Песня океана

      Ветер уносит потрепанный цилиндр, легкой рукой опуская на морские волны. Его порывы непостоянны, то мягко оглаживают щеки, то холодным лезвием царапают горло, заставляя забыть как дышать. Он треплет кудрявые русые волосы мальчишки, стоящего на узкой доске, под которой бурлит морская пучина. Парню на вид не больше семнадцати, но держится он гордо. На его лице застыло печальное выражение, но ни морщинки тревоги не пробегало по нему. Лишь его ноги предательски подрагивали, когда очередной порыв ветра норовил унести мальчишку с собой, вслед за медленно уходящим под воду цилиндром. Только краем уха парень мог уловить громкое улюлюканье пиратов и такой далекий крик чаек, следующих за кораблем. Все его мысли наполнял ветер, такой легкий и звенящий о стенки черепа. Еще один шаг и водная гладь заберет мальчика с собой, не оставив и следа. Океан был готов съесть и его мысли и юное тело, он забирал все, что ему давали – таковы законы этого мира. Боги никогда не отказывались от даров, жадно поглощая все подношения, без малейших сожалений. И парень знал это – его темно-карие глаза уже заполнились океаном. Он не видел больше ничего. Грубый голос капитана корабля за спиной, и мальчишка делает последний в своей жизни шаг.       Морские волны приняли его в свои объятия как ребенка. Нежно распутали узлы веревки, что сковывала руки Пугода, даруя ему свободу. Он не помнил боли, когда вода наполнила его легкие, не помнил, как сопротивлялось тело, когда пучина потянула его ко дну, помнил лишь злые лица людей, там, на борту корабля, в мире полном агонии. Пугод открыл глаза под толщей воды, света с поверхности здесь почти не было, но парень видел, видел все так четко как никогда раньше, дышал свободнее, чем на поверхности, и чувствовал сильнее чем когда-либо – чувствовал одиночество.       Команда ликовала, радуясь хорошей добыче. Трюм был забит бочками пороха, рома и коробками продовольствия. В глубине корабля гудел настоящий пир. Лишь капитан молча стоял на палубе, всматриваясь в горизонт. Задумчивое лицо мужчины пересекал шрам, тянущийся ото лба к щеке длинной уродливой нитью. Его левый глаз смотрел на водную гладь невидящим взглядом. Волосы Модди были засалены и сплетены в толстую косу, достававшую до лопаток. А в ухе поблескивала золотая серьга. Ему никогда не было тяжело убивать, за это мужчину даже прозвали посланником смерти. Он был беспощаден ко всем врагам, но подросток, сошедший этим утром по доске, не заслуживал такой судьбы. Тот был лишь юнгой на торговом корабле, который они взяли на абордаж, и если бы ему не мешала детская глупость – мог остаться в живых. Но он решил, что лучше умрет, чем сдастся пиратам. Нет смысла в гордости, которая несет за собой лишь смерть.       Модди облокачивается о борт и тихо вздыхает, рассматривая чернеющую водную гладь, в которой отражается лишь бледная луна. На мгновение ему кажется, что тот мальчишка снова делает свой последний шаг и вода вокруг его уходящего вглубь тела разлетается брызгами. Капитан вздрагивает от навязчивого видения, но океан перед ним лишь чернеет уходящими под корму корабля волнами.       С того дня Модди выходит на палубу каждый вечер, гонимый воспоминаниями о сгинувшем в морской пучине мальчишке. Иногда океан начинает звать его за собой, темные глубины отзываются в самом сердце капитана. Иногда Модди замечает в них что-то похожее на силуэт человека, но стоит лишь моргнуть и видение растворяется. Каждый день он обещает себе остаться вечером в капитанской каюте, но снова и снова возвращается и смотрит на бушующие волны и чувствует их холод всем телом, в воде за бортом отражается сама смерть.       С каждым днем океан зовет его к себе все настойчивее. Модди слышит песню волн и голос, пробивающийся сквозь его пучины. Песня опутывает сердце жестокого капитана, напоминая ему о каждой смерти, в которой тот повинен. Ее звуки пугающе красивые, зовут за собой, и Модди не может отвести взгляд от морской глади, пока рассветные лучи не разрушат тишину ночи. Скоро их судно причалит к берегам островного государства, и капитан больше не сможет услышать этот прекрасный голос, выйдя на берег. Будто зачарованный, он меняет курс, уводя корабль прочь от суши. Скоро у команды начнут заканчиваться запасы пресной воды и поднимется настоящий бунт, но ему наплевать, в сердце звучит лишь песня океана.       