Когда вокруг нет никого

      Время давно перевалило за вечер и Женя, включив небольшую лампу, прикрепленную прямо к подлокотнику кресла, перечитывал "1984" Оруэлла. Его следующий проект был связан с похожей атмосферой и ситуацией, поэтому он решил освежить в памяти это произведение. Анар всё ещё не вернулся после смены и таким образом Шварц решил дождаться его. Часы шли медленно и долго, хотя за книгой это было не так заметно.       Когда дверь с громким хлопком закрылась, отрезая уютную квартиру от пустоты подъезда, задремавший Женя вздрогнул от неожиданности и, вздернув голову, уставился в выключенный экран телевизора. Рядом никого не было. Сначала он подумал, что ему показалось, что кто-то пришел, но когда в коридоре послышалось копошение, а за ним два тихих стука, Шварц выдохнул. Анар большой мальчик, но Жене было гораздо спокойнее, когда он точно знал, где тот находился.       "Наверняка он страшно устал", — думал Шварц, но не спешил встречать Халилова, зная, что лучше его не трогать, пока он не подойдет сам, да и он слишком удобно сидел в кресле. Поэтому Женя закрыл глаза, чтобы ещё немного подремать.       Пока не задумался       Кое-что его всё-таки напрягло и заставило снова открыть глаза и с непониманием уставиться в выключенный экран телевизора. Хлопок был слишком громким - Халилов редко позволял себе такую "роскошь" и предпочитал ходить тихо (чем не единожды пугал Женю, подбираясь сзади), - Анар всегда ссылался на заболевающую от резких звуков голову и то, что он привык беречь вещи. Внимание Жени снова обострилось, когда он услышал шаги и тихий щелчок.       — Ань? — крикнул Женя.       Ответа не было.

Что скрывается под майкой и за лифчиком, За кожей и под рёбрами? За красивым личиком? За тысячами её подписчиков и за смешными пикчами? (DICKPICK’ами ей в личку)

      "Опять ушел? Зашел в другую комнату? Но к дверям ближе всего ванная...", — рассуждал Шварц, уже захлопнув книгу и отложив её в сторону. Жене стало плевать, если он теперь как-то потревожит Халилова: странное беспокойство овладело им. Он скинул книгу в сторону и медленно пошел в сторону коридора.       В глаза сразу же бросился небрежно кинутый на пуф рюкзак и разбросанные кроссовки - Анар будто в спешке снимал их, совсем не заботясь о порядке... От чего Жене по-настоящему стало не по себе. Халилов обожал порядок, он старался сохранять его везде - даже в отношениях, - что сначала бесило Шварца, но потом он привык и ему даже понравилась такая размеренность партнёра. Женя опустил взгляд: один кроссовок лежал носком в сторону ванной, Шварц сначала кинул обувь на полку, а потом пошел в сторону ванной.

Боль, что скрывают глаза цвета льда? Что скрывает свет в окне, когда вне — темнота? Что скрывает дверь комнаты ванной? Что скрывают пластыри, бинты и вата? Когда вокруг нет никого… Она приходит домой, входит домой

      Осторожно прильнув ухом к двери в ванную, Женя замер и прислушался. Он слышал тихо льющуюся воду, какую-то мелодию, включенную явно на телефоне, и тихое бормотание, которое было практически неразличимо в какофонии звуков.

И кричит мобильнику: «Пой, ты слышишь? Пой!»

      — Анар? — тихо позвал он и вздрогнул, когда за дверью что-то упало. Женя сразу же подёргал ручку - заперто. С каких пор Анар запирается? Всегда.       Вода выключилась, послышалось копошение вперемешку с паникующим шепотом, а потом музыка резко замолкла и стало так тихо, что Женя слышал собственное дыхание.       — Да? — тихо отозвался Халилова.       — Что происходит? Ты...       Но договорить ему не дал сбивчивый ответ Анара с нескрываемым смехом.       — Всё раскидал? — он тихо смеется, Шварц слышал ещё какие-то звуки, но никак не мог разобрать, что это. — Извини, лисёнок, я торопился.       Женя непроизвольно, но слегка нервно улыбнулся.       — В туалет?       Халилов опять засмеялся и Шварца как холодной водой окатило. Голос звучал непривычно неуверенно и в конце фраз будто ломался, становясь чуть выше.       — Д-да, я скоро выйду, рыбка, полчаса. Ты помыться хочешь?       Женя ещё сильнее нахмурился и схватился за ручку.       — Анар, открой, — сказал он серьёзно. — Открой, я прошу тебя.       — Подожди...       Анар не хотел слушать следующие слова Шварца, потому что снова почувствовал, как земля вновь уходит из-под ног - он уже упал один раз и этим, наверное, выдал себя... Нужно быть осторожнее, он не хотел, чтобы Женя узнал то, что... Он не хотел этого делать... Гладкий металл касается горячей кожи и на кафельный пол падает пара красных капель.

Свежей бритвой вырезает из себя всю свою боль.

      Капли слишком большие, он никогда не знал меры, а ещё трясущиеся руки... Ему страшно, но он слишком долго терпел, он слишком долго держал всю свою боль в себе. Ему нужно её выпустить, ему нужно...

Танцы лезвия по коже с красными следами, Ты делаешь мне больно тоже, хоть это не знаешь. И каждый прохожий видит улыбку, но представь, Улыбку, что оставил нож… Selfharm...

      Он обязательно отмоет всё, обработает и замотает - у него всегда готова аптечка в ванной. Всё будет хорошо, просто замечательно, как всегда. Он будет улыбаться и хвалить своё идеальное тело, на которое тратит несколько часов в фотошопе.

