and i love him

      ― Джемин, ну дай списать алгебру.       ― Нет.              Джемин даже не поднимает глаза, склонившись над контурными картами. На географии Донхёк всегда умудряется сесть к нему, потому что учительница не обращает на это внимания. Джемин не видит, но чувствует как Донхёк надувает губы и в следующую секунду он склоняется ещё ближе к нему.       ― Ну Джемин, ну миленький, ну пожалуйста! ― Донхёк болтает ногами под столом, за что получает грозный взгляд от старосты класса. ― Ты ведь знаешь, что я в долгу не останусь.       Джемин вздыхает и тянется к портфелю. Он делает это вовсе не ради обещанного Донхёком стакана дюшеса, он вообще не уверен ради чего он это делает. Но каждый раз он обещает себе больше не попадаться на эту уловку и каждый раз почему-то нарушает это обещание.       Никто вокруг, как и Джемин, не понимают, почему он так возится с Донхёком. Джемина все вокруг любят и уважают: он и красив, и умён. Спортсмен, отличник, и девочкам нравится. Донхёка же считали сорванцом, хоть учителя и добавляли на каждом родительском собрании: "Но мальчик он очень хороший, очень добрый, пусть и непослушный".              Донхёк радостно улыбается, опуская монету в автомат, и смотрит на Джемина, пока стакан громко наполняется душистым дюшесом. Джемин чувствует этот взгляд на себе, но не отрывает глаз от стакана. Солнце светит ярко над ними, но Джемину кажется, что тёплый свет исходит от Донхёка, а не от небесной звезды.       Они оба тянутся к стакану одновременно, но Донхёк успевает чуть первее и в спешке проливает на руку несколько капель лимонада. Он не обращает на это внимание и радостно протягивает стакан Джемину.       ― Мне тут тётя отдала два билета на кино в пятницу. Не хочешь сходить? ― небрежно предлагает Донхёк. Плечом он опирается об автомат, засунув обе руки в карманы школьных брюк, которые снова стали ему малы и теперь оголяли его загорелые щиколотки. Учительница отругала его недавно за небрежный внешний вид и Донхёк оправдывался в учительской, что в начале года-то они ему были как раз, а потом он просто снова вырос. Учителя тогда отмахнулись от него, посмеявшись "Мальчишки". Донхёку на самом деле многое сходило с рук, хоть он и не был прилежным учеником, и тройки получал часто, но харизмы и очарования ему было не занимать.       ― Не хочу, ― говорит Джемин, возвращая стакан в автомат. Обычно на этом они заканчивают и расходятся по домам, но Донхёк продолжает выжидающе смотреть на него.       ― Ну я же тебя как друга приглашаю! ― с наигранной обидой возмущается Донхёк. ― Разве мы не друзья?       ― Не друзья, ― тут же бросает Джемин, не подумав, и ожидает, что Донхёк снова превратит это в какую-нибудь шутку в своей обычной манере. Но Донхёк вдруг замолкает, а солнце скрывается за облако.       ― А, ― растерянно выдаёт он и отводит взгляд. Джемин чувствует как его сердце падает в пятки, и он вдруг хочет извиниться, сказать, что он пошутил, но Донхёк уже повернулся к нему спиной. ― Ну ладно.       Донхёк уходит в сторону дома быстрым шагом, опустив голову, а Джемин удивляется как он умудрился расстроить человека, который и слова ему никогда плохого не говорил.              Донхёк не говорит с ним всю неделю, на уроки приходит растерянный и без сделанных заданий. Получает выговор, но следом же слышит вопрос "Всё у тебя хорошо?", на который он кивает, смотря в пол.       Джемин подходит к нему в пятницу и кладёт руку на парту, привлекая к себе внимание. Донхёк удивлённо смотрит на него снизу вверх и молчит.       ― Ну что, идём сегодня в кино? ― спрашивает Джемин.       Донхёк оглядывается, будто ожидая подвоха, а потом смотрит обратно на Джемина с ухмылкой на губах и смешинками в глазах.       ― А ты что, думаешь, что мне больше не с кем идти? ― звонко отвечает Донхёк и наблюдает, как Джемин растерянно отступает на шаг от его парты.       ― Да нет, я просто… ― Джемин отводит взгляд и его сердце падает сквозь пятки дальше в землю, а к лицу приливает панический холод. И о чём он думал? ― Извини, я не подумал.       