Нет, значит нет

«Любовь — это значит лук Натянутый — лук: разлука». Я — это да, Да — навсегда, Да — вопреки, Да — через всё! Даже тебе «Да» кричу, Нет! Стало быть — нет, Стало быть — вздор, Кален-дар-ная ложь!

***       — Я могу вырубить человека вот этим — Клинт демонстрирует монетку, ловко прокрутив её в пальцах.       — Да не, не можешь, — Кейт выглядывает из-за веток полунаряженной ёлки и оценивающе смотрит на жетон — слишком мелкий, чтобы быть опасным.       Клинт закатывает глаза и продолжает заниматься гирляндой.       — Докажи, — требует Кейт, заметив, что внимание Клинта снова вернулось к ёлке.       — Что, вырубить тебя?       — Это что, юмор? Впервые за вечер? — поддевает его Кейт, широко улыбаясь.       Клинт усмехается, но на уговоры поддаётся и ловким щелчком отправляет жетон в полёт, отключать телевизор.       — Вау! — глаза Кейт горят от восхищени: — Ты должен меня научить.       — Ага, как же, — Клинт протягивает руку и легонько щёлкает девчонку по лбу. — Размечталась.       Кейт обиженно сопит и вполне умело строит страдающее выражение на милом личике. На это Клинт лишь безразлично хмыкает, оставаясь безучастным к её выпрашивающей мордашке.       — Кейт, у меня трое детей. Я умею говорить «нет». Это ты единственный ребёнок, для которого мамочка горы свернёт. Так что привыкай получать отказы.       Кейт театрально вздыхает и закатывает глаза, но понимает, что он прав.       Дальнейший вечер проходит идеально: они смеются, готовят всякую разноцветную бурду из того, что осталось в морозильнике и не успело разморозиться после всех вылазок, едят пиццу и смотрят старые-добрые рождественские фильмы, полные семейной идилии.       За окном уже темнеет, но радио по-прежнему транслирует праздничные песни под которые Кейт весело кружится, с трудом удерживая равновесие и чашку с какао, не давая ей разлиться.       Клинт сидит на кресле и любуется то ли разноцветными огнями на недавно украшенной ёлке, то ли неоновыми вывесками с праздничными надписями за окном.       Снега нет, как и индейки, но для атмосферы наступающего духа рождества достаточно и этого. Даже Лаки не кидается на пиццу, довольствуясь кусочками, которыми с ним делится Клинт, уже смирившийся с неправильным питанием пса.       Кейт, натанцевавшись, устало заваливается на диван и спинывает с ног тяжёлые чёрные ботинки, не соответствующие её красному свитеру с собачкой.       — Жарко, — жалуется она, смахивая пот из-под чёлки.       Клинт пожимает плечами и спокойно пьёт какао, не обращая на это высказывание особого внимания. Это её не беспокоит, потому что она знает, что дело не в безразличие, а в том, что сейчас он по-настоящему отдыхает. И Кейт не уверена, есть ли сейчас что-либо в мире, что сможет вывести его из этого хрупкого состояния.       — Действтельно, дурацкий синтетический свитер, — ворчит девушка и, отставив чашку на подлокотник, стягивает его через голову. Довольно откинув свитер в сторону, она остаётся в одном спортивном лифе, открывающим живот.       — Теперь не так празднично, — флегматично замечает Клинт, но Кейт отмахивается и они продолжают перебирать новые идеи для хитрых стрел.       И пусть Клинт совершенно не хочет делать стрелы-бумеранги, Кейт упрямо настаивает на этой идее. Приводя доводы, главным из которых является тот, что не придётся делать новые или бегать по всему Нью-Йорку в поисках выстреляных.       — Кейт, она вернётся и пробьёт тебе голову, — серьёзно говорит Клинт, делая глоток шоколадного какао.       Только он может обсуждать несерьёзные вещи с самым серьёзным выражением лица. И если бы они не смотрели до этого первую частью «Один дома», то Кейт бы и дальше думала, что он не умеет смеяться.       — Ладно, ладоно, — Кейт поднимает руки над головой. — Ты победил. Это хороший аргумент. Я бы сказала — отличный, но… —она хитро прищуривается: — Но ведь можно уворачиваться.       В подтверждение своих слов, она резко отклоняется в сторону, будто прячась от летящей в неё фантомной стрелы, да так резко, что задевает сиядшего рядом с ней Клинта. Чашка с какао вылетает из его расслабленных пальцев и опрокидывается прямо на зелёный свитер, попутно обливая и брюки, и кресло. Одно радует: Бартон умудряется поймать кружку, не дав ей разбиться.       — Сорри, — морщит нос Кейт, ожидая гневной тирады.       