Найду те-е-ебя, Освежую живьё-о-ом, Покажись, и мы убьё-о-ом. Я не бо-о-оюсь, Твоей чужой силы, Ведь за тобою следили.
Отец пел ему эту песню. Он говорил, будто бы злой дух холода испугается, услышав ее, и отпустит вымученого путника или охотника, перестанет донимать. Аякс тогда ещё удивлялся — правда ли? Что ж, сейчас и посмотрим.Подарю тебе бо-о-оль… Страдать сам ты изво-о-оль… Ожиданья отбро-о-ось… Зачем это все мне сдало-о-ось…
Нет, не утихает метель. Все так же кружат снежинки, падая на лицо, склеивая крупными каплями ресницы. Может, стоит просто петь громче, чтобы злой дух точно услышал?Горят гла-а-аза, И спина вся в огне-е-е, Чую я врага, что идёт ко мне-е-е. И вот то-о-огда-а-а, В самый трепетный ча-а-ас, Неизбежно я атакую ва-а-ас.
Берег уже далеко позади, вокруг лишь серая ледяная гладь да снежные вихри, что никак не угомонятся. Аякс делает ещё пару шагов, и останавливается, оглядываясь. Теперь он совершенно точно один на один со вьюгой. Мальчик садится на лёд, подкладывая длинный подол теплого пальто. Скоро оно перестанет быть теплым, как и его обладатель. Но почему-то не страшно. Почему-то нету слёз, только немного грустно и одиноко. Как долго отец будет его искать? Найдет ли? Будет ли мама плакать? Конечно будет. От этого даже грустнее, чем от перспективы замёрзнуть насмерть. Вдруг под слоем льда мелькает что-то блестящее, больше всего напоминающее рыбу, но… огромную. Таких-то здесь наверное и не водится. Блестящая чешуя изгибается, играя бликами, и исчезает в темной воде. Отчего-то Аяксу становится страшно, и он, совершенно не задумываясь, хлопает ладонью по льду, стараясь привлечь внимание чешуйчатого существа. А вдруг это добрый дракон? Вдруг он поможет мальчишке вернуться домой? Существо движется снова, и рыжик видит огромный для обычной рыбы хвостовой плавник. Сизо-синий, такой и не сразу углядишь даже с высоты своего роста. Столь же внезапно плавник дёргается вниз, а к ледяной поверхности приникает вполне человеческое лицо, в обрамлении темно-синей, с выцвевшими прядями, челки. Невероятные голубые глаза, со зрачками, подобными звёздам, смотрят доброжелательно, хоть и смущающе-пристально. Аякс охает, очарованный невинной красотой незнакомца, и даже забывает удивиться, что смотрят на него из-под толстого слоя льда. — Кто ты?.. — ошеломленно шепчет мальчик, пододвигаясь ближе и кладя ладонь, что сразу неприятно прилипает к холодной поверхности. Ответа не следует, как можно было догадаться, но тут синеволосый неожиданно повторяет жест и прикладывает собственную ладонь точно напротив руки Аякса. Внимание сразу привлекают острые коготки, и небольшие голубоватые перепонки между пальцами. Кто же он? Осознание приходит внезапно, когда существо подо льдом выпрямляется вдоль поверхности и видно человеческий торс, плавно переходящий в рыбий хвост. Ну конечно же русалка! О них много сказок ходит по всему городу! Насколько может судить Аякс, этот русал не похож на взрослую особь, а скорее на ребенка его возраста. — Ты съешь меня? — чуть увереннее спрашивает рыжий, наклоняясь. Синеглазый слегка хмурится, и… из волос, на месте, где у людей уши, выглядывает что-то, напоминающее плавники. — Не слышишь? — скорее для себя уточняет мальчик, а потом повторяет вопрос громче. — Ты съешь меня? Будешь охотиться? Русал округляет глаза, в удивлении отпрянув. Похоже, кровожадным хищником в отношении человеческого ребенка он быть не собирается. Это несомненно радует. — А можешь… можешь показать, где берег? — да, конечно Аякс сам виноват, что ушёл так далеко, но… противостоять зову снежного ветра невозможно, это знают многие здешние охотники. Вот чего мальчишка сейчас не ожидал, так это утвердительного кивка в исполнении русала. Повернувшись к верху спиной, — тем самым продемонстрировав невероятный спинной гребень, напоминающий аккуратные сложенные иглы, соединённые мягкой перепонкой, — новый знакомый плывет в определенном им самим направлении со скоростью, схожей с человеческим шагом. Не веря своему счастью Аякс спешит за ним, чуть не подскальзываясь пару раз. Ведет русал чутко, останавливаясь, когда мальчик выдыхается, возвращаясь, когда тот теряет его из виду. И вот, наконец, впереди показывается белая кромка берега, с серыми силуэтами деревьев и… чьей-то беспокойно ходящей туда-сюда фигурой. — Папа… — вот здесь слезы и текут ручьём по щекам. Утерев их меховым рукавом, Аякс присаживается на колени и произносит, обращаясь к своему чудесному проводнику. — Спасибо… Спасибо!.. Я обязательно приду ещё раз, навестить тебя! До встречи! И, помахав в прощальном жесте рукой, мальчик бежит к берегу, совершенно не заботясь о синяках, что зарабатывает каждый раз, как падает, подскользнувшись. Улыбнувшись, синеволосый русал машет рукой в ответ и, мелькнув хвостом, исчезает в глубине. Он будет ждать встречи.***
