thicker than blood

— Хочешь, заедем после смены сюда? — спрашивает Френчи, когда они проезжают мимо случайной закусочной, мерцающей неоном. Марк хочет выспаться, выбраться в выходные на озеро и прибить воняющего блевотой барыгу, которого пришлось забирать за сопротивление, а тащиться в незнакомое место после работы — даже с напарником — не хочет. Барыга на заднем сиденье, словно чуя его настроение, затихает и не мандит до самого участка. — Давай лучше снова к Джене, — предлагает Марк. — Хочу здоровенный буррито с кукурузой. Или даже два. В участке Френчи берет в свои руки оформление задержанного, а Марку остается заполнять бумажки. Он пару минут недовольно мнется у обезьянников, а потом идет к кофейному автомату. Автомат неисправен уже вторую неделю, но Марк об этом забыл и потому немедля получает на живот грязно-коричневую струю из забитого сопла. Подавив желание пнуть ебучий кусок металла, Марк идет к своему столу, игнорируя насмешливые взгляды коллег. Все говорит о том, ему сегодня придется заниматься документами. Стоило бы переодеться, но по дороге в раздевалку он кого-нибудь точно убьет. Какое-то тревожное, зудящее чувство не дает ему покоя с самого утра. Словно он забыл выключить утюг при выходе из дома. Или забыл покормить рыбок. Неважно, что рыбок обычно кормит не он, а утюгом Марк Спектор в последний раз пользовался в академии. Марк откидывается в своем кресле, с раздражением смотрит на заляпанную кровью и кофе футболку и придумывает какой-нибудь приличный повод свалить с последних часов смены. Не домой, нет, просто свалить. Например, спуститься в архив, забиться там в самый дальний подвал, улечься на продавленный диван за стеллажами и уснуть, а проснуться от того, что его укрывают одеялом и выключают свет. Он замечает, что в участке царит слишком нездоровое оживление, несколько поздно для второго лучшего в департаменте сотрудника. Марк ловит за рукав тощую стажерку с пачкой документов у груди. — Что стряслось? — Перестрелка в гетто на восточном берегу, сейчас туда отправляют всех свободных патрульных. — Это же не наш район... — недоумевает Марк. Закончить мысль ему не дают. — Спектор, Дюшан, Эль-Фаули! — раздается зычный крик с верхнего яруса. — Ко мне в кабинет, быстро! Стажерка испаряется из поля зрения быстрее, чем эхо от голоса шефа успевает затихнуть. Они втроем поднимаются в кабинет начальства в неловкой тишине. Марк с Лейлой старательно не смотрят друг другу в глаза, а Френчи деликатно помалкивает, делая неловкость просто физически ощутимой. В офисе шефа полиции Алькамара жарко, слабо пахнет благовониями и старой бумагой. Внимательный взгляд Марка цепляется за коробки с закрытыми за давностью делами, которых здесь не было еще вчера. На краю стола лежит отчет, заполненный аккуратным и очень знакомым почерком. Интересно... — Все уже в курсе? — без расшаркиваний начинает шеф. — Перестрелка в трущобах? — полувопросительно отзывается Марк. Он ни хрена на самом деле не в курсе, но желание быть первым пересиливает. — Не просто перестрелка, — вмешивается Лейла. — Разборки между бандами иммигрантов, в которые вмешалась наркомафия. Несколько убитых, куча раненых. Подстрелили одного сержанта, приехавшего на вызов. Сейчас там все оцепили, потому что часть ублюдков могла засесть в здании, взяв заложников. Вызвали спецназ, стянули дополнительные силы, в том числе и наших ребят. — Впечатляет, mon chéri, — искренне восхищается осведомленностью Лейлы Френчи, и Марку хочется двинуть ему за такое предательство. — Отлично, значит, объяснять тебе ничего не нужно, — усмехается Алькамар. — Эль-Фаули, ты руководишь операцией с нашей стороны. Не лезть под пули и не подставляться, просто координировать общение со спецназом и федералами. Мотать им нервы не стоит, но пусть помнят о нашем существовании. Дюшан, у тебя будет небольшое поручение, а затем переходишь под командование лейтенанта Эль-Фаули. Лейла кивает в такт его речи и старательно делает вид, что никакого Марка здесь нет. Тот, возмущенный тем, что его игнорируют буквально все, от напарника до обожаемого руководителя, недовольно откашливается. — Спектор... — Алькамар поворачивает в его сторону свой хищный профиль и смотрит как-то слишком уж задумчиво. — Все, кроме Марка, свободны. Когда дверь за Лейлой и Френчи закрывается, Марк мгновенно мрачнеет. — Какого черта, босс? — спрашивает он. — Где я опять провинился? Почему я не должен ехать с остальными? Задумчивость на лице Алькамара сменяется усталостью. — Потому что есть обстоятельства. — Он кивает на кресло для посетителей. — Сядь. Марк нехотя пристраивает задницу в слишком узкое для себя кресло. По отделу ходили слухи, что капитан специально подбирал такую неудобную мебель, чтобы собеседники чувствовали себя максимально некомфортно, смущались от скрипа и поскорее убирались прочь, не мешая работать. По крайней мере, на помощника мэра и некоторых инспекторов эта уловка действовала. — Что за обстоятельства? — Мне сейчас звонили из госпиталя... в котором тебя не любят больше, чем в остальных. Алькамар, как и всегда, отказывается произносить имя христианских святых, в чью честь названо большинство больниц в этой стране, и потому каждый раз придумывает для этого метафору или ассоциацию. — Меня много где не любят, я прибавляю им работы, — пожимает плечами Марк. — Но на этой неделе я еще никому не ломал ребра или руки, так что даже не знаю, чем мог в этот раз не угодить. — Это касается одного из пострадавших в перестрелке. При нем нашли документы на имя Стивена Гранта. Как я помню, под этой фамилией твой брат ведет научную работу? У Марка внутри все смерзается в один колючий болезненный ком. Он смотрит в черные, почти без зрачков, и совершенно бесстрастные глаза Алькамара: — Он... Он жив? — Был, когда со мной связались, — отвечает капитан. — Сейчас идет операция, мне пока не сообщили о результате. Тон капитана безжалостен, как скальпель. Марк представляет, что Стивена сейчас режут такие же безжалостные хирурги, и ему хочется закричать. Хочется выбежать прочь из душного кабинета, оказаться в подвале архива и увидеть, что брат сидит там, обложенный своими бумажками по самое не хочу и с ним все в порядке, в полном порядке... — Ты сам понимаешь, что теперь участвовать в освобождении заложников не способен. Едь к брату. Дюшан отвезет тебя в госпиталь. — Что он там делал? — тупо спрашивает Марк, глядя перед собой. — Что он забыл в гетто, да еще и посреди перестрелки? — Узнай у него сам, когда придет в себя, — голос Алькамара сух, как песок. — У властей будет много вопросов к нему и к остальным выжившим. Замороженный ком в груди не тает, но прорастает длинными шипами с острыми гранями. При каждом шаге шипы впиваются в легкие и не дают нормально вдохнуть. Френчи ловит его у парадной лестницы. Он понимающе кивает и ведет Марка в сторону выхода, к стоянке. Марк отстраненно думает, что они вряд ли пробыли в участке больше десяти минут. На стоянке суета — группы в срочном порядке готовятся к выезду. Уже садясь в понтиак Френчи, он ловит взгляд Лейлы, успевшей сменить гражданское на форму и надеть бронежилет. Интересно, распространялась ли ее осведомленность на имена всех, кто участвовал в перестрелке? Дорога в больницу бесконечно долгая, хотя Френчи врубает сирену и они летят по улицам как призраки, разгоняя машины сине-красными всполохами. По пути Марк безуспешно пытается дозвониться до брата, но слышит лишь холодное «Абонент недоступен». Уже на подъезде к главному входу Френчи вдруг вызывают по рации. — Прости, — виновато улыбается он. — Надо ехать. Марк понимающе кивает. Ему бы сейчас ой как пригодилась поддержка лучшего друга, но он прекрасно знает, что сейчас Жан-Поль не его лучший друг, а профессионал, которому нужно работать. Он входит в приемный покой на отяжелевших, негнущихся ногах. Старшая медсестра на ресепшне смотрит на него с удивленной брезгливостью — Алькамар совершенно прав, здесь Марка хорошо знают и недолюбливают. — К вам поступил пациент после перестрелки, — вместо приветствия Марк тычет ей значок. — Стивен Спектор... то есть Стивен Грант, — тут же поправляется он. — Его должны были прооперировать. — Одну минуту, — холодно уточняет медсестра по телефону. Марк стоит, опираясь на стойку, и доска лишь каким-то чудом не ломается под его пальцами. Он смотрит на медсестру, что-то слушающую в трубке, и больше всего сейчас боится узнать, что она там слышит. Он закрывает глаза и судорожно выдыхает, раз, другой, ломая чертовы шипы и чувствуя, как вместо них прорастают новые. Пожалуйста, шепчет он, пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пусть это будет кто-то другой. Пусть это будет кто угодно, только не Стивен. — Марк?! Он вздрагивает и резко оборачивается. Стивен стоит в пяти футах от него. Изумленный, напуганный, с всклокоченным гнездом на голове и пятном горчицы на воротнике. Живой. — Стивен... — обессиленно шепчет Марк, делая к брату шаг. Он не успевает — Стивен сгребает его в свои объятья и почти душит, словно пытается вжаться в Марка всем собой. Он что-то говорит, пока Марк прижимает его к себе, почти физически чувствуя, как с плеч сваливается бетонная плита. — Мне сказали, что ты попал в перестрелку, — бормочет Марк ему в волосы. — Что нашли твои документы, что тебя увезли на операцию... — Мне тоже! — восклицает Стивен, немного отстраняясь. — Мне сообщили, что в больнице человек с моим именем, но если это не я — значит, меня с кем-то перепутали! С кем в этом городе меня могли перепутать?! С братом-близнецом, хочет ответить Марк, но молчит, потому что они оба это прекрасно знают. — Что опять с твоим телефоном? — с легким упреком спрашивает Марк, заправляя Стивену за ухо особо торчащую прядь. — Снова забыл зарядить? — Я работал с документами в дальнем подвале! — оправдывается Стивен. — Ты же знаешь, здание восемнадцатого века, там стены толщиной в три фута, настоящая гробница! Марк знает, но все равно немного злится за свой страх. — Ладно, это все неважно, — он притягивает к себе Стивена и упирается ему в лоб своим. — Главное, что ты в порядке. — Сэр? — с ноткой недовольства зовут с ресешпна. — Вот вещи пациента, распишитесь. Марку передают коробку с рваной одеждой, поверх которой лежит серебристый кастет с выгравированным полумесяцем, потрепанный бумажник, десяток разноцветных браслетов и заламинированное удостоверение на имя Стивена Гранта. — Вот почему они решили, что это ты, — усмехается Марк. — Твоя карточка для работы в библиотеке университета. Фотка, кстати, очень старая, ты здесь совсем пацан. Он хочет сказать что-то еще, что-то едкое на тему девичьей фамилии матери, под которой Стивен предпочитал публиковаться, но на лице брата он не видит той же радости, только беспокойство. — Что такое? — Все верно, это мое удостоверение, — с тревогой отвечает Стивен. — Мое старое удостоверение. Я его потерял четыре года назад, помнишь? Пришлось восстанавливать, кучу бюрократии пережить. То есть, я думал, что потерял, но оказалось — его украли. — Четыре года назад? — уточняет Марк. Он начинает смутно что-то подозревать, но пока еще получается отгонять от себя догадки. Мало ли кто спер у Стивена карточку. Мало ли зачем таскал ее с собой, чтобы в один прекрасный день его приняли за Стивена Спектора, сотрудника полицейского архива. — Четыре года и два месяца, — уточняет Стивен. — Это было как раз тогда, когда... Он запинается и не договаривает. Марк раскрывает бумажник неизвестного и находит там полсотни долларов мелкими купюрами, мексиканские песо и несколько старых, затертых от частых прикосновений фотографий. Вот Стивен, одетый в магистерскую мантию, с улыбкой до ушей. Вот сам Марк, недовольный внезапной съемкой, пытается закрыться рукой, но куда там. Снова Марк, в дурацкой вязаной шапке во время каникул в колледже. Снова Стивен, снят вполоборота со спины на фоне Гранд Каньона. Ни одной общей фотографии, только поодиночке. И только они со Стивеном. Марку хочется... Ему ничего не хочется, обрывает он сам себя. Он не должен ничего хотеть. Он уже захотел повод свалить со смены — и повод появился. Он пожелал, чтобы не Стивен умирал сейчас в реанимации — и это оказался не Стивен. Он поворачивается к медсестре и со всей доступной вежливостью просит ее сказать, где сейчас неизвестный пациент с именем его брата. Его не любят в этом госпитале, но значок лейтенанта и ледяной тон делают свое дело, пусть и не так быстро, как ему хотелось. Их пропускают к палате в отделении реанимации. Внутрь нельзя, можно только смотреть через стеклянную стену на человека, опутанного трубками и проводами. Человека, в котором, не взирая на бинты, кровоподтеки и кислородную маску, прекрасно угадываются черты их общего на троих лица. Стивен глядит сквозь стекло с ужасом и кусает сжатый кулак, чтобы не закричать — потому что в больницах лучше не кричать без весомого повода. Он оборачивается на Марка и тот видит в его глазах еле сдерживаемые слезы. Марк берет брата за руку, притягивает поближе и заставляет себя стерпеть и не выдавать эмоций. Не сейчас, ни за что. Он пишет Френчи сообщение, в общих чертах пытаясь обрисовать дикую ситуацию, и тут же забывает об этом. Вокруг кипящая больничная суета — привозят других пострадавших, в основном ни в чем не повинных гражданских. Ближе к вечеру Марку удается выцепить из толпы белых халатов знакомого хирурга, Дэвида, кажется. Тот стягивает маску с лица, смотрит по очереди на них со Стивеном и ухмыляется: — Я пока его собирал, все думал, кого ж повезло резать — тебя или Стиви? Оказалось — ни того, ни другого! — Дейв, насколько все паршиво? — хмурится