***
Кровать в Больничном крыле была жутко неудобной. От слова совсем. Казалось, что уменьшенные версии гарпий заполонили внутренности матраса, истошно выклевывая частицы сохраненных участков девичьего тела. Пружины впивались в спину, вынуждая размыкать глаза прежде, чем царство Морфея укроет пеленой загадочных ночных странствий. Но Флоренс не жаловалась. Было бы настоящим кощунством выказывать неприязнь к месту, не без помощи которого её вытащили с того света. Поэтому да, она могла с легкостью вытерпеть этот малый дискомфорт. Особенно легко сравнивать, понимая, что всё в абсолютном порядке, когда есть с чем. Судить по контрастам, через которые пришлось пройти, буквально проползти прежде, чем вкусить то, что разительно отличалось. Она всё помнила. Нехотя, через силу, но держала в сознании то, что теперь казалось всего лишь страшным сном. Слишком реалистичным кошмаром, не более. Снейп все ещё чувствовала на себе липкий налёт тёмной магии, витавшей в поместье Реддлов. Каждый дюйм был поражён мраком, высасывающим по капле жизненного сока. Запах безысходности, вколачивающейся бешеным потоком по носовым пазухам, отравлял внутренности токсичной субстанцией. Тело волшебницы хранило в себе частицу той парадигмы, к коей стремилось высшее аристократическое общество Магической Англии. Зашитая кожа все ещё пульсировала при каждом воспоминании о той злополучной ночи. Когда единственное, о чём могла подумать слизеринка, - только бы сохранить хотя бы маленький осколок самого ценного, что у неё было. Когда каждый вздох мог оказаться последним. Бежавшие минуты сливались в единый поток времени, способный смыть собой всё прожитое. Всё то, что так боялась потерять Флоренс. Она не сильно страшилась испытать физическую боль. Телесные увечья для неё не являлись основой животного страха, от которого могло разорваться сердце на мелкие лоскуты отмершего мяса. Нет. Больше всего Снейп боялась, что повлекут за собой мучения, страдания, а в последствие – смерть. И дрожь проходила по телу только от одной мысли – она больше никогда не сможет понять, каково это – чувствовать что-то кроме замогильного холода, небытия и скитания вне пространства и времени. Стать блеклым пятном в чьей-то памяти. Не ощущать больше нежных касаний солнечных лучей, впитывающихся в кожу слабым загаром. Не осязать, как дождевые капли спадают на волосы, стекая по телу прохладной моросью. Не морщиться от сильного ветра, подкрашивающего щеки в розоватый оттенок. Не чувствовать, как трескучий мороз вонзает сквозь толстый слой одежды тысячу ледяных игл. Ничего из этого. Вместо этого она могла почувствовать лишь одно – как вонзается в сердце гоблинский клинок, отравляя кровь концентрированным, опасным ядом. Могла умереть мгновенно, запечатлев в тёмно синих радужках страдание и боль. Отражение, в котором навсегда останется след главного олицетворения зла. Флоренс могла бы вручить Реддлу свою душу, о которой он так рьяно грезил. Упитываясь насыщением, избавляясь от зверского голода по очередной невинной жизни. Снейп была готова к проигрышу. Если бы за неё не совершил ход другой игрок на этом кровавом поле. Тот, кому Флоренс однажды уже вручила свою душу. Тот, кто овладел ею, не желая делиться естеством слизеринки с кем-то ещё. Тот, кто вкусил девичью любовь сполна, будучи не готовым к этому абсолютно. Блэк был собственником. И он доказал это в очередной раз. В тот момент, когда обрубил попытку к посягательству на то, что всецело принадлежало ему. Швырнул смертельное проклятье подобно молнии, бьющей электрическим потоком прямо в цель. И стоит признать, что именно это помогло извлечь Снейп из костлявых конечностей старухи с косой. Именно по этой причине Флоренс оказалась сейчас в Лазарете, а не похороненной под землей. Слизеринка почти не помнила, что случилось, когда Реддл проткнул её ножом. Только яркую вспышку боли, нанизывающую каждый орган на адские ощущения мучений. Раскромсанная плоть на животе кровоточила, расплескивая остатки девичьих сил по сгнившему полу, смешиваясь с останками других жертв. Приходилось держаться изо всех сил, чтобы не отключиться, но это было практически невозможно. Снейп ловила себя на мысли, что это могло оказаться началом конца. Эпичным финалом, в котором нет места для счастливых улыбок и радостных лиц. Только печаль, чувствовавшаяся оскоминой на языке. Однажды Регулус сказал, что он никогда не сможет стать прекрасным принцем в личной истории Флоренс. Но он лгал, хотя говорил, что никогда не обманывал её. Блэк стал самым настоящим героем на страницах жизненного эпилога Снейп. Тем, кто шёл на рожон, превозмогая собственные слабости. Переступал через предубеждения, навязанные детством ради того, чтобы спасти ту, кого ему следовало презирать. Но он променял славу и общественное признание ради того, чтобы собственноручно связать жизненную нить полукровки заново. Переосмысление слов из прошлого теперь отзывались