Перекраивая реальность

Лучи заходящего солнца нагло скакали в кабинете Шестого, окрашивая стены в красно-оранжевые тона. Атмосфера весеннего безделья, берущая начало от тихого усталого вздоха и лёгкого взмаха руки, поправляющей глупую шляпу, вяло расползалась, паутиной плелась по просторному помещению, лишь майский жук, на которого иногда посматривали серые глаза, рассекал пространство. Поднявшись в воздух, он сделал несколько кругов, а потом выбрал курс по прямой. Излюбленное занятие всех мальчишек и девчонок в Конохе — вечерами беззаботно ловить этих медленно летящих массивных жуков, а по утрам, до наступления жары, резкими ударами по стволу дерева стряхивать их наземь. Какаши тоже ловил этого нарушителя весеннего спокойствия. Подперев рукой скрытый под маской подбородок, он представлял, как берет толстого жучка в ладонь и, открыв окно своего кабинета, отправляет его в полет в сопровождении заходящего солнца и тёплого ветерка. Насекомое уже трижды попадалось в ловушку, не зная об этом: Какаши взглядом ловил майского жука, как только тот снова оказывался на стене кабинета Хокаге, переливаясь всеми оттенками уходящего солнца. В теплых лучах, скачущих по стенам, плавали маленькие песчинки пыли, так медленно и размеренно, что громкий вздох срывался с губ, скрытых под маской — желание спрятаться под раскидистыми кронами деревьев, провожая весенний день, и уткнуться в любимый томик Ича-Ича в яркой обложке все росло, будто бы под дзюцу. В конце концов, нет ничего лучше весеннего безделья, а потому Какаши в четвёртый раз мысленно заманивал в свои сети нарушителя привычной атмосферы, которую так кропотливо выстраивали Хокаге и его советник. Шикамару, распределив все документы и поймав толстого жучка несколько раз, даже не прибегая к технике своего клана, ушёл около часа назад к беременной жене, оставив бедного Хатаке наедине расправляться с ненавистной кипой бумаг, требующей подписи Хокаге, и поддерживать атмосферу безделья, фундамент которой был заложен с самого первого дня в новой должности. Стопка документов также вяло уменьшалась или, быть может, вообще не изменялась со временем, словно бы незримая рука подкладывала листок за листком в этот памятник безделью в резиденции Хокаге. Возможно, именно майский жук был этой незримой рукой: он отвлекал взмахом своих маленьких крылышек и толстеньким брюшком, мельтешившим из стороны в сторону, и когда Какаши позволял себе прикрыть глаза и сладко потянуться, этот негодник подкрадывался и добавлял ненавистные документы в стопку в отместку за те многочисленные ловушки, которые мысленно ставил Шестой. «Вы такой лентяй, сенсей» — строго, но беззлобно пожурила пальчиком Сакура, образ которой появился в голове, стоило откинуться на спинку стула и подумать о том, чтобы действительно отставить бумажную волокиту на завтра и проводить уходящее солнце, спрятавшись где-то в зеленой листве за любимым томиком Ича-Ича. Появись сейчас Наруто с предложением пойти в Ичираку, Какаши без раздумий бы согласился, но перед этим нарочито долго обдумывал данное предложение, показывая сомнения, которых не было вовсе: будущий Хокаге не должен бросать дела ради рамена, потому Хатаке по старой памяти наставил бы бывшего ученика. Но Наруто так и не появился, сам того не зная, отправил Шестого в пасть бумажной работы на съедение документам, а они, между прочим, растягивают свой завтрак, обед и ужин в лице бедного Хокаге. Бросив усталый взгляд на гору бумажек и сняв с себя глупую шляпу, то и дело мешающую, Какаши потянулся за очередным заявлением и, пробежав по нему глазами, поставил подпись и отложил его в другую сторону. Скука. Майский жук ни то с сочувствием, ни то с усмешкой пролетел мимо и, сделав круг, вернулся к излюбленной стене, подставляя крылышки под теплые весенние лучи. В конце концов, после вступления Какаши в должность Хокаге настало самое спокойное время, хотя скрытые деревни были настороже. Мир — слишком хрупкая вещь, и каждый понимал это. Тем не менее, Коноха разрасталась, увеличивая бумажную работу в десятикратном размере — разрешения на строительство, ремонт и прошения от граждан росли день за днем, и все, что требуется от Какаши, как от главы деревни — это копаться в бумажках, выслушивать отчеты о миссиях маленьких генинов и порой позволять себе немного побездельничать. Все шло своим чередом, но время тянулось как патока. Медленно-медленно. Даже лениво. Все под стать нынешнему Хокаге. «Вы такой лентяй, сенсей». Бумажные зубы плотно вцепились, заставляя брать листок за листком и ставить на них свою корявую подпись. Любовь к чтению выработалась у Какаши давным-давно, в то время, когда он был совсем мальчишкой, еще не поступившим в академию. Отец в перерывах между миссиями порой читал ему сказки, иногда выдумывал что-то сам, и в конечном итоге отец породил в нем любовь к историям, которая привела к тому, что совсем юный Какаши начал читать сам. В тени старого дуба он поглощал книгу за книгой, впитывая истории, как губка. Даже после смерти отца любовь к книжкам никуда не исчезла. Но чтение документов, как оказалось, в эту любовь не входило. Ни то потому, что в них не было ни захватывающей завязки, ни неожиданной концовки, ни то потому, что в них не было ярких и красочных иллюстраций, которых было в избытке в произведениях легендарного саннина. Хотя, если бы в противных бумажках были такие же иллюстрации, как в работах Джирайи, Какаши определенно бы посмотрел на это, но даже это не помогло бы документации завоевать расположение нынешнего Хокаге — дело явно было в сюжете. Этим противные бумажки явно проигрывали любимой серии Ича-Ича. В конце концов уже оставалась где-то одна треть