In the end, it’s him and i

У меня был четкий план и ясная цель. Я знал что делать и не позволял ничему себя отвлечь. Все изменилось в совершенно обычный день. — Привет, ты рано. Я мысленно закатил глаза, конечно рано, мне же нужно найти эти чертовы ключи. Однако в ответ: — Хотел поскорее тебя увидеть, — она чертовски мило улыбается на это. У неё и раньше была такая улыбка? Хмм…не припоминаю. — Проходи, но тебе прийдется подождать меня, — она берет меня за руку и дарит легкий, почти целомудренный поцелуй. Уже привычно, но сегодня все же иначе. — Конечно. Твои все дома? — Неет, я одна. Тай ушёл к Джеки, а мама с Боди уехали к Элле. Мы поднимаемся в ее комнату, и она скрывается в ванной. После того, как полилась вода я спустился вниз для осмотра подвала, к которому чертовки сложно попасть с вездесущим Боди в доме. Я с Кинси «встречаюсь» уже месяц, и за это время это первый раз когда в доме никого нет. Все таки есть плюсы в этой пародии на отношения: тебе доверяют, и не ждут всякий раз подвоха. Все просто как дважды два, однако до тупоголовой Иден никак не доходит. «Тебе слишком нравится роль влюблённого мальчишки. Или… погоди, может это не роль?». В тот день она больше не ухмылялась. Мой план безупречен. Однако… в последние дни что-то незримо меняется. И как же сука это бесит. Вообще я все списываю на подростковые гормоны тела в котором нахожусь. Этот мешок с костями стал слишком остро реагировать на Кинси, пару дней назад я даже не смог сдержать своего демона и подавить желания, что бушевали во мне. Поэтому, Иден не посчастливилось, когда я практически сбежал от Кинси в нашу хижину, и трахнул ее. Все было как в тумане, я ещё ни разу так не терял контроль за все время нахождения в этом теле, да и в любом другом. Обычно демоны не привередливы в этом вопросе, мы постоянно желаем, и всегда идём на поводу искушений. Однако Иден видите ли не любит, когда ее используют как замену другим. Это якобы оскорбляет ее внутреннего демона. Поэтому с того дня по вечерам она сбегает куда угодно, лишь бы не попадаться мне на глаза. Не больно то надо, однако теперь приходится удовольствоваться рукой. Демоны. Кинси снова заполонила мысли. Тяжело вздохнув и оперевшись руками на какой то стеллаж делаю дыхательные упражнения, что б остудить кипящую кровь. Ещё немного и я могу претендовать на звание лучшей выдержки года. До чего я докатился. Нервная усмешка ползёт по лицу. Какая-то девчонка одним свои присутствием в мыслях заставляет терять контроль. Прийдется в следующий раз продолжить осмотр, в нынешнем состоянии я лишь потратил время. Дьявол. Кинси вышла из своей ванны, подсушенные волосы спадали на плечи, тонкий халат до икр, облегал хрупкую фигурку. К этому времени я уже развалился на ее постели терпеливо ожидая все это время. Повернув голову прошёлся по ней взглядом. Она всегда надевала облегающие вещи, даже откровенные. Так что ничего нового я точно не увидел. Но этот халатик, который сильнее прилегал на более влажной коже, будил более яркие фантазии. Фантазии, которые преследовали меня последнее время. Черт. Мы ведь только встретились, мне ещё терпеть ее присутствие целый день. А в штанах уже становится тесно. — Ты чего так смотришь? — Как? — твою мать, это слово я чуть ли не прохрипел, пришлось постараться прочисть горло, да так, чтобы это было незаметно. — У тебя взгляд, как когда ты смотришь на любимую еду, — закатив глаза она отворачивается к шкафу, видимо, что бы выбрать вещи, однако я заметил румянец, окрасивший щеки нежно-розовым цветом. Любопытно, что ее так смутило? — Просто, сейчас ты невероятно красивая, — и, что удивительно я даже не соврал. Она и впрямь была жутко красивой. И сексуальной. Кинси аккуратно бросила на меня взгляд из-под занавеса волос. Ее не должны были удивить мои слова, я и раньше говорил ей что-то подобное, вероятно все дело в