теплым чувством внутри. Флоренс не могла перестать прокручивать в голове слова слизеринца, вкладывая в них новое, особое значение. Теперь всё вокруг казалось другим. Девушка не знала, что произошло. Как им удалось аппарировать в школу. Об этом ей рассказывала Лили, которая приходила почти каждый день после того, как Флоренс очнулась. Рыжеволосая волшебница знала обо всём, что произошло ночью тридцать первого мая. Блэк посвятил гриффиндорку во все детали, доверяя самый главный секрет. Удивительно, как этим двоим удалось найти общий язык, приходя к мирному соглашению. Это было так не похоже на такую закрытую личность, как Регулус. Но он прекрасно понимал, что иначе быть не могло. Рано или поздно Лили бы добилась своего. Эванс не отходила от подруги ни на секунду своего свободного времени. В начале июня выпускники Хогвартса сдавали СОВ, поэтому гриффиндорка поделила свою жизнь на сдачу экзаменов и патрулирование больничной койки Снейп. Типичная староста. По рассказам Лили, Мадам Помфри проводила операцию лично. Она не могла медлить, ожидая колдомедиков из Святого Мунго. У целителя просто не оставалось времени, каждая секунда была на счету. Лишнее ожидание могло стоить Флоренс жизни. Приходилось аккуратно вычищать яд из раны, не давая ему проникнуть дальше. Снейп ввели в состояние искусственной комы, дабы не травмировать головной мозг девушки, который мог бы просто не выдержать кислородного голодания. От влияния гоблинского клинка её органы могли сгореть от такой концентрированной тёмной магии. Когда целитель приступила к сложному операбельному процессу, никого рядом не было. Мадам Помфри запретила кому-либо вмешиваться, дабы не создавать панику в Больничном крыле. Все двери были запечатаны запирающими чарами, через которые все-таки пытался пробраться Блэк, но был отброшен к стене магическим импульсом. Как только колдомедик убедилась в том, что жизни Флоренс ничего не угрожает, девушку оставили в состоянии искусственной комы ещё на несколько дней, дабы тело и организм в целом набрался сил. Снейп пришла в себя спустя неделю после того, как её заточили в стены Лазарета. Проснувшись, она почувствовала, как агония, отравляющая организм, постепенно сошла на «нет». Тело больше не изнывало от глубокого пореза, а температура снизилась до оптимального градуса. Потянувшись к месту пореза кончиками пальцев, Флоренс почувствовала, что под лечебной марлей кожа была зашита. И так продолжалось несколько дней. Каждое утро происходило по одному и тому же сценарию, выработанному инстинктивно. По зову внутреннего успокоения, желающего вобрать в себя личную порцию тактильных ощущений, шепчущих о том, что всё в порядке. И сегодняшний день не стал исключением. Девушка очнулась после непродолжительного сна, в Лазарете уснуть было практически невозможно. За спиной будто бы ожидали самые скрытые предубеждения и самые главенствующие страхи, насыщаясь ночной тьмой и уязвленным сознанием. Флоренс отчаянно старалась убедить себя, что все негативные чувства, сквозившие внутри, – это всего лишь следствие пережитого кошмара. Бояться нечего. Всё, вроде как, в прошлом. Остался только уродливый шрам, витиевато скользивший по коже живота, от его боковой части к пупку. Тёмный Лорд не скупился на дарование самых незабываемых ощущений. Отдал сполна всю ту ярость, злобу и бессердечие, всаживая клинок как можно глубже, ведя его поперек, разрубая как можно кожной ткани. Снейп часто представляла в своей голове, как уродски это выглядело. Но всячески одергивала себя от очередной попытки ухудшить своё ментальное состояние. Потянувшись к тумбочке, чтобы выпить очередную порцию лечебных снадобий, оставленных Поппи, Флоренс обнаружила на древесной поверхности то, что было куда лучше, чем противные зелья. Небольшая черная бархатная коробочка красовалась на прикроватном столике, торжественно обернутая в серебристую ленту. У Снейп не оставалось никаких сомнений по поводу того, кто бы мог оставить это. Отличительный шлейф сладкого и приторного запаха, шедшего со стороны презента, говорил за себя. Прикусив губу от нетерпения, девушка аккуратно поддела поддон коробки, цепляясь за него пальцами. Уложив послание на свои колени, Флоренс развязала шёлковую ткань, снимая крышку. Внутри, помимо десертов, накрытых крафтовой бумагой, был небольшой пергаментный сверток, подписанный характерно-аккуратным почерком.Готов поспорить, ты уже целую вечность не ела ничего вкуснее, чем тыквенное пюре. Выздоравливай. И не показывай эту коробку Помфри. Р.А.Б
