Ревность - чувство деструктивное

Говорят, что ревность - чувство деструктивное и Антон это понимает. Но что делать, если твой парень самый красивый человек на планете, ну, а ты, ну, на троечку. Так считает Антон. Они встречаются с Арсением вот уже два года и Шастун привык, что вообще-то всем людям могут делать комплименты. Но в последнее время у всех как обострение. «У Арсения такие красивые глаза» «Арсений такой ловкий» «Арсений такой умный» Аристократичный, горячий, сексуальный, хитрый, образованый, романтичный, целовательный.. Стоп. Антон знает, но зачем об этом постоянно говорить? Антон ревнует. Постоянно. В последнее время даже слишком много. От этого устаёшь. Ведь, Арсений не виноват в том, что он умный, ловкий, красивый и все вот эти эпитеты. Виноват Шаст в том, что его самооценка где-то под кафелем и в его мыслях крутится только одно: «Он найдёт себе лучше». Уже неделю Шастун думает, почему тогда Попов вообще согласился с ним встречаться, если есть миллион парней и девушек в разы красивее самого Антона, готовые перед ним хоть на колени становиться. Мысли роем окутывают его и давят стальным обручем на голову, от этого она болит и напряжение чувствуется до кончиков пальцев. Он стал более резким, грубым, дерганым — это замечали все, но молчали. Антон наблюдает за Арсением в два раза тщательнее и вот он уже видит намеки на расставание, вот уже Арс меньше уделяет ему времени, а вот уже не переплетает их пальцы, пока они сидят в обнимку в компании. От этого Шастун каждый день стоял перед зеркалом обнаженным и рассматривал каждый шрам, родинку, свой живот, кудри. Все казалось ужасным, отвратным, не красивым, не достойным Арсения. Вечер накрыл Питер, комнату освещал лишь светильник со звездным небом. Они договорились посмотреть вместе «Вопросы взрослому» с Арсением. Почему - не понятно, но от того, что Арс выбрал именно эту программу сосало под ложечкой. Антону будто специально попадалось на глаза как Варнава смотрела на Попова. Казалось, что не будь детей в зале, она бы давно набросилась на него. Все тело сковывало ревностью, а руки потели от того, что их сжимали в кулаки, короткие ногти впивались в ладони, оставляя полумесяцы. - Антон, что случилось? - со вздохом нажал на пробел Арсений и провернулся к нему. - С чего ты решил, что что-то случилось? - Шаст, мы знакомы очень давно, я знаю тебя как облупленного. Думаешь я не пойму, когда что-то не так? - будто и не вопрос. Да, с ним что-то не так, но как он скажет? - Да отстань ты, все нормально, - грубо бросил он и поднялся с дивана, - пойду покурю. Не жди меня. Ох, он стал слишком быстро воспламеняться, это чревато. Сейчас Арсений увидит, какой он грубый и бросит его. Никотин проникает в легкие, а ветер колышит завитки на голове. Люди снуют по улице, машины сигналя, проносятся перед глазами, третья сигарета уже не успокаивает, а курится на автомате. Сколько он тут уже стоит? Пять минут? Полчаса? Час? Может два. На кухне шебуршит Арсений, видимо, убирая грязную посуду и протирая все поверхности. - Я спать, - слышится оттуда же. Антон не отвечает. Да и зачем? Идти ли ему спать? Или лучше снять номер в отеле? Так стоп, какой отель? Нужно просто пойти спать, лечь около Арса, такого тёплого и родного и все мысли улетучатся, а могильная плита, что давит на грудь - растворится. Он так и делает. Стряхивает пепел с поручней, долго стоит под душем, раздевается и заваливается рядом с Поповым, думая нужно ли его обнимать. Решив, что лучше не надо, Шаст отворачивается в сторону и засыпает беспокойным сном. *** Он стоит в своей квартире, смотря на то, как Арсений собирает вещи. - Я ухожу, - кричит Арс, - сколько можно?! Неужели так сложно похудеть, постричься, побриться, сходить