Зачем ты набил татушку с котиком, если котик — это ты?

Обычно Ваня Рудбой не брался за татухи сомнительного дизайна, но… На прошлой неделе пришёл какой-то паренёк, знакомый знакомого, которому рекомендовали именно Рудбоя и никого больше, так что Ваня согласился. Согласился бить мордочку кота какому-то студентику. Он и эскиз ему набросал и рассказал, что да как. Кажется, отговорить ещё пытался. Паренёк собирался бить первую татушку и сразу на рёбрах, а он такой дрыщавый… В общем, ничего радостного. Но в итоге они договорились, что будут бить именно дурацкого кота и именно на рёбрах. Рудбой подробности не особо помнил, если честно. Неделька такой сложной выдалась, что он совсем забыл и имя того паренька, и что бить ему собирался. Ладно хоть не забыл, что сеанс запланировал на вечер. Студентик опоздал на пару минут, извинялся, что на парах задержали и улыбался широко в предвкушении, будто пришёл на расслабляющее спа, а не татушку бить. — Да пофиг, я как раз подготовил всё, — отмахнулся Рудбой, — Ты же без опыта, да? — решил снова уточнить он, пытаясь найти нужный эскиз. Совсем забыл, куда его отложил. — В смысле?.. — усмехнулся парень. — В смысле, рёбра у тебя даже сквозь футболку торчат. Больно будет. — Да-да, ты это уже говорил, — лениво протянул парень, устраиваясь на кушетке, — А где ещё предложишь мне бить кота? На предплечье? Ваня усмехнулся. Ответ «нигде» паренька не устраивал, это они ещё в первую встречу прошли. — Точно, я вспомнил, — сказал Рудбой, поворачиваясь на крутящемся кресле уже с эскизом в руках, — Котика только на рёбрах, прямо под сердцем. Так? — То-то же… Ну что, мы долго ещё чесать языками будем? — А тебе так не терпится? — удивился он, положил эскиз на столик, и специально оттянул перчатку на запястье, чтобы латекс ударился об кожу с пошлым звуком. Хуй знает, зачем. Настроение такое, — Тогда раздевайся. — Штаны тоже? — нервно засмеялся парень. — Только если очень хочется… — улыбнулся Рудбой, но потом сделался посерьёзней, — Главное, чтоб тебе комфортно было. А как тебя зовут, кстати? Извини, я забыл. — Ваня, — сказал он в тот момент, когда стягивал футболку. Рудбой сам не знает, почему в этот момент легонько прикусил губу изнутри. Настроение такое. Хорошее. Весёлое. — Ваня, — повторил Рудбой, — Я тоже Ваня, — подкатился поближе, — Ну что, Ванечка, я готов. Ванечка уже удобно разлегся на кушетке, ещё и смотрел с таким нетерпением, будто всю жизнь ждал, когда ему по костям будут иголкой царапать. Рудбой снова не смог сдержать тупенькой усмешки из-за такой решительности. И наивности, как он подумал. Почему-то он был уверен, что такой хрупкий паренек начнёт жалеть о своём решении с первой же набитой линией. Он даже обезбол подготовил, как только Ванечку на пороге увидел, уверенный, что он понадобится. — Это зачем? — нахмурился Ванечка, когда Рудбой распаковал одноразовую бритву, — У меня что, грудь волосатая? — почти обиженно спросил Ванечка, и приподнялся. — Нет-нет, — посмеялся Рудбой, — Но должно быть идеально гладко. Пришлось слабо надавить парню на плечо, чтобы он улегся обратно. Рудбой в пару движений провел бритвой, небрежным движением смахнул немногочисленные волоски на пол. — Встань, пожалуйста. Примерим, куда бить будем. Ванечка через пару минут уже крутился перед зеркалом, потягиваясь в разные стороны, чтобы рассмотреть, как двигается татушка. Переводная пока что. Рудбою стало немного стыдно за подколы в его сторону из-за сомнительного эскиза. Он то думал, что будет нелепо, или слишком по-девчачьи, но Ванечке правда шло. — Ахуенно, — широко улыбался Ванечка, и не смог удержаться, чтобы не провести по контуру кошачьего ушка пальцем, будто кот настоящий, — Давай оставим его тут навсегда, ладно? — Уговорил. Теперь можешь устраиваться поудобней, — Рудбой похлопал ладонью по кушетке, а Ванечку долго упрашивать не пришлось, — Котик маленький, так что я быстро, не волнуйся. — А кто волнуется? — задорно