Улыбнувшись, Снейп принялась раскрывать упаковочный слой, попутно вдыхая ароматы свежей выпечки и всего того, от чего слюна капала прямо на больничную простыню. Живот скручивало от голода, ведь Блэк был прав, она действительно практически ничего не ела в последнее время. Достав из коробки шоколадный кекс с кремовой шапочкой, Флоренс принялась поедать его, наплевав на приём лекарств. Доза сахара в крови могла исцелить слизеринку лучше, чем любые травяные настойки. Но даже самый сладкий миг может стать облаченным в горечь, оседающую на нёбе легким слоем. Снейп знала, что нельзя было расслабляться, отдаваясь моменту целиком. В дверях стоял Северус. Он зашёл бесшумно, не изменяя своим детским привычкам притаиваться в углах, становясь настоящим шпионом в собственном доме. Флоренс заметила его как раз в тот момент, когда в ход пошли пирожные с карамельной начинкой, и те едва не встали поперек горла. Слизеринка отбросила коробку, и та свалилась на пол. Хаотично нащупав волшебную палочку под подушкой, Снейп выставила её вперед, направляя на собственного брата. — Зачем ты пришёл сюда? — голос Флоренс дрожал, несмотря на то, что взгляд её был непоколебимым, лишенным любого сострадания. — Я пришёл навестить сестру, которая едва не погибла, — глухо отозвался Снейп. Он старался говорить мирно и спокойно, но сквозь гласные трещали нотки высокомерия. Северус был под стать самому себе – глядел свысока даже в те моменты, когда ему бы не помешало усмирить спесь. — Или решил сдать меня Реддлу? — парировала Флоренс, вжимая ногти в древесное покрытие. — Все знают, как ты любишь обмениваться со своим хозяином полезными вещами. — Ты ведь знаешь всю правду, — Северус проигнорировал хлесткие вопросы слизеринки, шагая чуть вперед к койке. Слизеринка инстинктивно попятилась назад, ощущая спинными мышцами прохладную наволочку подушки. — Лили рассказала тебе, как всё было на самом деле. К чему устраивать эти представления? — жестким тоном задал вопрос брат, всматриваясь в волшебницу ядовитым взглядом, сжигая шатко выстроенную стену между родственниками. Флоренс, действительно, посвятили во всё, что касалось Северуса и этой проклятой истории с дневником Реддла. Лили и Блэк посчитали правильным, если рассказывать будут оба. В основном говорила Эванс, а Регулус лишь дополнял рассказ редкими замечаниями. Так Снейп узнала про то, что Крауч-младший выкрал дневник, выдав всю правду Тёмному Лорду. Также слизеринка узнала про то, что родителям грозила опасность. Пожиратели на протяжении долгого времени измучивали их Империусом, подавляя их волю. Делая марионетками ради удержания старшего отпрыска на коротком поводке, словно тот был домашним питомцем. Снейп слушала каждое слово, сбрасываемое с уст Блэка и Лили, впитывая в себя неприятные фразы, ложившиеся ожогами на барабанные перепонки. Очередная подробность раскрывала девичьи глаза на суть происходящего, о котором она даже не могла догадаться. Кроме того, что однажды она все-таки заметила в поведении матери нечто странное, когда слизеринка возвращалась домой после рождественских каникул. Но она не могла представить, что Эйлин превратилась в безвольную куклу, набитую желаниями и мотивами Тёмного Лорда. Это было по-настоящему чудовищно. И ужас, впитавшийся в естество девушки, не давал никакого права на принятие Северуса обратно. Он её плоть и кровь. Единое целое. Но Флоренс была готова выпотрошить из тела абсолютно всё, что причисляло её к роду Снейпов. Источить вены от крови брата. Содрать собственную кожу, счищая с неё ту тьму, что зародилась в одночасье с предательством Северуса. — Что ты хочешь от меня? — грубо спросила Флоренс, сдерживая слезы в глотке. Они щипали внутренности, образуя в гортани кровяные язвы, словно были вымочены в чистейшем солевом растворе. Она внимательно следила за движениями брата, не смея унимать взгляда от фигуры напротив. Северус держался поодаль, слегка облокотившись корпусом об изножье кровати. — Чтобы я бросилась к тебе в ноги, вымаливая прощения? За то, что ты уничтожил родителей и практически похоронил меня? — Снейп издевательски захохотала, скалясь. Её тёмно синие радужки почернели, насыщаясь обидой, что скрежетала о ребра. — Мне не нужно твоего прощения, Флоренс, — сквозь зубы процедил Северус, морща крючковатый нос от раздражения. Сестра не поддавалась его влиянию, и это выматывало его. Делало практически бессильным против её внутреннего стержня, выточенного годом непрекращающихся скитаний в надежде обрести покой. — Но ты должна понимать, что я сделал всё возможное для того, чтобы спасти тебя. Я заслужил хотя бы благодарности. — Этого недостаточно, Северус! — воскликнула девушка, подрываясь вперед. Она скинула ноги на холодный кафельный пол, ощущая пятками, как прохладное июньское утро облизывало кости. Флоренс встала с кровати, чувствуя, что могла вот-вот свалиться обратно, но она не хотела выглядеть беззащитной, закованной в больничные простыни. — Жалкая попытка исправить положение никогда не перечеркнет тот кошмар, который я пережила. Благодаря тебе, — произнесла слизеринка, вскидывая указательный палец, направленный на грудь брата. Её грудь бешено вздымалась от желания соскоблить с души все то, что отравляло изнутри. Вручить Северусу все то, что так долго мучило её. Из-за чего она чуть не погибла, если бы не