том-ям

Яркая неоновая вывески окрашивает короткие рыжеватые волосы в ярко алый. В голове, всплывает, абсолютно не к месту, воспоминания о подростках с его родной Центавры. Девчонки в свой рассвет зачесывали гребень на бок и кокетливо стреляли алыми глазами из-под полу прикрытых ресниц. Потом имели дрянную привычку кусать ухажера. Мать любила травить байку о том, что именно так они с отцом познакомились. Но это было так звиздецки давно… Где-то одну нормальную жизнь назад. До Арены, Стакара, Опустошителей в целом. Это было так давно, что, кажется, было вовсе и не с ним. Йонду наливает в свой стакан еще немного дрянного алкоголя. Здесь на этой сраной контине виски до смешного слабый и не берет от слова совсем. В стакане продолжает болтаться толстый кубик льда. Разводилово для лохов…. Особенности контины, что поделать? — Алё, гараж! Отсталая Терра вызывает капитана, прием?! — у неё веснушки на носу и ссадина на скуле. — Ты доедать будешь? В глубокой миске плавает лапша, больше похожа на червяков с Центавры и какое-то остро-кислое варево по ошибке обозванное супом. Терранское блюдо, как только пиздючка его отыскала на этой задрипанной планетке? — Не жратва, а говно, — пододвигая тарелку в сторону соплячки, комментирует капитан Эклектора. — Сказал тот, кто ест щупальца в кляре, — запихивая в себя толстую белую разбухшую лапшу, с набитым ртом отвечает Квилл. — Вот это гадость, а это том-ям! Это пища богов! — Иди на хуй, сопля! Вот язва. Выучил на свою голову. Йонду отвешивает слабый подзатыльник Пит, этот маленький выкидыш с Терры заслуживает уважение за своё стремление жить. Пацанка, дуреха, ребенок по сути дела в свои шестнадцать. Обогнала его на полголовы и где-то в старом сердце эта мысль неприятно колет. Она растет. Нет. Даже не так. Она выросла в не самого плохого человека (это условно и смотря под каким углом разглядывать, но все же). При учете контингента, что её окружал, девчонка даже психически и эмоционально здорова. Инфантильна и эгоистична, а кто из Опустошителей не такой? Не режет народ направо и налево, не бухает, не трахается со всем что движется, считай — адекватный человек и нормальный член общества. Стакар бы оценил. Но это так… Лирика. Белый кончик лапши свисает из уголка губ Пит, она с шумом втягивает его в рот и абсолютно по пацански вытирает его тыльной стороной ладони. Губы блестят от жирной пищи. Квилл умело орудует в миске двумя деревянными палочками и иногда ложкой. — Точно доедать не будешь? Как она вообще эту хрень в руках держит? Наматывает, ловит, подносит ко рту? Почему нельзя есть как нормальные люди, нахрена все усложнять? Все терранцы с прибабахом. Или это гены мудилы Эго дали о себе знать? От философских рассуждений начинает неприятно ныть голова. Или же это последствие разведенного в семи водах виски. — Еще один сраный вопрос, и я вылью тебе это на башку, мелочь. Говорю, жри и пошли отсюда. Квилл хрюкает и этот звук абсолютно точно его — Йонду. Эта улыбка на губах Пит — тоже его! Это такое странное по своей сути открытие, что тянет ужраться еще немного чтобы развидеть. Но развидеть не получается. Ни со второго, ни с третьего стакана. Она копирует его! Эта мелкая пизда с ушами… Перехватила его манеру речи, его ругательства, жесты, взгляд и улыбку. Словно родное чадо. И эта мысль тоже откликается в сердце, в этом старом барахлящем куске тканей и мышц, острым уколом. Из-за яркого неонового света бледная кожа Пит становится вырвиглазно-синей и уж ассоциация с подростком с Центавры становится до смешного очевидной. Ей бы зубы поострее, в нефигуральном смысле, в прямом. Глаза другого цвета и кожу, вот так, в синем цвете оставить. И сойдет… сойдет за его… …ребенка? Удонта давится алкоголем и тот некрасиво идет через нос и стекает по подбородку. Квилл прячет знакомую улыбку за высоким краем миски, но глаз не сводит. — Че уставилась, сопля? Доела и попиздовали дальше, — Йонду тяжело поднимается с высокого стула. Колени неприятно ноют. К кометной буре, не иначе. А может просто стоит вспомнить, что ему не двадцать и он не мальчик, чтобы скакать, как раньше с корабля на корабль и грабить все что плохо лежит. Это вон, Звездный Понт. Если корму еще больше не наест будет скакать так. Бестолочь. — А заплатить? — ее голос высокий и по-детски капризный, поднимается куда-то к потолку этого грязного пропахшего инопланетными специями помещения. Ну ладно, не ему рассуждать о грязи и специфических запахах при учете того, что у них в столовой кок и не такую дрянь готовит (и не такую антисанитарию разводит). — Ты ж меня сюда затащила, ты и платишь. Нахуя я тебе вообще деньги даю? Квилл ворчит себе под нос какие-то экзотические ругательства, перенятые у парней с нижней палубы, выгребает из огромных широких карманов новенького плаща смятые юниты и кидает на стол рядом с двумя пустыми тарелками из-под том-яма и стаканом с недопитым алкоголем. Яркий алый отсвет неоновой вывески на непонятном языке, что так и не берется перевести встроенный переводчик, вновь окрашивает волосы Звезной в красный…