В блеклом свете луны мелькает переливающийся золотистыми плавниками хвост, и заинтересованные глаза вылавливают силуэт человека на борту галеона. Его изможденное бессонницей лицо обрамлено спутанной бородой, а под глазами нависли тяжелые тени. Он стоит недвижимый, прислушиваясь к затихшему этой ночью океану. Существо с черными как сама ночь глазами протяжно урчит и подплывает ближе, чтобы как следует рассмотреть мужчину. Из темноты выглядывает сначала русая макушка, а потом и бледное лицо, на вздернутый мальчишеский нос падают непослушные мокрые кудри. Синеватые губы тихо тянут мелодию, что ни раз уже слетала с его уст, приглушенная толщей воды. Строки человеческой песни исказились до неузнаваемости, но лились чудеснейшим потоком звуков. Существо не помнило этой мелодии, но его сердце каждый раз откликалось на нее, как на самое родное. Некоторые вещи невозможно забыть даже после смерти.       Человек на борту корабля испуганно отшатнулся от края, неверяще моргая в темноту морской глади. Но ему не показалось, существо из воды внимательно рассматривало капитана в ответ. Мелодия, лившаяся из его уст, тянула к себе Модди также, как стрелку компаса непременно тянет к северу. Корабль тихо продолжал рассекать морскую гладь, а русал следовал за ним до самого рассвета. Скрыться в глубине его заставил лишь страх солнечного света. Неоправданный прилив ужаса накатывал каждый раз, когда первые лучи пронзали предрассветное небо. Но русал боялся не его, а людей, что просыпались вместе с ним, он помнил их злые улыбки, предвещавшие беду – единственные образы, всплывающие в затуманенной памяти. Лишь тот человек, столь самозабвенно слушавший его пение не вызывал страха. Он был красив, даже после стольких бессонных ночей, а его мысли слышались в самом сердце эхом тянущей ко дну печали. Рядом с ним чувства становились осязаемыми, а пустые глаза наполнялись желанием ощущать их вечно.       Модди не был уверен в том, что видел этой ночью, но образ бледного, как сама смерть, мальчишки преследовал его до сих пор. Было это галлюцинацией придуманной его отравленным отсутствием нормального сна сознанием или реальностью, он понять никак не мог. Лицо этого мальчика капитан помнил отлично, недавно еще живые глаза смотрели на него в ответ с палубы корабля. А теперь этот юнга явился ему ночным кошмаром. Модди не знал ни его имени, ни возраста. При жизни он был лишь мимолетным образом, однако оставил глубокий отпечаток на сердце, с ней распрощавшись.       Когда песня тонет где-то в глубине, капитан переводит свой взгляд с мутных вод на занимающийся рассвет. Каждый пират слышал байки о русалках, живущих на дне морском, о чудовищах, заманивающих неосторожных мореходов в свои сети, но Модди не задумывался об этом раньше. Существо, увиденное им этой ночью, не было похоже на злобное создание, желающее его смерти. Оно напоминало живого человека, ребенка, смотрящего на мир совсем наивным взглядом. Модди слышал рассказы о прелестных девах, что, обманув своей красотой, топили каждого, кто видел их. Но и прекрасной девушкой его ведение не было. Модди прикрывает уставшие глаза, не чувствуя и капли страха перед неизвестностью. Ему хотелось бы остаться на палубе подольше, вновь дождаться появления захватившего все его мысли мальчишки, но в сон клонит ужасно, и, если сейчас он не окажется в объятиях холодной постели, то уснет под открытым небом на сырых корабельных досках.       