Регулус. Удивительно, как могли поменяться фигуры на шахматной доске жизни. Тот, кому пророчили разбить хрупкое девичье сердце, сумел сохранить его, бережно и кропотливо склеивая осколки. И тот, кто раскидывался бредовыми предсказаниями, в один миг превратился в безжалостное существо, нанизывающее сердечные клапаны на остриё двуликой правды. — Убирайся, — приказала Снейп, отворачиваясь к окну, не в силах смотреть в лицо брата, ставшего ей омерзительным. Она возжелала бы выжечь себе роговицу глаза, но больше никогда не глядеть на того, кто чужими руками вонзил предательский клинок. — Я надеюсь, что жизнь никогда нас больше не сведет. — Ты, действительно, этого хочешь? — голос брата неестественно задрожал, отбиваясь от стен Лазарета. Она никогда не слышала, чтобы хоть что-то могло подорвать спокойствие и отрешенность старшего Снейпа. — Я пойму, но если есть хоть что-то, что я могу для тебя… — Оставь записку с нынешним местонахождением наших родителей, — перебила девушка, всматриваясь в вид за окном. Её ровная спина, одетая в сорочку, могла бы сломаться от такого напряжения. Было такое ощущение, словно меж спинных мышц вонзились спицы, заставляя слизеринку не терять уверенность перед братом. Она не могла дать слабину. — А после покинь Лазарет. Я не стану повторять дважды, Северус. Если потребуется, я с радостью выпущу Непростительное в твою голову. Наступила тишина. Густое облако безмолвия нависло над кровными родственниками, сея меж ними вражду. Ненависть, от которой кровь бурлила в венах, заставляя лихорадочную злость плясать на задворках сознания, зарождая в голове самые неожиданные мысли. Те, о которых раньше невозможно было подумать. До слуха Флоренс доносились слабые звуки шелеста пергамента. Северус боязливо подошёл к тумбочке, не сводя взгляда с осанки сестры. Она продолжала смотреть вперед, чувствуя на себе пристальный взгляд, наполненный опасением. Молодой человек воспользовался пером, окунув кончик в колбу с чернилами. Брату понадобилось несколько секунд для того, чтобы оставить адрес, а после скрыться в дверях Больничного крыла. — Я же сказала тебе убираться, — нетерпеливо взвизгнула Снейп, вновь слыша чужие шаги в помещении. Но когда слизеринка обернулась, то увидела перед собой Лили. Эванс вопросительно вскинула рыжие брови, хмуря лоб от недоумения. — Неужели моё общество настолько тебя вымотало? — ощетинилась гриффиндорка, держа в руках новую стопку книг и сверток с угощениями. — О, Лили, — сдавленно произнесла Флоренс, обнимая себя за плечи. — Извини, это… — Дай угадаю, — расправив плечи, Эванс прошла вперед, складывая все вещи на тумбочку. — Эти слова предназначались Северусу? — Флоренс замешкалась, не желая озвучивать то, что происходили несколькими минутами ранее. — Я видела, как он выбегал из твоей палаты. Я подумала, что ты ему угрожала, и, видимо, не зря, — опередила рыжеволосая волшебница, указывая изумрудными радужками на палочку в руках слизеринки. — Он просил то, что я дать ему не в силах, — грустно констатировала Снейп, потирая переносицу, в надежде, что это избавит её от нарастающей головной боли. — Благодарности за то, что он помог меня спасти. — Я не хочу защищать твоего брата, но он хотел спасти тебя больше всего на свете, — мягко проговорила Лили, смотря на подругу с осторожностью. Флоренс была слишком уязвима для таких разговоров. — Хоть иногда кажется, что ему всё равно, но я думаю, он, действительно, раскаивается, — гриффиндорка присела на край кровати, складывая ладони в замок от легкого напряжения. — Вряд ли я смогу когда-нибудь простить его за то, что он сделал с нашей семьей, — слизеринка расположилась рядом с подругой, но голова её была повернута в сторону, скрывая эмоции в лучах солнца. — Всему своё время, Флоренс, — не теряя оптимизма, заверила гриффиндорка. Она широко улыбнулась, передавая в этом скромном жесте всё-то тепло, что вырвали из Снейп, наполняя ту бескрайней печалью и умертвляющей горестью. Всем тем, что сковывало внутренности без возможности свободно вздохнуть. Слизеринка покривила губами, изображая слабую улыбку. — Думаю, когда-нибудь ты сможешь простить Северуса. Возможно, ты уже его простила, просто не можешь себе в этом признаться. Девушка была в корне не согласна с доводами Эванс. Флоренс знала, что не простила брата. И никогда не подарит ему заветное искупление. Её сердце больше не подлежит корыстному использованию. Однажды она уже клялась себе в том, что не сможет принять обратно Блэка. Свято уверовала тому, что впечатала в собственный мозг кроваво-слезливыми речами. Но в один миг все перевернулось на сто восемьдесят градусов. Мерзкий мальчишка Пожиратель смог дорваться до слабо стучащего органа, вырывая его меж грудины, забирая себе, словно трофей. Но избалованный аристократ отличался от кровного брата тем, что ступил на неистинный путь по ошибке. Им управляли те, кому было по душе продать собственного ребенка в служение