документов, требующих подписи, когда звук открывающейся двери потревожил размеренную атмосферу, в которой раздавался тихий и ленивый вздох. Даже майский жук прекратил свой полёт и остановился на верхней полке книжного шкафа, словно бы собирался наблюдать за незваной гостьей. Она вошла тихо, осторожно, бесшумно ступая по старым половицам, как будто совсем ничего не весила, почти как перышко, парящее над поверхностью, а ее больничный халат развевался от каждого шага. Какаши знает ее достаточно хорошо, чтобы понять — она торопилась в башню Хокаге после очередной смены в больнице, раз не сняла белоснежный халат со своих хрупких плеч. Возможно, называть Сакуру хрупкой было неправильно, учитывая ту силу, которой обучила ее Цунаде, но она всегда была миниатюрной. Тем более, каждый раз, когда она появлялась вот так — в белом халате в кабинете Шестого, чтобы отчитать Хатаке за очередной пропущенный плановый медосмотр, — ей всегда удавалось затащить самого проблемного пациента в госпиталь. Но ни вчера, ни сегодня, даже в ближайшие недели плановых походов в больницу не было — отчитывать нерадивого Хокаге не за что. — Йо, Сакура, — как только за посетительницей закрылась дверь, Какаши лениво облокотился на спинку стула и, запустив пятерню в светлые волосы, привычно улыбнулся — одними глазами, придавая себе ещё большей беззаботности. — Какими судьбами? Стул тихо заскрипел, колесики сдвинулись и всего на секунду показалось (хотя Какаши был уверен, Сакура считала, что так оно и было), что Какаши снова катался на стуле, прежде чем двери его кабинета открылись перед торопящейся в резиденцию Сакурой. «Вы такой лентяй, сенсей». — Все бездельничаете, сенсей? — ответив вопросом на вопрос, Сакура приподняла бровь, словно бы готова вот-вот пожурить пальчиком нерадивого Хокаге, почти как образ в его голове минутами ранее. Единственное, что выдавало, что Сакура пришла с миром — ее хихиканье над ситуацией. В конце концов, ее бывший сенсей хоть и был вечно опаздывающим и невероятным лентяем, но на него всегда можно было положиться, потому что, не смотря на беззаботный вид, Какаши был трудоголиком, способным быть серьезным, когда дело касалось важных для него вопросов. На него могла положиться вся деревня, и Сакура в том числе. Пускай у него и была дурная привычка все нелюбимое откладывать на «потом», делая все в самый последний момент, если это было возможно. — Нет, смотри, — быстрым движением Какаши схватил уже подписанный документ и помахал им, демонстрируя корявенькую подпись Сакуре. — Ты же знаешь, я покорный слуга всех этих бумажек, — добавил он, тем самым вызывав смешок у своей гостьи. Служение документации, в понимании Какаши, было похоже на огромный валун, который требовалось катить на гору и, едва достигнув вершины, тот раз за разом скатывался вниз. Каждый день, когда Какаши приходил в башню Хокаге, его ожидал этот тяжелый камень. В течение рабочего дня Хатаке катил его до самых высот, и на утро валун снова оказывался внизу, вынуждая начинать сначала. И так раз за разом на протяжении двух лет. Это была (есть и будет) тяжёлая, бесконечная работа и мука, от которой можно было иногда сбежать совсем ненадолго в тихий и укромный уголок, где-то, желательно в зеленой листве. Как правило, именно утром можно было задержаться и совсем чуть-чуть опоздать, в то время, когда валун скатывался вниз. Опоздав в лучшем случае на час, Какаши каждый раз спускался к подножию горы, к скатившемуся камню. Именно в утренние часы, подальше от проклятого валуна, можно было выдохнуть полной грудью. [1] Должность Хокаге никогда не была его целью или же мечтой, ровно как и продвижение по карьерной лестнице. Какаши был тем, кто брал миссии и выполнял приказы — ничего больше ему было не нужно, а чисто теоретическая пенсия, на которую он даже не рассчитывал выйти, оставалась лишь теорией, которая погибла, даже не родившись. Должность Хокаге — очередная миссия в его послужном списке, пускай нудная до скрежетания зубов и полная головной боли, но, тем не менее, миссия, на которой Какаши обречен катить раз за разом скатившейся к подножию горы валун до тех пор, пока Наруто не будет готов к должности Седьмого. Возможно, Сакуре стоило ему посочувствовать, но, скрестив руки на груди, она лишь произнесла, заставив Какаши драматично вздохнуть: — Покорный слуга всегда может отдохнуть от бумажек на осмотре, вы же знаете, — это был даже не намек. Намеки, как правило, едва заметны, почти неуловимы, оставляющие за собой шлейф непонимания и порой скрытые под слоем других намеков, но здесь Сакура била не в бровь, а в глаз. Поистине страшная женщина. Хихикнув, она лукаво и немного укоризненно посмотрела на Шестого, а в ее глазах, обрамленными длинными ресницами, плясали искорки веселья и, быть может, некого превосходства, но если Какаши придется выбирать между медосмотрами и бумажной работой, он предпочтет не выбирать вовсе. — Вообще… я бы хотела попросить доступ в архив, — немного замявшись, перешла к делу Сакура и мягко улыбнулась, но от пристального взгляда Какаши не укрылось то, как ученица Пятой нервно теребила краюшек белого халата. Атмосфера безмятежности сменилась атмосферой некого ожидания, благодаря которой струны внутри души Какаши натянулись до предела, готовые вот-вот порваться от напряжения, говорившего, что что-то не так. Словно бы некий пузырь окружил его кабинет, и стоит Хатаке перешагнуть рубеж, как этот пузырь лопнет, накрывая с головы до ног всех присутствующих. Даже майский жук стал ползти вдоль книжной полки, подальше от эпицентра взрыва пузыря. — Зачем? — Надо же иногда пользоваться привилегиями ученицы Хокаге, — гостья засмеялась, заправив за ухо