В капитанской каюте прохладно, пахнет сыростью и книгами. Стол завален картами и барахлом вроде пустых тарелок, компаса и письменных принадлежностей. Из-за решетчатых окон на него падает розоватый свет заходящего солнца, а с палубы доносятся полные возмущения речи членов команды. Сквозь сон Модди улавливает слова о том, что капитан видимо из ума выжил или болен, конкретнее разобрать не получается и мужчина лишь недовольно морщит лоб, осознавая, что уснуть больше не удастся. Когда последний луч солнца вновь скрывается за кромкой моря, он осторожно отворяет дверь каюты, вдыхая солоноватый воздух. На удивление море этим вечером спокойное, даже слишком. Волны не бьются о борт корабля, а медленно лижут его отсыревшие доски. Паруса недвижимо висят на реях. Штиль – нередко затишье перед бурей. Сердце в груди капитана нехорошо йокает от этих мыслей. Вряд ли его видение вернется в разгар шторма, а ведь тот способен потопить их корабль. Но Модди боится не смерти, он боится больше не услышать пробирающихся к самому сердцу звуков океана и никогда не увидеть знакомый силуэт за бортом.       На чистое сверкающее тысячами звезд небо восходит луна, ее свет отражается в черной тишине моря, а Модди осторожно разматывает тросы, опуская шлюпку на воду. Он хочет поближе увидеть таинственное существо, и если не сделает этого сегодня, то возможно не сможет уже никогда. Воздух наполняется звучанием знакомой песни – капитан спускается по шаткой веревочной лестнице к самой воде. Под ногами скрипят доски, когда моряк наступает на дно покачивающейся лодки. Он бросает взгляд на корабль за своим плечом и кладет на его холодный борт мозолистую руку, трепетно проводя по поверхности. Модди давно не ступал за пределы этого судна, оно стало ему домом, самым родным, что когда-либо было в его быстротечной жизни. Опуская взгляд на темный океан, капитан чувствует его холод, и никакой пронзающий ветер не пробирает до костей так, как ощущение одиночества среди бескрайних вод. В голове звучит знакомый голос, но Модди не знает, откуда он доносится. Вокруг никого, и на поверхности не видно ряби, лишь размеренные круги расходятся от его небольшой шлюпки. – Где же ты? – спрашивает он у пустоты, но не слышит в ответ ничего.       Модди опускается на колени, разглядывая воду, отражающую холодный лунный свет. Его руки крепко держатся за край лодки, когда он перегибается за борт. Любопытство и странная тоска в сердце побеждают здравый смысл, и Модди осторожно опускает ладонь в воду. В темноте вокруг нее расходятся круги, и, кажется, что-то из морских глубин касается ее в ответ. Звуки песни становятся все громче, а капитан, как завороженный, смотрит перед собой. И вот из мрака показывается русая макушка, а вслед за ней и глаза, наполненные тьмой. В них отражается блеск недвижимой воды.       С огрубевших пальцев Модди медленно стекают холодные капли, когда он тянет их к возникшему из пустоты существу. Русал, или кем бы он ни был, недоверчиво отплывает в сторону, страшась прикосновений, но наконец показывается по плечи. Они бледны и усыпаны веснушками так, будто еще помнили ласковый солнечный свет. На шее мальчишки тяжело вздымаются лепестки жабр, совсем как у рыбы, выброшенной на берег в сильный шторм. Вместе с ним и Модди забывает, что нужно дышать. Только сейчас он замечает, что юноша совсем не шевелит губами, а мелодия все равно звучит в голове пирата так четко, будто ее напевают совсем рядом.       В темных омутах глаз с интересом играют блики, когда русал осторожно подплывает ближе, рассматривая человека. Совсем осмелевшие холодные руки опускаются на борт шлюпки в паре сантиметров от ладоней Модди. Существо склоняет голову на бок, а мокрые русые кудри в беспорядке падают на лоб. Их хочется поправить, так, чтобы они не мешали взгляду его глаз, но Модди одергивает себя, боясь напугать. Мужчина с замиранием сердца наблюдает за тем, как русал с опаской подносит тонкую руку к ладони капитана, не решаясь коснуться. Наконец холодные пальцы опускаются на теплую смуглую кожу пирата, и по телу Модди пробегают мурашки, как будто от резкого порыва ветра. Мужчина осторожно разворачивает руку ладонью вверх, а голос в голове чуть подрагивает, и русал касается лишь кончиками пальцев мозолистых подушечек.       