злу ради общественного принятия. Северус сделал это по собственной воле. Переступая через родственную связь, с хрустом обрывая её. Ломая всё то, что было ценно для Флоренс. Становясь в её глазах бездушным существом, блеклым и отвратительным пятном в её биографии. От него хотелось отмыться. Стереть этот отвратительный отпечаток былых лет. Но его не хотелось прощать. Он не был этого достоин. — У меня есть кое-что, что сможет тебя развеселить, — бросив лукавый взгляд на слизеринку, Лили просунула ладонь в карман. — Принесла мне очередные конспекты по Чарам? — Флоренс повернула голову, с заинтересованностью следя за движениями гриффиндорки. — Мне следует напомнить, что учеба уже закончилась, или не стоит тебя расстраивать раньше времени? — несмотря на язвительность, сочившуюся по нотам женского голоса, слизеринка ласково улыбалась, совершено безобидно. — Я помню, как ты не любишь учиться, — Лили журила глазами Снейп, трактуя мысли воспитательным голосом. — Поэтому нашла для тебя кое-что получше. Эванс протянула ладонь, на которой лежали три помятые сигареты. Они отличались от тех, что курила Флоренс. Она могла дать сотню галлеонов на то, что в них не было заложено той вишневой сочности, о которой всегда грезила слизеринка. Не было цветущего насыщения, перекатывающего по языку, а после опускавшегося в легкие, растворяясь в органах дымчатым шлейфом. Но о родной вишневой дозе можно было только мечтать. Оставалось довольствоваться тем, что предлагалось. — Не верю своим глазам! — радостно воскликнула Флоренс, распахнув рот от удивления. Она схватила с руки подруги одну из предложенных сигарет, притягивая её к носу, насыщаясь ароматом свежего табака. — Откуда они у тебя? — Пришлось попросить у Марлин, — ответила Эванс, заправляя янтарный локон за ухо. — МакКинон? — уточнила Снейп, переводя взгляд на гриффиндорку. — Не знала, что она курит, — неверующе дополнила Флоренс, взяв во вторую руку палочку. Девушка прошла босиком к окну, отворяя створки. Всё, о чём сейчас мечтала девушка, так это о том, чтобы Помфри как можно дольше не беспокоила её своим присутствием. Окна Лазарета выходили на внешнюю часть территории замка, где были запрещены прогулки и нахождение студентов, поэтому ни один любопытный нос не смог бы дотянуться до вида курящей ученицы. К тому же, был разгар июня, и все ученики, кроме выпускников и пятикурсников, уже отправились на каникулы. — Не то чтобы она курит, — смущенно пролепетала Лили, будто силой удерживая в себе чужой секрет, который уже порывался вырваться наружу. — Скорее, балуется. Пытается этой пагубной привычкой привлечь внимание Сириуса, — сморщив нос, выдала гриффиндорка. Флоренс знала, что Эванс порицала курение и не приветствовала подобный образ жизни, но никогда не смогла бы запретить кому-то делать то, что ему нравится. Она была компромиссной. — Вкус у неё отвратный, — заявила Снейп, поджигая сигарету бытовым заклинанием. Её фирменная зажигалка была утеряна в поместье Реддлов вместе с куском кожи. Сделав первую за долгое время затяжку, Флоренс продолжила. — И на сигареты тоже. — Не всем нравятся младшенькие, — парировала Лили, подпирая ладонью подбородок, скрывая тем самым явную ухмылку, украшавшую щеки маленькими ямочками. Флоренс резко повернула голову, бросая на подругу колкий взгляд. Она прекрасно понимала, о ком говорила Эванс. И каждый раз, когда чувства слизеринки выворачивали наизнанку, демонстрируя внешнему миру всю сердечную подноготную, становилось не по себе. Снейп до сих пор не верила, что любовь между ней и Блэком была настоящей. Не проекцией её воображения. Не рисованными картинами в ночных сновидениях, о которых грезила девушка, потому что не могла получить желаемое в реальности. Всё это, действительно, происходило с ней. Она чувствовала всеобъемлющую любовь, и знала, что слизеринец испытывал тоже самое. Флоренс, наконец, поверила в это, когда находилась на границе между жизнью и смертью. Смогла прочесть повторное признание в его серебристых радужках, наполненных отнюдь не обжигающим холодом. Это был трепет, плескавшийся в ртутных вкраплениях, передающийся по молекулам воздуха. И Снейп была готова впитывать его до самого вздоха. Даже если за это пришлось бы заплатить самую высокую цену. — Регулус навещал тебя сегодня? — спросила Лили, указывая взглядом на бархатную коробку. Флоренс отрицательно покачала головой, слизывая с губ отпечаток табачного вкуса. — Ему сейчас непросто, — мрачно начала Эванс. Её изумрудный взгляд потемнел, а голос стал тверже. — Он всё свободное время проводит с Дамблдором. У Министерства появились некоторые вопросы. — Они появились у них только сейчас? — рассержено вторила Флоренс, кривя губами от невежества министерских служителей. — Когда мы едва не погибли, а шавки Лорда свободно снуют по всей Магической Англии? Мне кажется, они слегка опоздали, — саркастически добавила девушка, палочкой расщепляя окурок в