произнес Ваня, но стрельнул всё же нервным взглядом на машинку, — По-красоте делай, я не зефирный, — уже серьезно ответил он. — Как скажешь. Ну иди сюда, котик, — проговорил он, поглядывая на татушку. Закончив с остальными мелкими, но очень важными делами, Рудбой взял в руки машинку, оценил состояние парня. Некоторые пугались уже на этом этапе, хотя она даже жужжала негромко. Ванечка почему-то покрылся румянцем. Странный он парень. Но прикольный. Рудбой всегда подходил к своему делу очень серьёзно. Взгляд не отрывал от рисунка, даже не обращал внимания, что вокруг происходит. Сейчас для него существовали только собственные руки с машинкой, линии на чужом теле и дыхание того, кто перед ним лежал на кушетке. Ваня четко выводил контуры, каждый штрих был осознанным, уверенным. Идеальным. За это клиенты и советовали его всем знакомым. Поэтому и Ванечка сейчас оказался в его руках. Сначала Рудбой не обращал особого внимания на тихие жалобные вздохи, потому что ничего удивительного в них не было. Ванечка ещё молодцом держался, обезбол не понадобился. Парень и слова не сказал, пока Рудбой был занят. А болезненные постанывания — без них никуда, особенно если бить на косточках, обтянутых тонкой кожей. Ванечка не матерился, не причитал, не просил перерыв, а стойко терпел, несильно сжимая бок кушетки пальцами. Сначала не обращал внимания на тихие жалобные вздохи… Но в какой-то момент пришло осознание, что он только их и слушает. Что-то с ними было не так. Обычно Ваня не замечал в себе садистского удовольствия, когда клиентам больно. Он на автомате пытался их успокоить, ронял утешающие фразы, а сейчас даже словечка вымолвить не мог. Да что там… Ему вдруг стало стыдно хотя бы посмотреть на Ванечку. Собственные мысли свернули куда-то не туда. Ванечка протяжно проскулил, когда Рудбой стал закрашивать ушко котика, которое находилось на особенно выступающей костяшке. — Совсем немножко осталось, потерпи, — мягко ответил он, не выдержав молчания, — Как ты вообще, нормально? Он всего на мгновение перевел взгляд на лицо парня, и в этот же момент у Рудбоя почти дрогнула рука. Конечно, опыт дрогнуть ей не дал, да и иголку от кожи он оторвал, прежде чем в глаза посмотреть. — Да, нормально, — тихо ответил Ванечка и тут же отвернулся от него. Рудбой сам поспешил отвести глаза, чувствуя, как покрывается краской и уставился на собственные пальцы, которые все ещё держали машинку. Не дрожать, суки, не дрожать! Резонный вопрос — почему же дохуя-мастер Ваня Рудбой отреагировал на обыденную ситуацию так ярко? Да потому что лицо у Ванечки сейчас было ну просто как из порно. Покрасневшее, смущенное. Он закусывал нижнюю губу, хмурил густые брови, ноздри широко раскрывались и со свистом вдыхали воздух, при этом он со всех сил старался не шевелиться, чтобы не мешать. Или чтобы не спалить себя. Теперь-то Рудбой понял, что с этими жалобными вздохами было не так! И сам он никакой не садист. Это Ванечка выглядел так, будто Рудбой ему не татуху бил, а хорошенько потрахивал. От боли он постанывал так, будто эта самая приятная на свете ласка. И как только Рудбой осознал ситуацию, в голове поселились такие черти, что прогнать их было уже невозможно. Может у него самого недотрах и он всё надумал? А с другой стороны… Ну не мог он перепутать, с его то опытом! Он знал, как клиенты реагируют на неприятные ощущения. Совсем не так! Несомненно, больно Ванечке было, но он этой болью будто бы наслаждался. Рудбой нервно сглотнул, когда захотел опустить взгляд вниз, к его паху, подтверждая свою догадку. Сдержался. Делать этого определенно нельзя. Как потом закончить работу? С желанием убедиться, что он прав, удалось бороться какое-то время. Смотреть вниз было нельзя. Будто он стоял сейчас на краю многоэтажки, покачивался на ступнях и пытался удержать равновесие. Только вот любопытство посмотреть, качнуться на самой грани от падения сильнее здравого смысла. Адреналин