Джемин разворачивается и выходит из класса. Через несколько секунд он слышит как кто-то бежит за ним, а ещё через мгновение тёплую руку на плече.       ― Да я пошутил, ты чего! ― Донхёк заливается смехом и тяжело дышит, будто он пробежал не через коридор, а целый стадион. ― Пойдём, конечно!              Донхёк увлеченно рассказывает ему сюжет фильма и Джемин не слышит ни слова, потому что смотрит на место, где соприкасаются их колени и думает, почему же у него горит вся нога?       Во время фильма гореть начинает ещё и левое ухо: Донхёк постоянно наклоняется к нему, чтобы прошептать что-то важное про фильм. На середине показа девушка возмущенно шипит на них сзади и Джемин поворачивается к ней, чтобы извиниться. Девушка краснеет и шепчет "Ничего страшного", а Донхёк вдруг напрягается и молчит всё оставшееся время.              В среду Донхёк подворачивает ногу на уроке физкультуры и его отправляют домой, а Джемина просят проводить его.       ― Ну вы же в соседних домах живёте, ― говорит ему староста. ― А учителям мы передадим, что тебя не будет, потому что ты другу помогаешь.       Джемин доводит их до остановки, обхватив Донхёка одной рукой, а в другой держа их портфели. Джемин удивляется каким хрупким и тонким Донхёк кажется в его руках, хотя в жизни он заполняет своим присутствием каждый сантиметр пространства, в котором находится. На остановке Донхёк вдруг резко останавливается и испуганно смотрит на Джемина.       ― Джемин!       ― Что такое? ― Джемин бросает их портфели на землю и готовится перенести весь вес Донхёка на себя, переживая, что что-то случилось с ногой.       ― А у меня ведь денег нет на проезд, ― с ужасом шепчет Донхёк.       Джемин замирает, не ожидая такого признания.       ― Зачем же так пугать, я думал, что с ногой что-то…       ― Ну а как…       Джемин опускает Донхёка на лавочку и наклоняется, чтобы поднять портфели.       ― А где твой проездной?       ― А нет проездного.       ― Как нет? ― удивляется Джемин. Хотя ничего удивительного в этом не было, замечает он про себя, ведь Донхёк обычно ходит домой пешком, хоть и живут они не близко.       ― Ну вот так нет, ― Донхёк опускает глаза вниз и начинает ковырять пальцем в лавочке.       Джемин открывает портфель и вытаскивает из маленького кармана монету в три копейки.       ― Держи, ― протягивает он её растерянному Донхёку. ― До самого дома пешком я тебе тащить не буду.              ― А как же так, на газировку у тебя всегда были деньги, а на проезд нет? ― спрашивает Джемин, помогая Донхёку подняться на свой этаж.       Донхёк молчит, а потом вдруг останавливается и прислоняется к стене. Есть что-то в его взгляде вызывающее, будто он хочет донести до Джемина что-то очевидное.       ― Да я тебя может угостить хотел! ― вдруг выдает он. А потом, хромая, начинает подниматься по лестнице самостоятельно. Джемин резко тянет его за руку, пытаясь остановить, но от неожиданности Донхёк падает назад прямо на него.       ― Дурак, ― смеется Джемин, держа Донхёка в руках и помогая встать прямо. ― Не делай так больше. Не надо мне лимонада.       До двери квартиры они доходят молча и лишь прощаясь Джемин замечает каким красным стало лицо Донхёка.              Следующие две недели они ездят в школу и обратно домой вдвоём. Донхёк радостно показывает Джемину монету, подцепленную на верёвку, и говорит, что теперь может угощать Джемина дюшесом хоть каждый день. Джемин неодобряюще качает головой, но скрыть улыбку от вида довольного Донхёка не успевает, и теперь уже ничего не может убедить его, что это плохая идея.              В один из дней, когда Донхёк особенно тихий и задумчивый они решают прогуляться от школы до дома. У подъезда Джемина Донхёк вдруг резко останавливается.       ― Джемин, а мы теперь друзья?       Джемин удивлённо поднимает на Донхёка глаза, но тот не смотрит на него. Сейчас он кажется очень маленьким и словно прозрачным. Джемин видит сквозь него, вместо того, чтобы видеть всю палитру красок, которой он обычно наполнен. Если бы Донхёк был сундуком, то сейчас Джемин хотел бы его открыть, но ключа у него нет. А может ответ на вопрос и есть его ключ.       