Марк. — Хуже, чем паршиво, — серьезнеет Дэвид. — В него не только стреляли, но еще и скинули с большой высоты, судя по характеру травм. Коллапс правого легкого, разрыв селезенки третьей степени, несколько сломанных ребер — это еще ерунда, это я могу заштопать. Часть кишечника пришлось удалить, было слишком много микроразрывов. Левую почку тоже вырезали, вместо нее осталось одно месиво. Плохо то, что и правая пострадала и пока непонятно, вытянет ли. Посадили этого парня на диализ, будем наблюдать. Но самое стремное — это печень. В нее пришлось сразу две пули. Часть я убрал, а на оставшееся ляжет теперь вся нагрузка. Если печень откажет — ему кранты, Спектор, — Дейв вдруг снова ухмыляется и бросает взгляд на Стивена: — С другой стороны, волноваться не о чем — у него здесь двойной набор запасных органов! Он подмигивает и уходит, двери без ручек запахиваются за ним, обрезая зародившуюся надежду. От черного юмора и дерьмовых перспектив делается тошно, но Марк, в общем-то, благодарен Дейву за честность. Он подходит к Стивену, не отлипающему от стекла, и обхватывает его за плечи. — Какие новости? — спрашивает тот. — Хреновые, — признается Марк. — Но он жив, и если попробует подохнуть, не придя в себя, я его с того света вытащу. Стивен через силу улыбается и кладет ему руку на спину. Так они и стоят, пока мимо носятся санитары и проезжают каталки с пациентами. Часа в два ночи приезжают Френчи и Лейла — измученные, но живые и здоровые. Марк выдыхает с облегчением. Лейла в первую очередь обнимает Стивена — Марк душит в себе глухую ревность, — а потом подходит к Марку и берет его руки в свои. Жест, много значивший во время их совместной жизни. Она ничего не говорит, но это и не нужно. Она просто хочет забрать себе немного его боли — и Марк позволяет себе отдать. Френчи — золото, а не напарник — привозит ему сменную одежду и пакет с буррито и сэндвичами от Джены. Марк устало его благодарит, но тот только отмахивается. — Тебе бы отдохнуть, — замечает он. — Как только отправлю мелкого домой, так сразу. Они смотрят на Стивена, вяло жующего сендвич и листающего что-то в телефоне. — Кстати, шеф сказал, что дает тебе пару выходных. — Ага, конечно, — кисло отвечает Марк. — Особенно после вчерашнего, когда весь округ стоит на ушах. — Даже я знаю, что у тебя одних отгулов на целый отпуск накопилось. Отдохни, приди в себя, Марк. Тебе нужно быть здесь. Разумеется, домой никто из них этим вечером не возвращается. Устав стоять у стекла, они находят себе место на неудобных креслах среди остальных посетителей и родственников. Стивен забывается тревожным сном у Марка на плече. Сам Марк дремлет, балансируя на грани и не позволяя себе провалиться глубже. В один из таких моментов он вдруг видит посреди больничного коридора девочку с плюшевым белым кроликом в руках. Девочка смотрит на него и Стивена. Марк медленно моргает — и никакой девочки рядом с собой не обнаруживает. Утром Марк вливает в себя четвертый за ночь кофе и не чувствует вообще никакого эффекта. Это физиология, вспоминает он объяснения Стивена. У него настолько высокий уровень стресса, что кофеин не может хоть немного приподнять уровень раздражения нервной системы, просто некуда. Можно купить банку энергетика, но он не уверен, что и это поможет. — Езжай домой, — неожиданно твердо требует Стивен. — Ты двое суток на ногах, еще и после рабочей смены, тебе нужно поспать, Марк. Если что-то станет известно, я сразу же позвоню. Почему-то он слушается — потому что на самом деле Стивен почти всегда оказывается прав. Марк чуть не вырубается в такси, потом чуть не выключается от теплой воды в душе, кое-как доползает до кровати. Что это кровать Стивена в комнате Стивена, он понимает только когда уже проваливается в сон. Его подбрасывает из постели через пару часов от ощущения фантомной вибрации мобильника. Никаких пропущенных, никаких сообщений, но почему-то Марк уверен, что они были и там наверняка что-то важное. Он звонит Стивену и тот измотанным, но очень мягким тоном уверяет, что с ним все в порядке, в больнице ничего не изменилось, поспи, пожалуйста, Марк. Марк с тупой ненавистью пялится в потолок следующий час, а потом собирается и едет на работу. То ли слухи еще не расползлись, то ли всем настолько плевать, но на Марка не косятся ни осуждающе, ни сочувственно. Ну и славно. Только вот заняться ему на рабочем месте внезапно нечем. Он обнаруживает, что Френчи уже разгреб его бумажки и передал отчет секретарю, что срочных дел нет, а участвовать во вчерашнем громком деле он не может по причине личной заинтересованности. Марк делает попытку выехать хотя бы в патруль, но получает отказ. — От тебя здесь сейчас нет толку, — жестко припечатывает Алькамар. — Я дал тебе отдых, так воспользуйся им. — На мне три дела висит, — пытается возражать Марк. — И ни одно не требует, чтобы ты срочно бросался ими заниматься. Прочь отсюда, или я тебя отстраняю. Удивительная забота со стороны шефа, обычно он требовал от Марка результатов здесь и сейчас, мог даже среди ночь позвонить и поинтересоваться, когда все преступники в городе получат по заслугам. А теперь буквально прогоняет из участка и это... обидно? Несправедливо? Марк с трудом признается даже себе, что боится бездействия, на которое его фактически обрекает Алькамар. Ему нужно разобраться, узнать, что произошло, обезопасить Стивена и себя... Полный мрачных мыслей, он едет в госпиталь, по дороге сделав крюк к дайнеру Джены. Френчи там нет, зато он находит Лейлу, которая, судя по виду сбившихся кудрей, провела на ногах столько же времени, что и он. Марк заказывает с собой еды на вынос и подсаживается к ней. Перед Лейлой почти нетронутая тарелка с омлетом и две пустые чашки с кофе. — Привет, — пытается он начать диалог. — Привет, — поднимает глаза Лейла. — Есть новости из больницы? — Не особо, — качает головой Марк. — Но Стивен бы позвонил, если что. — Ты сейчас туда? — Лейла кивает в сторону стойки, где кто-то из пацанов Джены собирает для Марка еду в бумажный пакет. — Ага. Сменить Стивена и подежурить, раз уж работать не дают. Взгляд Лейлы делает пристальным, словно она что-то знает, но не уверена, можно ли говорить об этом Марку. — У шефа свои причины убрать тебя подальше от участка. — Да, и одна из них сейчас лежит в реанимации на аппарате жизнеобеспечения, — криво усмехается Марк. — Что это за дело такое, от которого меня так настойчиво стараются отодвинуть? — Думаю, Алькамар очень не хочет, чтобы твоя рожа светилась в отчетах и в материалах расследования. Федералы нацелились на кого-то очень крупного и готовы вцепиться в любого, кто имеет отношение к инциденту. — Я не имею к этому отношения, — цедит Марк. — И Стивен тоже. Лейла вздыхает и отодвигает от себя остывший омлет. — И тем не менее, твой близкий родственник замешан в перестрелке. Этого достаточно для служебного расследования. Марк поджимает губы и давит на корню желание взять ее за руку и посмотреть в глаза. — Если ты узнаешь что-то важное для меня или для... — он запинается. — То я найду способ сообщить, — обещает Лейла. В больнице он обнаруживает, что Стивена уже впустили в палату и тот немедленно устроился на складной кушетке прямо рядом с кроватью. Марк заходит внутрь, стараясь не смотреть на койку и мигающее медицинское оборудование, мягко целует брата в лоб и отдает ему пакет с едой и сверток с чистой одеждой и зубной щеткой. Синяки у Стивена под глазами какие-то чересчур насыщенные, а еще он подозрительно придерживает на весу левый локоть, словно его туда ударили. Марк приглядывается и видит под закатанным рукавом белую повязку и пластырь телесного цвета. — Это что еще такое? — А, не обращай внимания, — отмахивается Стивен. — Я сходил сдать кровь. Конечно, у них тут есть запасы, но наша ему подходит намного лучше. На секунду Марка обжигает злостью. — Его не было четыре года, но стоило вдруг объявиться, как ты тут же бежишь отдать ему всего себя. Стивен поднимает лицо и смотрит так, что Марк тут же теряется. — Да, Марк, все верно, — голос Стивена дрожит, но он старается говорить твердо. — Нашего младшего брата не было четыре с лишним года. Я понятия не имею, почему он ни разу нам не позвонил или хотя бы написал, но сейчас он здесь и он может умереть в любую секунду. Так что не вини меня в том, что хочу этот момент оттянуть. Марк не выдерживает упрека в его глазах и отворачивается. По закону подлости взгляд тут же цепляется за тонкую трубку капельницы, а затем движется дальше — к катетеру, впившемуся в смуглую кожу, к татуировкам на этой коже, а затем еще выше, к шраму от пряжки на плече, к шее, и наконец останавливается на лице. Конечно, он изменился, но не настолько, чтобы его нельзя было узнать. Если не считать синяков, ссадин и заплывшего глаза, он мало чем отличался от них со Стивеном. Разве что щетина погуще да загар посильнее. Стивен встает с кушетки и идет в уборную переодеваться. Когда он выходит обратно в своей растянутой домашней толстовке, Марк не удерживается от улыбки. — Еще немного, и приживусь здесь, — шутит Стивен. — С половиной персонала уже знаком, что не стоит брать в кафетерии — тоже знаю. — Тебе разве не нужно на работу? — удивляется Марк. — Представь себе, но нет. Мне дали недельный отпуск в архиве. Полностью за счет департамента. Можешь вообразить? Марк мог с трудом. Чтобы удалось получить отпуск на такой срок, в самом унылом на свете хранилище вещдоков и висяков, да еще и оплаченный из бюджета города... Их обоих хотели убрать подальше от департамента, это было очевидно. Так же очевидно, как и цепкие пальцы шефа Алькамара в этой схеме. Они со Стивеном устраиваются на диване у дальней стены палаты. Марк сидит, подтянув под себя правую ногу, а брат лежит у него на коленях и рассказывает о том, что удалось узнать от врачей. Ничего хорошего, но и плохого тоже — общий вывод таков, что теперь придется просто ждать. — Ты покормил моих рыбок? — вдруг спрашивает Стивен. Марк, которому даром не уперся братов аквариум, признается: — Забыл. Вообще об этом не думал. — Ясно, — ни капли не злится Стивен. — Тогда я съезжу домой. — ...и нормально отдохнешь, — заканчивает за него Марк. — А вернешься утром. — А если тебя ночью вызовут в участок? — Не вызовут, — кривится Марк. — Меня тоже отправили в отпуск. Типа того. Стивен поворачивается к нему, и на лице у него читается усиленная работа мысли. На соображалку он никогда не жаловался и поэтому наверняка пришел к тем же выводам, что и Марк — их задвигают от пристального внимания федералов. Как будто можно было скрыть информацию о том, что у подстреленного гангсты два старших брата служат в полиции, но Алькамар явно пытается это сделать. — Я читал новости, пока нечем было заняться, — сообщает Стивен. — Что интересного? — Главные темы дня — концерт «Your Fragile Atoms» и двухмильная пробка на пятом шоссе. Наша перестрелка даже не на третьей полосе. Наша перестрелка. Марк усмехается тому, как быстро Стивен примазался к разборкам между бандами только потому что их третий в этих разборках пострадал. Они лежат так еще пару часов, пока снаружи не затихает напряжённый больничный движ. Потом Стивен сползает с задремавшего Марка, укрывает его пледом и уезжает домой. Когда он возвращается утром, то замечает повязку на локте у Марка, такую же, как у него самого, но ничего не говорит, только легонько толкает в плечо в знак поддержки. Так продолжается несколько дней. У них даже складывается определенный график. Стивен приезжает утром или ближе к полудню и остается здесь на весь день, погруженный в какие-то свои дела в компании ноутбука и ежедневника. Марк отсыпается дома, занимается бытовухой, на которую никогда нет времени в обычной жизни, потом едет к Джене, где завтракает с Френчи (правда, тот в это время уже ужинает) и узнает у него последние новости в отделе. Затем он возвращается в госпиталь сменить Стивена, хотя они оба засиживаются в палате до полуночи или дольше. Марк гадает — их не гонят из госпиталя из-за харизмы Стивена, его значка или личной просьбы Алькамара главврачу? Или из-за обещания не высовываться из палаты по ночам и не беспокоить других пациентов? Какая разница, главное, что не гонят. Он твердит себе, что делает это для Стивена. Что иначе тот просто окопается в крыле интенсивной терапии, перетащит сюда своих сраных рыбок и будет дневать и ночевать возле больничной койки. Но на самом деле ему и самому это нужно. Знать, что оба младших здесь, у него под присмотром и один наконец-то не пытается сбежать (потому что не в состоянии), а второй не встревает в дикие истории, пытаясь помочь первому. И что для него на самом деле очень ценны те вечерние часы, когда он слушает, как Стивен читает им обоим вслух или они просто смотрят на ноутбуке дурацкие сериалы, содержания которых он не помнит уже к утру. Под утро четвертых суток, когда Марк спит на диване, почти ставшем родным, что-то выталкивает его из сна, как будто щекотка под ребрами. Вокруг ничего не меняется, все так же тихонько пищит медтехника и шипит помпа искусственной вентиляции легких. Марк поднимается, пытаясь понять, что его разбудило. В коридоре помаргивает приглушенное освещение. За стеклом палаты виднеется стойка ночной смены, где в кресле дремлет медсестра. Не происходит абсолютно ничего. Марк подходит к кровати и усаживается на колченогую кушетку, на которой так полюбил торчать Стивен. Он берет ладонь брата в свои и опускает голову на край кровати. Рука сухая и холодная. Простыни пахнут лекарствами и кровью. — Джейк... — шепотом зовет он. — Просыпайся. Тебя здесь не хватает. Он не произносил его имени несколько лет, не только