от такого под кожей разливается, жгучий и необходимый. Он не был бы собой, если бы не качнулся. Рудбой продолжил закрашивать уже другое ушко котика, слушая тихое шипение и мысленно затараторил: «Только не смотри вниз! Нельзя! Не смотри вниз. Не смотри. Не смотри. Не см…» Проебал. Посмотрел. Качнулся слишком сильно и упал с этой крыши, запнувшись о собственный вздох, полетел вниз, ощущая кожей приятную прохладу. Кажется, это по спине прокатился табун мурашек. Все догадки подтвердились. Этот дурень Ванечка кайфовал от процесса, а тонкие спортивные штаны совсем не скрывали торчащий бугорок. Сильно торчащий. Явно крепкий и каменный. Рудбой ахуел так, что ничего в голове просто не осталось. Не знает даже от чего сильнее: от самого факта, что боль может кого-то возбудить, или от собственных мыслей по этому поводу. Он жадно сглотнул накопившуюся слюну и с ужасом осознал, что сам уже очень давно возбуждён, просто до этого момента старательно игнорировал стояк. Профессионал, блять. — Ты чего там остановился? Всё? Ванечка приподнялся на локтях, вопросительно посмотрел на него, столкнулся с объёбаным взглядом и покраснел до самых ушей. У Рудбоя зрачки, наверное, всю радужку сейчас закрыли. У него всегда так, когда он возбуждён. Стрёмно выглядит. — Нет ещё. Лежи спокойно, — Рудбой попытался ответить отрешённо, но лёгкая хрипотца в голосе его явно выдала. Он снова надавил Ванечке на плечо, заставляя вернуться в прежнее положение. Тот послушно откинулся на кушетку, закусил губы и прикрыл глаза. «Ну зачем же ты так делаешь?» — мысленно взвыл Рудбой. Ладонь, обтянутая латексом, все ещё оставалась на чужом плече и не спешила исчезать. Рудбой не сдержался, очертил большим пальцем ключицу, задержал его у ямочки внизу шеи, после чего заставил себя убрать руки. Хорошо, что они в перчатках, иначе он бы их убрать уже не смог. Даже сквозь преграду чувствовалось, какая у Ванечки приятная кожа. Такая бледная, кажется, к ней прикоснешься и она обдаст холодом. Но она наоборот горячая. И тонкая, почти прозрачная. На такой синячок останется даже если сжать совсем несильно. Рудбой заметил, что ни одного следа на коже не было. Ни синячков, ни засосов, только несколько аккуратных родинок. От этого сделалось радостно: скорее всего, у парня никого нет. Не скорее всего, а абсолютно точно. Невозможно устоять и не покрыть своими отметинами этот чистый листочек. Рудбой бы точно не сдержался. Стало вдруг так приятно, что его отметина на этой коже останется навсегда. А у Ванечки это ещё и первая татушка. Почему-то осознание этого нехило вставляло. Ещё вставляло то, что от его действий сам Ванечка сейчас кусал губы и краснел от возбуждения. Вдруг внутри что-то неприятно кольнуло от мысли, что следующую татушку Ванечка вздумает набить не у него. Но уж нет, такого нельзя допустить! Иначе он не Ваня Рудбой. Он своими же мыслями подавится, в штаны кончит, но набьёт Ванечке на рёбрах самого красивого и самого ровного котика! Как же это было сложно, что пиздец. Рисунок совсем нехитрый, почти минималистичный, но это самая сложная татуха, которую он бил. Очень трудно сосредоточиться на работе, когда перед тобой лежит соблазнительное молодое тело. Которое своим неприкрытым возбуждением так и манит сделать с ним что-нибудь плохое. Пиздец, сложно. Просто, блять, невыносимо. У Вани всякое бывало, но такого не было. Ванечка протяжно выдохнул, когда машинка перестала жужжать. Рудбой отложил её в сторону, начисто вытер остатки краски салфеткой, потянулся рукой к тюбику с успокаивающем кремом и тыльной стороной опрокинул баночку с вазелином. Нервно сглотнул. Вазелин… Вазелин ебаный. Он сейчас был не нужен, Рудбой редко с ним работал, это зависело от состояния кожи, он на всякий случай его на столик положил. А ещё с помощью вазелина можно делать кое-что другое. Чёрт. Неужели в голове не осталось ни одной нормальной мысли? Рудбой нанёс успокаивающий крем, прилепил поверх