гребаном охрипшем голосе. Темные глаза прошлись по мне взглядом, и ее щеки ярче вспыхнули, очевидно заметив намечающуюся эрекцию. Сегодня явно день открытий и удивлений, потому что Кинси вдруг резко подходит ко мне и впечатывается в мои губы. Страстно. Грубо. Откровенно. С огоньком, жившем в этой малышке, о существовании которого я даже не подозревал. Больше никаких монашеских поцелуев, нежностей и осторожности. Она сминает мои губы, и возбуждение копившееся во мне в последнее время наконец находит выход. Чего бы там не говорили, но дыхательные упражнения это бред собачий. Я моментально оказался на пределе, и если эта девчонка не остановится, то мы точно перейдём на новый уровень «отношений». Себя то я точно останавливать не собираюсь. Ее сладкий язычок скользнул мне в рот, низкий стон, почти рычание, который кажется я сдерживал вечность. Прерывистый вздох. Я почувствовал ее улыбку на губах, она очень довольна собой. Мои руки сами нашли свой путь к ее бёдрам: мягким, нежным, шелковистым и…полностью голым?! Малышка явно не подозревает по какой тонкой грани она ходит. А ее язычок все танцует у меня во рту, заставляя думать как хорошо бы он смотрелся в другом месте, в том, что пониже. Черт. Все. До этого у неё ещё были шансы сбежать от меня, но сейчас Кинси уже ничто не поможет. Прервав поцелуй я спустился ниже к ее шее. Резкий укус, и в ответ на протестующие шипение зализывание, посасывание, оттягивание кожи. Снова повтор. Кинси поняла. Почувствовала эту тонкую грань между болью и наслаждением. И кажется была очень даже не против. Ощущения удовольствия всегда ярче, если есть с чем сравнить. Спорю, что ее дружок Скот не целовал ее так: до дрожи в коленях и отчаянно подгибающихся ног. Ничего. Он больше не имеет значения, для Кинси больше никто кроме меня не будет иметь значение. Она хрипло дышала мне в ухо, переодически срываясь на тихие стоны, ее руки не переставали лихорадочно гладить мои плечи, руки, спину, оттягивать волосы. Ей хотелось большего. Терпение малышка. Всему своё время. Я не оторвался от ее шеи, пока на ней не алела метка. Моя. Это осознание не должно приносить столько удовлетворения, но с Кинси Локк слишком часто идёт не так как должно. Ее губы, такие сладкие снова нашли меня, не оставаясь в долгу на ее страсть я ответил еще большей жадностью, о которой даже не подозревал. Мой язык без препятствий скользнул внутрь и стал обещать нечто большее, что может последовать за этим поцелуем. Я никогда ещё так ее не целовал. С таким упоением, со срывающем остатки контроля желанием, так словно это последний поцелуй в жизни. Или первый. Тут как посмотреть. А Кинси так податливо, как можно шире открывала рот, ловя и впитывая все ласки, подстраиваясь под меня, и полностью вверяя мне контроль. Это сводило с ума. Языком, проходиться вдоль ее и заставляя лишаться последних крупиц разума, что ещё цепляются за приличия и «правильность» поведения. Такая сладость во рту, такая откровенность, вылизывая всю без остатка вынуждая забыть о воспитании и так невозмутимо похабно стонать в ответ. Не сдерживаясь. Теряя контроль. Ее гортанные стоны шли из глубины души, и я пил их словно воздух. Оказавшись на кровати, Кинси села верхом на мне. Ее ручки заползли мне под футболку, слегка царапая, не переставали поглаживать все до чего могли дотянуться. Наши поцелуи продолжились, под таким углом, она буквально, как кошка стала тереться об меня. А точнее об каменного дружка моего тела. От этого потихоньку ехала крыша. Осознание, что от желанного меня отделает только ткань моих штанов заставило до хруста сжать челюсти. До долбанных звёздочек зажмурить глаза и призывать весь свой контроль и выдержку дабы не выпустить демона и не оттрахать Кинси до потери сознания, до синяков и кровоподтеков на таком хрупком теле. Терпение. И мысль, что она не простит, как факел в