в зал?! Это сложно? - он кидает сумку и подходит к Антону, - отвечай! Это сложно?! - Нет, - будто эхом, будто и не он. - Тогда в чем проблема?! Лень? Я пашу над своим телом как не в себя, что бы тебе нравилось! А тебе что сложно сделать, что бы нравилось мне?! - Нет, Арс, нет, - Шастун хватает его за руку, - стой, давай поговорим. - Доразговаривались уже, Шастун. - Мне надоело, я ухожу, - Попов поднимает сумку с пола, закидывая на плече. - Нет, Арс, пожалуйста, солнце, стой, - Антон пытается его снова схватить за руку, но тот брезгливо ее отдергивает, быстро направляясь к выходу. - Нет, нет, - ноги подогнулись и колени стукнулись о пол, одинокая слеза покатилась по щеке, скатываясь в уголок рта. Он знал, что так будет. Знал, что нужно измениться, лучше стараться. Знал, что нужно быть достойным. *** На часах три часа ночи. Арсений проснулся минут пять назад от того, что Антону на другой стороне снилось что-то плохое. Он ворочался и стонал. Его ресницы мелко подрагивали и, кажется, по щеке катилась слеза. - Нет, Арс, пожалуйста, солнце, стой, не уходи, - вдруг стал шептать Шаст. - Эй, Антон, - осторожно потрогал того за плечо Попов. Он никак не реагировал, - Антон, Антон, - никакой реакции, только продолжающиеся всхлипы. - Солнцеее, - Арсений склонился над шатеном, целуя его. Шастун резко открыл глаза и они стали метаться по обеспокоенному лицу партнера. - Арс, - будто с облегчением выдохнул Шаст и схватился за его руки, сжимая так, что наверняка останутся синяки. - Ну, что случилось? - Попов опустился сбоку. Антон подполз к нему, утыкаясь в ключицы и вцепляясь в футболку, но не говорил, - Антон, что случилось, - он попытался заглянуть тому в глаза, но Шастун только больше зарылся носом в него. Молчание затянулось на десять минут, перед тем как шатен всё-таки произнёс: - Ты ведь скоро уйдёшь, да? - Почему ты так решил? - нахмурился Арсений. Кажется, он не давал намеков на расставание. - Ну, я ведь недостоин тебя. От такого заявления Арс аж сел. - В смысле недостоин? Антон от отсутствия тепла поёжился: - Ну, ты такой красивый, все тебе делают комплименты, а я как страшная подружка, наверное. Ты стал меньше времени со мной проводить, меньше держишь за руку, засосы не разрешаешь ставить. Но это не ты виноват, наверное, мне надо похудеть, подкачаться, как-то измениться, - все предложение до «но» было похоже на детскую ревность, мол «это моя подружка, не дружите с ней все». Но после открывало ебучую низкую самооценку. Как Попов не замечал до этого? А надо было, тогда бы всего этого не случилось. И сейчас нужно было что-то сказать. - Антон, - Арсений подхватил его под подмышки и усадил перед собой, - послушай, я ведь люблю тебя. Стал бы я так долго быть с тобой, если быть в гомосексуальных отношениях в этой стране - сложно. Мало времени стал уделять, потому что завертелось как-то все: съёмки, фотосессии, концерты, кастинги. Засосы из-за того же, их обычно сложно замаскировать, а на кастингах я должен быть чист, как холст. А за руку не беру, потому что думал, что тебе оно не надо. С тобой все хорошо, я тебя люблю любым: кудрявым, лысым, бородатым, толстым, тощим, каким ты захочешь быть. Только кудряшки не отрезай! — Антон захихикал. - То есть я зря ревновал и ты никуда не уйдёшь? - голос сквозит надеждой. - Я никуда не уйду, солнце, никогда, - он притягивает его за макушку падая на кровать, - но давай сходим к психологу все же. - Конечно, - Шастун целует его в губы и поцелуй наполнен остатками тревоги, - я люблю тебя. - Я тебя тоже. На следущий день они пришли в офис в водолазках под горло, из-под которых выглядывали багровые следы. И хоть это было не слишком здорово, помечать человека, но собственнический демон был доволен.