Но Клинт только вздыхает:       — Хорошо, что он давно остыл.       — Так, давай я сделаю тебе новый, —срывается она и торопливо уходит на кухню, надеясь, что это не выглядело как побег от его укоризненных глаз.       — Да ладно уж, — бросает ей вслед Клинт, но девушка кричит с кухни:       — Ничего не слышу!       Он усмехается и треплет за ухом Лаки, вопросительно гавкнувшего в ответ на поднявшуюся суматоху:       — Ничего малыш, всякое бывает.       — Ага! — доносится из кухни.       «Вот, что надо, то она слышит».       Клинт уже по-настоящему улыбается и стягивает свитер через голову: «Давно пора, он действительно чересчур дурацкий. А ещё эти мокрые брюки…»       — Готово! — в комнату возвращается Кейт и замирает на пороге. — Ого.       Клинт хмурится — у него-то под свитером ничего нет…       — Промок, — зачем-то объясняет он, будто они могли забыть.       Кейт кивает, не отрывая взгляда, и медленно и осторожно ставит чашку с новым напитком на придиванный столик.       — Клинт, — зовёт она, но голос звучит хрипло и негромко, а продолжения не следует.       — Можешь принести тот ужасный халат твоей тётки? — Клинт переживает. Ему не нравится её взгляд, перебегающий с татуированного рукава на живот, по груди вверх и вниз.       Он не красавчик из рекламы «Олд спайса» и не Тор в лучший период бога: форму Бартон держит лишь потому, что такие события, как сейчас с костюмом, не дают спокойно выйти на покой.       И кожа покрывается мурашками от пристального взгляда, а ведь в комнате совсем не холодно.       — Халат, Кейт, — напоминает он, но девушка вместо того, чтобы уйти на поиски, делает шаг к нему.       — Неплохо выглядишь, старичок, —бравадится она, но частый бегающий взгляд выдаёт девчонку с головой.       Клинт отступает на шаг и скрещивает руки на груди.       — Ха-лат, — по слогам произносит он.       — Да-да, не бухти, принесу, — отмахивается Кейт и далает шаг вслед за ним. — Только можно…       Он замирает на выдохе, не зная, что взбредёт ей в голову.       — Рукав. Можно я посмотрю?       Клинт поджимает губы, и морщины на лице становятся ещё заметнее:       — Может потом, а? Мне и брюки сменить надо.       Кейт опускает голову, прячет глаза и, бормоча что-то про себя, уходит.       Как только она покидает комнату, дышать становится сразу легче.       «Что за глупость в самом деле?!».       Клинт неловко расстёгивает ремень и неуверенно мнётся.       — Лови! — раздаётся изо спины и Клинт, наученный работой в команде Мстителей, ловко перехватывет летящий в него предмет.       — Это же…       — Ну да. — Кейт, вновь взявшая себя в руки, с извиняющейся гримасой пербивает: — Плед. Тоже рождественский. Халат я не нашла.       Клинт исподлобья смотрит на неё, то ли укоряя, то ли прося отвернуться.       — Что? — Раздасованно разводит руками девушка: — Это же не моя квратира. Я не знаю, где-что лежит.       Клинт неловко переминается с ноги на ногу в молчаливом ожидании.       — А ты про это, — Кейт отворачивается и тянется за его какао. — И оно остыло. Жаль.       Клинт быстро снимает штаны, неловко озираясь в поисках свободной батареи, на которую их можно приткнуть. Развесив влажные вещи, он садится на диван, поплотнее укутавшись в красно-золотой плед. Он прекрасно понимает, почему, точнее — из-за кого — ощущает себя неуютно.       — Уже поздно…       — Рукав. — Его слова Кейт игнорирует, не давая возможности отправить её спать. — Показывай.       Клинт нехотя протягивает руку, бдительно следя за тем, чтобы больше ничего лишнего из пледа на вылезло.       Кейт усаживается на диван подогнув под себя ноги и тянется к его руке. Не ней лишь несуразно большие джинсы, ярко жёлтые носки и спортивный тёмно-синий лиф. Но не привычнее всего её распущенные волосы, то и дело спадывающие на лицо.       — Красиво, — произносит Кейт, проводя пальцами по рисунку. — И, наверное, много чего означает.       Её пальцы скользят от запястья, проводят по контуру шлема, иероглифам, поднимаются выше по плечу.       Эти прикосновения лёгкие, невесомые, но от них подобно лесном пожару закипает кровь, а в груди становится необъяснимо горячо.       Кейт, будто не понимая, что творит, продолжает прикасаться к татуировке. Совершенно беспричинно, по мнению Клинта, но он не хочет чтобы она прекращала.       — Интере-есно, — протягивает она, не выпуская его руки.       — Что именно? — Озадаченно спрашивет Клинт, поднимая на неё взгляд.       Это и стало ошибкой.       Глаза Кейт горят странным огнём, отражая и рождественскую ёлку, и неоновые огни, и даже чёрно-белый фильм. В них есть всё.       — Успею ли я сделать это, прежде чем ты сказажешь мне «нет»?       И не дав Клинту опомниться, она накидывается на него, крепко обхватывает за шею и прижимается губами к его губам.       Получается чуть неловко, криво, но Кейт быстро находит нужное положение и продолжает поцелуй. Дурацкий плед, в который Бартон кутался для защиты, теперь мешает скинуть её сразу, и Кейт пользуется этим, забираясь на него с ногами.       Она все также крепко держит его за шею и прижимается к мужской груди, всем своим положением показывая, что без применения силы её не оттащить. Клинт раздасованно восклицает, наконец освободившись от пледа, и двумя руками отстраняет её от себя, крепко схватив за плечи.       Синяков им не избежать. Ей — физических, а ему — душевных.       — Кейт, — укоризненно, будто ребёнка отчитывает он. — Я думал, что мы друзья.       —Ага, — немедленно заявляет она. — А с Наташей вы тоже были просто друзьями?       Клинт вздрагивает, будто от удара, но девушка, не дав себе опомниться и устыдиться грубых слов, снова приникает к его губам. Жарко, неистово, она облизывает его плотно сжатые губы, зарывается пальцами в коротко-остриженные волосы на затылке и крепко прижимается бёдрами к его ногам.       Клинт вновь пытается отстранить её от себя, но на этот раз она вцепилась как клещ. Он пытается оттолкнуть её за плечи, случайно задевает грудь, дёргает ногами, вскидывает бёдра, в попытке скинуть девчонку с себя, и лишь потом замечает, что все эти движения совсем не похожи на то, что он хочет сделать.       Уж слишком крепко он держит её плечи, будто наслаждаясь мягкостью кожи под грубыми пальцами, слишком резко двигает ногами, словно в попытке прочувствовать её на себе. И давно уже отвечает на её поцелуи.       Кейт тоже ощущает, как изменилось его поведение, и довольно стонет в его открывшийся для поцелуев рот.       Понимая, что он всё-таки проиграл , Клинт перехватывает инициативу, подминает её под себя, и наваливается сверху, придерживая ногами её податливое тело.       Кейт не может сдержать прерывистых вздохов, и то и дело приподнимается, пытаясь вжаться в него ещё глубже, с остервенением целуяся, будто продолжая сражаться.       Голова у неё идёт кругом от осознания того, что он наконец-то сдался неумелому натиску. Клинт уверенно целует в ответ, и она тает под его сильными руками, жёсткими пальцами, крепко держащими её за запястья, от его запаха, обволакивающего каждый сантиметр тела.       Всё именно так, как она и представляла. Даже лучше, ведь Клинт вылизывает её шею, проводит языком по линии подбородка, обжигающе дышит возле уха, от чего искры желания разносятся по всему телу. От его дыхания и шумных поцелуев, сотни стрел проникают под кожу и Кейт плавится, подставляясь под эти ласки.       Всё лучше, чем в мечтах, кроме одного: она не чувствует, что он возбуждён. Кейт протискивает руку между их телами в попытке нащупать его член, но Клинт ловко — чересчур ловко для человека, который самозабвенно целуется — перехватывает её руку и говорит прямо в открытые губы:       — Нет.       Это звучит так неожиданно-холоднокровно, что Кейт вздрагивает       — Что? — Непонимающе замирает она, а Клинт приподнимается на руках и смотрит в её лицо ровным, совсем не одурманенным взглядом.       — Нет, Кейт.       Их лица разделяет пара сантиметров, но на самом деле — пропасть. Кейт озадаченно моргает, не понимая, что произошло и чем вызвана эта внезапная холодность.       — Но мы же… Ты…       — Я же сказал: я умею говорить «нет». Даже себе.       Клинт рывком поднимается с дивана, оставив её одну — взлохмаченную и раздражённую.       — Считай это подарком на Рождество.       — Отвратительный подарок, — шипит Кейт, скрывая за злобой слёзы, подступившие к глазам.       Клинт молча проглатывает этот выпад и уходит в комнату, плотно прикрыв за собой дверь.       — Мудак, — шепчет Кейт, проглатывая душащие её слёзы от горького понимания одной простой вещи:       Она может биться в истерике, может кричать на весь дом, может хранить ледяное молчание, но точно знает одно: если Клинт сказал «нет» — это значит Нет.