Моя мечта — никогда не слышать тебя

      В тёмной спальне, освещённой только светом фонарей, льющемся из окна сквозь занавески, было довольно тихо. Не раздавалось ни шороха, только тихое дыхание двух людей: одного спящего, а другого — сидящего на краю кровати, поджав под себя ноги. Курапика укутался одеялом с головой и сгорбился, смотря в пол. В темноте нельзя было посмотреть на часы, чтобы свериться со временем, хоть и примерное он знал, поэтому парень просто перевёл взгляд на тёмное пятно, что при свете показывало время. Курапика не мог сказать, сколько уже сидел в таком положении. В мышцах чувствовалось неприятное ощущение. Поэтому он разогнулся, выпутался из одеяла и наконец лёг на кровать. По левую сторону от него, на спине, лежал Куроро. За всё время он ни разу не ворочался, руки постоянно были по швам. Курапика перевёл на него взгляд. Смотрел на такие знакомые черты лица, которые были освещены тем самым тусклым светом фонарей. И от одного вида этого он чувствовал внутри приятное покалывание, щекотание, которое ему совершенно не нравилось. К Куроро хотелось прикасаться, с Куроро хотелось говорить, с Куроро… Курапика старательно отрывал себя от этих мыслей, не давая им развиваться дальше. Ведь это так отвратительно. Он должен был его ненавидеть, но, кажется, испытывал что-то прямо противоположное этому. Курапика отвернулся спиной к Куроро и сжал одеяло в руках, обнял его, как мягкую игрушку. И закрыл глаза, желая окунуться в сон. Но вдруг услышал шорохи позади себя, что заставили его резко распахнуть их обратно. Курапика повернул голову в сторону и увидел Куроро, севшего на кровати. Тот, видимо, почувствовал этот взгляд, поэтому сразу же посмотрел в сторону юноши. — Удивлён, что ты не решил куда-то убежать, — отметил Куроро, чуть усмехнувшись, пока Курапика поднимался и пытался сесть, уведя от него взгляд. — Тихо, как мышка. Он протянул руку к нему, чтобы докоснуться до щеки. Курапика пригнул голову к плечу и из-под ресниц начал смотреть на Куроро. И удерживал себя от дикого желания приластиться к его руке. Нельзя. Куроро смотрел на него с лёгкой улыбкой. Его волосы были непривычно для всех взъерошены, а взгляд был слегка мыльным после сна. Сердце вновь кольнуло. Курапика чуть отстранился от руки Куроро и отвернулся от него. За своей спиной он вновь услышал смех. — Пытаешься спрятаться? — Куроро подвинулся, положил Курапике руки на плечи и попытался заглянуть ему в глаза. Чуть откинул его волосы, чтобы увидеть лицо. Но тот старательно отворачивался. — Курапика-а-а, — протянул он. Вдруг Курапика вскочил и оттолкнул Куроро. Он обнял себя руками и прижался спиной к шкафу. И парень не видел, что таилось во взгляде Куроро, пока тот не приблизился, подойдя практически впритык. Там был холод, смешавшийся с прежней смешливостью. — Не выйдет. Выражение лица Куроро было мягким. Он взял Курапику за руку и перевёл на неё взгляд. Указательным пальцем погладил костяшки, после медленно начал вести пальцами по всей руке, добираясь до плеча. Когда Куроро остановился, то наконец перевёл завороженный взгляд на Курапику. — Прекрасные, — отметил он, не прекращая двигать пальцами. Курапика же не двигался. Казалось, даже не дышал. Он мог отбиться, мог сопротивляться, но ему не хотелось этого делать, хоть здравый смысл и кричал об обратном. Ведь Курапика уже не мог противиться этой больной любви, которая с каждым днём всё сильнее поглощала его. Перед ним стоит «он». Тот, кого он так искренне ненавидел многие годы, тот, кому мечтал навредить, кого хотел убить, отомстить ему за всё и больше никогда не видеть. Так почему же всё тело замирает от каждого прикосновения этого человека, а дыхание перехватывается? Курапике это не нравилось. Он не чувствовал себя собой, будто его подменили. Он не мог в это поверить, ему бы хотелось, чтобы всё происходящее оказалось сном. Голова болела от всех этих мыслей. Курапика зажмурился и попытался отпрянуть от прикосновений Куроро. «Не надо, пожалуйста», — хотелось бы ему прокричать, но он только сглатывает и отворачивается. Невыносимо. Стоило