прядь сильно отросших розовых волос. В последний раз, Какаши мог поклясться, он видел ее с такой длиной много лет назад, перед экзаменом на чуунина, и что-то внутри Шестого подсказывало, что к этому приложила руку наследница клана Яманака — именно она была двигателем прогресса для Харуно, будто бы ураган врывалась в ее жизнь и меняла привычный порядок вещей, вызывая недовольство подруги, которая в последствии мирилась с выходками Яманака. Это напоминало его общение с Гаем: тот тоже врывался к Хатаке с очередным соревнованием, приговаривая что-то о силе юности, что конкретно — Шестой не знал. Какаши нахмурился. Сакура и вправду порой пользовалась привилегиями, но лишь потому, что он сам не давал ей возможности отказаться, а все ее прошения для больницы ставил на первое место и подписывал незамедлительно. Где-то на краю сознания раздалось: «Балуете вы меня, господин Шестой». Он и вправду ее баловал, потому что имел эгоистичное желание видеть ее счастливой, а ещё потому, что улыбке Сакуры невозможно отказать. Харуно может вить из него верёвки, он и сам готов вручить ей клубок хитросплетений его души — настолько он ей доверяет, но, тем не менее, Сакура до этого никогда не пользовалась этим своим преимуществом, потому Какаши вновь задал ей вопрос: — Зачем? — Вы будете смеяться, — от напускной весёлости не осталось и следа, зелёные глаза стали серьёзными, прямо как на поле боя, а ее нервозность стала настолько ощутимой, что Хатаке захотелось стукнуть себя по лбу. — Сакура, — голос у Какаши в конце рабочего дня чуть хриплый, и Шестой вложил в него всю серьёзность, на которую он способен, — я обещаю, я не буду смеяться. В чем дело? Пузырь, окруживший их, наконец, лопается. — Я… Мне снятся странные сны, около полугода, наверное. Они, разумеется, снятся всем, — от нервозности Сакура начала рассекать шагами кабинет, прямо как майский жук, она сделала несколько кругов, а потом выбрала курс по прямой, разрушая атмосферу размеренности, как неожиданная буря в погожий летний день, — но эти… эти сны другие. Как будто отголоски другой жизни, понимаете? Где я-не-я существую и не существую одновременно. Не могу это описать. Мне не снятся конкретные образы, они едва уловимы, но эти ощущения… как будто меня нет, но при этом чувствую. Поначалу я не предала этому значение, помните, когда левому крылу больницы нужен был ремонт? Мне тогда пришлось работать без выходных, мало ли что приснится на уставшую голову? Но потом это стало происходить все чаще, что я, как ненормальная начала искать этому объяснение. Сначала я подумала, что это гендзюцу, но это явно не оно, тем более я уже пыталась его развеять. Я не выходила из Конохи на миссии с тех пор, как стала главой больницы, даже в госпитале не было ничего необычного, что могло как-то повлиять! Совсем ничего, понимаете? Этому нет объяснений! Но потом… — Потом? Сакура сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить, бросив взгляд на заинтересованного Какаши, который сидел, скрестив руки на груди, и внимательно следил за каждым ее шагом. — Потом… Это кажется ещё более глупым, но теперь ощущения стали накладываться на мою жизнь! Как будто у меня гадальный шар в голове! Поначалу это было просто стойкое ощущение дежавю, а потом, после того, как я узнала, что у Шикамару будет сын, я поняла, что уже знаю это! Еще и Ино ляпнула, что хотела бы посмотреть на меня в будущем, — Сакура недовольно цокнула языком при упоминании наследницы клана Яманака, вспомнив их разговор: «Лобастая, как бы я хотела посмотреть, ходишь ли ты все также в старых девах, просиживая зад на работе, чтобы отправиться обратно в прошлое и исправить это недоразумение!» — и я подумала: вдруг это техника перемещения сознания во времени? Существуют ли вообще техники для перемещения во времени? Были ли попытки их создать? Может, в архиве подобное есть? Я понимаю, все это крайне глупо, даже необоснованно, возможно, это все просто сны, но я уже не могу… — закончив рассекать по комнате и свою тираду, в свете уходящего солнца Сакура казалась совсем уставшей. Громко вздохнув и недовольно нахмурив брови, она вновь направила свой взгляд на наблюдавшего за ней спокойного Какаши в белой мантии Хокаге, накинутой на стандартную джонинскую униформу. Ее взгляд был цепкий, хоть и уставший, ярко выражающий ее недовольство из-за отсутствия нормального сна. Сакура всегда была упрямой, порой до такой степени, что проще было убиться об стенку, гордой и волевой, а потому блеск в ее зеленых глазах ясно дал понять, что Харуно не отступится так просто. Она чуть наклонила голову в бок в ожидании ответа, слегка прикусив нижнюю губу ни то от нетерпения, ни то от нервозности, отчего ее пухлые губы немного покраснели от прилившей к ним крови. — Хорошо. — Хорошо? — Я дам тебе доступ в архив и постараюсь помочь тебе всем, чем смогу, — удивление, мелькнувшее в глазах Сакуры, было настолько ярким, что Какаши поспешил добавить: — Я доверяю тебе, Сакура, если ты считаешь, что это важно, то мы непременно должны заняться этим вопросом. — Правда? — Абсолютно. Тем более, — Какаши специально сделал паузу, прежде чем продолжить, слегка посмеиваясь и вставая из-за стола, подальше от противных документов, поближе к выходу, — тебе не кажется, что я засиделся в этом кабинете? Надо бы сменить обстановку. Поправив легким движением руки воротник своей мантии, тряхнув его от невидимых складочек и пыли, являющейся основополагающим и так размеренно летающим элементом в этом памятнике безделью в резиденции, Какаши тотчас оказался возле Сакуры, приглашая ее пройтись вместе с ним. — Вы обещали не смеяться, господин Хокаге! — деловито произнесла Сакура и улыбнулась, слегка показывая кончик языка, а затем хихикнула, глядя на сенсея, стоило ему в привычной манере разрядить обстановку. — Все, что угодно, лишь бы не работать! Все с вами ясно! — фыркнула она, приподняв бровь и тихо посмеиваясь. — Я предельно серьезен, разве не видно? — уже не сдерживая смех, изрек Какаши. С его гостьей всегда было очень комфортно: легкость в общении была основным атрибутом его взаимодействия с ученицей Пятой, и понимание столь сильное, что его можно было называть фундаментом в их отношениях. Иными словами, с Сакурой можно было быть самим собой. — И, Сакура, не называй меня «господин Хокаге». У меня такое ощущение, будто бы мне столько же, сколько было Третьему, когда он вступил на второй срок, а я вроде бы не настолько стар, а теперь пойдем, покажу тебе архив. Шестой открыл дверь и пропустил вперёд — ровно так, как делал всегда, когда Харуно оказывалась в резиденции. Сакура проскользнула мимо него в пустой коридор и легким взмахом руки поправила розовую прядь, то и дело выпадающую из-за уха — в хвост она собирала волосы лишь во время проведения операций, следуя «заветам» наследницы клана Яманака. Белая мантия Шестого Хокаге скрылась вместе с белым медицинским халатом Сакуры, оставляя позади бумажную пасть документации и майского жука, рассекающего воздух. На часах было чуть больше семи вечера, и на этот раз Какаши оставил на завтрашний день гораздо меньше документов, чем обычно. Уже представив удивленное лицо Шикамару, Хатаке ухмыльнулся. Пустынный коридор встретил их комфортной тишиной, паутиной расползающимся спокойствием, которое наступило, стоило сбежать от вызывающих напряжение рабочих дел и надоедливых, как муха, проблем. Шаг за шагом теории о временных техниках все больше роились в голове: каким образом Сакура оказалась под воздействием дзюцу и дзюцу ли это вообще? — Так ты что-нибудь нашла о путешествиях во времени? Или мы начинаем с нуля? — нарушивший тишину голос Какаши был предельно серьезным. — Ну, я нашла трактат Джуширо Котовари, он был явно сумасшедшим, но что-то разумное проскальзывало в работе. Он писал, что время подобно линии, потому, если рассматривать возможность перемещения к событию А, то изменить ничего не выйдет: событие А — некая константа, на которую повлиять не получится. То есть, даже если и переместиться назад во времени, то чтобы ты ни сделал, итог будет один. — Если я буду умирать от куная, то, вернувшись назад, зная о кунае, смогу увернуться, но все равно погибну уже от чего-то другого? — Давайте без кровопролития, но, в общем, да, все верно. — Как-то не очень оптимистично, — хмыкнул Какаши, на мгновение напомнив Шикамару, для полного соответствия не хватило только окончания «как хлопотно». Наверняка сказывалось время, проведенное вместе. — Это одна из концепций, что я нашла. В другой говорится, что времени и вовсе не существует, что явно отвергает возможность путешествия во времени, так что, считайте, что у нас ничего нет, — пожав плечами, Сакура бросила взгляд на шагающего рядом Какаши и неуверенно прикусила нижнюю губу, прежде чем продолжить. — Но я изучала эффект дежавю. Какаши тут же посмотрел на нее сверху-вниз — сказывалась разница в росте — и кивнул, дав понять, что ждет продолжения. Голос у Сакуры был непривычно тихим. Она, казалось, была смущена, и ему резко захотелось взъерошить розовые волосы, как много лет назад в попытке поддержать, но руки остались в карманах штанов, непроизвольно сжавшись при этом в кулак. — Есть разные гипотезы, некоторые из них отвергнуты, но ни одна ещё не доказана, — продолжила она. — В основном придерживаются мнения, что дежавю — это ошибка мозга, который перестраивает кратковременную память в долгосрочную и из-за этого момент, который только что произошел в настоящем, кажется уже давно произошедшим. Впрочем, я тоже так думала. Но это не просто сны, которые отражаются в реальности или сбой в мозге. Это… — Сакура замолчала, подбирая нужные слова. Какаши не торопил. — Это знания, которые, по идее, я знать не должна. Когда я нашла медицинские справочники, то на середине мне показалось, что я читала уже это, но это не так. Я бы закрыла на это глаза, но перед тем, как начать читать абзац, он уже появился у меня в голове. Слово в слово. Это ненормально! Я могу понять угадывание нескольких слов, но не целого абзаца! От негодования она раскинула руки и нахмурилась, но Какаши просто шел вперед, сосредоточенно слушая, потому что знал: нужно дать буре поутихнуть, прежде чем что-то делать, однако молчание было не долгим. Сакура, глубоко вздохнув, снова заговорила. — Потому и подумала о переносе сознания в будущее. Что если пока я сплю, мое сознание уносится далеко вперед, а все знания оттуда проявляются таким образом? Я не знаю, но это показалось мне… логичным. Хотя, опять же, я не выходила из деревни и не интересовалась перемещением во времени до недавних пор. Поэтому я хочу попробовать найти что-то в архиве, в библиотеке ничего такого не нашлось. Если и здесь уйду ни с чем, то вариант со сбившимися мозгами всегда актуален, — ее губы искривились в неправильной улыбке. — Господи… я ведь и вправду звучу как сумасшедшая, — Сакура покачала головой. Буря, наконец, успокаивалась, и Какаши твердо произнес: — Это не так, — зеленые глаза сразу посмотрели на него с надеждой и с чем-то таким, что Какаши предположил, было благодарностью. — Твоя теория звучит разумно. Но ты права, изучить архив стоит. Кто знает, может, в самом деле существует подобная техника, но с отсроченным эффектом. — Честно говоря, я не думала, что вы так серьезно к этому отнесетесь. — Сакура, мне казалось, что мы видели достаточно, чтобы поверить в возможность переноса сознания во времени. И уж тем более я знаю тебя. Ты не из тех людей, которые стали бы переживать из-за пустяка. Как я уже говорил, я доверяю тебе. Ее щеки тут же заалели, и Какаши позволил себе улыбнуться. Вид такой Сакуры ему нравился гораздо больше, чем вид расстроенной Сакуры. Это дарило умиротворенность внутри и… безопасность, потому что от расстроенной Сакуры до разгневанной Сакуры расстояние было не больше шага, а скорость, с которой происходили изменения, была сродни скорости звука. Щелчок пальцев — и Сакура менялась в лице. Однако под удар, как правило, попадал Наруто, а не он сам, но это не отменяло факта. Хотя то, что Какаши не умел обращаться с расстроенными женщинами, тоже вносило свою лепту. Груз на его плечах, который он раньше не замечал, резко исчез, стоило зеленым глазам сверкнуть, а губам расцвести в улыбке, но волнение осталось, крепко в него вцепившись где-то в районе солнечного сплетения. Проблема, с которой пришла Сакура, не давала покоя. Какаши не мог вспомнить техники даже с отдаленно похожим эффектом. Скопированные шаринганом за много лет дзюцу не подходили по описанию, как и те, которые он встречал раньше. Мелькавшие одни за другими мысли заставили свести брови к переносице. Сакура, казалось, расслабилась рядом с ним, в то время как он сам походил на натянутую струну. Он не слышал ни разу о технике, позволяющей перенестись во времени, кроме художественной литературы, которая была извечной соседкой его романов. Судя по тому, что сказала Сакура, это в самом деле походило на отдельный вид гендзюцу, но понять, почему развеять его не получилось, Какаши не мог, учитывая прекрасные способности Сакуры. Какаши молчал, даже не сколько из-за того, что не знал, что сказать, сколько из-за желания сохранить ту незримую атмосферу доверия между ним и Сакурой. Тишина казалась лучшим вариантом. Не то чтобы он был плохим собеседником. То, что Сакура пришла к нему, говорило о многом, хотя Какаши, как Хокаге, прекрасно понимал, что пускать ее в архив без какой-либо доказательной базы, вероятно, было не самым лучшим решением, но Какаши ничуть не лгал, говоря о том, что они повидали многое. Вместе. Сакура была из тех людей, которые смогли подобраться к нему невероятно близко, несмотря на все его попытки отгородиться, и Какаши действительно мог сказать, что она была его другом, и то, что Сакура считала другом и его определенно грело где-то изнутри. Оставить ее на произвол судьбы он не мог. Ей хотелось помочь. В конце концов, у него есть все ресурсы для того, чтобы это сделать. Старейшины в его голове тут же уселись на свои места и все как один заговорили голосом старушки Кохару: «правила для шиноби — едины». Отрицать возражение воображаемых старейшин насчет привилегий было глупо, но юлить Какаши умел. Как глава деревни, оставить в беде своих людей он не мог. Как друг — тоже. То, что в процессе можно оставить бюрократическую машину немного позади, было определенно приятным бонусом. Дверь, которая скрывалась за поворотом, заставила остановиться. Какаши тут же сложил нужную комбинацию печатей, заставив ее открыться, а затем быстро бросил взгляд на замершую рядом девушку. Архив был значительно больше, чем Сакура, вероятно, себе представляла, судя по распахнувшимся глазам, которые изучали два яруса, соединенные небольшой витиеватой лестницей, полные стеллажей с различными книгами и свитками, в которых пыли больше, чем в старой квартире Наруто. Если в кабинете Шестого была атмосфера безделья и беззаботности, то здесь, в архиве, она была полной неизвестности, новых открытий, знаний, а также уныния и затхлости. Время здесь словно бы остановилось, вернее сказать, помещение было будто бы вне времени: оно уместило в себя все многообразие мира, как будто под дзюцу какого-нибудь расширения — комната казалась больше, чем снаружи — словно адаптированная под это место секретная техника клана Акимичи. Но, вполне возможно, дело было все-таки не в дзюцу, а в бескрайних стеллажах, создающих иллюзию масштаба. — Нам потребуются годы, чтобы изучить все это! — с изумлением воскликнула Сакура, быстро оглядев архив. Она казалась невероятно маленькой в этом запыленном месте, полном шкафов размером, как две Сакуры в высоту. Запах дерева и пыль били по носу, заставляя его чесаться. Это был один из тех моментов, когда Харуно завидовала наличию маски. Однако, тихо вздохнув, Какаши едва заметно поморщился — кусок ткани не спасал ни от запаха, ни от пыли, особенно учитывая его чуткий нос. Следуя за Сакурой, Шестой, засунув руки в карманы джонинских штанов, словно бы он был вместе с ней на прогулке на свежем воздухе, а не в затхлом помещении, слегка посмеиваясь, произнес: — Как же хорошо, что нас все-таки двое, верно? — серые глаза, прищурившись, тут же заискрились весельем. — Спасибо. — Я же еще ничего не сделал, Сакура. — Вы вызвались помочь, а это многое для меня значит. Спасибо, — твердо произнесла Сакура и пристально посмотрела на него, заставив его смутиться. Какаши покраснел под темно-серой маской и запустил пятерню в копну волос, на сей раз немного неуверенно. — Ну эм-м… я всегда рад тебе помочь, Сакура, ты же знаешь, — промямлил он, а затем быстро собрал себя в руки. — Если увидишь вещь с красной печатью, не вздумай ее вскрывать. В целом правила просты. Остальное в твоем распоряжении, но будь осторожна. — Как всегда, — она лишь пожала плечами, явно заинтересованная в архиве. Какаши видел, как ее глаза разбегались от огромного количества книг и свитков, а желание изучить все и сразу увеличивалось с каждой секундой. В конце концов, Сакура была ученым, пускай специализировавшимся на человеческом теле и ядах, но тяга к знаниям