ночи, сверкает на фоне заволакивающей разум похоти. А пах, о который до сих пор трется Кинси, не перестаёт пульсировать и она продолжает играть на тонкой нити самоконтроля которая его держит. Вдруг отклонившись назад она с любопытством посмотрела на меня. Похоть красной пеленой стоит в глазах, и все мысли сконцентрировались лишь на том, как ярко я чувствую, что Кинси ровно посередине сидит на моем члене. И продолжает покачиваться на нем. Интересно, она чувствует это так же четко как и я? Наверняка, весь ее вид говорит о желании разврата. И он был прекрасен. Рваное дыхание на опухших губах, горящие щеки, лихорадочно двигающиеся руки и бёдра, которые не прекращают непроизвольных движений. А также глаза которые блестят из полуприкрытых век, такие темные, что похожи на мои, такие же как у… — Я люблю тебя, — скорее простонала, а не сказала Кинси. Это было так неожиданно, что все мысли улетучились. Стало неожиданно пусто в голове, и даже желание сводящее с ума кто-то поставил на паузу. Как же я был рад этой передышке, которая позволяла вернуть часть контроля и не сойти с ума. — Я хочу тебя, — под конец голос сорвался на полухрип. Очень сомнительно, что она ожидала именно такой ответ, и дабы не дать ей возможности возразить я дернул ее, а после подмял под себя, — Сильно, — тихо сказал я ей на ухо, и в доказательство прижался к ее самому чувствительному месту, Ответ был именно таким, на который я рассчитывал: она протяжно простонала мне в шею и скрестила свои ножки у меня на пояснице сокращая те миллиметры, что оставались. Инстинкты брали своё, и никакие разговоры ее больше не интересовали. Проведя руками по оголенным ягодицам я испытывал жгучее желание окрасить их в красный. Чудесный цвет раскрасил бы ее тело, так хорошо сочетающийся с ее алеющими щеками. Такая чертовски притягательная мысль, и я почти поддался ей, когда почувствовал охватившую меня дрожь. Слишком зачарованный мыслями я даже не заметил, что проворные ручки Кинси расстегнули ремень и легли на набухший член. Так болезненно приятно. Задыхаясь от ощущений прикрыл глаза, а когда открыл, то увидел с какой жадностью и самодовольством смотрят на меня ее глаза. И я сделал то, что слишком долго обдумывал. Звонкий шлёпок обрушился на ее левую ягодицу. Кинси вскрикнула, но кажется больше от неожиданности, чем от боли. Соцурив свои темнющие глаза, она сильнее сжала кулачок и дернула вверх. Выругавшись сквозь зубы, начинал думать, что порка розгами звучит очень соблазнительно. Следующий удар вышел сильнее предыдущего. Закусив губу, до отпечатков зубов на нежной коже, она всё-таки промолчала. И тут меня осенило. И это казалось очевидным как день. Девочка любит пожёстче. Сука. Я думал, что ещё больше мне снести крышу ничего не может, как же я ошибался. Терпение. Протолкнуть ком, вставший в горле стало слишком трудно, как и сохранять рассудок. Чувствуя, что глаза застилает пелена, я прикрыл их. Нужно взять себя под контроль, иначе вся конспирация полетит к чертям. — Нравится? — я поглаживал бедро, которое принимало нежно-красный оттенок, и сделал вид, что снова замахиваюсь. Кинси прикрыла глаза, но ничего не последовало и она с удивлением [и недовольством?] взглянула на меня.— Я спросил нравится ли тебе. Ты должна ответить. — Да, мне нравится. Ни намёка на смущение от этого признания. Прямой взгляд с вызовом смотрящий на меня. Едва сдерживая улыбку я спустился глазами ниже, к шее, на которой алела моя метка. Моя. И все же не сдерживаясь ухмыльнулся мысли: Да, это моя девочка. — Тогда мы поиграем. Оставив на удивление нежный поцелуй на искусанных губах я поднял Кинси и развязал халатик, который сразу же спустился к ногам. Она старалась выглядеть невозмутимо, но тело предавало ее. Табуны мурашек на коже от легчайшего моего прикосновения, затвердевшие соски на небольшой груди, и глаза… Эти сверкающие глаза, что