вслух, но даже в мыслях. Старался этого избегать, словно так от его предательства будет не больно. Имя брата немного дерет горло, словно выпитая залпом содовая. Марк довольно смутно помнит день, когда они разругались настолько сильно, что Джейк похватал свои вещи и свалил. Он и раньше сбегал из дома, особенно когда они были подростками, и поэтому Марк не придает особого значения, когда он не появляется ни через день, ни через два. Неделю спустя, исчерпав свои возможности детектива полиции, Марк осознает, что все куда серьезнее. Найти Джейка не удается ни живым, ни мертвым. Через месяц, когда брат уже объявлен в розыск по всему штату, Марк пытается придумать хоть что-то и готов печатать его фотографии на пачках молока, если бы это помогло. Проблемой стало то, что они были близнецами. Все разы, когда Марк получает сообщение, что его брата где-то видели, оказывается, что видели или Стивена или его самого. Это было бы смешно, не столкнись Марк с этим воочию. И это так глупо. Когда проходит первый год, Марк молча убеждает себя, что будет лучше не думать об этом. Просто пропавший без вести — это все равно надежда, на которую у него нет времени и сил. Ему легче думать, что Джейк мертв, чем верить, как Стивен, что он сбежал куда-нибудь на Кубу или в Гватемалу и живет там полной жизнью, не вспоминая о семье. Через два года от аневризмы умирает отец. Марк, почти не приезжавший к нему после похорон матери, чувствует себя предателем. Он старший, пусть они все трое родились одновременно. Он должен был стать опорой для остальных, а в итоге не может помочь никому и только портит всем жизнь. Когда проходит три года, смиряется даже Стивен, способный на самые безумные надежды. Марку не до того, он влюблен и не абы в кого, а в новенькую, лейтенанта Эль-Фаули, лучшую в своем выпуске. Он собирается жениться, завести детей, дослужиться до капитана полиции и уйти на пенсию с кучей регалий. Четыре года спустя Марк вообще не думает про Джейка. Он только что пережил тяжелейший разрыв и держится лишь благодаря помощи лучшего друга, Стивена и огромного количества работы, от которой порой воротит, но это все еще помогает отвлечься. Четыре года, два месяца и восемь дней спустя Марк видит своего пропавшего брата в реанимации. Живым, пока что, не очень целым, выглядящим, как самый отмороженный член Ла Эме. С неясными перспективами преследования со стороны властей и мафии. Отчаянно нуждающимся в помощи. Марк хотел бы помочь хоть кому-то. Он почти засыпает в позе, о которой утром пожалеет, когда ему чудится, что ладонь в его руках шевелится и сжимает пальцы в ответ. Марк вскидывается и видит, что Джейк повернул голову и смотрит на него. Левый глаз, все еще заплывший, с затянутым кровью белком, выглядит жутко, да и правый не сильно лучше, но это точно осмысленный взгляд человека, который пришел в себя. — Привет, засранец... — Марку сдавливает глотку от эмоций. — С возвращением. Джейк не может говорить из-за трубки в горле, но он медленно, с огромным усилием поднимает руку и касается лица Марка. Тот прижимает ладонь брата к своей щеке и в этот момент готов простить ему что угодно, лишь бы он больше не пропадал и не умирал. Это длится недолго. Джейк устало откидывается на подушку и мгновенно отключается, а его рука бессильно сползает обратно на простыню. У Марка внутри что-то обрывается. Он чуть ли не с мясом выдирает тревожную кнопку и сдавленно кричит, надеясь дозваться персонал. Вначале на пороге возникает давешняя медсестра. Она быстро оценивает ситуацию и пытается его успокоить, убедить, что Джейк не умирает, пока еще точно нет. Это немного помогает, но Марк все равно требует вызвать дежурного врача. Тот приходит через мучительно долгие две минуты, осматривает Джейка, проверяет приборы и заявляет, что вообще-то все хорошо. Определенно лучше, чем прошлым вечером. Что Джейк точно справляется, если смог прийти в себя. Марк слушает еще что-то про кризис, переломный момент, и у самого внутри что-то с хрустом ломается. Тот самый шипастый ледяной комок с наросшим настом поверх сердца. Он звонит Стивену, зная, что разбудит, но не может не позвонить. Стивен приезжает через четверть часа, хотя до их дома из госпиталя ехать не меньше сорока минут. Как сильно он превысил скорость и сколько раз пролетел на красный? Это становится неважным, когда брат вначале бросается обнять его, зная, что Марку сейчас это нужно, а потом, путаясь в собственных ногах, спешит к Джейку. Марк наблюдает за ними со стороны, ощущая себя сдувающимся шариком. Утром он никуда не уезжает, просто дремлет на диване, зная, что Стивен на посту. Сквозь сон ему снова мерещится девочка с белым плюшевым кроликом. Теперь она стоит напротив кровати Джейка, указывает на Марка пальцем и что-то спрашивает, что — не разобрать. Когда он просыпается, в палате только он и братья. Джейк приходит в себя окончательно к вечеру того же дня. Тогда же ему позволяют убрать дыхательную трубку из трахеи, чтобы дать дышать самостоятельно. Стивен сидит рядом и держит его за руку, волнуясь, словно это из него вынимают кучу пластика. Джейку запрещают разговаривать, чтобы не надрывать и без того пострадавшее горло, и он сразу же нарушает запрет. Расплатой становится тяжелый, надсадный кашель, обещание врачей вернуть трубку на место и осуждающий взгляд Стивена. Марк уверен, что именно последнее заставляет Джейка заткнуться и не возникать, пока глотка не заживет. Доктора оставляют его в покое, и Стивен почти счастлив, потому что оба его самых родных человека снова рядом с ним. Марк не показывает этого, но чувствует то же самое. Джейку дают планшет с бумагой и ручку для общения с окружающими, и он смотрит на это почти что с отвращением. Марк уверен, что их хрупкая безмятежность продержится недолго — ровно до того момента, пока Джейк не заговорит. Он не строит иллюзий и не верит, что за четыре с небольшим года тот мог кардинально улучшить характер. В конце концов, у него самого не получилось. Но пока все идет благополучно. Джейк, правда, в основном спит — из-за травм и обезбола. Его переводят в другую палату, попроще и с меньшим количеством оборудования. Здесь меньше места и не такой удобный диван, зато нет и панорамного остекления, из-за которого Марку казалось, что они трое как на подиуме. Их по-прежнему не дергают с работы, и это странно. Если на архивного работника, даже столь выдающегося, как Стивен, системе в целом плевать, то оперативников, особенно таких как Марк, вечно не хватает и даже Алькамар не смог бы вечно держать его вдали от гущи событий. Марк начинает видеть одни и те же неприметные автомобили возле госпиталя и в районе их дома. В том, что это наружка, он даже не сомневается, но больше интересно — чья именно. Он пишет Френчи и Лейле, что с Джейком все хорошо. Ну, в смысле, достаточно хорошо для человека, который получил несколько пуль и упал со второго этажа. Это намек им обоим — на их языке означает, что ему нужна информация. Лейла не отвечает ничего. Френчи сам приезжает в госпиталь на следующий день. С Джейком у него всегда были отличные отношения, еще со времен академии. Как это работало и в чем они смогли сойтись — Марк не понимает до сих пор. Но он смотрит на то, как Жан-Поль и Стивен легко находят с Джейком общий язык — даром что тот отвечает лишь жестами и недовольными гримасами — и выходит из палаты, понимая, что он здесь лишний. — Почему ты ушел? — спрашивает догнавший его Стивен. Марк цедит горчащий кофе в вендинговой зоне на первом этаже и рассматривает царапины на носках своих ботинок. — Я там сейчас не к месту, — признается он. — И потому решил, что твое место у кофейного автомата? — Вообще-то на работе, но мне даже в офис приехать сейчас нельзя. Я задолбался бездействовать, мне нужно чем-то заняться. Мне нужно работать, Стивен. Стивен покупает две банки корейской газировки и ведет его в дальний конец больничного холла, где среди растений стоит пара свободных кресел. — Последние полгода ты забивал работой буквально все свое время. А когда переставал вывозить, приходил ко мне полежать лицом в подушку и повыть. Тебе нужен или отпуск или прием у психолога, Марк. Так невозможно дальше жить. — Ты же живешь, — недовольно отзывается Марк. — И все с тобой нормально. — Я архивный работник с маниакальным стремлением разложить по полочкам всю существующую в мире информацию, — во взгляде Стивена мелькает превосходство. — Я обожаю свою работу и мне вряд ли светит на ней выгорание. А еще, в отличие от тебя, мне не приходится много общаться с неприятными людьми, бить плохих людей, стрелять в злых людей. Это достаточно хорошо сказывается на психике. Эти огромные фикусы отлично глушат звуки, думает Марк. Они сидят всего в двадцати футах от ресепшена, а сюда почти не доносится шум. — Марк, — тихо говорит Стивен. — Джейк вернулся. — Не по своей воле. И почти наверняка своим возвращением уготовил нам кучу проблем. Стивен кивает: — Да, наверняка. Но наш младший брат здесь. Ты не можешь и это игнорировать, как поступал с Лейлой, с папой, со всей твоей жизнью. — Подобный психоанализ я терплю только от тебя, знаешь? — Марк стряхивает с себя меланхолию. — Кому другому я бы в нос дал. — Как же повезло, что меня ты любишь, — иронично отзывается Стивен. «Я люблю вас обоих», — хочет сказать Марк, но вместо этого он спрашивает: — Ты видел его татуировки? Все эти треугольники с крыльями, надписи навроде camaro salvatrucha? Это же знаки картелей, Стивен. Их не за красивые глаза набивают. Я не знаю, чем он занимался эти годы, но явно не пил коктейли на пляже. Жестяная банка в руках Стивена жалобно хрустит. — Может, ты вдруг забыл, Марк, но через меня проходит такое количество дел, которое тебе и за три жизни не закрыть, — тон Стивена тоже становится жестче. — Я прекрасно понимаю, что означают тату Джейка. Это метки банды и одновременно список его достижений. Я даже могу перевести на человеческий, каковы эти достижения. Хочешь? Это очень интересно, почти как энциклопедия! Марк в очередной раз совершает эту ошибку — недооценивает способность Стивена противостоять всякой стремной херне и одновременно ею восхищаться. Стивен смотрит с легким превосходством и Марк признает поражение, но тут же находит новый повод для возражений: — То есть ты понимаешь, что он совершал преступления, скорее всего барыжил наркотой и возможно кого-то убил? И что, ты готов легко простить ему это? — Да с чего ты это взял? — возмущается Стивен. — Я злюсь на него и мне самому страшно — как сильно! Я собираюсь высказать ему все, что думаю, когда он немного придет в себя. И если Джейк действительно сделал что-то ужасное — он будет за это отвечать. По всей строгости. — Но кровь не водица? — поддевает Марк. — Верно, — соглашается Стивен, не ведясь на подначку. — Ему сейчас нужна наша помощь. В том числе и наша кровь. А возможно, и что-то большее. Марк не сразу понимает, о чем говорит Стивен. Оставшаяся почка, работающая в полсилы, и почти отказавшая печень. Они еще это не обсуждали, но лечащий врач Джейка как-то обронил в разговоре, что им стоило бы сдать анализы на совместимость — исключительно в информационных целях. Как будто можно отыскать доноров лучше, чем близнецы. — За нами следят, — как бы между делом сообщает Марк. — Наружка в машинах, а может, и кто-то из персонала больницы. Стивен с отвратительным звуком втягивает в себя остатки жижи из жестянки. — Федералы? — Может быть. Я попросил Лейлу дать знать, если ей что-то будет известно. — Ты ее подставляешь, — морщится Стивен. — Еще к Алькамару обратись. Мол, знаете, босс, меня подозревают в содействии преступнику, не могли бы вы помочь? Марк, который, вообще-то, всерьез подумывает об этом варианте и даже в более грубой форме, отворачивается, чтобы не выдать эмоций. — Ладно, давай подумаем об этом позже, — встает с кресла Стивен. — Пойдем обратно. Джейк и Жан-Поль, конечно, друг друга не сожрут, но им, наверное, сейчас так неловко... Даже если Френчи и испытывает неловкость, оказавшись с Джейком наедине, он ничем этого не показывает. Вернувшись в палату, Марк и Стивен обнаруживают, что тот травит какие-то скабрезности на дикой смеси английского, испанского и французского. Марк втайне даже рад, что понимает едва ли треть сказанного. Но все хорошее имеет свойство заканчиваться — Френчи нужно домой. Перед уходом он вполголоса обещает Марку разузнать что-нибудь и поделиться за завтраком у Джены. Марк кивает. Дверь за Френчи закрывается и он в полной мере понимает, что имел в виду Стивен, говоря о неловкости. Джейку все еще нельзя разговаривать. Марк разговаривать попросту не хочет. За них обоих чешет языком Стивен, которому собеседники, кажется, и не нужны. Он говорит вообще обо всем. Рассказывает про важные события в городе за эти четыре года, про свою работу и самые интересные дела, про поездки на конференции в соседние штаты, про открывшийся гиковский ресторан, помнишь, Джейк, мы хотели попробовать бургеры в виде Энтерпрайза? Он говорит про Лейлу, деликатно обойдя тему их с Марком неудавшегося брака — просто называет ее их другом и коллегой. Он мельком упоминает шиву отца — жалуется, что с похоронными бюро с каждым годом все меньше и меньше хочется иметь дело. Рассказывает о своих рыбках, о сложном переводе с арабского, об их с Марком спорах из-за того, чья очередь убираться в доме... Стивен говорит что-то еще — и тут до Марка наконец доходит, как же ему на самом деле хреново. Он вскидывает голову, чтобы остановить его, попросить не рвать себе душу — и натыкается на взгляд Джейка. Джейк тоже видит, понимает он. Джейк успевает первым. Он привлекает внимание