была присуща всем покорным слугам науки. — С чего ты думаешь начать? — Какаши облокотился на стеллаж, походя больше на изваяние, чем на обычного человека — казалось, он даже не двигался, выдавали лишь глаза, следящие за каждым ее движением. — Для начала хотя бы найти упоминания о подобных техниках, — она отвлеклась от разглядывания свитков и просмотрела прямо в серые глаза. — Время и все, что с ним связано. Возможно, перенос сознания, потому что иначе эти ощущения я объяснить не могу. — Тогда нам сюда, — произнес он и тихо двинулся в сторону самого дальнего угла. Сакура пошла следом. — Это историческая секция, — начал Какаши, осматривая пыльные книжки, — реестр, если хочешь. — Ты хочешь сказать, что кто-то документирует техники? — Сакура удивленно хлопнула ресницами, резко вспомнив, что он просил перейти на «ты» когда-то, еще очень давно. — За исключением тайных клановых техник, да. Техники превращения и клонирования появились в программе Академии после того, как кто-то задокументировал последовательность печатей, а внесли их потому, что полезны и просты для уровня генинов. — И что, даже твоя техника там есть? — Да, но за исключением последовательности печатей. Ее мало кто добровольно расскажет, это же не базовые техники, которым учат в Академии. — Как ты? — Как я, — он засмеялся. — Собственник, — Сакура тихо фыркнула. Какаши продолжил улыбаться. — В конце концов, каждый отчет о миссии изучается, и если там есть упоминание об использованных техниках соперником, они вносятся: на что направлена, стихия — все, что можно было узнать, — продолжил он, выискивая глазами нужную секцию, — книжки об этом, а свитки уже несут в себе нужную последовательность печатей. Система появилась еще при Первом Хокаге. Стеллажи казались бескрайними. Поворот налево, поворот направо — и они змеились, превращаясь в целый лабиринт, который Какаши удивительным образом знал, хотя за все время в должности Хокаге он был в архиве всего несколько раз. Не то чтобы это было отличным местом, чтобы отдохнуть или же разгребать кипы бумажек, заставляющих громко вздыхать и облокачиваться на спинку стула от усталости. — Отсюда и до поворота то, что нам нужно. По правую сторону запретные техники, — неожиданно произнес Какаши, а затем, словно услышав не озвученный вопрос, добавил: — Их можешь посмотреть, — и обернулся, словно бы хотел убедиться, понимает ли Сакура, что он дает ей полный карт-бланш в действиях. — Привилегии ученицы Хокаге? — чуть не столкнувшись с его спиной, Сакура засмеялась. — Только никому не говори, — Какаши улыбнулся одними глазами, как делал всегда, и подмигнул. Ткань маски пришла в движение, очерчивая контур его губ, выдавая его с головой. Лампочка над их головами тихо потрескивала, немного надоедливо, но стоило Шестому поднять на нее взгляд, как она лишь пару раз напоследок мигнула, прежде чем замолчать, словно бы только присутствие Хокаге заставляло ее работать. Это было смешно, но Какаши лишь покачал головой, взглядом зацепившись за свиток Печатей, который много лет назад стащил Наруто. Запретный свиток был бельмом на глазу, как и шумиха, поднявшаяся после его кражи, отдающаяся эхом даже в его срок. Старейшины были готовы проесть ему всю плешь, и Какаши боялся даже представить, что было еще при Третьем Хокаге. Не то чтобы он не разделял их переживания. Наруто был у всех на слуху, а потому сомневаться в желающих повторить подвиги Героя войны не приходилось. Вероятно, заменить свиток было лучшим решением, над которым стоило еще подумать. Кивнув ни то самому себе, ни то мыслям, одолевающим его, Какаши перевел взгляд на Сакуру, которая, несмотря на разрешение, притрагиваться к запрещенной секции не стала. Ни то потому, что боялась, ни то потому, что масштаб разрешенных книг и свитков был ничуть не меньше. Покачнувшись на носках, она посмотрела вверх, прикидывая, сколько времени уйдет только на изучение одного лишь ряда, а затем протянула руку к книжке в старенькой обложке с потертым корешком и тут же столкнулась кончиками пальцев с Какаши, резко их отдернув. — Прости. Извинение вышло тихим, почти неуловимым из-за хрипотцы в его голосе, отчего Какаши криво улыбнулся и схватил книгу, стоящую чуть выше, уступив потертый корешок Сакуре, которая, чуть помедлив, кивнула и перевела взгляд на обложку, находящуюся в руках. На тканевом переплете гордо вырисовывались три вертикальные черточки уже темно-серого цвета, вероятно, подразумевая, что перед ней был третий том перечня известных Конохе техник. Пожелтевшие листы приятно шелестели и ощущались на кончиках пальцев легкой шероховатостью. Первая страница напоминала своеобразный словарь, в котором от А до Я, или, вернее сказать, от типа чакры перечислялись кратко, но емко различные дзюцу, возле которых стоял ряд цифр, отличающийся от техники к технике. Услышав краем уха фырканье недовольства, которое могла издавать только Сакура, когда пыталась понять прочитанное, Какаши проследил за ее взглядом и произнес: — Это ссылки на отчеты, в которых упоминается техника. Если что-то заинтересует, можем изучить подробнее. Том в его руках был первым по счету, довольно увесистым и таким непохожим на излюбленные книжки. Он был тусклым, темно-зеленого цвета, как и последующие тома, без ярких иллюстраций, с потускневшими чернилами, кое-где подтертыми, и полным запахом, которым обычно пахнут старые книги — потертая тканевая обложка отдавала травяным запахом с легкой кислинкой и несколько дымным ароматом вкупе с ощущением общей затхлости и старины. Каждая страница медленно умирала — впрочем, как и все в мире. Всего на мгновение захотелось открыть окно, также, как и то, в которое Какаши мысленно выпускал майского жука — нараспашку, наслаждаясь резким приливом свежего воздуха, стирающим из головы хотя бы на несколько секунд запах смерти, который слишком напоминал о прошлом. [2] Не то чтобы он был из тех людей, которые бегут от былых времен. Какаши скорее из тех людей, которые принимают прошлое, каким бы оно ни было, однако стараются не оборачиваться, остро ощущая всем своим нутром его дыхание у себя за плечом. То, что он не бежит к нему навстречу, крепко вцепившись, не означает, что это не делает само прошлое. Как прозаично. Старая книжка казалась тяжким грузом в его руке, словно всего за мгновение она вобрала в себя все его бремя, отчего Какаши перевел взгляд в поисках места, куда можно было разложить весь материал для исследования, лишь бы избавить себя от наваждения. Однако такого места в архиве не было. Среди шкафов, полных книг и свитков, расстилалась лишь узкая линия прохода, которая в конце встречалась со ступеньками лестницы, ведущей на второй этаж. Тихий, едва заметный вздох сорвался с его губ, сливаясь с монотонным гудением лампы, решившей напомнить о себе, и шелестом страниц, который магнитом притянул взгляд серых глаз. Тонкие женские пальцы медленно переворачивали лист за листом, гипнотизируя легкостью движения. Сакура очаровательно нахмурилась, вчитываясь в строчки перед глазами. Было в этом что-то особенное, такое, отчего хотелось прикоснуться к складке меж бровей и разгладить ее, однако дело было во взгляде, столь сосредоточенном, что Какаши затаил дыхание, хотя видел его уже много раз — как на поле боя, так и за изучением книг или отчетов. И когда Сакура поджала губы, превращая их в прямую полосу, Какаши, отдернув себя и взяв еще несколько томов, произнес: — Пойдем, — и, встретив полный непонимания взгляд, пояснил: — Стоя неудобно. Почти срываясь на бег, Какаши чувствовал, как совсем медленно атмосфера, которую объяснить не получалось, тянула к нему свои щупальца, и потому стойко казалось, что что-то должно произойти, но что именно, понять он не мог. Каждый шаг отдавался эхом, неясным и приглушенным. Первый том с глухим звуком шлепнулся на пол в нескольких шагах от лестницы, а белая мантия Хокаге мигом стянулась с широких плеч и накрыла деревянные ступеньки. Первым делом Какаши ощутил спиной недовольный взгляд, который запросто мог просверлить в нем дыру, и когда краем уха он уловил глубокий вдох, который был знамением того, что Сакура была готова его отчитать, Какаши обернулся, встретившись с зелеными глазами, говорившими о важности символа, отпечатанного на белой мантии Хокаге, который он так небрежно бросил на пол. — Сакура, это всего лишь тряпка, — тут же оправдался он. Сакура скрестила руки на груди, приподняв левую бровь, и блеснула своими зелеными глазами так, что Какаши на мгновение замер, словно бы под гендзюцу, однако быстро взял себя в руки: — Каким же я буду Хокаге, если дам своим людям заболеть? Это казалось тем, что в самом деле стоило сказать. Какаши улыбнулся одними глазами, как делал всегда, и жестом пригласил присесть на белую мантию, яркую от верхнего света, как солнечные блики на снегу. Сакура расслабилась и кивнула, немного смущенная. — Надеюсь, у тебя есть запасная, иначе старейшины шкуру с тебя спустят, если вдруг мантия не отстирается, — фыркнула она, устроившись поудобнее на ступеньке и наблюдая, как Шестой искренне засмеялся, как делал только он — беззвучно, практически незаметно, выдавало лишь подпрыгивание плеч и лёгкое покачивание головой. — Они, вероятно, сделают из меня новую, но я честно скажу, что эта ушла на благое дело, — это было похоже на правду. Старейшины, узнав бы об этом, тут же собрали консилиум, на котором промыли бы все косточки ради постановки диагноза-приговора, причитая о том, что также как на войне у павших товарищей подбирают Знамя, так и каге должны проявлять уважение к символу, отпечатанного на белой ткани. Однако мантия Хокаге намного больше, чем просто символ, который старейшины отстаивали с пеной у рта. Это не только статус главы деревни, это сила, место, которое греется в тени Огня, это знак огромной семьи, в которой каждый шиноби Конохи с Волей Огня любит, верит, заботится и сражается ради защиты деревни, так же, как и предыдущие поколения делали до него. Вот только одно, по мнению Какаши, старейшины не учитывали: за собой ведет отнюдь не мантия, а человек, который ее носит. — Для справки: ты любишь средство для стирки с ароматом лаванды или морозную свежесть? Сакура невинно хлопнула ресницами, вокруг ее зеленых глаз, искрящихся весельем, образовались мелкие морщинки, а на щеке — еле заметная ямочка от улыбки, на которой он невольно задержал взгляд. — Не думаю, что мантия должна так сильно испачкаться, — голос удивительным образом сел, отчего Какаши свел брови к переносице и тихо прокашлялся. — Я просто думаю, с каким средством стирать тебя, — это было естественно — наблюдать за поддразнивающей его Сакурой и за сменой ее настроения, напоминающей кардиограмму — такой резкой она была, — когда, поняв, что она перешла придуманную собой же грань, Сакура размахивала от смущения руками. Однако вместо красных щек Сакура откинулась назад, облокотившись о верхнюю ступеньку, и улыбнулась снова, показывав кончик языка. — Я польщен тем фактом, что ты будешь за мной ухаживать даже тогда, когда я стану тряпкой. — Кто-то же должен, — она пожала плечами, словно это было чем-то само собой разумеющееся. Какаши не мог сказать, что это было открытием для него, однако это было впервые, когда кто-то из них в слух признался в заботе. В конце концов, для этого никогда не нужны были слова. Знать — это одно, а слышать — уже совершенно другое, отчего под солнечным