Огромное пространство, сокрытое миллионами, миллиардами падающих снежинок. На деле — всего лишь заледеневшее озеро, но очень глубокое и холодное. Если провалиться, уйдешь под воду почти сразу, она поглотит, потянет вниз, а ветер скроет крики. Медленно, но верно из лёгких выйдет кислород, сердце остановится, скованное холодом. Даже тело потом не найдут, потому что с озера практически никогда не сходит лёд. Ну и чу́дно. Под ногами тихо похрустывает иней, а может, это сам лёд. Пурга совсем как в тот раз, в детстве. Парень перехватывает поудобнее топор и оглядывается. Да, так вполне себе нормально, берег отсюда довольно далеко, хотя лучше на всякий случай ещё отойти, а то он так раньше дна коснется, чем концы отдаст. Противостоять зову снежного ветра невозможно, это все знают. Берег уже далеко позади, вокруг лишь серая ледяная гладь да снежные вихри, что никак не угомонятся. Аякс делает ещё пару шагов, и останавливается, оглядываясь. Теперь он совершенно точно один на один со вьюгой. — Прекрасно, — выдыхает рыжий, улыбаясь и из-под ресниц, усыпанных снежинками, глядя в даль. Пару раз ударив ногой и убедившись, что лёд как всегда крепок, Аякс замахивается топором, с силой ударяя лезвием по неровной холодной поверхности. Ещё. Ещё раз. С каждым взмахом отлетает все больше льдинок, хрупкий треск все громче, паутина трещин все больше, и вот уже тонкие струйки воды льются на поверхность. — Простите. Финальный замах, и грохот. Лёд ломается, роняя парня в воду. Не хочется подниматься к поверхности, хотя мозг заставляет конечности неистово биться в воде, в попытке дотянуться до воздуха. Разум мутнеет, заволакивает приятной тьмой. Лютый холод промораживает насквозь, смыкая острые пальцы на ещё живом сердце. Да… Убей же, Снежная! Размытые тени мелькают пред лицом, свет с поверхности льется прямыми лучами, будто пытаясь подхватить его и вернуть желание жить, вытащить из предсмертных видений… Видений? Пожалуй. От холода Аяксу уже мерещится темно-синяя чешуя, что выскальзывает из мути то тут, то там. Помнится, в детстве он яро утверждал, что его спасла русалка, точнее русал. Честно говоря, парень сам не помнит, было ли то сном или явью, но очертания изящного лица с морозно-голубыми глазами и волнистыми синими волосами пред взглядом невероятно четки для воображения. Будто сильные руки подхватывают под спину и колени, внезапное движение воды кидает на лицо короткие волосы, а после ледяной воздух словно иглами пронизывает мокрую кожу. Лёгкие жжет, в горле хрипит, выдавливая кашель, глаза слезятся. Как? Повернувшись, Аякс действительно натыкается на пристальный взгляд чужих голубых глаз. Они… будто два кристалла — такие прозрачные и блестящие. На скулах, будто блёстки, россыпь мелких сверкающих чешуек. — Горят глаза, — неуверенно произносит существо. — И спина вся в огне. Чую я врага, что идёт ко мне. Слова больно отзываются в сердце далёкими воспоминаниями. — Зачем?.. — дрожащим голосом спрашивает Аякс, чувствуя, как от мороза начинает дрожать челюсть. — Й-я хотел… Договорить не дают. Синие глаза внезапно оказываются очень близко, а губы покалывает от чужого прикосновения. — А-а-аякс. — тянет русал сочувственно, будто стараясь заглянуть в душу. — А-а-аякс… — Дурачок… — на лицо просится улыбка, и рыжий позволяет ей проявиться. Парень кладет руку на голову синеволосого в приободрительном жесте, наклоняет чуть вперед, вынуждая соприкоснуться лбами. — Здесь очень холодно, а до дома мне далеко, так что не сильно ты мне помешал… Как же звать тебя, чудо? — Кэ-э-эйа, — мурлыкает русал, ластясь ненавязчиво. Снова к губам тянется, оставляя смазанный поцелуй, и руками обхватывает. Тело его не особенно греет, но мороз будто отходит. — А-а-аякс. — Делай со мной что хочешь, — усмехается рыжий, зарываясь лицом во влажные волосы. — Забери с собой. Кэйа урчит и правда к воде двигается, но холод словно теряет свою силу, не досаждает больше. Зыбкая гладь смыкается над головой, но ни страха, ни удушья, ни вязкой пелены нет, лишь мягкие, теплеющие объятия, да сладкий, успокаивающий полумрак. Само время как будто останавливается, позволяя провалиться в вечную пучину прекрасного, красивого сна, где он видит все то же белесое небо, но уже из-под толстой корки крепкого льда.