пыль. — Это вынужденная мера, — принялась оправдывать чужие грехи гриффиндорка, вставая с кровати и подходя к окну, ровняясь с подругой. — Регулус даёт показания по поводу своего сомнительного прошлого. В Визенгамоте каждый день проходят слушания, решая, какой именно вердикт вынести для перебежчика. Меня тоже вызывают, но в качестве свидетеля, — Лили проговаривала новые подробности медленно, вытягивая мысли из собственной головы, словно не хотела, чтобы это вывело Флоренс из равновесия. — Я буду говорить в защиту Блэка, за это не беспокойся — А что насчёт меня? — Снейп вперилась взглядом в гриффиндорку, цепляясь за любую возможность узнать как можно больше. — Я не знаю, — Лили потупила взгляд, обнимая подругу со спины за плечи. — Но мне хочется верить в то, что все разрешится, как можно скорее. Этих слов было вполне достаточно, чтобы умалить нарастающую тревогу в душе. Флоренс всячески пыталась поверить в то, что гриффиндорка говорила честно, и всё сказанное имело связь с реальностью. Однако шестое чувство подсказывало слизеринке, что в этой истории имелись подводные камни, о которых девушка обязательно рассечет своё спокойствие.***
Месяц спустя — Хватит гоняться за мной с этой проклятой хренью, — предупреждающим тоном сказал Блэк, прячась за толстым стволом дерева. Он пытался как можно отчетливее услышать женские шаги той, кто решилась испытать на себе терпение слизеринца. Это было в её стиле. — Это всего лишь видеокамера, — безустанно хохотала Снейп, шагая босиком по насыщенно зеленой траве. — Ты сражался лицом к лицу с Тем, кого нельзя называть, а сам боишься магловской техники. Это просто смешно! Девушка продолжала бродить по небольшому саду, усаженному различными видами растений. Помимо поимки Регулуса, Флоренс мечтала запечатлеть на пленочную ленту как можно больше окружающих красот. Собирала по кадрам ценные моменты, и сегодняшний день был одним из таких. Палящее июльское солнце не смело сходить со своих небесных владений, оставаясь подолгу опалять собой всё живое. Яркие лучи обжигали тело, придавая ему здоровый румянец. Такой неестественный, но отчаянно необходимый. Снейп хотела, чтобы легкий загар помог перекрыть собой всю ту болезненную бледность, которая напоминала ей о пережитых ужасах. Было странно ощущать на себе дары природы. Чувствовать себя по-настоящему живой, а не эфемерным существом, без душевного наполнения внутри. Флоренс остановилась возле расцветшего дерева, пытаясь аккуратно дотронуться до свисающих плодов, удерживая в другой руке видеокамеру. Ярко красные ягоды свисали над головой волшебницы, выманивая её своим отчетливым спелым запахом. Сорвав ветвь вишни, девушка оторвала несколько и закинула себе в рот. Надкусив ягоду, девушка почувствовала привычный кислый привкус, оседающий на языке. Но Снейп знала, что на смену резкому вкусу всегда приходила насыщающая сладость. — Нужно запретить Теду позволять тебе таскать его барахло, — девушка услышала, как над ухом раздался бархатный голос, обволакивающий пылким нравом. — Он тебя не послушает, — надменно ответила слизеринка, ощущая спиной, укрытой легким платьем, мужское тело. Ткань молочного оттенка слегка сминалась под влиянием ладоней Блэка, обвивших девичью талию. — Из нас двоих Теду больше нравлюсь я, — уверенно заявила Флоренс, поворачиваясь лицом к слизеринцу. Регулус отчаянно старался сохранять свою привычную строгость. Но стоило девушке заглянуть в его серые радужки, поблескивающие на контрасте с солнечным светом, как вся эта наигранность расщеплялась на молекулы. — Ах да, простите, мисс я-нравлюсь-всем-на-свете, — сказал Блэк, перекривляв манеру речи Флоренс, театрально прижимая ладонь к груди. — Я и забыл, как ты умеешь находить ко всем подход. — Даже к тебе, — дополнила Снейп, закидывая в рот ещё одну порцию вишневых ягод. Она по-кошачьи прищурила глаза, заимствовав эту лукавую привычку у Регулуса. С каждым днём ей казалось, что они становились похожими друг на друга, словно две капли воды. Становились единым целым, не способным расколоться ни при каких условиях. — Я всё-таки смогла растопить твоё ледяное сердце, — девушка прикоснулась свободной ладонью к телу слизеринца, почувствовав пальцами сквозь футболку, как его сердце застучало в хаотичных движениях. — Неправда, — принялся оправдываться Блэк, создавая иллюзию непоколебимости. Но он улыбался, и этого было достаточно, чтобы понять одну простую истину. Регулус всегда обманывал её, когда дело касалось чего-то трепетного и важного. То, что вспахивало внутренности в желании дотронуться до светлого чувства, именовавшегося любовью. В ответ Флоренс активно кивнула головой, давая понять, что не желает слушать эти глупые оправдания. Снейп знала наизусть все жесты, каждое слово, под оболочками которых скрывалась подлинность чувств. Ей не было важно слушать из уст слизеринца прямые доказательства того, что он к ней испытывал. Она просто ощущала это всей