Отвращение

Отвращение.

— Знаешь, Йору, когда я был моложе, — начинает Чембер, застегивая рубашку. — Сосал и ебался лучше? — перебивает, показательно закатывая глаза и двигается ближе к стене, взяв с зарядки телефон, — ага, расскажешь, — мужчина вздыхает, ничего не отвечая. Когда-нибудь Чембер поймет, что секс между ними — отдушина обоих, ничего больше. А пока он играет в недотрогу, ничего кроме. Йору — любовник, в котором Чембер хочет исчезнуть, спрятаться от самого себя. — Прекрасная работа, Йору…ты унижаешь меня, — глубоко выдыхает, стирая с лица белую жидкость. Дыхание сбивчиво, а сердце стучит быстро, излишне быстро. Мальчишка не отвечает. Бросает высокомерный взгляд, после уходит. Противно смотреть на своего коллегу, что отдается как шлюха. Смотреть и видеть черную дыру отвращения и боли. К горлу бы сейчас подкатил ком, не дающий дышать, но теплая струя коньяка медленно просочилась в горло, а за ней долька горького шоколада. Язык прошелся по сладости, рассасывая. Полотенце было завязано на поясе, а крепкая спина увешана шрамами. Грубыми, черствыми, как сам Йору. Синие пряди падали на лицо, прилипая ко лбу. Стакан коньяка медленно наполнялся содержимым из бутылки. Как же противно. На стенках стекла оставались небольшие разводы, стекающие вниз, а свет поблескивал в жидкости. Каждый глоток оставлял приятную горечь на языке, а за ней следовал шоколад. Вечер без свечей, при свете старой тусклой лампы в своей пустой квартире, где пахнет дорогим дезодорантом, в полнейшей тишине и с бокалом в руках стал «обыденностью» после миссий. Серой, грязной обыденностью. Он ненавидел это, но никак не мог отказаться. Топить свою ненависть в алкоголе не было «решением», но было «спасением». Побегом. От Чембера. От чувств. Своих или его — неважно. Он не знает ответа. Не знает почему и зачем это делает. Осознает лишь одно — другого не дано. Йору с безразличием глядел на тихий шум непогоды за окном, предвкушая скорую встречу с «другом» на работе. Если после всего его можно так назвать. Обычно они встречаются у кого-то в квартире, в разные дни разные дома. Хотя, это не мешает кому-нибудь из них явиться без предупреждения. Между этими двоими нет «рамок», нет «приличия», а еще нет «вежливости», ведь когда еще можно явиться в любое время суток к друг-другу, ничего не объясняя завалить одного на кровать, а самому нависнуть сверху? И в правду, когда? Раз в неделю? Или…к примеру, сегодня? Стук в дверь не был «неожиданным». Нет. Он был как раз «ожидаемым». Подорвавшись с места, японец быстрым шагом подошел ко входу, проворачивая два раза ключ и распахивая дверь. Перед ним «друг». С мокрыми волосами, в грязи и с запачканными очками. — Ты в лужу уебался? — с ноткой издевки и некой насмешки спросил Йору, облокачиваясь о косяк двери. — Почти, — Чембер слегка нахмурился, — пропустишь? — японец молча отошел, провожая мужчину взглядом. — Ванная слева, можешь взять одно из моих полотенец, если оно тебе вообще будет нужно, — бросает небрежно, возвращаясь на кухню и слушая шум душа на фоне. Достает второй стакан, наливая коньяк, а после выжидает, пока «друг» вернется. Он мог его просто выгнать. Отказать. Захлопнуть дверь в конце концов. Но нет. Сидит и ждет теперь. Как-то по-идиотски это все выглядит. — Освежился? — шаги за спиной и хлопнувшая дверь предвещали долгий, мучительный диалог, или секс. Одно из двух. — Вполне, — белое полотенце обвязано вокруг пояса, а верх ничем не прикрыт. Широкая грудина с парочкой кубиков пресса, которую он видел десяток раз уже не была в новинку, тоже стала «обыденностью». — Зачем ты пришел? — Йору покрутил в руке бокал, — чтобы тебя еще раз выебали? Два дня нет секса — все, течка? — Нет. — чуть отпивает коньяк, — я пришел поговорить о том, чтобы мы закончили наши встречи. По крайней мере на таком уровне отношений. — Йору молчит. Рука застыла с бокалом около рта, а после с грохотом приземлилась. — