***
Кажется, что возможность выбора появляется только тогда, когда ребёнок начинает что-то соображать и помнить, но это не так — каждой душе перед тем, как отправиться на Землю, в форме сначала маленького, а потом и большого человечка, нужно выбрать из двух зол. Именно зол, ведь то, что ты получаешь даром никогда не предвещает ничего хорошего для тебя, как личности. Но мир почему-то устроен иначе — каждой душе, уже перед самой отправкой в жизнь, даётся два варианта: у кого-то это про своё ужасное здоровье с альтернативным вариантом — высокий эмоциональный интеллект, кому-то выпадает рождение в богатой семье против хороших умственных способностей. Но над душой, которая готовилась к отправке в тело будущего Антона Шастуна, как будто издевались. Ну чем вселенная думала, когда на кон ставила приятную притягательную внешность против долгой жизни? Душа тогда только-только вернулась из тела какого-то великобританского учёного и пробыла в нём ни много, ни мало — целых сто пять лет. Душа тоже устаёт, а дед был ещё тем тупышом — ну какой здравый человек будет не хвалить и любить себя за свои достижения, а угнетать и насиловать себя мыслями о том, что это ничего не значит и вовсе является заслугой другого человека? А душе тяжело, если её человеку плохо. Нужно же поднимать свой настрой, радовать и любить себя, ведь только ты сам сможешь себя осчастливить. Поэтому, заёбанная страданиями душа, выбрала привлекательную внешность, чтоб хоть по этому поводу не было никаких загонов у будущего «места жительства», ну а взамен — жизнь до тридцати лет. Самое то, на самом деле — шанс на серьёзную болячку мал, полный рассвет сил и ребячество, которое ну не может утихнуть у среднестатистического парня до лет сорока. Ну и пусть не будет старости, не будет внуков и скорее всего детей, зато душа отдохнёт и попоёт на стабильном эмоциональном состоянии своего тела, а не будет ушатываться от раздвоения личности.***
Антон рос обычным, среднестатистическим пареньком — родом из Воронежа, крутые ребята во дворе, милая воспитательница в детском саду и до мурашек обворожительная классная руководительница начальных классов. Средняя и старшая школа пролетела незаметно, институт, тусовки, какие-то игры в КВН, чудесные родители и милая собачка Костяшка. И если сначала такой темп жизни, который состоял из пара-тусовка-унитаз-клуб-кровать-пара, был незаметным и каким-то слишком быстрым для души, которая уже и не помнила времён, когда прошлый хозяин выходил из дома хотя бы пару раз в неделю, то после переезда Шастуна в Москву всё представление о мире перевернулось в который раз, из-за такого накала страстей. Антона какого-то фига затянуло в танцевальную сферу, хотя Шастун и танцы, казалось бы, вещи совершенно несовместимые. Но надо сказать подруге Оксане большое спасибо — ей стало страшно идти одной на пробное занятие по вогу, и она на слабо позвала парня с собой. Судьба — странная штука, и именно по её иронии Оксане не понравилось направление и она ушла в контемп, а вот Антон остался. Танцевальная сфера — один огромный прикол, с огромным многообразием людей, но вот вогеры девушки, а вогеры парни… Шаста затянуло не только в само направление, но и в тусовку. И если по началу казалось, что не обязательно быть геем или же бисексуалом, чтобы танцевать то, что тебе нравится (и ведь правда необязательно), то через некоторое время, в свои двадцать семь, Антон открыл для себя мир мужчин. И Ольга Бузова тут не при чём. Казалось бы — где кризисы ориентации? Где комплексы и страх чужого мнения были, когда парень только шёл впервые в зал — всё просто: до совершеннолетия человек растёт без понимания того, что же выбрала душа, перед отправкой на этот свет, но как только тебе исполняется восемнадцать — выбранный вариант становится известен. В тот день Антон и узнал, что часть его выбрала жизнь до тридцати. Сначала было сложно смириться, вопрос «что же такое у него есть, раз его бессознательная часть отдала предпочтение короткой жизни?», но спустя года, всевозможных рефлексий по этому вопросу, большое количество сложных, правда сложных, диалогов с матерью и отчимом понял одно — ничего не изменить. И лучше уж прожить минуты, которые по праву его, насыщенно, интересно и разнообразно, пожить для себя, чем подстраиваться под какие-то рамки общества, отдельных людей. Сначала парни и девушки были в соотношении пятьдесят на пятьдесят, если брать какие-то попытки выстроить здоровые отношения — а вот уже потом Антон ушёл в отрыв. Наркотики, парни, алкоголь, незнакомая кровать наутро и неловкие попытки оправдать себя — ну жить то мало, значит ограничивать себя необязательно. Но почему, чёрт возьми, всё запретное не приносит удовольствия, не зря же, наверное, говорят, что в жизни стоит попробовать всё? Пробовать, правда, стоит многое, но то, что нужно именно тебе, только то, чем именно ты горишь. Попробовать всё — это не про запои и трипы, это про различные хобби, работы над собой с разных сторон, это про познание не только себя, как крупицу мира, но и про значимость своей личности в этом самом мире. Спасибо одному парню-танцору, с которым Шаст пересёкся на одном из чемпов, а если быть точнее — в батле. Арсений Попов знаменит в танцевальных кругах и негласно считается ведущим мировым танцором в воге. И каково же было удивление Антона, когда в списках он увидел напротив своей фамилии ровненько напечатанное — «Попов». Разумеется, Шастун проиграл и не прошёл дальше, но какого же было его удивление, когда сам Арсений (!) подошёл к нему и сказал, чтобы Антон пахал дальше, и что у него очень неплохой уровень. И если бы ни магия жеребьёвки, которая подкинула Попова как соперника, то он несомненно прошёл бы дальше. Весь ближайший год-полтора пролетел, но несколько зацепок, благодаря которым можно было бы ориентироваться, остались. Во-первых, Антону стукнуло уже двадцать девять. Во-вторых, танцевальный уровень поднялся до значительного уровня — все танцующие вог в России знали, кто такой Антон Шастун. И самое главное для Шаста — Арс, теперь просто Арс, который остановил беспорядочные секс-марафоны, употребление наркоты и уменьшение алкоголя в крови, который показал жизнь, отличную от прошлой, но, как не странно — не менее интересную. Теперь они вместе пахали в танцевальном дуэте, выходили на батлы друг против друга, вдвоём жили в залах, вместе ездили в различные галереи, театры, Антон гастролировал вместе с Поповым по миру, мотался с ним на фесты международного уровня, до коих сам пока не дотягивал. И именно сейчас, когда тридцатка стукнет завтра и его не станет — стало по настоящему страшно. Они не говорили о том, что выбрали их души, хотя находились вместе практически двадцать четыре на семь, просто вот не поднимали эту тему. Каждый считал, что если это что-то значительное и может повлиять на их пару, то несомненно сам услышит это от партнёра. Но Арсений до сих пор не услышал. У Антона были разные мысли по поводу его маленького-немаленького секрета: может, вообще не стоит о таком говорить — так, несчастный случай, с кем не бывает, но эту мысль достаточно быстро отмёл. Арс достоин знать правду, Арс должен услышать от Антона о его скоропостижной смерти. И никакие тёти-врачи не заменят его слов, сказанных лично. Сегодня день-тюлень, как называют его партнёры — никаких деловых встреч. Это съёмки на обложки, чуть-чуть преподавательства — никаких тренировок, только отдых. Отдых — это не всегда про пролежать целый день в кровати, отдыхом можно назвать смену деятельности, если брать конкретно ребят — это про походы в кино и музеи, ужины в кафешке с любимым стейком, прогулка по Зарядью или встреча с друзьями (как и общими, так и личными). Но сегодня название дня полностью оправдывает его содержание — Арс проснулся около одиннадцати, тогда как Антон открыл глаза только к двум часам, они перекусили прямо в кровати и включили «Молодёжку», ибо, не смотря на любовь к футболу, — «Молодёжка» заставляет любить хоккей и приобщиться таким образом и к другим видам спорта тоже. Сейчас Попов, вдоволь наобнимавшись, ушёл в магазин, а Шаст пытается принять, наверное, самое главное за все оставшиеся часы его жизни, решение. Слышен ключ в замочной скважине — время пришло. — Антош, я дома, — кричит с порога Арс, как будто он такой тихий и его не услышали. — Иду, иду, — вставая с дивана, вторит Антон. Он быстро преодолевает расстояние от гостиной до прихожей, привычно чмокает своего парня в щёку, параллельно забирая тяжеленные пакеты и унося их на кухню. В прихожую уже не возвращается — сейчас Арс сам придёт, а Шастуну буквально жизненно необходимо занять чем-то хотя бы руки, так что приступает к разбору покупок — огурцы и помидоры направляются в холодильник, две упаковки хлопьев улетают на полку со сладостями, следом за ними — три упаковки мармеладок, на верхнюю полку морозного шкафа отправляются сосиски, а на дверцу падают упаковка сока и бутылка пепси. На талии ощущаются чужие руки… Арс подходит со спины и забавно укладывает голову на плечо Антону — выше просто не дотягивается, руками прижимает себя ближе к спине, а ногами обхватывает чужие ноги и виснет как коала — они оба до жути тактильные, так что всяческое висение друг на друге, постоянные касания никому не доставляют неудобств, а скорее наоборот — радуют. — Я люблю тебя, — выдыхает Попов куда-то в шею и прижимается ещё сильнее — хотя, казалось бы, куда ещё? — Я тоже, родной… Я тоже, — несколько грустно отвечает Антон и отлепляет от себя это тактильное нечто, подходит к чайнику и щёлкает по кнопке. Пока вода нагревается, достаёт две кружки — одна с котиком, а другая с корги. Вытаскивает из коллекционной упаковки два пакетика чая, сразу же распаковывая их и размещая по местам: в кружку с котиком чёрный с малиной — это для Арса, а в кружку с корги — зелёный, Антону. Арсений замечает необычное поведение парня, но ничего не предпринимает — захочет поделиться — поделится, поэтому просто садится за обеденный стол и ждёт