Принцессы не встречаются с лохами

Даша, кажется, пустая. Красивая, конечно, главная звезда школы, и её длинные светлые волосы и невысокий рост многих мальчиков сейчас сводят с ума, как и Пешкова когда-то. Когда-то. Она часто раздражает. Безустанно красит губы и ногти на переменах, расчесывает русые пряди, а волоски разлетаются по всему классу и неприятно прилипают к чёрной толстовке её парня. Она постоянно разговаривает ни о чем и жалуется на всех мальчиков вокруг, просит о бессмысленной защите, когда, как ей кажется, кто-то покушается на её честь. Никто не тронет принцессу из выпускного, когда рядом принц – это знает вся школа. Она бесит, но они встречаются с конца восьмого класса, а Серёжа не из тех, кто может разбить хрупкое женское сердечко своим "прости, кажется, ты мне больше не нравишься. Кажется, ты мне никогда не нравилась"; не может, потому что Куданова будет плакать напоказ, устроит истерику, и до конца года с шатеном никто из параллели не будет водиться. Надо ли ему это? Конечно нет. Он лучше подождёт, пока она сама его разлюбит и бросит первая. Или просто подождёт, пока они закончат школу – осталось пару месяцев. Это ведь лучший вариант из возможных, не так ли? Ваня, вроде бы, тоже пустой. Так кажется поначалу, когда он нелюдимо молчит и сверлит взглядом, когда нелепо пытается скрыть нервную улыбку при обсуждении отцов, когда сидит на первых партах, но ни с кем не дружит. Его никогда не спрашивают на уроках: Бессмертных сдаёт все экзамены – и устные, и письменные – на "отлично", чем вызывает уважение и содействие ему учителей и едкие смешки одноклассников. "Ботан", "заучка", "додик" – перешептываются дети, но Ваня их не слышит; злые языки заглушает гимн его жалкой юности – "мальчики не плачут" Алёны Швец. Но русый щуплый отличник оказывается не пустым, когда провожает Серёжу в медпункт, молча поддерживая под руку, пока тот хромает и шипит из-за разбитой коленки. Отнюдь не пустым, когда украдкой снимает с толстовки Пешкова светлые волосы его девушки, о чем его не просят, но Ваня отлично понимает, какой дискомфорт это приносит Серёже. Он вообще не пустой, когда ручкой рисует портреты на вырванном из тетради листочке в клетку, не очень аккуратно оставляя жирные точки синих чернил, когда задерживает шарик на одном месте слишком долго. Они не дружат, просто другие почему-то не подмечают мелочей так, как Пешков. Даша – это про поцелуи, которые размазываются блеском для губ и едкими холодными мурашками. Серёже давно не нравится. Ваня – это про хрупкую нежность, тонкие пальцы и необычное, но не отталкивающее внимание. На Куданову не хочется ругаться, только утомленно выдохнуть, когда она снова жалуется на поклонников, в число которых в этот раз каким-то образом попадает "лох" Бессмертных. Серёжа правда замечал его за ними в коридоре, ловил взгляд, пока русый затравленно сидел на коленях, опираясь спиной на стенку. Может, он тоже влюбился в привлекательную Дашину оболочку, не раскусив её глуповатую пустую начинку? Все равно тут ничего не сделаешь, принц должен быть защитником, даже когда принцесса сошла с ума в своём замке из всеобщего внимания и боится воображаемого дракона. Побеседовать с Ваней посреди коридора на перемене нельзя, шатену чужие косые взгляды не требуются. Русый не кажется настырным, так что не имеет никакого смысла действовать напоказ, и можно просто аккуратно (может, немного вспыльчиво из-за послевкусия раздражения на языке) объяснить, что к Даше липнуть – затея гиблая и провальная, и придётся иметь дело с её парнем. Серёжа вылавливает Ваню для разговора у шкафчиков в углу, над которыми лампочка работает с перебоями. Хорошее место, чтобы подраться – не очень хорошая атмосфера, когда ты пришёл "просто поговорить". Русый сразу пугается и роняет тетрадь с глухим шлепком, когда Пешков несильно прижимает к шкафчикам – только для того, чтобы доминантность и серьёзность показать, не более. Только потому, что это привычка. – Бессмертных, тебе что, родители в детстве на кнопочный телефон Потапа и Настю не качали? Принцессы не встречаются с лохами, – Серёжа устало пытается хорохориться перед одноклассником, хоть рядом и нет никого. Нельзя рушить образ даже наедине. – А принцы встречаются? – зашуганно лепечет Ваня, огорошивая Пешкова неожиданным поворотом событий. Это уж точно не то, что шатен ожидал услышать. – Че ты несёшь? За то, что действуешь Дашке на нервы, я могу только провести воспитательную беседу, но если ты думаешь, что за шутки про себя я не смогу ответить силой... – Не шутки! – неожиданно решительно протестует русый, – ты правда подумал, что я за Кудановой ухлестываю? – А разве нет? – Это абсолютная чепуха, сам как будто не понимаешь. – Почему тогда она жалуется постоянно, что ты за нами хвостиком ходишь? – Вот именно, что за вами. За вами, а не за ней, – измученно качает головой, – ты хотел предупредить, что твоя девушка – только твоя? Я не претендую, мне, вообще-то, не она нравится, – мысль получается выразить одновременно слишком понятно и слишком непонятно, но по мимолетному взгляду на припухлые губы шатена, который тот ловит, все становится очевидно. Бессмертных как будто уже все равно; после восьми уроков ему ещё топать на дополнительные по подготовке к ЕГЭ по литературе, а сюда он пошёл только для того, чтобы достать другую тетрадку – предыдущую изрисовал до последнего листа. Серёжа гулко бьёт по шкафчику рядом с Ваниным лицом, отчего русый мгновенно теряет шаткое безразличие и рефлекторно вжимает голову в плечи, ожидая следующего удара уже по щеке, а не по тонкой металлической пластине. Ожидая гневной ругани, осуждения, раздражённого вздоха или просто молчаливого разворота Серёжи от уголка в сторону кабинетов, но уж точно не губ Пешкова на своих. От неожиданности пискает и не двигается с места, пока шатен неуверенно, но приятно-влажно целует, так же озадаченный собственным поведением. У Вани от тревожности начинается тремор, но его можно потерпеть ради Серёжиного непонятно чем вызванного порыва, даже если он длится десять секунд. – Серёж, ты чего?.. – Бессмертных нервно облизывает губы и ещё сильнее ёжится; ладони потеют. – Хотел узнать, понравится ли мне, – кареглазый громко дышит и вытирает рот тыльной стороной ладони, а у Вани от этого действия желудок неприятно сводит – что, настолько противно?.. Разве он так до брезгливости неприятен?.. Разве поцеловаться с ним – это так омерзительно?.. – И как? – спрашивает тихо и как-то потерянно, ведь вопрос, кажется, абсолютно бессмысленный. Пешков долго смотрит на шкафчик над русой макушкой и как будто смакует чужое замешательство, хотя сам ошарашен неожиданными ощущениями не меньше. Переводит взгляд на Ваню и молчит ещё несколько секунд, чтобы потом испуганно выдать: – Чёрт. Понравилось.