бы сказать Куроро хотя бы слово. Но Курапика молчал. — Ты не уйдёшь отсюда так просто, — слова Куроро были твёрдыми и не имеющими никаких возражений. — А если и уйдёшь, то не успеешь уйти далеко, как ты сразу же окажешься мёртв. Куроро прильнул к шее Курапики и опалил её дыханием. Юноша резко выдохнул сквозь зубы и слегка покраснел. Он приоткрыл глаза. Его взгляд был уставшим, сам же он выглядит невероятно вымотанным. Каждый день в этом месте вытягивает из него всё больше сил. На шее Курапики ещё не успевали зажить старые засосы, укусы, как у него появлялись всё новые. И вновь, Куроро прильнул к уже относительно зажившему красному пятну, словно не разрешая тому исчезнуть. От этого было неприятно уже не только морально, но и физически. Но Курапика млел и таял в чужих руках с каждой минутой. Он слишком изменился. Когда Курапика только попал в руки Куроро, то имел в себе силы огрызаться, отбиваться, юноша имел себе цену, не хотел подчиняться всему происходящему. Ненависть бурлила внутри него. Но спустя время вместе с подавлением его сил подавилась и его воля. Личность. Про себя Курапика уже считал себя сумасшедшим. Куроро же продолжал целовать его шею, постепенно переходя к скулам. Он целовал нос, глаза, а потом наконец перешёл к губам. Словно на автомате Курапика приоткрыл рот, позволив Куроро это делать. В комнате становилось всё жарче. Не отрываясь от губ, Куроро, руками, начал вести по бёдрам Курапики, пытаясь добраться до резинки штанов, чтобы приспустить их. Руки Курапики же теперь безвольно висели. И он всё ещё не хотел смотреть на Куроро, будто бы стена справа от него казалось каким-то невероятно интересным зрелищем. В миг Куроро наконец отстранился и уже полноценно завёл руку внутрь штанов и один раз провёл по ягодицам, прежде чем проникнуть внутрь ануса. Курапика вздрогнул, даже спустя столько времени он не мог привыкнуть. Тем более сейчас это было насухую и особенно больно. В следующее мгновение Куроро вытащил руку и посмотрел точно Курапике в глаза. — Открой рот, — улыбнулся Куроро уголком губ. Юноша сглотнул, нервно пробежав взглядом по темноте. Это было унизительно. Он медленно приоткрыл рот, когда почувствовал, что с его века сорвалась одна слеза. Курапика знал: плакать нельзя, ведь это его раззадорит только сильнее. Но это произошло без его воли. И даже в темноте Курапика заметил, как у Куроро загорелись глаза при виде чужих слёз. В этот момент ему хотелось отмотать время чуть назад и побежать не в сторону шкафа, куда попадает свет из окна, а поближе к двери — темно. Движения Куроро стали резче. Он провёл пальцами по рту Курапики, после резко вытащил их и неаккуратно проник внутрь него. — Нгх!.. — вырвалось у юноши. Услышав это, Куроро словно решил стать немного более милосердным. Его движения стали медленными, пока он покрывал ключицы Курапики поцелуями и в принципе просто мазал по ним губами. «Пытается быть нежным?» — пронеслось в голове юноши. Но он зажмурился, пытаясь выкинуть эту мысль из головы, хотя тепло в груди не удалось не заметить. И сразу узнав его, Курапика поёжился. Чем дольше Куроро двигал пальцами, тем сильнее в голове парня начинались путаться мысли. Курапика прикусил губу, чтобы не позволить себе вырваться стонам. Но, видимо, Куроро это заметил в определённый момент, поэтому сказал: — Не сдерживайся, — он заглянул во влажные глаза Курапики. Внутри ему стало теплее. — Тем более, — свободной рукой Куроро провёл по его губам, — они красивы. Он не часто говорил такие вещи. Курапика замер. Но не успел он опомниться и хоть немного задуматься над сказанным, как волна приятных ощущений разлилась по телу. Первый стон вырвался из его рта именно в этот момент. — Х-хватит, — прошептал Курапика, почувствовав себя от этих слов ещё более униженным. Это не была мольба о прекращении всего процесса, только малой его части. Ему хотелось большего. Куроро усмехнулся. Ему тоже было невыносимо столько тянуть, но он хотел ещё поиграть. Он вытащил пальцы, и услышал, как из губ Курапики вырвался вдох. На лице юноши чётко