Стивена постукиванием по перекладине койки и пишет на своей планшетке, что устал. Стивен моментально сворачивает поток красноречия и начинает суетиться: — Дать воды? Или позвать медсестру? Хочешь, чтобы мы ушли? Джейк на все отрицательно качает головой, кивает в сторону ноутбука и даже не шепотом, просто губами шевелит, прося что-нибудь включить. Они смотрят «Стартрек». Старый, с бледными задниками и спецэффектами на веревочках. В детстве Марку больше нравились «Звездные войны», а Джейку — «Хищник» и еще целоваться на задних рядах кинотеатра, но сейчас ни один из них не спорит. Стивен вроде бы искренне увлечен происходящим на экране, хотя видел сериал уже раз пятьсот. Раз в десять минут Марк и Джейк переглядываются, даря друг другу красноречивые взгляды. «Это из-за тебя ему сейчас плохо». «Это с тобой он стал таким». В середине второй серии Джейка клонит в сон. Он коряво пишет, чтобы они не торчали в больнице, а валили домой. Стивен забирает и старательно складывает себе в карман все бумажки с его записками. Просто на всякий случай. — Мне надо бы показаться на работе, — тоскливо говорит Стивен, когда они едут в машине. Марк за рулем, но следит за братом краем глаза. От недавнего энтузиазма под фикусами не осталось и следа. — Мне тоже, — отзывается он. — Хотя бы узнать, сколько еще торчать в этом долбаном «отпуске». Дома Марк ворочается в кровати, снова не в силах уснуть. Ни одна поза не кажется удобной, простыни жгут огнем, а воздух давит и душит, хотя окно распахнуто настежь. Спустя час мучений он не выдерживает и идет прочь из комнаты — чтобы на пороге встретить хмурого Стивена, тянущегося к дверной ручке. В руках у Стивена одеяло. Они остаются в комнате Марка. Стивен обнимает его со спины и дышит куда-то под лопатку. Марк засыпает почти мгновенно. Рано утром его будит смс от Френчи. Тот пишет, что у Джены травят тараканов и встретиться не получится. Это следует расценивать как предупреждение не светиться лишний раз у закусочной. Марк с раздражением отбрасывает смартфон на тумбочку. Позади потревоженный Стивен ворочается и бубнит что-то неразборчивое из-под одеяла. — Все в порядке, — Марк переворачивается на другой бок, облапывает брата и зарывается носом в волосы на макушке. — Можно поспать еще пару часов. Он думает, что сам заснуть не сможет из-за обуреваемых его тревожных мыслей. Почему ему не стоит бывать в привычных местах? Почему Френчи не стал писать открытым текстом? Почему Лейла до сих пор не позвонила? Марку кажется, будто он закрыл глаза всего минуту назад, но в какой-то момент его уже аккуратно расталкивает Стивен, в окно бьет солнце и пора вставать. Во время завтрака они смотрят (хотя, скорее, слушают фоном) новости по ТВ. Смысл слов ведущих ускользает, как слишком жидкая овсянка из ложки. — Я думал, будет лучше, — Стивен без аппетита ковыряется в тарелке. — Легче, что ли. Знаешь, я часто представлял, как он вернется, вы двое помиритесь, мы все этому порадуемся и будем жить дальше. Нет, я понимал, конечно, что реальность жестче, но вот мечтал... Глупо, да? — Наверное, — соглашается Марк. — Но это нормально. Я тоже представлял, как это могло бы быть. — Правда? — Да, иногда. До смерти отца. Потом перестал. — Ты не говорил. — Не видел смысла. Смирился, думаю. Новости сменяются прогнозом погоды. На город надвигается шторм с дождями и грозами. Стивен заваривает травяной чай с цветочными лепестками — привычка, которую он подцепил по время учебной поездки в Англию. Термос с чаем он собирается передать Джейку вместе с домашней одеждой и старым айпадом. Марк не уверен, что тот оценит, но помогает искать вещи по кладовкам. — Джейк еще ничего не сделал, а я уже представляю его кислую рожу, когда ты пристанешь к нему с семейными ценностями. — И это он еще даже не заговорил, — ухмыляется Стивен. Они оба смеются, потому что это правда. Марк завозит брата в городской архив, а сам едет в госпиталь. В палате у Джейка берут какие-то анализы, поэтому Марк заходит не сразу, а поглядывает сквозь приоткрытую дверь. Младший выглядит изможденным и похудевшим, но даже это не мешает ему пытаться приударить за смуглой медсестрой, пока та выцеживает из него кровь и прочие биологические жидкости. Марк наблюдает, как она заканчивает с анализами, ставит Джейку капельницу и выходит, посверкивая румянцем на скулах. Когда он входит внутрь, то замечает, как у Джейка подозрительно блестят глаза, а на губах играет еле заметная нервная улыбка. Марка накрывает дежавю — с таким обманчиво-спокойным видом тот обычно творил самую дикую херню. Он цепляется взглядом за пакет с прозрачной жидкостью на капельнице и думает, что возможно, объяснение заключается в содержимом. — Oh, ¿quién es? — хрипло произносит Джейк. — Привет, зануда. — Смотрите-ка, наш малыш заговорил, — не удерживается от шпильки Марк. — И сразу на языке праотцов. Он тянет к Джейку кулак для приветственного тычка раньше, чем успевает это осознать. Джейк не задумываясь бьет костяшками в ответ, довольно скалится и это куда выразительней, чем любые слова. Марк смотрит на него и против воли улыбается тоже. Как будто не было четырех лет порознь. — Что ты мне принес? — с любопытством спрашивает Джейк, кивая на маркову ношу. — Гостинцы от Стивена. Твои старые футболки, планшет сериальчики смотреть и еще его фирменный чай. — Чай? — недоумевает Джейк. Марк хочет поставить пакет с одеждой на стул рядом с кроватью, когда видит торчащее из-под нее белое кроличье ухо. Кроликам неоткуда взяться в этом месте, поэтому Марк аккуратно задвигает стул так, чтобы ухо было легче игнорировать. Джейк тем временем раскручивает крышку термоса, принюхивается и закатывает глаза. — Стиви, parezca un niño... Это что, реально чай? — А ты чего ждал, «отвертку» контрабандой? Джейк пожимает плечами. — Я все понимаю, но лучше б ты сигарет притащил. Марк садится на диван и критично осматривает брата с головы до ног. — Ага, сигарет, значит? С твоими отбитыми легкими — самое то. — Да похрен вообще, внутри меня и так ничего целого не осталось. Джейк морщится и трет грудь пониже ключиц. Это не выглядит как желание разжалобить Марка, скорее всего, ему действительно трудно дышать. — Если Стивен узнает, что ты решил покурить, то эти сигареты окажутся у тебя в жопе. Джейк смотрит на него скептически. — Стиви этого не сделает. — Зато я сделаю, — обещает Марк. Каждый из них знает, что у Марка хватит принципиальности и безрассудства провернуть подобное. Они с полминуты буравят друг друга взглядами. Джейк сдается первым и отхлебывает немного чая из термоса в знак капитуляции. — А ничего, пить можно. Настает черед Марка закатывать глаза. — Ты общался с докторами? — спрашивает он. — Меня, кроме сестричек, здесь все игнорят, — морщится Джейк. — Лечащий врач еще разговаривает, а у остальных от фамилии «Спектор» рожи перекашивает. Твоя заслуга? Марк делает рукой неопределенное движение, мол, может, да, а может и нет. — Короче, все путем, — отмахивается Джейк. — Велят жрать колеса и поменьше дергаться. Обещают выписать, ну или выпнуть в сторону морга, как повезет. Он ухмыляется, словно брата может впечатлить его не ахти какой черный юмор. Марк думает, что это та вещь, которая никогда не изменится. — Я поговорю с Дейвом, — обещает он. — Это он тебя оперировал. В его интересах, чтобы ты выздоровел и побыстрее отсюда свалил. — Ого, да ты прям eres jefe. Кстати про jefe. Носатый стервятник все еще на своей должности? — Куда он денется. Скорее небо упадет, чем Алькамар покинет свой кабинет. — И ты до сих пор ходишь у него в любимчиках? — язвит Джейк. Марка его тон бесит, однако он отвечает честно: — Так считают все, кроме меня. Джейк фыркает и тянется к бутылке с водой. В палате повисает молчание, прерываемое попискиванием аппаратуры и приглушенными разговорами снаружи. Джейк начинает второй раунд гляделок, и на этот раз просто сдаваться он явно не хочет. — Валяй, спрашивай, — сипло говорит он. — Тебя ж распирает, я вижу. Марк не отводит взгляд. Он не знает, что брат видит в его глазах. Не уверен, что хочет знать. Джейк прав, вопросов у него море. «Где ты пропадал?» «Почему ты не звонил?» «Что с тобой случилось?» «Почему ты оказался в перестрелке?» «Ты не уйдешь снова?» «Как ты, Джейк?» Вместо этого он спрашивает: — Зачем ты вернулся? Это нехороший вопрос. Не так положено справляться о делах блудного брата, которого ты не видел несколько лет. Так говорят с кем-то неприятным, с кем-то, кого ты видеть не рад. Джейку достает проницательности, чтобы это понять. — Низачем, — отвечает он. — Можно сказать — проездом. Небольшие дела. — Думал, можешь вернуться в город и этого никто не заметит? Что я не узнаю? — Предыдущие два раза прокатывало. Если бы не эта ебучая заварушка, vete bien a la mierda, ты бы и в этот раз не узнал. Джейк смотрит победителем — как будто это сраное соревнование. Марк перестает понимать что-либо — кроме того, что его постепенно накрывает злостью. — То есть ты приезжал в город, и не один раз... — тихо рычит он. — Но не удосужился сообщить семье хотя бы что ты жив? — Семья меня видеть не хотела, — огрызается в ответ Джейк. — Это я тебя не хотел видеть! — взрывается Марк. — Не переноси свою обиду на них! Ты хоть представляешь, как по тебе скучал Стивен? А отец? Он до последнего спрашивал, не вернулся ли ты! Джейк, ты вообще знал, что отец умер? Младший брат смотрит на Марка так, словно все сказанное его не волнует. На лице у него привычная, ненавистная Марку, маска озлобленности и равнодушия. Джейк щурится, и тени, залегшие под глазами, делаются еще темнее. — А ты сам, hermano? Ты скучал по мне? Марка этот вопрос изрядно веселит. — Нет, Джейк, я не скучал, — горько усмехается он, — Вообще-то я думал, что сдохну. От страха за тебя, от незнания, от тоски, от собственной беспомощности. Это вряд ли можно назвать словом «скучал». — Но ведь не сдох же, — Джейк презрительно кривит губы. — И в итоге Стивен все твое дерьмо разгребает... На последней фразе Джейк давится воздухом и слова тонут в кашле. Злость Марка резко гаснет, оставляя после себя только пустоту и усталость. Джейку его откровенность не нужна. Марк вообще перестает понимать, что ему нужно. — Мог хотя бы на похороны приехать, — глухо произносит он. Джейк угрюмо щурится. — Не мог. Занят был. Марк смеется, чувствуя, как к горлу подкатывает истерика. Он часто представлял, о чем бы поговорил с младшим братом, если бы тот вернулся домой. В отличии от Стивена, идеализмом он не страдал и вообразить мог самые худшие варианты. Этот, нынешний — не худший. Просто второй с конца. — Надеюсь все это — Марк кивает на татуировки Джейка, — того стоило. Телефон вибрирует входящим сообщением, позволяя ему отвлечься и не ждать ответа. На экране фотография от Френчи — облезлая чайка на крашеном в красный понтоне с номером «325». Фоном идет залив и вид на восточный берег откуда-то из нижних ярусов порта. Больше ничего, никаких надписей. Марк несколько секунд внимательно рассматривает снимок, размышляя, не мог ли кто-то прислать фото вместо Френчи. — Мне нужно ехать, — сообщает он, вставая с дивана. — Стивен вернется к вечеру. Что говорит на это Джейк и говорит ли вообще — он уже не слушает, даже не смотрит в его сторону. Дейва он видит в противоположном конце коридора, когда идет к выходу. Сначала он хочет догнать его и расспросить о том, о чем обычно положено знать родственникам пациентов. Но желание это делать быстро улетучивается, стоит только вспомнить, что ему наговорил Джейк. Марк малодушно решает, что Стивен справится с этой обязанностью лучше. Жан-Поль уже ждет его на нижнем уровне доков. Он критически смотрит на Марка и без слов извлекает из нагрудного кармана золоченую зиппо и сигареты. Марк так же молча отдает Френчи стакан с логотипом его любимой кофейни, куда заскочил по пути. Френчи не торопясь отпивает из стакана. Марк ломает первую сигарету дрожащими от злости пальцами, кое-как закуривает вторую и выдыхает в прохладный воздух струю дыма. Следующие десять минут они без единого слова смотрят на воду и чаячий базар-вокзал. Пахнет затхлой морской водой и машинным маслом. Над заливом собираются густые чернильные тучи — наверное, те самые, штормовые, из утреннего прогноза погоды. Это место в порту, одно из самых укромных и не простреливаемых, Марк и Френчи использовали для тайных встреч. О нем знали Лейла и Стивен — и больше никто. Сюда можно было приехать, когда хотелось спрятаться вообще от всего мира — и чтобы только самые близкие друзья знали, где тебя искать. — Полагаю, воссоединение семьи протекает не без трудностей, — решает заговорить Жан-Поль. Марк неопределенно поводит ладонью в воздухе, пытаясь объяснить. — Да ты понимаешь... Я вообще непонятно чего ждал. Что он изменился? Что ему хоть немного совестно? Не знаю, Френчи. — А младший брат ведет себя как ни в чем не бывало? — Ага. Солнце яркое, вода мокрая, Джейк мудак. И другие очевидные истины. Марк отправляет окурок в воду и наблюдает за тем, как чайки бросаются на него кучей, приняв за еду. — Ты знаешь, что во всех ваших ссорах я всегда был на твоей стороне? — спрашивает Френчи. — Конечно, — кивает Марк, не понимая, к чему тот ведет. Френчи вынимает из внутреннего кармана пальто потрепанную желтую папку без пометок. — Через час я должен вернуть это обратно своему контакту. Марк медлит секунду, прежде чем раскрыть папку. Внутри обнаруживается досье на Джейка. По большей части это выписки, магшоты и фотографии, явно сделанные без его ведома где-то на улицах, во время слежки с расстояния. Марк с некоторым удивлением обнаруживает, что младший брат какое-то время носил