Выбор

      Куромаку уже довольно долго сидел на кухне, попивая цикорий и нервно постукивая пальцами по колену. Пик и Данте в последнее время вели себя, мягко говоря, очень странно, — их постоянные взгляды в его сторону сильно бесили трефового короля, а почти ненавистные переглядки заставляли Трефа недоумевать. Да и вообще он старался избегать встреч с ними обоими, особенно если эта странная парочка пыталась отловить его, когда он будет один. Нет, не сказать, что Маку их боялся или испытывал к ним нечто негативное. Он любил этих двоих, в чем признался самому себе относительно недавно. Сама же идея о том, чтобы заявить о своих чувствах вслух, казалась пепельноволосому чем-то нереальным и диким, достойным лишь презрения. Влюбиться в двух парней… Тут если в одного парня влюбляешься, уже становишься кем-то вроде помойной крысы, а уж в двоих — это абсурд!       От внезапного прикосновения к плечу Треф чуть ли не подпрыгнул, после чего услышал тихий быстрый шепот:       — Через пятнадцать минут в библиотеке, надо поговорить… — и краем глаза заметил, как Данте вышел из кухни с лёгкой загадочной полуулыбкой, будто это не он сейчас говорил. Константин застонал, слегка стукнул чашкой о стол и стал массировать виски, прикрыв глаза.       — Твою ж мать… — идти не хотелось. Он признавал, что страшно было до дрожи, но надо было. Слишком уж остро встала для молодого человека необходимость выяснить причину странного поведения пикового и бубнового королей…       Куро встал на пороге нужной комнаты, не решаясь войти. Было такое чувство, будто если он зайдет, уже целым не выйдет. Но, тряхнув головой, второй клон наскоро убедил себя в бреде подобных мыслей и переступил из одной комнаты в другую, вопросительно протянув:       — Ну… И что дальше?.. — дверь медленно закрылась и, к тихому обалдению Куромаку, щёлкнул, закрываясь, замок. Из-за шкафов же вышли Пик и Данте, молча подошли и окружили среднего с двух сторон, тем самым прижав его к стене. Пепельноволосый, стараясь сохранить остатки почти улетучившегося самообладания, сложил руки на груди и строго и недоуменно посмотрел на эту парочку.       — Мы видели, как ты на нас смотришь, — сердце Куроградца быстро и нервно забилось да так, что молодому человеку пришлось задержать дыхание, чтоб хоть немного успокоиться. Они все же заметили, Боже, кошмар-то какой!       — И как же? — голос предательски осел, став негромким и несколько грубоватым. Заметив изменения в поведении старшего из младших, Пепелов невольно скривил губы в легкой ухмылке и слегка прищурился.       — Ну почему ты нервничаешь? Нам просто интересно, что не так, — трефовый король упрямо тряхнул головой и поднял глаза на третьего и восьмого.       — Я спокоен как никогда, — что ж, врать Константин никогда не умел, ему и не нужно было. Но сейчас очкарик глядел волком и явно был взвинчен. Данте немного приподнял бровь, осторожно шагнул к Куро и, мягко проведя пальцем по раскрасневшейся щеке, выдохнул тому прямо в ухо:       — Не умеешь ты врать…       — Э-э, ты ручонки свои похотливые не распускай, — в голосе Павла явно звучала ревность, а мужчина дёрнул алоглазого за шкирку, отстраняя его от Трефа. — Самый умный тут нашелся       — Давайте коротко и по существу, — пепельноволосого ситуация уже очень и очень напрягала, а рука неосознанно потянулась к замку, накрывая его так, чтобы если что можно было быстро открыть.       — По существу говоришь… — пиковый и бубновый переглянулись, и в обоих взглядах проскочила острая искра явного соперничества. — Хорошо… Если по существу, мы оба видели то, как ты на нас смотрел, и так уж хреново вышло, что оба тебя любим, — пусть глас философа и был обычным, от Куроградца не скрылось та неподдельная ревность, с которой он выделил слова «нас» и «оба», и нежность в слове «любим», отчего сердце странно замедлило ход. Такое чувство, будто кардинал словил какой-то дзен; молодой человек немного гордо вздернул нос и, протиснувшись между третьим и восьмым, отошёл к окну, теперь стоя спиной к другим королям, вцепившись пальцами в подоконник и глядя за стекло. Данил нахмурился и вместе с Пиком, который не хотел подпускать младшего слишком близко к Косте, подошёл ближе, опуская руку на несколько подрагивающее плечо.       — Маку, все в порядке.? — очкарика как током ударило, а произнесённое таким нежно-домашним тоном ласковое прозвище отдалось тысячей бабочек, что одномоментно запорхали в животе. Слишком прекрасно это звучало…       — В общем, ты должен выбрать, он или я, — фиол все же умудрился немного подпортить ситуацию, но все равно. Куромаку сбросил ладонь Дани, повернулся к ним и немного прислонился спиной к углу, нервно стукнув себя пальцами по бедру.       — Не буду… — помимо воли тихо сорвалось с бледных пересохших губ, и сероглазый машинально облизнулся.       — Куро… — бубновый говорил немного вкрадчиво, будто пытался достучаться до здравого смысла. — Почему?       — Я не буду, — это прозвучало уже громче, чем в первый раз, на что рогатый скрестил руки на груди и нахмурился.       — Всмысле не будешь? Пожалуйста, просто скажи кто, и мы разойдемся, — тут уже нервы просто сдали позиции без боя и насилия.       — Придурки вы, я не хочу выбирать! — на глазах Трефа выступили мелкие злые слезы. — Слышите, я не собираюсь выбирать из двух равноценных для меня людей одного! Обоих я вас люблю, задрали! — словно упрямый подросток, трефовый король опустил голову, стараясь скрыть лицо и проявление слабости. Он чуть не разревелся, отвратительно! Аж самому противно… А вот Данте с Пиком здорово растерялись, немнго не ожидали они такого поворота событий. Первым пришел в себя Паша и, шагнув к трудоголику, неловко обнял его. Ну, по крайней мере попытался. Следом отмер и Дан, после чего ещё одна пара рук обвилась вокруг туловища Куромаку, а прохладный нос психолога уткнулся куда-то за ухо очкарика, в то время как лицо самого старшего потерялось в растрепавшихся пепельных волосах.       — Идиоты… — тихо пробормотал Кур, за что получил тычок под ребра...