своего чая. Чайник оповещает об окончании нагрева громким «пуньк», Антон сразу же разливает кипяток по кружкам, доносит их до стола и садится напротив партнёра. Шаст мнётся — с его стороны не рассказать о таком важном факторе, который уж точно влияет на их отношения, было очень глупо и безответственно, возможно кто-то, но точно не Арсений — с их-то уровнем взаимоотношений — может приравнять такой поступок к предательству. — Арсень, поговорить надо… — и укрывает лежащую на столе руку своей. Глаза напротив расширяются и выражение лица становится недоумённым, но длится замешательство не больше секунд пятнадцати. — Давай поговорим, — в голосе нет наезда, какого-либо «как же ты меня заебал», а искренний интерес к тому, что сейчас скажет парень — в их паре разговоры о том, что не устраивает, о том, чего хочется, постоянная практика. — Это связано с выбором перед тем, как душа отправляется в тело… — страшно о таком говорить своему любимому человеку, ведь ты буквально пропадёшь из его жизни навсегда, даже если у вас всё хорошо… А ещё страшно разочаровать, да и самому ужасно грустно от той информации, которую Антон собирается преподнести. На самом деле очень больно — буквально рвёт изнутри. Шаст не хочет умирать, ему уже не без разницы, он не желает покидать этого чудесного человека. В глазах от безысходности начинают скапливаться слёзы, но нельзя плакать — сам себе привёз ситуацию, душа, чёрт б её побрал, выбрала такой путь — значит нужно принимать, неизбежное нужно принимать с высоко поднятой головой, которую парень сейчас опускает, чтобы не видеть перед собой обеспокоенного лица. Антон редко плачет и обычно слёзы появляются от смеха или банальной усталости, но сейчас не тот случай, и Попов буквально считывает его эмоциональный фон — вот настолько они близки. Арсений не выдерживает пытки молчанием и отставляет свою кружку, убирает руку от антоновой и подходит к нему. Шаст же сразу поворачивается на девяносто градусов от стола, и буквально вжимается в живот своего такого родного, дорогого человека. — Поделишься, может? Мы с тобой вместе подумаем, что сделать можно, давай? — тёплые большие ладони ощущаются на спине, а тихий голос сверху придаёт немного сил хоть на какие-то слова, поэтому Антон поднимает взгляд наверх, опираясь подбородком о пространство между пупком и началом рёбер. — Не сделать ничего уже, Арсень… — нет, нет, сука, почему эта дурацкая слеза начинает катиться из правого глаза… — Хороший мой, — всё таким же тихим и спокойным голосом, в котором услышать волнение можно только если хорошо знать Попова, говорит он и правой ладошкой утирает слезу с щеки парня. — Расскажешь? — Арс, всё очень плохо, — и всё. Канат, который помогал удержать подступающую к горлу истерику, обрывается, и Антон отталкивается от тела партнёра, скручивается креветкой: сгибает, как позволяет стул, колени и руки, прячет лицо в ладонях и всхлипывает. — Я не могу, Арс, не могу… Арсений не понимает, что ему следует сейчас говорить, ибо он ничего не знает — единственная точная информация о том, что ситуация как-то связана с выбором души, но это ничтожно мало. А видеть такого Антона тяжело, а особенно тяжело, когда не знаешь, как помочь. Но водичка во время истерики ещё никому не помешала, так что Попов отстраняется, хотя это уже сделали за него, берёт первый попавшийся стакан и включает кран с фильтрованной водой. Напор хороший, так что стакан быстро заполняется, и он возвращается к плачущему парню, садится на корточки, чтобы находиться на примерно одном уровне. — Давай воды попьём? — предлагает самое банальное, но, судя по тому, что Антон не реагирует — пить тот не хочет. Арс понимает его и отставляет стакан на стол, а сам принимает положение полуприседа и обнимает этого плачущего кота. Спустя минуты четыре коленки начинают затекать на пару с кистями — те прижимали к себе и гладили, но зато и Шаст успокаивается и отстраняет от себя парня, поднимает свои красные от слёз и трения глаза. — Я-я успокоился, прости, сейчас скажу, — Арсений лишь кивает и присаживается, беря руки Антона в свои. — Душа моя, короче, выбрала жить до тридцати, а как ты понимаешь — завтра у меня день рождения… Вот и всё, Антона снова прорывает на слёзы. Попов, конечно, обнимает его, но сам пытается понять — верно ли он услышал? Но, чувствуя мокрое пятно на своей шее и футболке понимает, что да. Верно. Шастуна разрывает от слёз, да и у Арсения глаза на мокром месте — это как же так? Почему он молчал? За что душа так распорядилась, и как на это, чёрт возьми, реагировать? Но все вопросы потом — сейчас обнимать своего любимого и такого ценного человека. Но боль, к сожалению, будет только усиливаться. Было бы неплохо научиться следить за временем в такой ответственный момент, потому что на поплакать, разбор сумок и на слова ушло слишком много времени. Стрелка часов доходит до двенадцати ночи — Антону тридцать. Антон всхлипывает в последний раз и бездушным, теперь уже бездушным телом валится на Арса.