дурацкие густые усы, в которых стал похож на мариачи-алкаша. Слава богу, сбрил их, вероятно, перед возвращением в город. Большая часть документов на испанском без сопроводительного перевода, и он понимает только часть написанного, но и этого хватает, чтобы уяснить — Джейк во время своего отсутствия порядочно набедокурил. Марк поднимает взгляд на Жан-Поля, который словно того и ждет. — За эти несколько лет он успел отсидеть трижды в разных тюрьмах Латинской Америки, — поясняет он. — Дважды в Гватемале и разок в Мексике. Каждый раз официальная причина — разбойное нападение. Еще были задержания и аресты в других странах, но он либо откупался от суда, либо успевал сбежать куда-то еще. В последнее время сел в Мексике, даже нашел там постоянную подружку, в конце досье есть ее фотка. У задней обложки Марк находит фото светловолосой женщины с девочкой лет шести. Девочка снята вполоборота и кажется ему смутно знакомой, но попытку вспомнить, откуда, прерывает другая важная мысль. — За него вносили залог? — спрашивает он. — Кому он настолько нужен? — Картелю, — Френчи предельно лаконичен. То есть Джейк все-таки работает на наркомафию. В некоторых документах можно найти даты отсидки. Сопоставив факты, Марк приходит к выводу, что Джейка не было на похоронах отца, потому что он как раз попал на второй срок. Вот, значит, чем ты был занят, козел. — Я разочарован, но не удивлен. Марк захлопывает папку и возвращает ее Френчи. — Имей в виду, то, что находится в этих файлах — лишь его художества вне страны. За них он отвечать перед судом не будет. Но мне дали понять, что федералы заинтересованы привлечь его за то, чем он занимался в штатах. — Пусть привлекают, — сквозь зубы говорит Марк. — Мы со Стивеном не имеем к этому отношения. Жан-Поль чуть склоняет голову и смотрит на него со своей вечной, все понимающей полуулыбкой: — Ты сейчас в этом меня пытаешься убедить или себя? — Поясни-ка? — напрягается Марк. — Я вроде никогда не давал повода усомниться в том, что всегда предпочитаю делать все по справедливости. — Забавно, что ты упомянул справедливость, а не закон, — мягко поддевает Френчи. — Впрочем, я никогда не сомневался, что ты поступишь правильно. Развивать тему не хочется, хотя сомнения, зароненные словами Френчи, теперь не дают покоя. Марк вздыхает и кивает на папку, которую Жан-Поль так и не убрал обратно во внутренний карман. — Честно говоря, я удивлен, что это ты нарыл информацию. Лейла даже не написала ни разу, хотя и обещала помочь, если что-то выяснит. — Ты порой такой доверчивый, mon vieux, что я удивляюсь, как ты до лейтенанта дослужился. Френчи смотрит на Марка, как на наивного дурачка, и до него наконец доходит. — Это она твой контакт! — восклицает он. — Это Лейла передала тебе данные! — Не кричи, — мягко осаживает его Френчи. — Даже у этих тупых птиц есть уши. Они еще какое-то время стоят, глядя на воду, а затем расходятся в разные стороны. Напоследок Френчи касается его плеча и говорит что-то ласковое на французском. Марк не возвращается в больницу. Вместо этого он едет в участок. Он понятия не имеет, что будет говорить шефу. За ним, сменяя друг друга движутся в потоке несколько машин. Не будь Марк копом, он бы и не заметил даже, но для него такая откровенная слежка равносильна тому, как если бы соглядатаи гнались за ним с флагом и сиренами. Когда он входит в главный офис, все разговоры моментально стихают. Марк надеется, что у него не слишком сильно дергается лицо, когда он идет к лестнице в кабинет шефа. Его провожают молчаливыми взглядами под телефонные звонки и жужжание принтера. Он дежурно стучит в дверное стекло и тут же входит. Лучше получить втык за нарушение субординации от Алькамара, чем стоять у порога, слушая шепотки снизу. Шеф разговаривает по телефону, точнее, просто слушает и что-то записывает в толстый блокнот с пожелтевшими страницами. Он поднимает на Марка холодный, ничего не выражающий взгляд и склоняет голову набок точно птица. Марк не в первый раз задумывается, чего стоило подняться на пост шефа департамента арабу из семьи ливийских иммигрантов в стране, пережившей 11 сентября и все сопутствующие социальные потрясения. Наверное, помог мудацкий характер, не терпящий никаких компромиссов. Впрочем, даже у Алькамара находились свои любимчики. — Лейтенант Марк Спектор, — произносит Алькамар, кладя трубку. — Я отдохнул, — сообщает Марк, присаживаясь на краешек комода у стены. — Готов снова приступить к работе. Или узнать причину, почему мне до сих пор нельзя ею заниматься. — У меня нет законных причин отстранять тебя, — говорит Алькамар, откидываясь в кресле. — Я мог бы отправить тебя охранять металлоискатели в школе. Или сопровождать хулиганье на судебные заседания. Вместо этого я дал тебе свободу и возможность быть с семьей. — В комплекте с этой свободой идет наглая слежка, как будто я знаменитость. За нами со Стивеном разве что папарацци не бегают. — Ты уверен, что за тобой действительно следят? — Может, выйдем из офиса и вы своими глазами на них посмотрите? — начинает заводиться Марк. — За нами целый эскорт по городу разъезжает! Кричать явно было лишним и он это понимает, не успев даже договорить. Скулы Алькамара едва заметно багровеют. — Мне стоит напомнить тебе о дисциплине и подчинении, Спектор. — он медленно поднимается, становясь выше Марка. — Встать, когда я с тобой говорю! Фигура Алькамара громадиной возвышается над кабинетом, пожирая собой весь воздух и пространство. Марк сползает с комода, выпрямляется и все равно смотрит на него снизу вверх, задрав подбородок. — Ты, верно, не понял до сих пор, что для расследующих это дело людей ты просто грязь под ногтями! — голос шефа резонирует под потолком и отдается эхом в черепе. — Не понял, что замешанные здесь структуры не станут разбираться, даже если ваш со Стивеном брат не имеет к ним отношения! — По-вашему, я пришел в полицию, чтобы трястись за свою шкуру? — огрызается Марк. — Предлагаете отсидеться под камнем, пока идет расследование? — Я пытаюсь тебя оградить, Марк, но вместо того, чтобы тихо переждать бурю, ты лезешь в эпицентр. Марк смотрит на него исподлобья. — С каких пор вас так волнует мое благополучие? — С тех пор, как ты стал уязвим сразу с двух сторон. Марк затыкается, не успев открыть рот. Из-за двери доносится привычный фоновый шум участка — стрекот клавиатур, жужжание принтеров, недовольные голоса сотрудников и посетителей. — Что значит — с двух сторон? — спрашивает Марк после некоторой паузы. — Твой брат интересен не только федералам, — Алькамар успокаивается и усаживается обратно в свое кресло. — Мне стало известно, что его хотят допросить люди из управления по борьбе с наркотиками. — Только допросить? — уточняет Марк. — Или что-то похуже? — Ему могут предложить дать показания в обмен на отказ от обвинений. — Что такого важного он знает? — вопрос срывается с языка до того, как Марк успевает подумать. Что такого важного может сообщить человек, которого мафия сама откупала от суда раз за разом? Зная порядки в картелях, проще было бы убить нежеланного свидетеля, и все же чем-то для них Джейк был ценен. Но перевесит ли эта ценность теперь, когда Джейк больше не в Мексике, а в Штатах? — О, думаю, он многое может рассказать, — усмехается Алькамар без всяких эмоций в черных глазах. — И за это его могут убрать свои же. Марка коробит легкость, с которой Алькамар причислил своего бывшего подчиненного к мафии. — Программа защиты свидетелей, — он полувопросительно смотрит на шефа. — Пусть предложат ему это. — Может, и предложат. Но до тех пор он находится под ударом, а вместе с ним — и ты, и Стивен. А мне не нравится, когда моим людям угрожает опасность сверх той, что они уже подвергаются. Прямее сказать, что да, это Алькамар стоит за наружным наблюдением, было бы невозможно. И Марк уже почти готов признать, что вытерпит слежку за собой, если это чем-то поможет. Даже если придется пойти под программу им всем — и Стивену, и ему самому. «Даже если придется забыть про работу в полиции?», — спрашивает вкрадчивый внутренний голос. «Даже если придется отказаться от дружбы с Френчи и призрачной надежды вернуть Лейлу?» Кто тебе важнее, Марк? Кто из них тебе ближе? В затылке неприятно давит предвестник надвигающейся мигрени. Алькамар придвигает к себе пачку документов, давая понять, что аудиенция закончена. Марк вылетает из участка, стараясь не смотреть в глаза коллегам, не уверенный, что не сорвется на ком-нибудь из стажеров. У главного входа людей почти нет, всех разогнали порывы ветра и срывающиеся с неба крупные капли. Шторм собирается разразиться нешуточный. Марк проходит до стоянки, изо всех сил игнорируя, как дождь начинает бить по лицу и плечам. В машину он садится уже будучи изрядно промокшим, но знобит его не от холода, а из-за тревоги за младших братьев — да, за обоих. Он вздрагивает, когда смартфон вдруг разражается трелью звонка. На экране высвечивается фотография Стивена. — Марк, где ты? — вместо приветствия спрашивает он. — В участке, — честно отвечает Марк. — Точнее, уже на парковке. А ты сам? — В госпитале! Здесь Джейк, и он... — Стивен запинается, а затем возмущенно продолжает: — Почему ты не сказал, что ему поменяли лечение?! — Чего?.. О чем ты вообще? По правде говоря, Марк думал, что Стивен выскажет ему что-нибудь на тему их с Джейком неприятного разговора, хотя сам он жаловаться на это не собирался. — Того! Я сейчас был у его врача, хотя думал, что ты сам сегодня поговоришь с Дэвидом! — бушует Стивен. — Джейку отменили болеутоляющее и ему сейчас очень плохо! Почему ты не сказал мне? Марк, так же нельзя! Давящее ощущение в затылке становится просто невыносимым. Марк зажмуривается и упирается лбом в руль, тщетно пытаясь облегчить головную боль. — Стивен, я не разговаривал с Дэвидом, — говорит он почти на автомате. — Меня вызвали и пришлось срочно уехать. Я сейчас приеду и все решу. Он отключается, не чувствуя в себе сил слушать и разбираться, о чем там еще говорит Стивен. От злости на Джейка мигрень только усиливается. Придурок, не мог сразу сказать, пока Марк был в госпитале, зато повести себя по-скотски — это пожалуйста. Марк выезжает со стоянки ровно в тот момент, когда шторм обрушивается на город. Довольно быстро он понимает, что ехать сквозь сплошную стену воды, когда глаза норовят выскочить из орбит — дело зряшнее. Приходится притормозить у ближайшей безопасной обочины, с которой машину не утащит ливневым потоком, и переждать, пока хляби небесные не истощатся. Сквозь приоткрытую щель в боковое стекло в салон проникает сырой влажный воздух, и голове вроде бы становится легче, только раздражение все не утихает. Двадцати минут хватает, чтобы ливень поредел и превратился в обычный моросящий дождь. Когда Марк подъезжает к больнице, с неба срываются только редкие капли, а между горизонтом и тучами пробивается ослепительный солнечный свет. В палату к Джейку он даже не поднимается, собираясь сходу покончить с тем, о чем рассказал Стивен. Дэвида удается найти в кафетерии, залипающим в смартфон с видом человека, который тоже забыл про понятие сна. — Какого черта Джейку сменили лечение? — Марк с грохотом ставит перед ним стул и усаживается на него, закинув ногу на ногу. — Во-первых, и тебе привет, — Дэвид не убирает смартфон и даже не блокирует его, лишь переводит на Марка недовольный взгляд. — Во-вторых, ваш братец не единственный мой пациент, зато самый проблемный. Не в последнюю очередь из-за вас двоих. — Видно, этих проблем недостаточно, раз ты хочешь заиметь у себя в отделении отморозка с ломкой после морфина. Или, может, дело в том, что Джейка считают преступником и можно относиться к нему, как к второму сорту? Марк смотрит на него в упор, почти не мигая. Дейв вздыхает и недовольно поджимает губы. — Стоило бы нажаловаться на тебя главврачу, Спектор. — Стоило бы помнить, что еще есть Стивен и он вам всем жизни не даст, — парирует Марк. — Уверен, он уже нагуглил десяток исследований на тему того, как часто врачи отменяют опиаты цветным пациентам по сравнению с белыми, и написал об этом в твиттере. — Да господи! — Дейв все-таки убирает гаджет в карман. — Ты меня что, в расизме обвиняешь? Ты вообще в курсе, что такое врачебная этика? — Что-то на цивилизованном, — цедит Марк. — Парни вроде меня говорят на другом языке. — Эта та вещь, благодаря которой я еще не сломал тебе нос! Дейв поднимается из-за стола и с грохотом отодвигает от себя стул по кафельному полу. Пару секунду Марк следит за тем, как он быстрым шагом удаляется из кафетерия, затем встает тоже и следует за ним, догнав уже к коридоре. Дейв делает вид, что не замечает преследования, но игнорировать Марка долго не получается. — Что тебе не нравится, Спектор? — спрашивает он. — Лучше, чем здесь, твоего брата лечить нигде не будут. — Тогда какого черта Стивен сказал мне на то, что вы тут его угробить хотите? Ты не подумай, я сам с удовольствием его отмудохаю после выписки и сдам под суд. Но раз ты сам спросил, то мне не нравится, что ему хреново здесь и сейчас. — Для начала ему нужно дожить до выписки. Они с Дейвом останавливаются посреди застекленного перехода между корпусами. — В каком смысле — дожить? — В буквальном, — мрачнеет Дейв. — Я предупреждал, Марк, у него слишком серьезные травмы и последствия начинают проявляться. Мне пришлось отменить часть лекарств, а часть заменить, потому что его печень не справляется. Вчерашние анализы уже были не ахти, сегодняшние — ещё хуже. Марк вспомнил давешнюю медсестру, с которой флиртовал Джейк. Кажется, причина странного поведения была все-таки не в том, о чем он тогда подумал. — И что