своей сущностью, и вряд ли хоть что-то способно это изменить. Особенно сейчас, когда они были отрезаны от внешнего мира ради сохранения их связи. В день выписки из Лазарета Флоренс узнала, что является мёртвой для всего Магического мира. Каждый, кто был связан с историей о крестражах, дали Непреложный обет. Клятву о том, что будут молчать о настоящем положении дел. О том, что Снейп на самом деле жива. Дамблдор, заручившись поддержкой Министерства, сделал всё возможное для того, что бы никто из Пожирателей не узнал правду. Директор опасался, что как только Тёмный Лорд узнает о том, что ему не удалось уничтожить полукровку, обязательно объявит охоту на ту, кто решился подорвать его власть. Слушания в Визенгамоте проходили на протяжении долгих нескольких недель. Будучи заточенной в отдельной палате Больничного крыла, без доступа к информации, Флоренс казалось, что весь этот процесс длился вечность. Она опасалась, что Министерство посчитает Регулуса настоящим преступником, уготавливая ему место в Азкабане. Но вместо этого ему предложили выгодную сделку. Убежище, сокрытое от ума нежелательных лиц, а он, в свою очередь, должен помогать министерскому Аврорату в поимке Пожирателей. Этакий процесс исцеления от следов мрачного прошлого в угоду справедливости и благого мира. Для Флоренс была уготовлена иная участь. Слизеринке был предписан настоящий приговор, в котором было указано, что её необходимо изгнать в магловский мир для собственной безопасности. Желала ли она этого? Разумеется, нет. Блэк также не мог этого допустить. Он выставил своё условие, в котором Снейп должна была разделить с ним уготовленное убежище. Иначе ни о какой помощи Министерству не могло быть и речи. Это было смело. И в какой-то степени слишком нагло для того, кто являлся серым кардиналом меж обеих сторон. Не было никакой гарантии, что его просьбу выслушают. Однако слизеринец слишком хорошо знал о том, что он являлся важной частью в борьбе добра и зла. Регулус поклялся, что пустит все силы ради сохранения жизни слизеринки. Ему было не впервой вызволять девчонку из цепких лап опасности. Он мог с легкостью справиться с этим. И это сработало. Малый процент превозмог над огромным количеством препятствий. Молодым людям дали право тайно покинуть Хогвартс вдвоём. Флоренс понятия не имела, куда именно их отправят. В голове крутились различные предположения, но, ни одно из них не подтвердилось. В глубине души Снейп переживала о том, что не сможет спокойно проживать свои дни, будучи лишенной друзей и привычной рутины. Не могла никак связать новую реальность с тем, что осталось за плечами прожитых лет. Она даже не смогла попрощаться с Лили. Любые контакты, даже с посвященными людьми, были под запретом. Это могло дать осечку в плане, выработанным Министерством. Рисковать было нельзя, и это прочно въелось в голове. Флоренс по сей день думала о том, как отреагировали другие люди, которыми девушка дорожила. Таких было немного, но всё-таки. Что случилось с Офелией? Ей, ведь, должны были рассказать о фальсифицированной смерти слизеринки. Интересно, сильно ли переживал Питер, узнав о кончине той, кто ему искренне нравилась. Рой вопросов кружил средь мыслей, но ни на один она так и не нашла ответ. Но со временем эмоциональная привязанность к прошлому притуплялась. Становилось немного легче. Снейп шла на поправку, и это радовало её больше, чем возможность вернуться в свою предшествующую жизнь с людьми, о судьбе которых так переживала девушка. Слизеринка знала, что всё сделала правильно. Ведь она, кажется, впервые ощутила, что значит найти свой дом. Это было странно – заставлять чувствовать себя частью в чужом доме. Среди незнакомых людей девушка обрела то, что не могла найти в своей собственной семье. Покой и умиротворение. Андромеда и Тедд Тонкс приняли слизеринцев, разрешив разделить с ними дом на неопределенное время. Никто не знал, когда Лорд, наконец, успокоится и закончит охоту на Блэка. Негласно, но каждый соглашался с мнением, что, вероятно этому не будет конца. Однажды им придётся дать отпор, вновь встретиться со злом, сражаясь лицом к лицу. Регулус прав, и Флоренс, действительно, быстро нашла с его родственниками общий язык. В отличие от него самого. Блэк хоть и перестал бросаться оскорблениями в адрес маглорожденных, стал более терпеливым и обходительным, когда дело касалось чувств людей, несколько непохожих на того, в чьих жилах текла кристально-чистая кровь. Но он все ещё боролся с собой. С тем другим Регулусом, кто сидел на подкорке сознания, веля отречься от света, углубляясь обратно в родную гавань тьмы. Был резким в диалогах с Тедом. Редко прислушивался к просьбам Андромеды, ссылаясь на то, что он не обязан пресмыкаться перед той, кто предала собственный род. Однако с каждым прожитым днём в компании этих людей, слизеринец понимал, что не особо отличался от кузины. Ведь он также считался предателем. Человеком, кто