жаждут в предвкушении чего-то дикого, до одури первобытного. Животного. Скинув все, что осталось на мне, и не предупреждая дернул ее на свои колени животом к ним. Кинси, конечно, от неожиданности чуть не упала, за что я получил сердитый взгляд и попытку лягнуть меня, но сразу же угомонилась после первого шлепка. —Считай, — при той же силе результат был ярче. Отпечаток моей ладони, уже после первого удара наливался красным на ее ягодице. И она считала. Слегка увеличивая силу после каждого шлепка, к седьмому удару я почувствовал как ее влага начала стекать по бедрам мне на колени, член от этого дернулся и болезненно запульсировал. Как мантра звучала в голове: «ещё немного…и ещё…ещё чуть-чуть». Изначально планировал ударов по пятнадцать на каждую ягодицу, но к тринадцатому шлепку Кинси так сильно текла, а член до боли пульсировал, что соображать было уже невозможно. К черту. — Пятнааа…пятнадцать, — она, еле выдавила из себя это число. Правая половина задницы горела, но сильнее Кинси горела внутри, ведь если бы ещё несколько шлепков она увидела б врата рая. И потому она хныкала у меня на коленях. Ерзала, скулела, всем своим видом прося закончить начатое, ведь оставалось чуть-чуть. Близко. Так близко. И так далеко. Рвано дыша она балансировала на краю сознания. Я же…я любовался своей работой и ею. Так красиво. Разгоряченная кожа стала почти клубничного цвета, от такой ассоциации я не удержался и укусил ее, но потом всё-таки зализал эту грубость. Кинси мурлыкала у меня на коленях, довольная хоть каким то действием, а не убивающим, вырывающим душу бездействием, когда тебя ничто не касается, а тело горит от желания хоть каких-то прикосновений. Моя рука прошлась вдоль ее щели. Такая мокрая. Пальцы легко скользнула внутрь, Кинси взвизгнула, дернулась навстречу руке и застонала, и все это одновременно. Казалось уже от этого она готова кончить. — Кто здесь развратная девочка, что течёт от порки? — мои слова сопровождали пальцы, которые дразнили медленными движениями, — Ты знаешь правила, отвечай, или я прекращу. Долго ждать не пришлось. — Яя… — Что «я»? — Я-я развраааат…ная девочка, чт-то течееет от порки, — с каждым ее словом мои пальцы ускорялись, ей оставалось немного. От ее слов, таких развратных, таких пошлых и откровенных я и сам готов был кончить. Демоническая часть уже готова была взять верх, подкрепляемая человеческим, сводящим с ума, желанием. Но я ещё не закончил, не взял все, что она может предложить, все, что отныне принадлежит мне. Поэтому рыча на своего демона, и загоняя его поглубже, возвращаю контроль над своим телом. Кинси насколько возможно старалась максимально глубоко почувствовать пальцы, поддаваясь навстречу руке, насаживаясь на них, сначала два, потом три. А ее сознание продолжало утекать, и единственное, что она могла, это сквозь стоны просить, нет, у-мо-ля-ть, чтобы я не останавливался, ведь второй раз она этого не переживёт. Не переживёт ощущения, когда по телу разливается тепло, когда чувствуешь своё тело до самых корней и кончиков пальцев, когда знаешь ещё немного и тебя не станет, ты просто растечешься лужицей из чистого эфира, когда ты готов воспарить к небесам и чувствуешь, как душа покидает тело… а потом, резко, без предупреждений, не давая возможности взлететь, почувствовать опьяняющий жар солнца, не смотря на протесты и внутренние мольбы все возвращается к исходной, и тебя вышвыривают к оглушительной реальности, в тело, которое ломит от гребаной желанной разрядки, до ломоты в суставах, до состояния, когда ты сделаешь все что угодно… Все… лишь бы получить возможность вернуться назад. Не останавливаясь я смотрел на Кинси. И испытывал к ней такую неожиданную нежность, что мое собственное желание на миг отошло на второй план. Это было так неожиданно. Ещё минуту назад практически поддавшиеся низменным инстинктам…и все