салфеточку, чтобы подсушить кожу. Нужно было немного подождать, прежде чем залепить всё это дело заживляющей плёнкой и он снова не сдержал рук при себе. — Почти всё, — тихо отозвался он, поглаживая его ребра сбоку от татушки, — Болят? — Есть такое, — ответил Ванечка такой же тихой интонацией. Рудбой провел рукой немного вниз, туда, где начинался мягкий живот, и от его прикосновения по нему побежали мурашки, а Ванечка рвано выдохнул. Вместе с этим вздохом Рудбой услышал, как что-то с хрустом треснуло у него внутри. Кажется, это было самообладание. — Полежи пока. Коже отдохнуть нужно, — глухо сказал он и убрал руку. Стянул мешающие перчатки и швырнул их прямо на пол. Ладони в них запотели так сильно, что пришлось вытереть их салфеткой. Ну и антисептиком обработать на всякий случай, он пока ещё не всё мозги просрал. Если и распускать руки, то только чистые. Ванечка недоверчиво глянул на него глазами, полными противоречивых эмоций. Он был явно смущён, что его возбуждение спалили. Одновременно расстроен, что сеанс закончился, немного напуган, возможно. Конечно, голос у Рудбоя звучал сейчас точно как у маньяка, глаза блестели недобрым огоньком и нетерпение в движениях явно выдавало его намерения. Он посмотрел на Ванечку, хотел сказать что-то ободрительное, что обычно говорит клиентам по окончанию работы, но совершенно забыл, что же он говорит им все время такое. В голове вообще никаких слов не осталось, кроме «хочухочухочу тебя». И даже эти слова из головы исчезли, когда в глазах напротив мелькнул заинтересованный огонёк. Рудбой ошибся. Он Ванечку не напугал. В его глазах было такое же любопытство и такой же азарт. Вот и пусть тогда всё к черту катится! Как только руки перестал сдавливать неприятный латекс, Рудбою стало необходимо потрогать Ванечку уже без преград. Сначала он невзначай провел пальцами по тому же месту у ребер, где всё ещё проступали мурашки. Спустился ниже, уже уверенней ощупывая впалый живот ладонью, нырнул мизинцем под резинку штанов, поглаживая место, в которое можно было добраться, не снимая их. От этого движения Ванечка впервые за сеанс дёрнулся и вцепился рукой в обивку кушетки. — Тихо-тихо, — зашептал Рудбой, наклоняясь к его лицу почти вплотную, — Просто расслабься. Все хорошо. Он понятия не имел, что творит. Бывало, что ему перепадало от клиентов, но не так же сразу! Не через пару минут, блять, как закончена татушка. Но ничего поделать с собой он просто уже не мог. Рудбой успокаивающе дотронулся до его виска губами. Просто дотронулся, даже не поцеловал, а с этого уже накрыло таким жаром, будто его в котёл опустили. Он провел губами ниже, по линии подбородка, спустился к ключицам, провел по ним носом, услышал нетерпеливый всхлип, и не удержался, чтобы следом не провести по выступающем косточкам языком. Их бы укусить посильнее… Но он пока не решился. Почувствовал на своем плече слабую хватку пальцев, которые не пытались его оттолкнуть. Обнимали. Значит можно. Он не оставил ни одного места на беззащитной шее, по которому не прошёлся губами и лёгкими покусываниями. Кожа там казалась совсем тонкой, кадык выпирал, и жилка сбоку пульсировала от напряжения, призывая сейчас же к ней прикоснуться. Рудбой так и сделал. Ванечка вцепился руками ему в плечи и не сдержал шумного выдоха со стоном. Какой же он ахуеть чувствительный! И тело без прикосновений Рудбой не оставил. Гладил все, что под ладони попадало, пока не отвлекся на шершавую салфетку. Чёрт! Татуха! Её бы по хорошему пора закрыть пленкой. Рудбой забыл об этом даже подумать, не то что сделать. — Ты куда? — разочарованно произнес Ванечка, когда поцелуи с его шеи исчезли. — Я забыл кое-что. Прости-прости. Сейчас всё будет, — затараторил Рудбой. Он все ещё профессионал, чёрт его дери! Он пытался не торопиться, но дрожь в руках унять уже не получалось. Заклеил татушку пленкой, зачем-то поставил упавшую баночку с вазелином на место. Ванечка не очень