в свои руки, расцеловать каждый сантиметр кожи, после чего крепко обнять. И не отпускать. Никогда.        Спустя пару шагов её желания разбиваются о слова Майки, словно зеркала о стальную поверхность ножа. — Отойди назад, Томико.        Окубо останавливается, словно её пронзило молнией. Ей хочется кричать, но выходят лишь беззвучные рыдания и редкие всхлипы. — Майки… Зачем? — Голос её тихий, но в этой обстановке он кажется самым громким криком. Манджиро морщится. — Я…я же люблю тебя. Как раньше, веришь? Мы со всем справимся, пожалуйста, только не делай этого. — На последнем слове голос её дрогнет, после чего она замолкает, смотря Сано прямо в глаза.        Томико чувствует себя паршиво. Словно она добровольно вырывает собственное сердце из груди и отдаёт его на растерзание. Беспомощность. Майки чувствует себя не лучше. — За что? — Он, пусть и натянуто, но продолжает улыбаться. — Я совсем не тот, кто тебе нужен. За что меня можно любить, Томико? За что-то конкретное? Или, может, вся эта тьма, что спрятана в глубине моей души, паутиной переплетаясь в сознании. Даже за неё меня любишь? Не говори, что это так, прошу тебя. Это смешно и подло. Со мной не будет никакого счастья, о котором ты мечтаешь всю свою жизнь. — Я никогда не стану счастливой, если в моей жизни не будет тебя.        Через разбитое окно в помещение проникает ветер, развевая пряди светлых, практически седых, волос. Манджиро сидит прямо как в детстве — руки складывает на груди, а ноги вытягивает вперёд. Глаза его слегка морщатся от улыбки. Только вот взгляд остаётся необычайно серьёзным, а за спиной — пропасть. — Значит, ты хочешь сказать, что счастлива? — Он спрашивает это специально, будто хочет поиграть на нервах, ведь уже заранее знает ответ. — Твоя нынешняя жизнь тебя полностью устраивает, не так ли? — Сейчас я в ужасе. Я в смятении. Не спорю. А какая у меня может быть реакция на то, что ты собрался свести счёты с жизнью? — Не дерзи, Томико. — Майки шипит, а девушка виновато прикусывает язык. — Ты прекрасно понимаешь, о чём именно я говорю. — Да, Майки. С тобой я счастлива всегда. — Ложь.        От ехидного тона Окубо, признаться, опешила. Как ложь? Она ведь и жизни без Сано представить не может! Стоит ему прыгнуть вниз, она непременно последует за ним. — Что?.. — Когда ты со мной, то просто сгораешь. Дотла. — Майки разводит руками, как ни в чем не бывало смотрит ей прямо в глаза. Словно не он сейчас собирается покончить с собой. — И как бы ты не старалась всё это скрыть, я вижу, что тебе тяжело, Томико. Ты пытаешься забыться в дорогих вещах, косметике, куче развлечений… Но думаешь я не замечаю, насколько тебе больно? Тебе больно находиться со мной. Ведь всё, что находится во мне, лишь сводит с ума. — Я выбрала этот путь добровольно, и не тебе решать, правильно я поступила или нет. — Говорит она уверенно, но почему-то отводит взгляд. Майки не может подавить лёгкий смешок.        До чёртиков боится, но идёт напролом. Прямо как в детстве. Томико не меняется. А Манджиро… изменился уже давно. — Добровольно выбрать меня… — Манджиро чуть слышно хмыкает, ведь находит в этом что-то забавное. — Может, находясь в извечной погоне за чувствами, ты потеряла собственный рассудок? — Не более, чем ты.        Она, кажется, совершенно не знает, что делать. Поэтому лишь садится напротив парня, поджав ноги по-турецки. Чувствует, будто гуляет по минному полю. Говорит неспешно, осторожно: — Хорошо. Майки, — когда он поднимает свои иссиня-чёрные глаза, Томико кажется, что она тонет в них с головой, — подумай хотя бы о других, ты всем очень важен. — Утопаю. — Чего?        Нет, она его определённо не в силах понять. Но любит. Любит настолько, что кровь стынет в жилах. — Столько человек уделяют внимание. Стоит мне только попросить, они тут же примутся целовать ноги. — Случайный лукавый взгляд, короткий смешок. — Хочется раствориться, как дым сигарет, которые курит Ран. Ей-богу, как паровоз… — Поправляет руками волосы, с минуту думает о чём-то своём. Окубо молчит, не мешает. Майки смотрит на собственные пальцы, лишь затем продолжает свой монолог. — А раньше… Ты ведь помнишь, как было раньше, Томико? Мы были беззаботные, счастливые. А что сейчас? Сейчас я уже и не знаю, кто по-настоящему важная фигура в моей жизни. Я и не доверяю никому, кроме тебя. А все вчерашние друзья сегодня уже готовы падать ниц, лишь бы заслужить признание. И всем нужно лишь одно — карьера, деньги, успех. Думаешь, я полный кретин?        Томико вздыхает, про себя подмечая, что никогда не подумала бы так про Манджиро, попросту не смогла бы. Но молчит, позволяя ему договорить. Впрочем, он вновь становится немногословным, замечая перемену в лице девушки. — Но лишь отдалившись от других и став эгоистичным холодным королём, — Майки резко бросает в дрожь от схожести мировоззрений: не только собственного, но ещё и давно почившего Изаны, — я понял, как же долго заблуждался. Прости, моя милая Томико.        Манджиро подходит к ней, хватает руку и, вкладывая всю свою любовь, целует тыльную сторону запястья. Садится рядом, обнимает. Он хочет сказать «прости» ещё тысячу раз, но вырывается лишь тихое: — Посидим так немного, хорошо? Буквально пять минут.