променял собственные принципы в угоду чувств и любви к той, кого должен был яро ненавидеть. И это осознание помогло ему сгладить углы напряжения. Разумеется, Блэк не спешил причислять себя к семейству Тонкс. Но теперь он хотя бы не скрывался в своей комнате, желая проникнуться собственным одиночеством. Флоренс продолжала насыщаться обществом семьи Андромеды. Ей нравилось проводить свободные вечера в компании Теда, играя с ним в домино. Конечно, если не прибегала маленькая Нимфадора, решая обыграть взрослых на свой лад. Изумительная девочка, меняющая цвет волос по собственному желанию, всячески порывалась обыграть взрослых на свой лад. И часто она просто смахивала игральные косточки, и те падали, завораживая своей закономерностью. Одно влечет за собой другое. Парадигма игры, которую можно ловко связать с реальностью. В глубине души Флоренс понимала, что ни за что не променяла бы то, что имела сейчас на что-то иное. Волшебнице нравилось то, с какой линейностью протекала её нынешняя жизнь. То, как падали её личные игральные кости. Она была благодарна судьбе за то, что та позволила ей находиться сейчас рядом с единственным человеком, в котором нуждалась больше всего на свете. Разделять с Блэком тёплое лето, нежась в лучах ослепительного солнца. Смотреть то, как оттенял свет римский профиль его лица. Наблюдать, как он преобразовывался из надменного аристократа в того, кому не чужды чувства. Регулус становился настоящим, осязаемым, а не мраморной статуей. Бездушной и абсолютно бесчеловечной. — Андромеда спрашивала, что ты хочешь на ужин, — произнёс Блэк после продолжительной паузы, зацепляя губами вишню с ладоней Флоренс. Это порождало волну электричества, проходящего по конечностям, достигая самой сути. Вбиваясь импульсами в само сердце. Она неотрывно наблюдала за тем, как чувственные уста слизывали плодовый сок, прикусывая нежную кожу. — Не знала, что у меня есть особые привилегии, — ответила девушка, с трудом удерживая дрожь в голосе. Было сложно концентрировать внимание на чем-то другом, когда тело изнемогало от желания вобрать в себя как можно больше ощущений, от которых трепетала каждая клеточка тела. — Пора привыкнуть, что ты здесь любимица, — он поднял взгляд, вновь слегка прикусывая бархатную плоть около запястья. — Мне кажется, или я слышу ревность в твоём голосе? — изогнув бровь, произнесла девушка, отдергивая ладонь. Это было в её стиле. Играться с огнём, мечтая, чтобы он спалил дотла. — Боишься, что тебе будет не доставать внимания кузины? — Флоренс подавляла улыбку, спешившую украсить её веснушчатое лицо. — Меня это не волнует, — отмахнулся Блэк, делая шаг вперед. Снейп приняла правила его игры, делая шаг назад, прикасаясь спиной к стволу дерева. Оно охлаждало разгоряченную кожу, распуская паутину мурашек по телу. — Меня просто бесит, что ты уделяешь им больше времени. — Значит, ты всё-таки не отрицаешь этого? — Не отрицаю? — переспросил Блэк, проводя носом по щеке слизеринки. — Чего, Снейп? — Что я смогла добраться до твоего сердца, — Флоренс повторила ранее сказанное, упираясь радужками цвета индиго в сплав серебра, заточенного в глазах парня. Её дыхание участилось, стоило волшебнице почувствовать на физическом уровне ответ Блэка. На вкус он был как нечто необъяснимое, не поддававшееся законам вселенной. То, что невозможно выразить словами. Исключительно жестами, перебирающимися по дрожащему телу, что впитывало энергию слизеринца. Целиком, без желания оставить хотя бы часть где-то, за пределами досягаемости. Губы парня сминали девичьи уста, передавая с каждым жестом всю силу невысказанного. Брюнет целовал пылко, проникая языком в рот Снейп, проходя по её небу. Удерживал ладонь на её груди, вжимая пальцы в легкую ткань, из-под которой просвечивалась грудь. Вторую руку слизеринец запускал, по излюбленной привычке, в тёмные волосы, которые теперь были намного короче, чем раньше. Он изучал каждым ловким движением то, насколько сильно она была уверена в нём. И Блэк понимал, что слишком сильно. Это было читаемо. То, как она двигалась навстречу, обхватывая длинными изящными пальцами его гладковыбритое лицо, ухватываясь крепче за прохладную плоть, наполняясь спасительным перебоем её жара. Флоренс чувствовала, как ледяной огонь, источаемый Регулусом, подбирался к её солнечному сплетению, ожидая, когда она, наконец, сдастся. Позволит языкам пламени поглотить её. Но девушка знала, что уже давно горела вместе с Блэком. Дала согласие на резонирующие чувства, что вынуждали хладный разум плавиться под давлением их запретной связи. Регулус продолжал целовать её кожу, сходя с уст, оставляя влажные следы на шейной выемке под подбородком. Эти отметины были намного приятнее тех, что получила Флоренс взамен на шанс проживать дни рядом с Блэком. Это было её личном подарком за всё то, что пришлось пройти прежде, чем почувствовать, что у них ещё могло быть завтра. Завтра длиною в вечность.