доверчиво посматривал на эту баночку, когда та оказалась в руках Рудбоя. Ваня решил от греха отложить её подальше. Они явно не дойдут до неё. Слишком долго терпели. Как только с татушкой было покончено, он впился взглядом в Ванечку, бесстыдно рассматривая. Какой же красивый. Как он не разглядел этого в первую встречу? Такой обычный парень с виду, не особо симпатичный даже. Но если рассмотреть, распробовать… Это же просто пиздец! Оторваться уже невозможно. Он провел взглядом по горящим глазам, по красному лицу, по приоткрытым губам и ниже, к шее. На ней он остановился. И с неё же решил продолжить. Ванечка со свистом втягивал воздух, шипел от каждого чуть более сильного укуса, но точно не терпел. Он наслаждался, позволял оставлять на себе алые засосы и не скидывал руки, которые беззастенчиво лапали его везде, где только можно. И где нельзя, тоже позволял. Он только сильнее выгибался, подставляясь под ласку, и Рудбоя окончательно сорвало с такой открытости и покорности. Ванечка одним своим беззащитным видом говорил: «Делай со мной, что захочешь. Пожестче, пожалуйста» Сделать хотелось так много и так сильно, что мысли путались, а руки могли только беспорядочно водить по телу, не зная, где сильнее хочется сжать и потрогать. Ванечку хотелось всего и сразу, и двух рук на него просто не хватало. Рудбой перестал терзать его шею, на которой уже живого места не осталось, спустился поцелуями ниже, к ровным аккуратным соскам, что призывно торчали вверх, только и ожидая, когда он до них доберётся. Провел по правому языком и почувствовал, что Ванечка свои руки вплел ему в волосы, не давая отстраниться. Рудбой и не собирался. Кажется, Ванечке нравилось, когда ему делали больно. Иначе всего этого пиздеца вообще бы не произошло. Значит, он не будет против небольшой грубости? Нужно же собственную кликуху оправдать. Будто он до этого нежничал… Он сжал второй его сосок между пальцами, оттянул вверх и немного выкрутил. Ванечка болезненно шикнул, после чего горячо выдохнул. Нравится. Конечно, ему нравится. Поэтому Рудбой сделал так ещё несколько раз, после чего нежно погладил подушечкой покрасневшую опухшую бусинку. Проделал тоже самое со вторым, только оттянул уже зубами. Ванечка вскрикнул. Не оттолкнул, наоборот, сильнее стал прижиматься. Помучав его соски ещё немного, Рудбой поднялся поцелуями вверх, к красному ушку и слабо прикусил его кончик сверху, щекотно провел по раковине языком, от чего Ванечку подбросило, будто от тока. Он жалобно заскулил, попытался отстраниться от неизбежных поцелуев, от которых становилось невыносимо. Его уже натурально трясло. Сколько же времени он был возбуждён, пока Рудбой бил ему котика на рёбрах?.. Ванечка сжал сильнее его плечи, стал слабо отталкивать, когда Рудбой специально начал вылизывать его ушко и дуть туда горячим дыханием, дразня. Ванечка то ли тонко посмеивался, то ли хныкал. Его слабые попытки прекратить действия Рудбоя только сильнее возбуждали. Раскрывали что-то хищное в нём, чего он раньше не замечал. Ванечка отбивался не всерьёз, ему было просто щекотно. Рудбой только на секундочку представил, как бы Ванечка мило отталкивал его, если бы он навалился на него всем телом и стал жестко вколачивать в эту кушетку, не давая шанса даже дёрнуться… Пиздец. Он не такой. Не извращенец. До этого дня он точно таким не был. Он решил больше не мучать парня. А в большей степени, не мучать себя пиздецовыми фантазиями. Наспех приспустил на нём штаны вместе с бельем. Как хорошо, что свободные спортивки легко на это поддались. Ванечка не был наделён невероятными размерами или идеальной формой, но Рудбой истекал слюной, любуясь крепким блестящим членом, с которого уже почти текло. Он провел по нему размашисто языком, вылизал кончиком дырочку на головке, в которой собралась манящая капелька, а потом отстранился, чтобы засосать Ванечку, передать ему собственный вкус и сладко вылизать ему ещё и рот. Член он не оставил