Pain is a flower

- Интересно, ясны ли твои мысли по этому поводу, лорд Вейдер. Возможно, твои чувства к бывшему учителю ослабили тебя. Если твое прошлое не может быть преодолено… - пауза деликатная, но наполненная угрозой: угроза собственной слабости Вейдера, стыд и горечь его неудач в тысячу раз хуже, чем любое наказание, которое Палпатин мог бы когда-либо наложить на него. - Кеноби ничего не значит. Я верен только вам, мой учитель. Он держит голос ровным, но его легкие угрожают схватить, даже когда он говорит; он едва может сдерживать спазм, пока проекция его учителя не исчезает. Кашлять в респиратор еще неприятнее, чем зависеть от него, чтобы жить. Боль пронзает его, сгибая пополам. Никто не присутствует, чтобы засвидетельствовать его позор; он позволяет себе на мгновение схватиться за агонию в груди. Вейдер ударяется коленями об пол, и он выругался бы, если бы у него хватило на это дыхания. Он думает, что у него, должно быть, кровоизлияние - повреждение, которое мед-дроиды пропустили после поражения на Малакоре V. Но брызги на полу, пробиваемые через решетку его респиратора - это блестящая синева кобальта, а привкус во рту горький и густой; это вовсе не кровь. В отчаянии он возится со своим шлемом, освобождая защелку, и осторожно вдыхает, когда она отрывается. Голова болит, новый порез на голове - еще одно пульсирующее напоминание о неудаче. Он проводит пальцами по внутренней стороне маски. Его перчатка испачкана синими осколками, и он с ужасом смотрит на них, не моргая долгое время. Его снова одолевает кашель, непреодолимый, и на этот раз тонкие голубые лепестки звездоцвета целиком вылетают изо рта, падают каскадом на пол и лежат там, немым свидетельством истинности подозрений Палпатина. Цветок все еще там. Он пережил Мустафар; он бездействовал, пока вид Кеноби не разбудил его снова. Каким-то образом, как и сам Энакин, он не мертв. Лорд с ужасом смотрит на лепестки - тот же немой, ужас, который он испытал, впервые увидев останки себя в зеркале, когда его костюм сменился, медицинские дроиды вшивали в него новые механизмы для поддержания жизни с вежливой, равнодушной эффективностью. - Они для Падме, - настойчиво хрипит он, обгоревшие остатки его голосовых связок издают хрипение. Цветок так и не вырос для Падме… потому что Падме любила его в ответ. Его дыхание хрипит, а красный световой индикатор предупреждающе мигает на его груди; форсунки, которые подают ему газы, необходимые для дыхания, функционируют, но смесь разбавляется без его маски. Он игнорирует это. Он не чувствует любви. Он чувствует только боль. Возможно, любовь - это боль. Лорд ситхов должен чувствовать только пьянящую эйфорию ярости. Но да, есть и ярость; это любовь, равноценная ненависти. Он представляет себе звездоцвет в своей груди, сплетающийся с кустом терновника, но когда он кашляет, лепестки терновника не смешиваются с звездоцветом. Мягкие голубые лепестки трепещут в воздухе, свидетельствуя о его слабости. Его кулак сжимается так сильно, что перчатка скрипит, ловя несколько хрупких лепестков и раздавливая их. Остальное он сметает своим разумом, сжимая в маленький шарик, сжимая его все туже и туже и туже, пока шарик не превратится булавочную головку - черную дыру в процессе создания, если у нее будет достаточно массы. Взрыв, когда он сбрасывает давление, заставляет трещать все стекла в комнате; он резко ударяет его, отчего в ушах звенит; кровь струится из его ноздрей. Если бы он уже не стоял на коленях, это бы сбило его с ног. Дарт Вейдер заставляет себя встать сначала на одно колено, затем на обе ноги. Он берет шлем в руку и надевает его на голову, защелкивая защелку, и делает вдох. На этот раз он не кашляет, но он чувствует его там, паразит нежелательного чувства, которое давно вторглось в него. Он поместит фильтр на решетку респиратора, чтобы никакие остатки лепестков не вырвались наружу, чтобы никто не смог раскрыть его гнусную тайну. Он запрограммирует средство от кашля в смесь лекарств, которым его постоянно пичкают. Он будет культивировать ненависть и гнев и замедлять рост повстанцев, насколько это возможно. И самое главное - ему нет дела до дурацких, покровительственных инсинуаций Палпатина! - он разыщет Кеноби и прикончит его, а при этом окончательно искоренит эту отвратительную тварь, растущую глубоко внутри, прежде чем она сможет его задушить. Если это не положит конец, он вырежет цветок из своей груди своим световым мечом и покончит с этим навсегда...