сплетением что-то всего на миг колыхнулось, и Какаши покачал головой, слегка приподняв уголки губ, так ничего и не ответив. Взгляд зацепился за старенький том, лежавший возле ног, так и не прочитанный до конца, который посматривал на него своей цифрой темно-серого цвета. Если бы еще в прошлый понедельник у Какаши спросили, как, по его мнению, завершится его неделя, он бы выдал длинный и очень продуманный список возможных исходов. Он мог бы сказать, что закончит неделю, валяясь дома или на голове Четвертого Хокаге (сидеть на своей собственной казалось слишком неправильным). Или его воскресенье начнется с очередного совещания, которое неожиданно свалится ему на уставшую голову (возможно, именно поэтому он недолюбливал скалу с собственным лицом), или же он мог провести этот день с друзьями, которые приложили бы все усилия, чтобы вытащить его из резиденции. Не надо было говорить, что вариант с изучением техник эпохи Воюющих Государств и Первого Хокаге не был невозможным, но уж точно он не находился в первой десятке, которую Шестой предполагал. Темно-зеленый том в тканевой обложке начинался со стихии Земли, возможно, из-за того, что она являлась одной из составляющей способности Первого Хокаге использовать стихию Дерева, при помощи которой он построил основу деревни Скрытого Листа. «Древесное клонирование I000236» — нет. «Техника, которая создаёт реку грязи под противником, сбивая его с ног III000261» — нет. Тихое перелистывание заполнило архив, цифры выстраивались перед глазами — II000192, IV006510, V002302, — они росли на десятки, уменьшались на сотни, словно прыгали в танце — раз, два, раз… За первым томом последовал второй, третий том в руках Сакуры с глухим звуком шлепнулся на ступеньку возле белого халата, уступив место четвертому. Однако ни одна из перечисленных техник не подходила по описанию. Если же Сакура считала, что это ниндзюцу, то сам Какаши больше склонялся к гендзюцу, несмотря на то, что Сакура отмела этот вариант. Как правило, ощущения всегда были ключом к иллюзорным дзюцу. — Если ты думаешь, что это перенос сознания, то почему не спросишь об этом Ино? — наконец спросил он. Сакура на мгновение смутилась и слегка покачала головой, словно бы эта мысль причиняла ей неудобство. — Я уверен, она не отказала бы в помощи. — Я много думала об этом, — она вздохнула, прежде чем продолжить, и невольно потерла пальцы друг о друга — так, словно наносила крем со сладким химическим запахом, который он ощущал легким шлейфом даже на принесенных бумагах из больницы. — Перенос сознания, разумеется, возможен, однако для него требуется быть в нужном радиусе либо быть на линии канала, проводимого чакру. Слишком много факторов, нарушающих концепцию техники. Мне нужно убедиться, нет ли более подходящих дзюцу, прежде чем беспо… спрашивать об этом Ино. То, что у Какаши есть все ресурсы для этого, объяснять не требовалось. Шестой сосредоточенно кивнул и положил ладонь на ее предплечье. Он сразу же ощутил мурашки на ее светлой, почти серой коже от вливания чакры. В архиве повеяло озоном от мозолистых пальцев, Сакура замерла и, не отрывая взгляд, смотрела на них, практически не дыша. Чакра мелкими искрами проникала в тело, нарушая в нем циркуляцию, медленно и, насколько это было возможно, аккуратно блокировала и открывала «витки чакры», окружавшие и связывающие каждый чакрообразующий орган. Но ничего не изменилось. Сакура была права — это не гендзюцу. Даже не модифицированное гендзюцу, чувствительное лишь к чужой чакре. Обычно холодные кончики пальцев непривычно горели от прикосновения, и Какаши резко их убрал, глубоко вздохнув. На его счастье, Сакура не стала знакомить его со своим кулаком, она лишь поправила розовые волосы, и так убранные за ухо, и откинулась назад, закинув одну ногу на другую. Однако факт того, что это не было гендзюцу, не уменьшал, а скорее наоборот, увеличивал количество вопросов, которые, вероятно, могли запросто посоперничать с документами на его столе. Молчание затягивалось, и Какаши сделал то, что делал всегда и лучше всего — уткнулся в книгу, пускай и не в любимой оранжевой обложке. С каждой цифрой — VI009720 — уверенность в том, что в реестре найдется нужная техника, стремилась к нулю. Однако Какаши все равно надеялся, что поставит точку. Вопрос состоял в том, сможет ли он найти координаты этой точки. По крайней мере, он был хорош в расчетах, в тех, которые были на поле боя — действовать по схеме Гамма или четыре-один, схема Альфа или позиция три-два — разрабатывать план на несколько шагов вперед было также естественно, как и дышать. В АНБУ все подвергались жесткой дрессировке, и лишь те, кто успешно разрабатывал стратегию, могли продвинуться дальше по карьерной лестнице, то есть дослужиться до звания капитана. Тот факт, что остальные были мертвы, всегда написан между строк. Какаши дослужился до капитана, потому вероятность найти нужные Х и У не была нулевой. Однако он не мог сказать, что она была высокой. В любом случае Какаши хотел попытаться. В тот момент, когда цифры стали плыть перед глазами, он ощутил, как на плечо легла розовая макушка. Сакура уснула, доверчиво прижавшись к его боку, все еще держа на коленках старенький том. Она сладко причмокнула и тихо засопела. Едва заметная морщинка меж бровей, когда Сакура хмурилась, разгладилась, однако девушка все равно казалась уставшей. Будить ее было бы преступлением, на которое Какаши не был готов пойти. Шестой прикрыл на какое-то время глаза. На время, достаточное, чтобы насладиться теплом Сакуры, ее дыханием, греющим его руку, и всем ее присутствием. По крайней мере, он нашел точку. Точку, от которой он будет отталкиваться для начала.