переменилось как по щелчку. На мгновение. Но этого оказалось достаточно. Наклонившись я стал целовать ее спину, двигаясь к шее, и вместе с ее криком, который не стал ничем глушить, я укусил ее в противоположную строну от метки оставленной ранее. Теперь в ближайшие недели ей прийдется чем-то прикрывать шею, иначе все будут видеть этот знак принадлежности. Горло саднило от глубокой удовлетворённости этой мыслью. Слегка приспустив поводья моего демона, пока Кинси находилась в прострации, я слегка выпустил его наружу, дабы ослабить давление внутри. Как следствие чёрные глаза и зрение в инфракрасном излучении, удлиненные клыки и когти, что слегка впивались в мягкую плоть Кинси. Беснующийся в сознании от ослабленного поводка он старался перехватить контроль. Но я слишком долго терпел, чтобы позволить себе поддаться ему. Поэтому получив долгожданное послабление я опять забросил его в дальний угол своей сущности. Ведь я ещё точно не закончил. Размякшую Кинси, все ещё не пришедшую в себя, я перетащил на кровать и сразу поставил как мне нужно. Пульсирующий член, от болезненности которого просто едет крыша, и который уже разрывается от желания оказаться внутри, даёт о себе знать. Или скорее вопит о том, что он уже на грани. От этого теряешь остатки контроля. Поддавшись наконец желаниям я с хлюпающим звуком вошёл в неё. Грубо. Глубоко. До основания. И первый толчок уносит. Звёзды закружились перед глазами, и было так узко, что изнемогающему члену этого было практически достаточно чтобы кончить. Сдерживаясь я прикрыл глаза наслаждаясь мгновением. И в этот момент Кинси дернулась, ее распахнутые глаза помутнённые недавним оргазмом с ошеломлением смотрели на меня. Лицо которое было ещё минуту назад отрешенным скривилось от недовольства и лёгкой боли. Мои мозги мне не отказывали и я сразу понял. Сука. Девственница. Я то думал, что она уже переспала со Скотом…по крайней мере. Этот факт глубоко удивил меня, и я тупо смотрел в ее глаза. А в глубине души… Души? [Откуда бы ей взяться?] Появилось приятное чувство, незнакомое никогда прежде. Радость? Ведь это означает, что она действительно, полностью моя… Полностью моя. Перекатывая эти слова на языке я почувствовал новый уровень собственничества. И это давало невероятно опьяняющее чувство. Демон внутри заурчал где-то на уровне груди от удовлетворения этим фактом. Симбиоз всех этих ощущений так сильно распирал меня, что сдержать их в себе было невозможно. Обхватив ее под грудь я притянул Кинси к себе и подарил самый нежный поцелуй, на который был способен. В нем было восхищение, благодарность и извинение за грубость. Она завела руки за голову потянула за волосы и углубила поцелуй. Мои руки двигались по ее телу вторя поцелую и как бы говоря: простипростипрости. В противовес моей нежности [до сих пор в шоке] Кинси целовала грубо, оставляя отпечатки зубов у меня на губах. Ее пальцы сжатые в кулачок на моих волосах как бы говорили: «я сдеру с тебя скальп, если остановишься». И гореть мне заживо, если такая Кинси не возбуждает ещё больше. — Все в порядке. Продолжай. Ты… Не сдерживайся, — и она, пройдясь в последний раз влажным язычком по моим искушенным губам, легла обратно, ещё сильнее прогнувшись в пояснице, потом оглянулась на меня ожидая продолжения. Дьявол. «Не сдерживайся»? Да эта девчонка действительно хочет отправить меня в психушку. — Слово дамы закон, — и не говоря больше ни слова я снова толкнулся в неё. Замираю. И снова за гранью. Съезжая с катушек от того какая же она узкая и мокрая. Ее смазки было так много, что я скользил внутрь как к себе домой, настолько естественным было ощущение. Глаза непроизвольно закрывались каждый раз как я оказывался внутри. Я так долго сдерживал себя, что подобное казалось каким-то эротическим сном, которые снятся смертным. Но я демон, и я не сплю. Это реальность. И Кинси действительно