без внимания, по нему теперь ритмично двигалась ладонь, а сам Ванечка нетерпеливо подмахивал ей навстречу бедрами и стонал Рудбою в губы. Он так жадно отвечал на каждое действие, сам кусался, всхлипывал и шипел, что Рудбой просто не мог больше. Он отстранился совсем, чтобы расстегнуть и свои штаны, но руки дрожали, будто у него припадок, он едва справился с ремнём. В каком-то тумане он заметил, что Ванечка тянет руки к его бёдрам, призывая подвинуться ближе. Ванечка немного приподнялся с кушетки и дрожащими, но не так сильно, как у Рудбоя, руками расстегнул ширинку, потянул его джинсы вниз. Рудбой почти ненавидел себя за то, что напялил скинни, которые стягивать полностью сейчас совсем не вариант, и он просто оставил их чуть приспущенными. Ванечка скользнул руками ему под футболку, поглаживая и царапая живот коготками. Задрал её чуть выше, рассматривая рисунки. — Сними, пожалуйста, — тихо попросил он, а Рудбой не мог не послушаться этого мягкого смущённо тона. Он бы что угодно сделал, если бы Ванечка попросил таким невинным голосом. Он стянул футболку, кинул её под ноги и столкнулся с восхищённым взглядом, который скользил по его телу. Это не было в новинку, много кто пускал слюни на его татушки, но даже сейчас Ванечка рассматривал их совсем не так, как предыдущие партнёры. В его взгляде будто читался вопрос: «Больно было?». Там же следом находился ответ — «больно», а после сладкая-сладкая похоть. Он будто представлял, что чувствовал Рудбой, пока бил их, и плавился от этих фантомных ощущений. А может Рудбой поплыл кукухой и придумал это. Но хотелось, почему-то, предполагать, что это именно так. Ванечка притянул его за задницу ещё ближе, провел носом по животу, легонько укусил в бок и провел языком вверх по коже, в каких-то жалких сантиметрах от его члена, а потом поднял на Рудбоя глаза, полные желания, и ждал будто бы разрешения. Рудбой столкнулся с его взглядом, и внутри снова что-то обрушилось. Никто. Никогда. Не смотрел на него с таким желанием, перед тем, как взять в рот. Ванечке было неудобно опираться на локоть и отсасывать, лёжа на боку, который к тому же, наверняка сейчас неприятно ныл. Поэтому Рудбой мягко придерживал парня за шею и подбородок, поглаживал волосы на затылке. И совсем не мягко сам толкался ему в глотку. Глубоко и слишком резко, от чего на милой мордашке выступали слезы. Но Ванечка от этого совсем не выглядел грустным или обиженным. Он послушно принимал его в себя, дышал носом, пытался расслабиться, чтобы не поперхнуться. Иногда смотрел вверх, на Рудбоя, а потом опускал взгляд вниз и жмурился, когда его лоб упирался в живот с колючими волосками. Он вдруг твёрдо надавил ладонью ему в ногу, и Рудбой уже испугался, что за такое отношение он сейчас получит по морде. Но Ванечка отстранился только чтобы отдышаться, потерся лбом об его живот, пытаясь заодно стряхнуть свои волосы с глаз. Рудбой помог, заправил прядку ему за ухо и Ванечка прикрыл глаза, когда Рудбой там же его погладил. Рудбой вдруг почувствовал себя идиотом за то, что не хотел бить Ванечке котика на рёбрах. А если бы он его действительно отговорил и упустил такое горячее продолжение? Упустил Ванечку. Почему он не увидел сразу, что Ванечка сам как котик? Он так ластится под его руки, всем телом просит «погладь меня везде». Не только телом, глазами просто умоляет. А Рудбой просто не может это не выполнить. Ему не очень удобно дрочить Ванечке в такой позе, пока тот старательно отсасывает. Он сам уже на грани. Ванечка какое-то время сам насаживается, держится одной рукой за ягодицу Рудбоя. Потом снова отстраняется, выпускает его член изо рта и просто утыкается ему в живот лицом, вцепившись ему в задницу ногтями, дрожит весь и глухо стонет, кончая ему в кулак. Он, наверное, хочет сейчас просто свалиться на кушеточку и больше не вставать, но он берет влажный от слюны член в ладошку и начинает двигать по нему резкими движениями. Рудбой