Джемин вдруг вспоминает тот день, когда Донхёк обиженно ушёл, когда Джемин небрежно бросил, что они не друзья. С того времени прошла будто целая жизнь. Ему вдруг стало очень страшно отвечать. Кем Донхёк ему был, если не другом?       Донхёк наконец-то поднимает на него глаза, так и не услышав ответ, и Джемин берёт его за руку, ведя его за собой к дому. Зайдя в подъезд, они оба уже почти бегут по лестнице, поднимаясь наверх. Они не говорят друг другу ни слова, пока не останавливаются у двери, и Джемин начинает открывать её дрожащей рукой.       ― Ты чего, ― тихо смеется Донхёк, накрывая его руку своей, тёплой и успокаивающей.       Джемин распахивает дверь и проталкивает Донхёка в пустую квартиру.       ― Обувь, ― напоминает Джемин Донхёку, который осматривается по сторонам. ― И потом налево.       Джемин не может оторвать глаз от Донхёка. Он не уверен, что он вообще хоть когда-то отрывал от него свои глаза. Донхёк в последний раз неуверенно смотрит на него через плечо, открывая дверь в комнату Джемина, будто молча спрашивая о разрешении, в поисках какого-то ответа на вопрос, который не звучал вслух. Донхёк заходит внутрь и его глаза скользят по всему, что принадлежит Джемину: заставленные книгами полки, награды с соревнований и олимпиад, фотографии на стенах, научные журналы… Когда Джемин закрывает за ними дверь, Донхёк останавливает свой взгляд на нём. Джемину кажется, что они вдруг оказались в вакууме: он не слышит ни звука, не может дышать. Всё его поле зрения сужается до двух карих глаз напротив. Он пересчитывает родинки на лице Донхёка и вдруг замечает, что он помнит расположение каждой из них наизусть. И когда он успел это запомнить?       ― Ну так что? ― Донхёк нарушает тишину, возвращая их к вопросу, который он задал на улице. Он делает шаг вперёд и этим отвечает на все вопросы, которые Джемин никогда ему не задавал.       Джемин делает шаг, затем два, а потом берёт Донхёка за руку и притягивает к себе. В тот момент, когда их губы соприкасаются, Джемин чувствует как у него горит каждый сантиметр тела, которого касается Донхёк: руки, губы, кончик носа, а затем основание шеи, когда туда ложится тёплая рука.       Они целуются долго, неумело, тяжело дыша от нехватки воздуха, но отказываясь отрываться друг от друга дольше, чем на секунду.              Джемин отталкивает Донхёка от себя лишь опомнившись, что до прихода мамы с работы осталось полчаса. Он хватает с пола брошенный галстук Донхёка и пихает его Донхёку в руки.       ― Иди домой, Донхёк. Тебе ещё домашку делать, ― Донхёк в ответ заливается смехом.       ― Ты ещё можешь думать о домашке? ― Донхёк притягивает его за руку к себе и приближается к его лицу, останавливаясь в сантиметре от губ Джемина. ― Ты не можешь встретить маму в таком виде.       Донхёк качает головой и с ухмылкой выходит из комнаты.              Джемин стоит у заброшенной станции в ожидании Донхёка в прохладное дождливое утро. Он пообещал Донхёку (снова) дать списать, но они провели весь вечер после школы занимаясь совсем другим, а до конца учебного года осталось всего ничего. Донхёк прибегает с ломом в руках и с довольным выражением лица выбивает хлипкий замок на двери служебного входа в вокзал.       Вокзал так и не был достроен. Отец Джемина сказал ему, что станцию построили по ошибке, но сносить её не стали. Внутри нет даже отделки, но везде лежат строительные материалы, какие-то инструменты, а в углу стоят два стола, которые, судя по всему, использовали вместо стремянок.       Донхёк оглядывается по сторонам, присвистывая, и поворачивается к Джемину с хитрой улыбкой.       ― Мы могли бы заняться здесь чем-то поинтереснее школьных заданий.       В ответ Донхёк получает тетрадью в грудь.       ― Садись писать, иначе я уйду, ― грозится Джемин. Он притаскивает мешок цемента к одному из столов и сигнализирует Донхёку помочь ему навалить второй мешок сверху, создавая некое место для сидения.       ― Пыльно, ― жалуется Донхёк, отряхивая брюки от строительной пыли. Джемин кидает поверх мешков старую одежду строителей и пожимает плечами, как бы говоря, что другого варианта нет.       Через 20 минут рубашка Донхёка оказывается под ними вместе со старой одеждой, а небрежный почерк становится ещё более размашистым и непонятным, оставляя кляксы на полях, когда Джемин губами касается особенно чувствительных мест на его шее и боках.       В класс они залетают с опозданием, растрепанные и пыльные, но без капли сожаления на лицах. Весь класс удивлённо смотрит как Джемин идёт к своему месту, и кто-то шепчет, что это всё влияние Донхёка.              Мама Донхёка очень рада, что он дружит с Джемином, считает, что он может хорошо повлиять на её сына. Так она говорит в разговоре с мамой Джемина по телефону, который Донхёк позже пересказывает Джемину в своей комнате в перерывах между поцелуями, и они тихо смеются.       ― Твоя мама думает, что я тебе помогаю с учёбой, ― замечает Джемин, и громко вдыхает на последнем слове. Донхёк оставляет красный след чуть ниже его ключицы.       ― Ну она не то чтобы совсем неправа, ― смеётся Донхёк.       ― Списывание ― это не помощь, ― закатывает глаза Джемин. ― Все учителя и так знают, что ты у меня списываешь.       ― И ставят мне четвёрки, ― кивает Донхёк, спускаясь поцелуями всё ниже, пока его рука поднимается вверх по ноге Джемина. Их рубашки уже давно лежат на спинке стула.       ― Донхёк…       ― Будем считать, что таким образом они поддерживают наши отношения.       Когда рука Донхёка оказывается ниже ремня, Джемин резко хватает его за руку и отодвигается от него.       ― Донхёк, твоя мама дома, ― напоминает Джемин строгим тоном.       ― Она сюда не зайдёт, ― Донхёк пытается вырвать руку из хватки Джемина, но тот лишь качает головой, и Донхёк, вздыхая, сдаётся. Он встаёт с дивана, оставляя на нём Джемина, и лениво идёт к углу комнаты, где стоит пианино.       Донхёк садится за пианино и перебирает пальцами клавиши.       ― Я тут недавно выучил одну зарубежную песню, переведёшь мне её? ― интересуется он у Джемина, не поворачиваясь к нему. Джемин переворачивается на бок, подпирая голову рукой, чтобы смотреть на Донхёка со спины.       Донхёк аккомпанирует себе и начинает петь незнакомую Джемину песню на английском, иногда забывая слова и мыча мелодию вместо них.       ― I love him, ― поёт Донхёк, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Джемина, и Джемин думает, что Донхёк не нуждается в переводе этой песни.              Летом Джемин покупает вузовские учебники для поступления, а Донхёк билеты на электричку, и они едут на дачу семьи Донхёка. На день рождения Донхёк получает в подарок поцелуй и обещание уехать вместе. Донхёк поёт ему песни, пока Джемин окучивает кусты картофеля, и по ночам Джемин рассказывает Донхёку о том, как люди борются за их права в некоторых странах. Они проводят всё лето на речке за домом, на цветочном лугу, под лунным светом, вдвоём, рука в руке, вдыхая друг друга и выдыхая обещания.       ― Джемин, ― зовёт Донхёк ночью, обнимая его и прижимаясь ближе, несмотря на июльскую жару. ― А мы правда уедем?       До конца школы остается всего год. Донхёк убеждён, что не сможет поступить в консерваторию, но Джемин обещает, что уедет с ним в любой другой город, где он сможет поступить. У них есть планы, но планы в их возрасте сравнимы с плаванием в открытом море без спасательных кругов: они могут держаться только друг за друга.       ― Мы сделаем всё возможное, ― обещает Джемин.       Они лежат в тишине, нарушаемой лишь пением птиц за окном.       ― А ведь ты от меня не избавишься, ― сообщает ему Донхёк и Джемин смеётся.       ― И правда, ― соглашается Джемин.       ― А знаешь что это?       ― Что?       Донхёк прислушивается к ночному пению птиц и размеренному стучанию сердца Джемина под его рукой.       ― Любовь, наверное.       Джемин отвечает ему песней на катушке и приложенным к ней листом с переводом от руки:       Если ты действительно хочешь знать,       Выдержу ли я твою особую любовь,       Почему бы тебе не испытать меня?