здесь и хочет меня. Заставив себя открыть глаза встретил ответный взгляд Кинси, она старалась держать глаза хотя бы полуоткрытыми, и с каждой секундой ей это давалось все труднее. Прогибается ещё прогибается, полностью впечатываясь грудью в матрас, руки судорожно цепляются за покрывало. Ещё толчок. Крышесносяще. С Кинси…это вообще нельзя ни с чем сравнить. Полная капитуляция. Ее. Моя. Я прикрыл глаза полностью фокусируясь на ощущениях. Находиться в ней, чувствовать, как стенки ее влагалища плотно охватывают мой член. Слышать тихие стоны в перемешку с мольбами срывающиеся с ее губ. Чувствовать запах возбуждения, что плотной завесой окутывал нас. Этого достаточно, чтобы потеряться в себе. Забыть кто или что ты и быть лишь в этом мгновении. Сейчас. Мои фрикции все учащались, в комнате были слышны только пошлые шлепки ягодиц друг о друга и наши тяжёлые стоны. Кинси. Вот единственный ориентир, что ещё имел смысл в моем затуманенном сознании. Удивительно, что в таком состоянии я понимал любое ее желание. Сжать сильнее ягодицы, от которых на завтра проступят синяки. Оставить несколько сильных шлепков после ее еле слышного: «Сильнее. Ещё», и после которых она точно не сможет сидеть на твёрдой поверхности без подушки. Голос Кинси срывался на крики, даже на визги, от оглушительности которых звенело в ушах, но которые были лучшей музыкой под эту симфонию греха и порока. Кайфа. Такого сильного, такого всеобъемлющего, что глаза стекленели, и казалось душа не выдерживает этой бренной оболочки и сбегает от переизбытка чувств, ощущений. Всего. Но потом все же возвращается обратно за новой дозой. Ведь это действительно зависимость. Чувствуя, что уже на грани, я протянул руку и схватил Кинси за горло заставляя прогибаться в пояснице, сильнее заостряя угол. От ощущения глубины проникновения мы оба застонали, хотя казалось, что лучше уже некуда. И сегодня, это уже не в первый раз, когда я ошибся. Слегка придушив ее нанёс ещё пару шлепков. Кинси дышит рвано, как рыба выброшенная на берег, когда любой вздох может стать последним. Проводит языком по искушенным губам, хотя пересохший язык уже ничего не увлажнял, и ротик так и умолял поделиться любой влагой, ведь охрипшее горло уже на грани пожара. И я ответил на мольбу. Припал, к ее устам, жадно целуя, и проходясь языком по иссушенному рту, который впитывал меня как пустыня после долгой засухи. Полностью моя, даже на уровне жидкости, они пила меня как самую живительную воду, а я становился частью ее, забираясь в глубину, под кожу и отдавая частичку себя, дабы потом потребовать возврат в десятикратном размере. А от Кинси ни грамма сомнений или возражений, только покорность, такая чистая доверчивость. Жажда в подчинении, в отбрасывании своего «я» и полном растворении в другом человеке. Это стоит всего. Ускоряясь я чувствовал, как стенки влагалища сильнее сжимаются вокруг члена, до таких звёздочек в глазах, что сморгнуть с первого раза их не получилось, потребовалось время. Кинси продолжала что-то бессвязно бормотать. Безвольная кукла, практически полностью растворившаяся во мне, ее накрывал [третий? четвёртый?] оргазм, она старалась не рассыпаться на последние кусочки, не раствориться без остатка во вселенной пока не получит свою последнюю дозу. —Ге… Гейб, — еле волоча языком через придушенное горло выдавила она, и старалась расфокусированным взглядом передать молчаливую просьбу. И я ее понял. И кажется всегда понимал. Мне было так охуенно, что все, что раньше имело смысл просто перестало иметь значение. Стало. Просто. Похуй. Имела значение только девушка подо мной. Девушка которая вызвала слишком много запретных эмоций, но подарила запредельный кайф. Демоны не имеют ничего хорошего, но с ней, чувствую, что с Кинси Локк может быть все что угодно. С полурыком-полустоном впечатываю себя в бёдра Кинси, и она с широко