сам крупно вздрагивает, и в момент, когда он уже почти всё, Ванечка снова берет у него в рот и все до капельки сглатывает, ещё и облизывается. Рудбой не закрывает глаза, но видит темноту какое-то время. Такого пиздеца у него ещё не было. Как жаль, что он закончился. Рудбой натягивает штаны обратно, а сам опускается на колени, прямо на пол перед кушеткой, утыкается носом Ванечке в плечо и оставляет там же короткий поцелуй. Бросает мимолетный взгляд на шею. На шее у Ванечки пиздец. Хорошо, что он пришёл в шарфе. Ему теперь либо шарф, либо кофты с воротником до самого подбородка. Стыдно за это не становится, Ванечке же нравилось. Рудбой оставил несколько нежных, почти невесомых поцелуев на бедной шейке, а потом уткнулся Ване в висок, вдыхая запах приятного шампуня. Хуй знает, но прекращать трогать и целовать Ванечку не хотелось даже после разрядки. Наоборот. Будь они сейчас дома, Рудбой не выпустил бы его из кровати и до смерти затискал. Да он и на кушетке это сделает, что мешает?! Где-то тут плед валялся… Такая странная хуйня с ним впервые. И хуйня даже не в том, что произошло всё резко и внезапно с почти что незнакомцем. Дело в другом. Ванечка тащился от боли и принимал любое грубое действие, но… Стойкое ощущение, что это Рудбой подчинялся ему. Ванечка сделал с ним что-то совершенно не то, после чего не получалось от него отлипнуть. Ванечка делал умоляющий вид «можно, мне пожалуйста?», но вот в чем беда… Рудбой просто не мог не делать того, что у него просили одним лишь взглядом. Кажется, он попал по полной. Рудбой притащил Ванечке и плед, и чай теплый заварил, сам плюхнулся рядом, устраивая голову у него на макушке. — Ахуеть, у вас сервис, — выдохнул Ванечка, после первого глоточка. Погладил Рудбоя по плечам, приобнял. А сам Рудбой ещё ближе к нему притиснулся. — Ориентируемся на желания клиента, — неловко засмеялся Рудбой ему в волосы. — Ох, а я уж подумал, что я один такой особенный. — Вообще-то… — он отстранился, чтобы посмотреть на него, — Один, да. Ванечка улыбнулся озорным взглядом. — Я же котика так и не заценил, я сфоткать хотел… А можно снять пленку? — Нельзя, — привычно ответил Рудбой, — Через пять дней можно. Рудбой вспомнил, что он, на минуточку, всё ещё профессионал, и рассказал Ванечке, что можно делать, что нельзя. Благо, с заживляющей пленкой особых запретов и не было. — Мне самому её снимать? — спросил Ванечка. — Лучше я сниму. Посмотрю, как заживает и все дела. В пятницу приходи. — Я так занят в пятницу… У меня работа после пар, — сожалеюще ответил он. — А когда освободишься? — Вечером поздно. К ночи, скорее всего. — Я планировал пораньше свалить в пятницу… — выдохнул Рудбой, но быстро нашёлся, — Раз ты у меня особенный клиент, можно сделать это у меня дома. — Ночью? — усмехнулся Ванечка, поглядывая на настенные часы, после чего получил абсолютно серьезный ответ: — Ночью, да. Ванечка сделал последний глоток чая, отдал пустую кружку Рудбою. — Наручники у тебя клёвые, — вдруг сказал он, дотронулся до его ключиц, горяченными пальцами, — Может у тебя дома такие же жёлтые штуки имеются? Откуда-то же появилась задумка? — Нет, нету, — ответил Рудбой, а заметив поникший взгляд, тут же замотал руками, — Но если хочешь, я найду! Честно! Ванечка высоко засмеялся, а потом почесал Рудбоя за ухом, будто он кот. Хотя, скорее псина послушная. А после случившегося, как ей не стать?! — Не парься так. Не обязательно жёлтые. И… Вообще, я и без наручников не против, — Ванечка улыбался и продолжал поглаживать его по волосам. Рудбой тоже не против… Но отделаться от мыслей, как грубое железо будет смотреться на бледных запястьях, оставляя там красные следы, уже не получиться. А сам факт, что Ванечка так доверчиво намекнул ему связать свои руки… От этого факта становилось так приятно, что жуть. Ванечка хочет — а значит Рудбой в лепешку расшибётся, но к пятнице у него будут блядские жёлтые наручники. Иначе он не Ваня Рудбой.