теперь делать? — То же, что обычно и делают для пациентов с недостаточностью — будем пробовать другие методы. За разговором они успевают дойти до крыла, в котором расположена палата Джейка. — Будь добр, повлияй на Стива, — нехотя просит Дейв, когда они оказываются у входной двери. — Мне не нужны разбирательства с комиссией, мне уже достаточно проблем от фургона иммиграционной службы у главного входа. Марк не утруждает себя объяснением, что обещание натравить на больницу Стивена было не более, чем блефом. В каком-то смысле. В палате задернуты жалюзи и горит только тусклая лампа ночника. Стивен, сидящий у кровати Джейка, бросает на Марка мрачный взгляд, но даже не делает попытки встать или поздороваться. Джейк... Джейку явно хуже, чем когда Марк видел его сегодняшним утром. Он совершенно белый, с залегшими под глазами синяками, весь взмокший от пота. На появление Марка он даже не реагирует. От его жалкого болезненного вида вся злость за вранье, грубость и годы отсутствия как-то быстро улетучивается. — Привет, — тихо говорит Марк, прикрывая за собой дверь. — Я говорил с Дейвом. Отмена некоторых лекарств — вынужденная мера, иначе будет только хуже. Он усаживается рядом с креслом на корточки в необъяснимом желании получить от Стивена прощение за свой косяк, хотя объективно ни в чем виноват. — Знаю, я уже выяснил, — хмыкает Стивен. — Все равно спасибо. Джейк тихо стонет и с шумом выдыхает сквозь зубы. Стивен незамедлительно прикладывает к его лбу холодное мокрое полотенце. — Все-таки оставлять его одного было жестоко. Ты мог хотя бы мне позвонить и попросить приехать. — А он мог бы сам сказать, что ему хреново, — пожимает плечами Марк. — Вместо этого он повел себя как... как... — Как Джейк? — подсказывает Стивен. — Вот, ты и сам прекрасно понимаешь. — Да, понимаю, — грустно улыбается Стивен. — Джейк притворяется распоследним подонком на земле, а ты каждый раз на это ведешься. — Я не ведусь, и... — Марк запинается. — В смысле — притворяется? — Марк, уж за всю нашу жизнь можно было заметить, что так происходит постоянно. Когда Джейк собирается сделать что-то особенно тупое, или отчаянное, или опрометчивое, или все это одновременно, то перед этим всегда затевает с нами ссору. — Зачем? — тупо спрашивает Марк, начиная, впрочем, понимать. — Отталкивает, чтобы защитить, очевидно же. Обеспечивает наше невмешательство. И не смотри так удивленно, ты тоже этим грешишь. Вот как, значит. Несколько секунд Марк борется с совестью и желанием доказать, что он не такой, как Джейк. Совесть проигрывает. — Нет, — качает он головой. — Есть разница. Знаешь, где он был, когда отец умер? Стивен молчит и молчание это столь выразительно, что у Марка не возникает никаких сомнений. Чего их хороший средний брат делать не умел — так это врать. — Ты знаешь! — пораженно говорит Марк. — То есть, тебя он все-таки просветил? — Нет, он ничего не говорил, — поспешно оправдывается Стивен. — Я узнал не от Джейка. Откуда Стивену могли стать известны подробности жизни младшего за годы отсутствия? Да понятно, откуда. Наверное, Марк действительно чересчур зациклен на себе, если до сих пор не заметил происходящее буквально под носом. Марк встает и отходит к окну. Сквозь жалюзи в палату пытаются пробиться остатки прогоревшего закатного света. — Когда ты собирался рассказать? — спрашивает он, и когда Стивен делает вид, что не понимает, уточняет: — Про вас с Лейлой. Вы встречаетесь? — Нет, мы не встречаемся, — хмурится Стивен. — А еще — это не твое дело. Он сжимает челюсти и так старательно не смотрит в сторону старшего брата, что у Марка даже толком разозлиться не получается. От ревности, еще несколько дней назад сжигающей его изнутри, нет и следа. Впрочем, оно и к лучшему. Ему только не хватало рассориться со Стивеном. — Ладно, — легко говорит он. — Это не мое дело. Только предупреди, когда соберетесь под венец, а то я даже без подарка. Он отворачивается от окна и ловит ловит взгляд Стивена. Тот несмело смеется. Марк едва заметно улыбается в ответ и идет к изрядно надоевшему за эти дни дивану. Немного погодя Стивен поднимается с кушетки, бросив обеспокоенный взгляд на Джейка. Они оба устраиваются поудобнее, насколько позволяют продавленные пружины, но Марку все равно что-то мешает усесться по-человечески. Повозившись, он извлекает из-под подушки плюшевую игрушку. Белый кролик с помятыми ушами. — Стивен... — тихо зовет Марк. — О, ты нашел Скрапи! Наверное, Диа забыла, когда приходила утром. Скрапи? Диа? Столько вопросов... Видя его замешательство, Стивен тут же поясняет: — Так зовут кролика, Скрапи. А Диа — та девочка, которая навещает Джейка. Это озадачивает Марка еще сильнее. — Какая еще девочка? — Ах да, ты же здесь бываешь по ночам, а она приходит от матери только утром или днем, вот вы и не встретились ни разу, — видя, что объяснения Марку не помогли, Стивен со вздохом продолжает: — Ее мама пострадала в той же перестрелке, что и Джейк. Она тоже здесь на лечении, только на другом этаже. Диа к ней привозит днем то ли социальный работник, то ли какая-то родственница. — И эта девочка знает Джейка? — Да, точнее, это ее мама его знает. Я не буду утверждать, но кажется, там что-то большее, чем просто знакомство, только Джейк ведь не признается. Марк обдумывает сказанное и соотносит это с тем, что узнал днем от Френчи. — Стивен, а Диа и ее мать случайно не из Мексики? — Да, а что? — Просто размышляю, — качает головой Марк. — Пытаюсь понять, что происходит. Ни поговорить, ни отвлечься на сериал ни у одного из них не получается. На Марка слишком сильно давит гора информации, которую он за сегодня успел узнать. Стивен нервно теребит рукав толстовки, вскакивая от каждого шороха простыни со стороны Джейка. Сам Джейк продолжает спать, время от времени выныривая из лихорадочной дремы и проваливаясь в нее снова. Время от времени к ним заглядывают медсестры в компании с санитарами, чтобы сделать какие-то процедуры. Джейк, кажется, даже не замечает, что с ним что-то делают. Все не так страшно, твердит себе Марк. У него просто дикий отходняк после наркоты. Будь что-то по настоящему серьезное, Дэвид бы принял меры. К ночи их оставляют в покое. Кажется, Марк отключается первым. Он просыпается в четвертом часу ночи, потому что хочется отлить. Выбраться, не потревожив спящего Стивена — задача непростая, но Марк справляется. Когда он возвращается в палату, то боковым зрением успевает заметить, как блестят из-под прикрытых век глаза Джейка. Мельком глянув на Стивена, растекшегося по дивану, Марк идет к койке и присаживается на кушетку. — Опять пришел, gilipollas? — раздается сиплый шепот. — Вроде сошлись на том, что у тебя есть дела поважнее, так нахера ты снова здесь дежуришь? — Чтоб тебя побесить, — честно отвечает Марк. Если Джейк рассчитывал поколебать его хладнокровие, ему придется придумать что-то получше. Джейк отворачивается от него и тяжело сглатывает. Марк тут же наливает в стакан свежей воды и дает ему, но Джейк лишь раздраженно отталкивает его руку. — Отвяжись, — шипит он. — Пей, — настаивает Марк. — Тебе нужно больше воды. — Тоже мне, нашелся специалист. Откуда тебе знать? — Я помню свой передоз в четырнадцать, — отвечает Марк. — И то, как вы со Стивеном сидели рядом и заставляли меня пить, а потом блевать в тазик у кровати. Джейк издает смешок, болезненно морщится от собственного движения, но воду у Марка все же принимает. — Никогда не задумывался, почему с тобой тогда были мы, а не родители? — спрашивает он, отдавая стакан. — Потому что ближе вас у меня никого и никогда не было, — тихо говорит Марк. И вряд ли будет, думает он. Мысль не вызывает никаких особых эмоций, просто факт. — Жаль, я тогда этого не понимал, — продолжает он. — Может, потому и наглотался таблеток. Они раньше об этом не разговаривали, ни друг с другом, ни со Стивеном. Один неприятный эпизод из жизни, который им троим жизнь чуть не сломал. — Долго до тебя доходило, — говорит после паузы Джейк, и злости в его голосе больше нет. — Из нас троих я гением никогда не был, — фыркает Марк. — Да как и ты, впрочем. Они тихонько смеются, стараясь не разбудить Стивена. По правде говоря, Марку впервые за долгое время хочется побыть с Джейком вдвоем, а не ждать, что Стивену снова придется играть роль амортизатора между ними, разнимая ссоры. Марк вспоминает тысячи вопросов, которых хотел задать сегодня утром — и не задал. — Как ты, Джейк? Младший брат смотрит на него как на психа. — Ты издеваешься, да? Я срать хожу кусками своих органов, Марк. Мне сейчас максимально херово. — Да я не про сейчас, я вообще, — с грустью улыбается Марк. — Как ты жил все это время? Ну, не считая отсидок в тюрьме. Этой фразой он дает понять, что в курсе криминальных похождений брата — и не собирается сейчас за них осуждать. Джейк должен понимать, чего это стоит действующему копу. К счастью, он все-таки понимает. — По всякому, — он откидывается на подушку и прикрывает глаза. — Иногда было весело. В основном же — страшно, тоскливо и хотелось сдохнуть. Он с вызовом глядит на Марка — что тот ответит на почти симметричное утреннему признание брата. Марк берет его за руку и крепко сжимает холодную и влажную ладонь. — Ты мог позвонить. Мог попросить нас о помощи. — Не мог, — качает головой Джейк. — Не мог и не спрашивай сейчас — почему. Ты не знаешь, с чем мне приходилось иметь дело, и поверь — не хочешь. Может, Марк и не хотел, в конце концов — искусство игнорировать проблемы, пока они не решатся сами собой, он постиг почти в совершенстве. Но ему не хочется, чтобы Джейк считал, будто все еще способен справиться без семьи. Никто из них не должен справляться в одиночку. — Мы можем что-нибудь придумать сейчас, — говорит он. — Алькамар рассказал, что тебе могут предложить дать показания против бывших... подельников. Джейк смотрит на него, не моргая, и на бледном лице читается такое сильное желание обо всем рассказать, снять груз с души, что Марк даже перестает дышать, лишь бы не спугнуть. Этого оказывается недостаточно. Джейк переживает момент слабости, и вот у него снова ухмылка в глазах. — Вам не стоит в это лезть. Это только мои проблемы. — Ты всерьез допускаешь, что если кто-то придет за тобой — мы останемся в стороне? — Я не хочу, чтобы вы из-за меня пострадали, — лихорадочно шепчет Джейк. — Марк, пойми, могут стрелять по мне, а зацепят вас. Как мне потом жить, если что-то сделают тебе, если тронут Стивена? — Может, стоит спросить самого Стивена? — раздается из-за спины. Марк вздрагивает. Голос у Стивена совершенно не сонный — значит, проснулся давно, но из деликатности молчал. Слушал, как они здесь шепчутся, и решил заговорить только когда назрела необходимость надавить на Джейка большинством. Младшему можно только посочувствовать. Стивен встает и подходит к койке с противоположной от Марка стороны — не давая даже мысленно сбежать куда-то, словно у Джейка есть такая возможность. — Знаешь, Джейк, я долго старался быть терпеливым и не наседать, в конце концов, ты чуть не умер, да и сейчас тебе плохо. Я ни разу не упрекнул тебя за эти четыре года отсутствия и молчания, даже за украденные у меня документы. Но какого черта ты снова начинаешь защищать меня от любой ерунды, даже если я об этом не просил? Накипело, со смешком думает Марк. Даже у понимающего, всепрощающего Стивена набежал приличный счет претензий к Джейку. И судя по тому, как Джейк инстинктивно пытается вжаться в матрас, ему действительно неуютно. Стивен тем временем продолжает бушевать: — Ты с самого детства считал, что я не могу за себя постоять и поэтому бил любого ребенка, который случайно меня обижал. И потом в школе было тоже самое, и в нашем районе ты никого не подпускал ко мне, потому что считал, что они будут надо мной потешаться. И так всегда! Ты помнишь тот случай в выпускном классе? Диззи Торрес попал в больницу со сломанной челюстью! Если сейчас поддержать Стивена, то дожать Джейка получится не легко, а очень легко. Вместо этого Марк заговаривает о другом: — Вообще-то, это был не Джейк. — Что? Волна праведной ярости Стивена словно врезается в каменную стену. — Это был не Джейк. Тогда, в выпускном классе, не Джейк избил Диззи и его парней. Это я сделал. Стивен изумленно смотрит на Джейка, словно требуя опровержения. Тот просто сидит и смотрит на свое одеяло, надеясь переждать бурю. — Это сделал ты? — переспрашивает он, оборачиваясь к Марку. — Но ведь... Ты же был тогда на соревнованиях по гребле? — А вот там как раз был Джейк, — виновато пожимает плечами Марк. — Я попросил подменить меня и не сказал, зачем. А потом мы просто решили оставить все как есть. — И Джейка в итоге из-за тебя забрали в полицию! — Стивен, мы просто хотели тебя защитить. Диззи хотел тебя убить или покалечить и это не наши домыслы, он действительно мог сделать с тобой любую гадость. — Я этого не просил! — рассерженно произносит Стивен. — Я вас об этом не просил! Вы оба, вы даже никогда не давали мне шанса самому справиться! Стивен переводит взгляд с одного из братьев на другого и кажется, вот-вот взорвется от возмущения. Но ему все-таки удается сдержаться и он просто разворачивается и выходит прочь из палаты. Наверняка пошел разорять автомат с газировкой на первом этаже. Не ночка, а сплошные откровения друг о друге. — Ну вот нафига? — обреченно спрашивает Джейк. — Потому что это честно по отношению к нему. И к тебе. — Ага. Так у него был хотя бы один нормальный брат, а теперь оба — психопаты с замашками сталкеров. — Стивен сам кого хочешь засталкерит, если его вовремя не придержать, — ворчит Марк, усаживаясь обратно на кушетку. — В конце концов меня уже задолбало врать и скрывать все это. — Неужели хватило духу наконец-то признать, что тебе тоже нравится бить людей? — Не больше, чем тебе — иметь репутацию отбитого агрессивного маньяка. — Репутация помогает решить кучу проблем еще до их появления. Никто не будет связываться с Джейком Локли, который расчленил должника в его же ванне за пару часов. Марк издает обалделый смешок: — Джейк Локли? Серьезно, ты назвал себя Локли? — То есть то, что я могу разрезать человека на куски, тебя не впечатлило? — Да умоляю, ты наверняка присвоил лавры настоящего маньяка. Ходил потом, наверное, мачете помахивал и многозначительно подмигивал. И боже, у тебе же были усы! Смех понемногу перерастает в хохот. Марк чувствует, как напряжение, державшее его все эти дни, нет, все эти годы, потихоньку ослабевает. — Надо найти Стивена и извиниться, — замечает он. — Дай ему остыть, — отмахивается Джейк. — Да и честно говоря, он прав. Стивен не просил бросаться защищать его любой ценой. Вы оба не просили. Но кое-кто нуждается в моей помощи, а я даже с места сдвинутся не могу. Марк решает высказать теорию, которая родилась в голове после разговора со Стивеном накануне. — Та девочка, Диа... Ты говоришь о ней? Джейк вскидывается, насколько позволяет его состояние, и пытливо смотрит Марку в глаза, словно решает, может ли это ему доверить. — Диа, — кивает он. — И ее мать, Марисса. Я должен был вытащить их, вывез из Мексики, обещал помочь с гражданством. Отец Диа состоял в банде и крупно задолжал картелю. С ним... пришлось разобраться. А Марисса поняла, что им с дочерью там оставаться больше нельзя. И попросила меня о помощи. Марк не уточняет, что именно произошло с отцом Диа, но это читается между слов. Он слишком хорошо знает своего брата. — Они ведь обе нелегалки, Джейк, — не спрашивает, скорее, констатирует он. — Дейв сказал, что у больницы уже дежурит машина иммиграционной службы, так что вопрос времени, когда девочку и ее мать заберут. Джейк сжимает ткань простыни в кулаке, грозясь её порвать. — Это все не имело значения, пока мы не встряли в разборки между группировками. Такая нелепая случайность, а в итоге Марисса пострадала, а я сам рискую сдохнуть, я ничем им не помогу... Его снова начинает лихорадить, речь теряет связность, а взгляд — осмысленность. — Эй, — окликает его Марк и встряхивает за плечо. — Мы придумаем что-нибудь, Джейк. Мы не дадим в обиду ни эту девочку, ни ее мать. Ты пока попробуй поспать, ладно? Джейк с трудом фокусирует на нем взгляд и кое-как кивает, прежде чем откинуться на подушку и страдальчески застонать. Марк некоторое время сидит рядом, держа в ладонях его разом ослабшую руку. Тем временем наступает раннее утро, и отделение понемногу оживает. Появляются медсестры с лекарствами и оборудованием, по коридору начинают курсировать каталки и кресла с пациентами. Мимо палаты медленно проползает тележка уборщика. Марк подходит к двери и окидывает взглядом коридор, ища взглядом знакомую фигуру. Стивена все еще нет. Марк набирает его номер, но слышит лишь, как телефон звонит откуда-то из недр дивана. Отлично, мало того, что сбежал, на всех разобидевшись, так еще и без связи себя оставил. — Марк... — зовет его Джейк. — Есть еще кое-что... Кажется, ему становится труднее дышать. Марк думает, что еще немного, и он сам притащит сюда Дейва, пусть тот делает что угодно, но Джейку должно стать лучше. — Я здесь, — отвечает Марк, усаживаясь обратно на кушетку. — Давай только ты повременишь с озвучиванием своей последней воли? — Да иди-ка ты нахер, Марк, — вяло огрызается Джейк. — Просто сделай как я прошу. Это важно. Т-те показания, про которые ты говорил... Это не я должен их давать. Это Марисса, она свидетель, понимаешь? Марк осторожно кивает, в глубине души уже подозревая что-то подобное. — Она знает кое-что, что очень нужно Управлению, — продолжает Джейк. — Но они должны гарантировать ей и Диа убежище в обмен на показания. Помоги ей это сделать — если я не смогу. Марк качает головой: — Я понятия не имею, к кому обратиться. Нет, конечно, я помогу ей, но ты хотя бы скажи, что я должен делать? — Габриэль Луна, — называет имя Джейк. — Это мой, скажем так, босс. Он все знает. Просто скажи, что ты от меня. Впрочем, он и сам догадается, когда тебя увидит. Джейк тянется к лицу Марка и проводит большим пальцем по его скуле. — Я вроде просил обойтись без завещания, — ворчит смущенный внезапной лаской Марк. — Встанешь и сам этим займешься, ясно? — Ясно, ясно, — ухмыляется Джейк. — Ты здесь главный, hermano mayor. Сил у него хватает только на этот небольшой демарш. Он окончательно выдыхается и все-таки отключается. Марк считает, что это к лучшему. Пусть поспит, а Марк пока поищет, куда так надолго удрал Стивен. Он натягивает куртку и на ходу пишет Френчи сообщение с очередной просьбой, окидывает Джейка критичным взглядом, убеждаясь, что хуже ему не стало, и делает шаг из палаты. Делает шаг. чтобы в следующую секунду едва не споткнуться о маленькую светловолосую девочку, которая смотрит на него снизу вверх с нескрываемым любопытством. Диа, вспоминает Марк. Это Диа я видел во время попыток вздремнуть с самого первого дня Джейка в реанимации. — Привет, — здоровается он. — Ты не заблудилась? Девочка отрицательно мотает головой: — Я пришла забрать Скрапи. Джейк сказал, что он всего одну ночь побудет с ним, а утром я могу его забрать обратно. Она проскальзывает мимо него в палату, и Марку ничего не остается, кроме как позволить ей. Он беспомощно оглядывается по сторонам в поисках медсестер или кого-то похожего на сотрудника опеки, но тщетно. — Тебя зовут Диа, верно? — спрашивает Марк, стараясь развеять неловкость. — Ага. А ты Марк? Стивен про тебя рассказывал. И Джейк тоже. Вы совсем одинаковые! Стивен сказал, что вы близнецы. У меня в классе есть две девочки, они тоже близнецы, но они ни капли не похожи. Я бы хотела иметь близнеца, это так круто! Это же круто, скажи? — Да, иногда, — Марк чувствует себя оглушенным напором шестилетки. — А иногда ты не знаешь, куда б от них деться. Но чаще всего это круто, ты права. Диа, тем временем, хватает с дивана своего зайца и тихонько подкрадывается к кровати Джейка. Тот не реагирует на гостью, видимо, все-таки смог уснуть. — Он так долго болеет и все время спит, мама тоже почти все время спит, но она обязательно выздоровеет и мы все вместе поедем в Скалистые горы, — доверительно говорит Диа Марку. Марк не отвечает, потому что картина мира Диа для него предстает в несколько более мрачных тонах. Еще он думает, что английский Диа просто поразительно хорош. Как будто кто-то с ней специально занимался. — Значит, вы с Джейком не разлей вода? — деликатно интересуется он. — Джейк классный, почти как папа. И маме он нравится. И он подарил мне Скрапи! Диа демонстрирует игрушку, вытянув ее перед собой за потрепанные уши. В следующие десять минут она взахлеб рассказывает про рыбалку, на которую ее с мамой брал Джейк, про их поездку в Нью-Мехико, про ночной поход в пустыню, чтобы посмотреть на звездопад, было здорово, только Диа жутко устала долго идти по камням и Джейк взял ее на руки и понес, а утром она проснулась уже в другом городе... После столь красочного описания Марку хочется поднять Джейка за грудки из постели и душевно так поинтересоваться, чем он думал, когда тащил через границу маленького ребенка. Мысль прерывает скрип колесиков проползающей мимо палаты тележки уборщика. Марк провожает взглядом человека в синем комбинезоне, и вдруг что-то слабо царапает изнутри. Что-то не так, и интуиция пытается ему об этом сообщить. Пока он пытается понять, откуда исходит опасность, уборщик уже скрывается из виду. Краем глаза Марк вдруг отмечает, что Джейк больше не спит. Он напряженно смотрит на входную дверь, а затем указывает взглядом на Диа и одними губами произносит что-то вроде «уведи ее отсюда быстро». Черт его знает, что он почуял, но времени рассусоливать нет. Диа, поглощенная своим рассказом, даже не видит, что Джейк проснулся, и Марк решает, что тоже не будет привлекать к этому внимание. — Диа, покажешь мне, где палата твоей мамы? — спрашивает он. — Я тоже хочу познакомиться. Девочка замолкает на полуслове, явно озадаченная просьбой, но легко соглашается, хватает его за руку своей крошечной ладошкой и тащит из палаты в коридор. Не ребенок, а маленькая стихия. Марк успевает бросить взгляд на Джейка перед тем, как выйти. Тот кивает ему, дескать, все в порядке, иди. Ему до зарезу не хочется оставлять брата посреди вроде бы безопасной и охраняемой больницы, но вместо этого он ведет незнакомого ребенка к ее матери. То есть просто делает то, что и должен делать хороший полицейский. Диа воодушевленно щебечет, пока они лавируют между другими посетителями и медработниками. Изредка Марк ловит на себе заинтересованные взгляды. Еще бы, подозрительный мужик куда-то ведет непохожего на него ребенка и плевать, что, вообще-то, это ребенок его ведет. Но их ни разу не окликают и не останавливают. Марк делает зарубку на будущее — попросить Алькамара устроить здесь учения и завесить все коридоры социальной рекламой про педофилов. Все равно его в этом госпитале не любят, так пусть хотя бы обоснованно. Он несколько раз оглядывается, но не видит за собой никаких преследователей. — Почти пришли! — сообщает Диа, указывая на дверь. — Вот палата мамы. Только ее сейчас нет, сестра Фран увезла ее делать уколы, брр! Марк кивает, мол, хорошо, просто подождем твою маму, а потом я уйду... В этот момент из палаты выходит медсестра в медицинской маске и с пластиковой коробкой, в которых в кино перевозят органы. Марк не успевает подумать, зачем она входила в палату, в которой сейчас нет пациентки, потому что ловит взгляд поверх маски. Взгляд узнавания. Марк отлично знает, каково это, когда тебя принимают за кого-то из братьев, и умеет по реакции людей понимать — за кого из них его приняли. Эта медсестра явно увидела в нем не Стивена. — ¡Bastardo, tú! — шипит она. Коробка с оторванным дном летит в сторону, а в руках фальшивой медсестры оказывается пистолет. Файв-севен калибра 5,7 семизарядный, с регулируемым прицелом, профессионально отмечает внутренний голос. Самое популярное оружие нынешней нарковойны в Мексике. Летальность с близкого расстояния в помещении приближается к восьмидесяти процентам... Именно тогда, когда он сдал свое табельное оружие, ну конечно. Марк хватает Диа в охапку и одним кувырком отправляет свое тело в сторону. В стену, рядом с тем местом, где они только что стояли, впиваются две пули, выбивая фонтанчиком штукатурку. Марк вскакивает, не выпуская визжащую Диа из рук, и бежит прочь по коридору, стараясь вилять по-заячьи из стороны в сторону. Позади слышатся приглушенные выстрелы. Марк считает их — сначала два, потом один, потом еще два. Если была полная обойма, осталось еще два. Если у нее есть с собой запасные патроны — это уже неважно. Свист пули, срикошетившей от стальной дверной петли. Шесть. Что-то заставляет его броситься оземь, расшибая плечо. Над головой с мерзким звуком лопается стекло больничного стенда с информацией про столбняк и сифилис. Семь. Диа у него в объятьях уже не кричит. Она молча цепляется за его куртку с хваткой детеныша шимпанзе, захочешь — не оторвешь. Он чувствует ее судорожное дыхание и непроизвольно шепчет, что все будет хорошо, просто закрой глаза, малышка. Марк приподнимается и шипит от того, как левая нога взрывается болью из-за неудачного приземления. Он оборачивается через плечо и видит, как фальшивая медсестра бегом приближается к ним, на ходу меняя обойму. Встать не получается. Марк прижимается к стене и вспоминает все, чему его учили на курсе переговоров с террористами. — Мэм, бросьте оружие, пока никто не пострадал, — громко произносит он, стараясь спрятать Диа за собой. Он смотрит женщине прямо в глаза и видит в ее взгляде сомнение. Это тоже знакомо — когда люди понимают, что перед ними не тот, кого они ожидали увидеть. Она уже не видит в нем Джейка, но еще не понимает, что с этим делать. Видимо, все равно хочет пристрелить — как свидетеля и досадную помеху. — Мэм, пожалуйста, бросьте оружие, — спокойно и громко продолжает говорить Марк. — Здесь больница, здесь есть маленькие дети, я прошу вас остановиться и подумать о них! Голос приходится напрягать для того, чтобы вселить в собеседника свою уверенность — что затруднительно, когда сидишь на полу без возможности встать и сбежать, и у тебя за пазухой прячется ребенок. А еще — для того, чтобы заглушить шлепки босых ног по больничному кафелю и тяжелое дыхание. Женщина с пистолетом слишком поздно понимает, что он просто отвлекал ее внимание от того, что находится позади. Она оборачивается всем корпусом, собираясь прицелиться в того, кто подкрадывается к ней со спины, и в тот же момент в ее голову прилетает тяжелое основание штатива от капельницы. Удар у Джейка по прежнему что надо, даже не смотря на то, что он выглядит, как первая жертва зомби-апокалипсиса. Женщина падает к его ногам, словно подкошенная. Джейк для гарантии ударяет ее по затылку еще разок, а затем поднимает на Марка искаженное яростью лицо. В больничном коридоре воцаряется давящая тишина. Марк бросает быстрый взгляд на Диа и убеждается, что она все еще прячется за ним, крепко зажмурившись. — С Диа все хорошо, — сообщает он Джейку. — И со мной вроде тоже. — Вроде?! — рычит Джейк. Его интонация заставляет Марка оглядеть себя раньше, чем он успевает подумать об этом. — Не вроде. Точно все в порядке, Джейк. Услышав это, младший брат с облегчением выдыхает и успокаивается. Бешенство в глазах понемногу гаснет. — Ты ее вырубил или...? — Марк не заканчивает вопрос, чтобы Диа не услышала слово «убил». Как будто это может напугать ее сильнее, чем нападение жуткой больничной тетки. Джейк грубо тычет фальшивую медсестру штативом и хмыкает: — Вроде жива. Насчет второго парня не уверен. Он отбрасывает уже бесполезное оружие в сторону, и металлический стержень с грохотом прокатывается по плитке. Вопрос про второго парня горит у Марка на языке. Не сейчас, не когда рядом напуганный ребенок. В коридоре начинают появляться другие люди. Распуганные нападением пациенты, медработники, люди в форме охраны. Джейк вдруг бледнеет, хотя, казалось бы, куда еще сильнее, и оседает на пол. — Mierda... — бормочет он, прежде чем распластаться рядом со своей жертвой. Кажется, Марк кричит. Диа забирает у него женщина в полицейской фуражке. Сам он бросается к брату, пытается поднять его, что-то пытается сказать, но получается только повторять его имя. Джейк у него на руках тяжело дышит и невидяще смотрит в потолок. По полам больничной пижамы расползаются буро-красные пятна — то ли из открывшихся ран, то ли уже из новых. — Sigue al conejo blanco, — шепчет он и почему-то виновато улыбается, — Следуй за белым кроликом, Марк. Его дыхание делается все реже, глаза закатываются, а тело обмякает и тяжелеет. Марк встряхивает его, надеясь привести в себя, но толку нет. Вокруг них вырастают высокие фигуры в медицинской одежде и Марк никак не может понять, что им нужно и зачем они пытаются забрать у него брата. Джейка поднимают, укладывают на каталку и куда-то увозят. Марк рвется вскочить и идти следом за ними, но что-то тяжелое и сильное хватает его за плечи и тянет назад. Он не может этому сопротивляться, как будто запутался в одеяле во время сна. — Марк, — зовут его словно издалека. — Марк, хватит, пожалуйста, дай им помочь. Он поворачивает голову и видит, что Стивен стоит позади него на коленях и пытается удержать на месте. Марка обдает стыдом и запоздалым страхом. Стивен, господи, в этой суматохе он совершенно забыл про то, что тот куда-то пропал. Он разворачивается и утыкается брату в грудь, хватаясь за его одежду, словно утопающий. Стивен лепечет что-то успокаивающее, прижимает его к себе, гладит по волосам. От этого Марка накрывает мощным дежавю. Это уже было, всего пару недель назад. Они точно так же держались друг за друга и надеялись на чудо. Интересно, есть ли у судьбы лимит на чудеса и если есть — потратили ли они свой? Следующие несколько часов проходят в мучительном ожидании. Их со Стивеном осматривают доктора и опрашивает прибывший первым дежурный патруль. Больницу едва не эвакуируют, потому что никому неизвестно, сколько на самом деле террористов успело проникнуть в здание. К счастью, спецназ и присланные Алькамаром полицейские расчеты перетряхивают госпиталь дважды и никого, кроме двоих нападавших внутри и еще двоих у машины, больше не находят. После этого от них наконец отвязываются. Они вдвоем забиваются в дальний угол приемного покоя, где даже не на чем сидеть, и устраиваются у стены, прямо на выцветшем ковровом покрытии. Марк держит в руках белого зайца, которого подобрал после чудом неудавшегося больничного шутинга. Френчи пишет, что Диа увезли в безопасное место вместе с матерью, так что вернуть ей игрушку сейчас не получится. Стивен нервно теребит рукава своего свитера и беззвучно шевелит губами, словно молится. Последнее вряд ли — скорее всего, он просто повторяет про себя список архивных номенклатур в алфавитном порядке и обратно, Марк знает, что его такое успокаивает. У Стивена под левым глазом наливается роскошная гематома, под носом видна засохшая и не до конца вытертая кровь, а на костяшках правой руки самую малость не достает кожи. Когда Марк впервые в жизни видит его подравшимся, он шокирован настолько, что на секунду забывает про Джейка. — Кто тебя так? — изумляется он. Стивен пожимает плечами, пока медсестра в процедурном кабинете обрабатывает его ладонь: — Кажется, меня приняли за Джейка, — и это словно должно все объяснить. — Я вышел на улицу, чтобы успокоиться, и забыл, что не взял мобильник. А на парковке двое странных парней вначале меня обругали на испанском, а потом хотели затащить в свой фургон. Пришлось отбиваться, пока не приехало подкрепление. — Вижу, у тебя здорово получилось, — восхищается Марк. — Жаль, что я этого не увидел. Поверить не могу, что ты повздорил с нами из-за гиперопеки, сбежал и тут же нашёл, с кем подраться. Стивен смущенно жмурится. — Ну я же не нарочно! И знаешь, это действительно приятно, когда можешь дать отпор и постоять за себя! Только вот рука теперь болит. — Стивен, ты ведь не думал, что будет так же легко, как книжки читать? Марк берет его пострадавшую руку в свои и бережно дует на ссадины, как в детстве это делал сам Стивен для него и для Джейка. Сейчас, спустя несколько часов, этот эпизод уже подернулся дымкой и думать о чем-то, кроме Джейка где-то в операционной, ни у одного из них не получается. В какой-то момент Марк поднимает взгляд от игрушки и видит у входных дверей Лейлу, которая с беспокойством на лице ищет их среди остальных ожидающих. Пару секунд он позволяет себе полюбоваться ею, а потом толкает прикорнувшего у него на плече Стивена. — Смотри, кто приехал. — А? Стивен вскидывает взлохмаченную макушку и озирается. При виде Лейлы он радостно улыбается и пытается встать, а затем с испугом смотрит на Марка, словно тот поймал его на чем-то постыдном. — Иди уже, — устало отмахивается тот. Стивен и Лейла спешат навстречу друг другу, и когда они практически сталкиваются посреди приемного покоя, сомнений у Марка уже не остается. Лейла обеспокоенно касается синяка на лице Стивена, но тот лишь машет головой и смеется. Наверное, рассказывает, как побил тех двух неудачников. Марк не слышит, о чем они говорят, но ловит на себе встревоженный взгляд Лейлы, а затем Стивен неловко ее целует. Лейла вытаращивает глаза, но не отстраняется и через мгновение целует в ответ. От их вида у Марка в груди и глазах что-то нестерпимо жжет. От отворачивается и расстегивает молнию на брюхе у кролика. Из клубков синтепона на него выпадает блокнот с шифрованными записями, несколько телефонных номеров и записка, сделанная рваным почерком Джейка. Марк скользит глазами по буквам, написанным нетвердой рукой прямо на одеяле — в паре мест ручка прорвала бумагу — и думает о том, что когда Джейк очнется, он засунет ему эту записку поглубже в глотку. Из служебной двери рядом с ним показывается голова Дейва. Он пару секунд оглядывает помещение, а увидев Марка — кивает и зовет его за собой. Марк бросает взгляд на брата и бывшую девушку, решает, что вначале поговорит с Дейвом сам и незаметно встает, на ходу запихивая свои находки обратно в нутро несчастного Скрапи. Они оказываются в широком коридоре, ведущем к лифту. Дейв выглядит измотанным, его роба забрызгана кровью и черт знает чем еще. — Насколько все хреново? — спрашивает Марк. — Хреново, — отвечает Дейв, и это тоже окунает Марка в тот день две недели назад. Мимо со скрежетом проезжает каталка с телом, накрытым простыней. — Это не он! — поспешно восклицает Дейв. — Джейк жив, но все наши усилия за эти две недели, считай, пошли прахом. Нельзя в его состоянии вставать и устраивать бои без правил посреди больницы. Знаешь, я видел записи с камер, он невероятно крутой и спас тут всех, но... — Дэвид, — нетерпеливо обрывает его Марк. — Что я могу сделать? Дейв вздыхает и разводит руками. — Ему нужна трансплантация печени и почки. От его собственных, по сути, ничего не осталось. Печень просто в ноль, новые травмы все только усугубили, почка... послушай, тебе точно нужны подробности? Марк размышляет примерно полторы секунды. — Я готов стать донором, — без колебаний говорит он. — Если это даст ему хоть один шанс — можешь взять у меня все, что нужно. — У нас, — раздается из-за спины голос Стивена. — У нас обоих, Дэвид. Марк еле сдерживает недовольное шипение. — Стивен... — Да брось, ты же не думал всерьез утаить, что собираешься дать себя вскрыть? — подходит к нему брат. Марк делает характерное движение бровями, мол, попробовать-то стоило. — К тому же, — продолжает Стивен, — это даже логично и разумно — взять понемногу у нас двоих, а не все и сразу — у тебя одного. Я дам Джейку почку, а ты часть своей печени. Поскольку я архивный работник, мне в оперативную деятельность лезть не придется, зато тебя с одной почкой завернут на первой же комиссии и отправят на пенсию. Но по моей схеме ты через полгода восстановишься и снова будешь работать в поле и трепать нам с Жан-Полем нервы. — Все продумал, да? — язвит Марк. — Конечно. Кто-то же из нас должен. Дейв слушает их двоих с нескрываемым интересом: — Как у вас, близнецов, все быстро происходит, — восхищенно говорит он. — Только вот вместе на операционный стол лечь не получится, придется по очереди. Марк замечает, что брата его слова почему-то пугают. — Я буду первым! — заявляет Стивен. — Повторяю — не получится, — отрицательно качает головой Дейв. — Вначале — более важные органы. Всех разом резать никто не будет, у нас тут не конвейер. Стивен выглядит разочарованным. — Когда мы можем начать? — спрашивает Марк. Дейв пожимает плечами: — Да хоть сейчас. Я сообщу юристам, чтобы они подготовили все документы. А ты, раз такой смелый, валишь сдавать анализы. И да, с этой минуты ничего не есть и не пить, понятно? Ладно, идемте. Это действительно происходит очень быстро. Всего пару часов на сдачу крови и мочи, подписи пачки документов, которые Стивен придирчиво, но очень быстро просматривает — и вот его уже готовят к операции. Марк осознает себя только на высоком операционном столе. Вокруг суетятся врачи, где-то над головой колдует анестезиолог. В глаза лупит яркий свет ламп. Джейка привозят сюда же. Он выглядит еще хуже, чем когда вырубился у Марка на руках, но тот все равно смотрит на младшего во все глаза, на сколько позволяет обзор. Просто так, на всякий случай. Стивен глядит на них обоих из-за бронированного стекла наблюдательной аудитории на втором уровне. Даже отсюда Марку видна его закушенная губа и глаза на мокром месте. Стивен так отчаянно теребит свой свитер, что к концу операции наверняка на нем сделает новую дырку. В другой руке у него зажат несчастный белый кролик. Марк ободряюще улыбается и показывает Стивену большой палец. Из головы не идет их разговор в процедурной, когда они ждут результатов биохимии. — Даже если с Джейком все будет хорошо, от него ведь не отвяжутся, — размышляет вслух Стивен. — Пусть он хоть трижды герой, для властей он все равно преступник. Убийства, насилие, да он даже нелегальных иммигрантов в страну перевозил! — Разбой, поджог и переход на красный свет, — усмехается Марк. — Не думаю, что стоит об этом волноваться. — Почему? — Потому что Джейк не преступник. Не в том смысле, в котором это обычно понимают. Марк по-прежнему не уверен в своей гипотезе, но кое-что из сказанного младшим братом, Френчи и Алькамаром заставляет его складывать странный пазл с кажущейся невероятной догадкой, а блокнот, записка и телефон человека с инициалами Г. Л. придают картине осмысленный вид. Стивен рассматривает находку Марка, листает блокнот и пораженно глядит на брата. — Это ведь наш с вами шифр, — шепчет он. — Джейк использовал наш детский шифр, зачем? Джейк записывал все так, словно им снова по тринадцать и нужно передать записку так, чтобы ее не прочитал никто из взрослых. — Я с трудом понял половину, — признается Марк. — Слишком давно не было практики. Но уверен, что ты сможешь прочитать и перевести. Исписанные страницы блокнота почти не шуршат, когда Стивен просматривает их в поисках разгадки. — Здесь столько всего... Имена, места, время, координаты, размеры поставок. Это годы работы целого отдела по расследованиям! Зачем Джейк собирал эту информацию? Хотел кому-то продать? — Скорее, передать по назначению. Он просил меня связаться с одним типом, чтобы обеспечить Мариссе и Диа убежище. Френчи его пробил, и тип оказался большой шишкой в наркоконтроле. А Джейк недвусмысленно называл его своим боссом. По лицу Стивена видно, что он уже все понял, но боится озвучить догадку вслух — уж очень она невероятна. — Получается, Джейк работает на правительство, — он аккуратно закрывает блокнот и откладывает в сторону. — Все эти годы... Почему он не сказал нам? Это настолько наивный вопрос, что Марк даже не сдерживает улыбки. — А почему мы сейчас с тобой здесь? — риторически спрашивает он. — Если бы мы знали, что он делает и чем рискует, думаешь, остались бы в стороне? Джейк знал, что старшие братья обязательно полезут его спасать и все закончится так, как обычно у них и заканчивается. За примером далеко ходить не надо, сегодняшнее утро это хорошо показало. Чего Марк так до сих пор не понимает — как Джейк вообще оказался втянут в это и почему стал агентом под прикрытием. Впрочем, этот вопрос он собирается задать брату лично — как и множество других. В процедурную входит медсестра и сообщает, что анализы у Марка отличные и он подходит для донорства. — Когда вы оба придете в себя, я запру вас дома до скончания веков, — очень тихо обещает Стивен. Чей-то неаккуратный толчок заставляет Марка вздрогнуть и вернуться в реальность. По разговорам он понимает, что у врачей все уже готово. Внизу живота слегка подергивает червячок страха и волнения. — Считайте от ста до одного в обратную сторону, — просит его безликий доктор и прилаживает к лицу маску. Марк вдыхает странный, чуть сладковатый воздух. Стивен откуда-то с высоты машет ему рукой. — Сто. Девяносто девять. Девяносто восемь. Девяносто семь. Девяносто шесть... Девяносто...