читалось непонимание в купе с разочарованием и невыносимой болью… Куроро нравилось это выражение. Оно было слишком приятным. Курапика следил за тем, как движется рука Куроро, пока не почувствовал, как она легла ему на волосы и чуть надавила. Парень сразу же понял, что от него хотят, и медленно опустился на колени. Один только этот факт вызывал огромное отвращение в груди к самому себе. Грёбаный слабак. Перед его глазами сразу же появился налитый кровью член, и Курапика медленно открыл рот, чтобы пройтись языком по его головке. Мерзко, отвратительно. Почему он отсасывает тому, кого так искренне ненавидит? Или всё-таки это не совсем так? Чувства путались, появлялось всё больше невыносимых. Он и вправду сходит с ума? Хоть у Курапики и получался минет не сказать уж, что слишком хорошо, но вполне себе приемлемо, чтобы получить удовольствие. Как минимум, так казалось самому Куроро. И ему бы совсем не хотелось, чтобы это узнал кто-то кроме него. Курапика водил языком, пытался сосать, как получалось. Слёзы текли по его щекам, приходилось сдерживать рвотный рефлекс. И казалось, что член Куроро каждый раз становился всё твёрже. В один миг он отстранил Курапику и резко поднял на руки, подхватив под бёдра. В несколько шагов дошёл до кровати и повалил того. Куроро окончательно сдёрнул припущенные штаны Курапики вместе с нижним бельём. И, пытаясь, быть хоть немного аккуратным, он вошёл в него и, не давая ему привыкнуть, начал двигаться, понемногу набирая темп. В определённый момент Курапика с тихих стонов перешёл на самый настоящий крик во весь голос. Куроро же не возражал, ему это нравилось. Он взял юношу за руку, переплёл пальцы и прижал её к матрасу. Спинка кровати билась о стену, шатаясь. Курапика содрогался при каждом толчке внутри себя. Куроро поправил волосы, зачесав их свободной рукой назад. Курапика же совершенно не понимал, что происходит вокруг него. Тогда он состоял из одних только чувств. И в один момент Курапика кончил, даже не прикасаясь к своему члену. Но Куроро не разделял это. Он продолжал вбиваться, переходя на более резкие толчки, чтобы наконец кончить. Хотя для Курапики это были не самые лучшие, болезненные, ощущения. И через мгновение Куроро уже лежал рядом с юношей. Только Курапика смотрел в потолок, а тот — на него самого. Он протянул руку и нежно убрал прядь волос ему за ухо. — Хорошая игра, — прошептал Куроро, а после встал с кровати, чтобы выйти из комнаты и оставить Курапику совсем одного. «Игра». Парень знал, что для Куроро всё происходящее — самая обыкновенная игра. Своего рода непонятное развлечение. И этой игрой ему удалось изменить личность Курапики до неузнаваемости, постепенно ломая его, подавляя. Никаких чувств кроме откровенно жестокого веселья. Курапика дрожал всем телом, его руки были безвольно раскинуты вдоль тела. Казалось, что с каждым разом он всё хуже понимал происходящее. Кто он? Что происходит? Как он сюда попал? Почему он здесь, кто этот человек? Первый вопрос. Он Курапика Курута. Действительно? Но и не скажешь, что это тот же самый человек, если бы кто-то увидел его несколько лет назад. Тот человек, которого запомнили Гон, Киллуа, Леорио… Сэнрицу… и множество других людей, что встречались ему на пути. Разве может же он будет Курапикой Курута? Он не узнаёт себя. Второй вопрос. Он во власти Куроро, лидера Пауков, их головы. Звучит, как самая небывалая чушь. Он бы ни за что не попал к нему. Что за бред? Как он может… заниматься с ним сексом и даже не сопротивляться? Третий вопрос. Этот факт Курапика и в самом деле не мог вспомнить. Он не был в сознании, а очнулся уже в этой комнате, из которой не выходит уже долгие месяцы. Хотелось свободы с одной стороны, но с другой… от Куроро не хотелось уходить. Идиотизм. Четвёртый вопрос. Действительно ли Курапика здесь, потому что его не отпускают? Какова вообще причина его участия в этой игре? Зачем? Может ли Курапика ответить хоть на один из задаваемых его головой вопросов без капли сомнения? Нет. И каждый такой раз ему становится жаль, что на окнах в комнате стоят решётки.