Еще мгновение и парнишка ныряет под воду. Его нет всего несколько секунд, но Модди инстинктивно подается вперед, стараясь разглядеть в глубине темный силуэт. В лицо мужчины летят сотни брызг, когда над водой показывается блестящий в свете луны хвост цвета чернее неба. Капитан, затаив дыхание, наблюдает за тем, как он то теряется средь волн, то снова разрезает воздух невиданной красоты плавниками. Некоторые чешуйки отдают золотом, будто искусный мастер распылил его по всему телу, точно веснушки. – Боги… – выдыхает Модди, ошеломленный этим зрелищем. – Кто ты такой…       Из-под воды вновь появляется бледное лицо. Темные глаза глядят в ответ непонимающе. Он проплывает полукруг вдоль лодки, рассматривая Модди со всех сторон. С особым интересом изучает его лицо и поджимает синие губы, вглядываясь в туманную радужку глаза, что пересекает шрам. – У тебя есть имя? – Модди неотрывно следит за мальчишкой, чей голос все громче слышит в своей голове. Русал вдруг останавливается, опуская взгляд на морскую гладь. Он издает неразборчивое урчание, а Модди цепляется за возникшее как из ниоткуда слово – «Пугод». Мужчина никогда не знал этого имени, но оно так четко всплыло в его сознании, что тот сразу понял – ему подсказали. Эта мысль, как и песня в его голове звучали чужим голосом. Кажется, Пугод мог передавать другим свои мысли, а по-другому общаться попросту не мог. – Пугод, – вслух повторил Модди, и русал, сверкнув глазами, подплыл ближе, откликаясь на свое имя. Он смело опустил бледные руки на борт лодки, смотря в глаза человеку. В такой темноте, скрывающейся за слипшимися от воды ресницами, можно было и утонуть. Рука Модди подрагивает, когда тот касается холодной щеки Пугода. Русал больше не боится его, сам льнет к теплу человеческого тела. Его ресницы подрагивают, когда он прикрывает глаза прижимаясь к мозолистой ладони. Ему хочется больше тепла, так глупо утраченного и теперь недостижимого. Он проводит тонкими пальцами по красной рубашке капитана, оставляя на ней мокрые следы. Рядом с человеком холод отступает, и Пугод вновь чувствует себя живым. Ледяные пальцы касаются шеи Модди, и он невольно вздрагивает, но не уходит от касания. Пугод аккуратно ведет ладонью выше, проводя по заплетенным в косу волосам. Вновь ловя теплый взгляд Модди, он проводит второй рукой по его скуле, очерчивает контур носа и губ. Модди не теплый, он весь горит от этих касаний. Нещадно тонет в темноте чужих глаз, тонет в голосе, звучащем в голове и в касаниях холодных пальцев. Он готов ради этих ощущений на что угодно и думает лишь об одном: я весь твой, видишь? Не оставляй меня, только не оставляй. И Пугод не хочет оставлять, он кожей ощущает эти мысли, они теплые, как первые лучи, в них хочется греться, пока не придет алый закат и не наступит ночь.       Пугод опускает руки на плечи человека, тянется к нему всем телом, ловит теплое дыхание на своих губах и тонет в этом, будто Модди тоже море, но его воды всегда греются в лучах солнца, над ними никогда не всходит луна. Холодные губы мягко касаются горячей кожи, они похожи на прикосновение ветра в знойный день. Модди подхватывает их своими, прижимая к себе как стакан родниковой воды. Он так давно не дышал полной грудью, но с этим касанием все отступает, прохладный воздух льется в легкие, наполняя их жизнью. Модди кажется, что он никогда раньше и не дышал. Холодные руки оплетают его, притягивая к себе. Холодные губы податливо раскрываются, давая прижаться еще ближе. Острые зубы не ранят, лишь иногда царапают неосторожный язык. Пугод чувствует, как в нем снова горит жизнь, утерянная в морских пучинах, и он не может вновь потерять ее, ведь хочет жить, хочет жить как никогда раньше. Вспомнив, какого это, невозможно вновь принять собственную смерть. Я хочу жить. Хочу жить. Прошу, сделай меня живым. Я хочу твоего тепла. Не отпущу. Не отпущу. Не отпущу. Модди слышит эти мысли так громко, что в черепной коробке они отдаются эхом. Он чувствует как его тянут вниз, но сам не отпускает. Не отпускает даже когда его с головой накрывает вода. Он не хочет отпускать. И пусть в легких заканчивается воздух, а круги на воде уже успокоились. Он не отпустит.