Не видно следов на красном платье. Не видно слез в бокале безо льда. За легкость в грудной клетке каждый чем-то, да платит. Не убирай лезвие в рот, ты не разрежешь своих драм.

      Анар нервно улыбнулся, смотря на кровавую лужу, в которую всё-таки упал. Голова пульсировала, отдаваясь болью и чем-то вроде наслаждения... Это неправильно, это всё неправильно. В такие моменты он всегда чувствовал себя лицемером - показываешь одно, а на деле другое. "Я люблю себя, но я уродую себя до неузнаваемости..." — усмехнувшись, подумал Халилов, смотря куда-то перед собой. Лезвие прошлось в районе шеи, но кожа осталась целой - нельзя. Он носит открытые рубашки, ему нельзя трогать грудь и шею и лицо... Зимой можно, но немного, чтобы к лету ничего не было...       Стук в стороне отвлёк его и Анар повернул голову к двери. Женя, точно. Нельзя, чтобы он увидел, чтобы услышал... Халилов дрожащей рукой взял телефон и прибавил громкость...

Когда вокруг нет никого… И ты приходишь домой, входишь домой И кричишь мобильнику : »Пой, ты слышишь пой» Свежей бритвой вырезаешь из себя всю свою боль.

      — Анар! — Шварц уже откровенно бился в дверь. Он знал, что ему её не выбить, но ему было страшно из-за осознание, которое на него накатило сейчас.       Анар заперся в ванной, Женя видел там вторую аптечку и всегда задавался вопросом: зачем она там? если на кухне есть полная, с таблетками. Но в аптчке в ванной были только пластыри и бинты...       Пластыри и бинты.       — Анар!       Ответа не было. Только громко играющая музыка. Он отключился?       — Анар, открой! Солнышко, давай поговорим!       Он никогда не видел Анара без одежды при свете. Они трахались только в темноте - Женя никогда не замечал, что это было прихоть в первую очередь Халилова. Когда он проводил по телу Анара языком или руками, то чувствовал что-то странное, но никогда не придавал этому значения, думая, что его так кроет от возбуждения...

Танцы лезвия по коже с красными следами, Ты делаешь мне больно тоже, хоть это не знаешь. И каждый прохожий видит улыбку, но представь, Улыбку, что оставил нож… Selfharm…

      Шварц чувствовал себя беспомощным, но продолжал биться в дверь, не слыша, что он говорит, и постепенно переходил на шепот...       Но дверь резко открылось и Анар выглянул оттуда, у него на лице была улыбка, но Женя смотрел только на плохо стёртые дорожки от слёз.       — Котёнок...       — Я сейчас выйду, хорошо? — тихо с улыбкой сказал Халилов. — Я тоже соскучился... мне помыться надо.       — Можно я с тобой посижу там? — Женя схватился за дверной косяк так, чтобы Анар не смог закрыть дверь и не придавить его пальцы.       — Зачем?       Шварц поджал губы.       — Я очень устал, зайчик, — сказал Анар и вздохнул, — я сейчас помоюсь и мы ляжем спать, хорошо? Приготовишь постель?       Женя отрицательно покачал головой и второй рукой схватился за дверь, чувствуя как крепко ту держит Халилов.       — Я хочу помыть руки.       — Жень, на кухне...       — Анар, — Шварц посмотрел ему прямо в глаза. Он с силой толкнул дверь, раскрывая её на растопашку. Анар что-то тихо проговорил и замер вместе с Женей.       На полу было множество красных разводов, Женя увидел вскрытую пачку новых лезвий, на раковине лежала вата и пластыри и всё было перепачкано в крови. Раскрытая аптечка лежала в ванной пустая - всё её содержимое лежало рядом.

Я не хочу писать своей рукой буквы и ноты, О том как ты хочешь своей рукой делать себе больно.

      Шварц медленно повернул голову к затихшему Анару - тот забился в угол и слёзы беззвучно текли их его глаз. Все его руки и ноги были в глубоких порезах - он мог легко задеть вену, - пара полос были на торсе, а рядом с ними множество белых следов от затянувшихся ран. Как Женя раньше этого не замечал?       — Ань...       — Не п-подходи ко мне, я в-всё уберу и уйду, — тихо сказал Анар заикаясь и борясь с накатывающей истерикой. Он зажмурился, медленно опускаясь на колени, и откинулся лицом в руки. Женя тихо выдохнул, пытаясь справиться с шоком и сел рядом, сразу же крепко обнимая дрожащего всем телом Халилова. Он чувствовал, как его домашняя футболка пропитывается кровью, но не обращал на это внимания, мысленно возненавидя себя за невнимательность.       Как он пропустил такую проблему?       — Тш... — Шварц осторожно гладил Анара по голове, пока тот трясся в рыданиях и отчаянно цеплялся за его одежду сырыми пальцами. — Всё хорошо, родной, я рядом... Не бойся, мы всё с тобой преодолеем, слышишь?       Женя крепко зажмурился, смахивая наступающие слёзы. Какой же он идиот. Он должен был заметить, что что-то не так. Должен был.       — Мы пройдём через это и всё будет хорошо, я тебе обещаю... Всё будет хорошо...

Я готов целовать твои раны, слышишь, но мой свет, Боль, что вырежет одну боль, от первой боли оставит след. Танцы лезвия по коже с красными следами, Ты делаешь мне больно тоже, хоть это не знаешь. И каждый прохожий видит улыбку, но представь, Улыбку, что оставил нож… Selfharm…