раскрытыми глазами падает на постель. Ее все ещё колотило от последствий оргазма. Она даже не вскрикнула. Ее тело падало, падало, падало, и падало в пустоту, словно сломанная кукла. И кажется упало куда глубже чем на мягкую перину, туда, откуда потом предстоит еще долго по кусочкам собирать себя и возвращать обратно. Но это потом, это тело. Душа в противовес покинула земную оболочку и затерялась далеко в противоположной стороне. Нас окружила оглушительная пустота. Распадаясь на микрочастицы, казалось, что ты в бездне, в бесконечности вселенной, и вокруг тебя нет ничего и никого. Ты часть этой бесконечности. Ты и есть вселенная. И это так ошеломительно прекрасно. Но этот миг, такой краткий и в то же время бесконечный, все же заканчивается и тебя без предупреждения забрасывает обратно в тело. И ты словно пьяный пытаешься принять действительность и вернуть ускользающее сознание в реальность. Не выходя из Кинси я завалился на спину и потянул ее за собой. Она просто лежала на мне учась заново дышать и собирая себя по кусочкам. Рефлекторно поглаживая ее спину и волосы я успокаивал своё сердцебиение. Это все что я мог. В голове было чертовки пусто. И это было чудесно. Кинси лежала сверху и я чувствовал как замедляется ее сердцебиение, когда оно стало размеренным она видимо задремала. Аккуратно перевернув ее на спину, чтобы не разбудить, я с чпокающим звуком вышел из неё и лёг рядом. Слегка приобняв я стал рассматривать лицо лежащее передо мной, словно впервые увидел. Мысли пока ещё вяло формировались в слова, были только чувства, и ощущения на кончиках пальцев. И это было так странно. Раньше мною только потребность во власти и контроле, а сейчас чувств стало как-то слишком много, и их виновница сейчас лежит передо мной. Было бы так легко, протянуть руку и сломать ее хрупкую шейку. Так просто. Так чертовски нужно и правильно. Ведь то, что она разбудила запретно, и весь ужас был в том, что чем дальше, тем тяжелее будут последствия для меня. Ещё они могут стать необратимыми. Изначально была просто обычная девчонка, с целым багажом проблем и комплексов. Создавалось впечатление, что если не так подышать на неё она сломается. Но она справилась. Поднялась из того пепла, во что превратилась ее прошлая жизнь и пошла дальше. Это подкупало. Словно как в калейдоскопе захотелось рассмотреть ее со всех сторон и найти границы возможностей. Слишком сильный интерес. Слишком по-человечески. Я должен испытывать к ней ненависть за это, злость…но не могу. Кинси что-то пробормотала во сне и вдруг на ощупь нашла мое тело и прижалась к нему. Сердце пропустило удар. Я смотрел на неё и боялся пошевелиться, а внутри все затапливало от глубокой нежности к этой несносной девчонке. И ужас от собственных ощущений смешался со страхом, что это закончится. Расслабившись лишь спустя пару минут я решил решать вопросы повсеместно и прикрыл глаза. Из дремы меня вырвал какой-то толчок, ещё не открыв глаза мои руки первым делом стали искать Кинси, не найдя и нащупав лишь пустующую сторону, я испытал прилив страха, что она ушла. Резко открыв глаза и сев, я чуть не столкнулся лбом с Кинси, которая сидела рядом и разглядывала меня. Сверкнув на меня своими темными как бездна глазами она улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой, от которой мне захотелось кинуть ее обратно на постель и связать. А ещё наорать, и выпороть так, чтобы запомнила, и больше не смела даже положение менять, пока я не разрешу. Мои глаза темнели, а ее сверкали от танца чертей, что нашли пару для вальса в моих глазах. Настоящая демоница. Моя демоница. — На этот раз, я буду сверху. Легкий смех вышел из глубин моего естества. Не наигранный, саркастичный или злой, а самый настоящий…счастливый. — Это мы ещё посмотрим. — мои руки уже легли на ее бёдра и сжали их. И одинаковая усмешка растянулась на наших губах.