forever

Солнце ярко слепит глаза, и Хосок надеется, что это не последний раз, когда они с Юнги вместе выбираются на прогулку. Мин совсем плох - бледный, с синяками под глазами, улыбаться стал редко, а то и вовсе никогда. В последнее время они совсем не разговаривают. Вернее, Чон говорит, а другой парень только слушает и кивает. Между ними не такая уж и большая разница в возрасте - всего год, причём Юнги старший, но последние несколько месяцев кажется, что Мин - ребёнок, который не в состоянии о себе позаботиться, а Хосок - его взрослый опытный опекун. «Он будет жить», - говорят врачи, и Чон верит, или только хочет верить, в отличие от Юнги, которому уже всё равно, лишь бы быть рядом с Соком. Они расстилают большое покрывало на траве и усаживаются на него, доставая из бумажного пакета продукты. Мин сразу же тянется к сэндвичам, которые Хосок готовил сам под пристальным наблюдением хёна. Юноша неправильно держит бутерброд, отчего вся начинка падает на его колени и покрывало, а сам парень хнычет, пытаясь уложить сыр поверх ветчины и помидоров так же аккуратно, как было до этого. Он расстроен не тем, что потерял лакомство, а тем, что Хосоку приходится видеть всё это и спешить на помощь. Юнги ведь так хочет быть самостоятельным. Чон берёт руку Мина в свою и всё наглядно объясняет: «Большие пальцы снизу, остальные - сверху. Вот так. Одна рука ближе к этому краю, другая - к этому. Нет, Юнги, так ты откусишь себе пальцы. Хорошо, молодец. Теперь держи сэндвич горизонтально, не наклоняй, иначе всё снова выпадет». Всё, что говорит Хосок, произносится тихо и плавно, чтобы Юнги не думал, будто Чона злит или расстраивает эта ситуация. Младший не смеётся, но много и лучезарно улыбается, и только в такие моменты Мин понимает, что хочет жить ради Сока, и он обещает себе, что выживет. Но когда всё снова валится из рук, а Хосок испуганно смотрит на Юнги и обнимает, чтобы успокоить не менее напуганного хёна, Мин думает, что хочет освободить самого близкого человека от самого тяжёлого груза - от себя. Юнги пытался покончить с собой три раза, потому что больно наблюдать за неудачами Мина не только ему самому, но и Чону, дороже которого у старшего никого нет. Все попытки были остановлены Соком, так вовремя оказывающимся рядом. Юнги не нужно было повторять ещё раз, когда после последнего раза он застал Хосока, рыдающего над раковиной в ванной. Всё было ясно - младший тяжело переживает мысль о том, что может потерять хёна. - Если бы ты не спас меня в какой-нибудь из тех дней, - начал разговор на следующее утро старший, когда Чон помогал одевать ему футболку, - всё было бы гораздо лучше. Тебе не пришлось бы так много возиться со мной. - Юнги, - выдыхает Сок, поправляя края одежды на бёдрах, - не говори глупостей. - Я же вижу, что тебе тяжело. Отвези меня в больницу под опеку медперсонала, навещай по выходным. Я всё равно когда-нибудь сломаюсь, и гораздо лучше, если ты не будешь этого видеть. Хосок аккуратно проводит кончиками пальцев от запястий к ладоням Мина, который не сводит с донсена глаз. У старшего стая мурашек по коже, и Чон слабо улыбается - всё те же чувствительные точки, что и раньше. - Не знаю, помнишь ли ты, но когда-то давно ты любил меня так же сильно, как я люблю тебя по сей день. Мой хён был уверен в себе до того, как пуля пробила его череп, - обещание не произносить этих слов было нарушено Хосоком только раз. - Он никогда бы не стал сомневаться в своих силах. Он никогда бы не стал говорить, что что-то может его сломить. Просто он знал, насколько силён, и это было правдой, - Чон переплетает их пальцы, пуская очередную волну дрожи по телу Мина. - Я хочу снова видеть перед собой такого хёна. Ты же знаешь, деньги на операцию почти собраны, и ты ещё жив. Мы справимся с этим вместе, слышишь? Я не оставлю тебя. Я люблю тебя, Юнги. Фигура старшего медленно истощалась, будто из него выжимали воду, и он высыхал. Некогда рельефное тело теперь было больше похоже на тело анорексика: выпирающие рёбра и ключицы, впалые живот и бока. Казалось, что от одного прикосновения Юнги рассыпется пылью, но одновременно с этим его хотелось крепко-крепко обнять и спрятать, защитить от бурь, дождей, снегов и прочей непогоды, способной погубить Мина. Это странно, но у парня совсем нет успехов в развитии моторики. Он пытается, занимается тем же, чем и маленькие дети, чтобы их пальчики могли двигаться и хватать всевозможные предметы, но ничего не выходит. Он не помнит многое из своего прошлого, однако Хосока, того самого парнишку, что всегда рядом, Юнги и не забывал. Мин кладёт голову на колени младшего. Оба молча обмениваются взглядами, и Чон зарывается пальцами в волосы другого юноши, одаривая его своей улыбкой, которая уже не такая яркая, как раньше. - Расскажи сказку, - просит Юнги, прижимаясь затылком к животу донсена. А Хосок вздрагивает, потому что он уже, кажется, вечность не слышал Мина. Парень успел забыть, насколько низкий и хриплый у его хёна голос, и сердце бьётся быстрее, потому что: - Это твои первые слова за месяц. И он рассказывает историю, которую придумывает на ходу. Это история не о любви и не о волшебных бобах. Это история о страхе потеряться среди бушующей стихии, и оба парня прекрасно понимают, к чему она рассказана. Но они не понимают, почему именно в этот день погода обернулась против них, заставляя прятаться от дождя под капюшонами толстовок, собирать остатки продуктов, мусор и плед, а затем сломя голову нестись домой. Юнги трудно переставлять ноги так быстро (да что там, ему трудно даже ходить), поэтому Хосок держит его под руку и помогает двигаться быстрее, хотя и это не спасает, потому что Мин пару раз умудряется упасть, но вместо того, чтобы злиться на себя, как раньше, он смеётся, заставляя сердце Чона сбиваться с правильного ритма снова. За сутки до операции Хосок проводит в палате Юнги, держа хёна за руку, весь день. Они разговаривают о том, чем будут заниматься после выздоровления старшего. Они разговаривают о том, как проведут свой первый вечер после возвращения «нового», или, скорее, «обновлённого» Мина. Они разговаривают о тех, кто наверняка захочет навестить их. - Это на удачу, - говорит Хосок и одевает на руку хёна чёрные чётки. Чон верит в Бога, и хочет, чтобы Бог был в эту ночь с Юнги. - Завтра тебя заставят снять это, а пока не снимай. А чуть позже Сок отправится домой, потому что так захочет Мин, и младший будет молиться. Он будет молиться, чтобы хён остался в живых, чтобы парень никогда не узнал, где Чон нашёл остаток денег, и чтобы чуть позже, в недалёком счастливом будущем, они встретились снова. Юнги же проснётся после «перезагрузки» в холодной больничной палате один. Его никто не навестит, а дома никто не будет ждать. Нужный номер «вне зоны действия сети», а нужный человек теперь вне зоны досягаемости. Новый Юнги, который обрёл новую жизнь. Но разве в этой жизни не должна быть капля счастья по имени Чон Хосок?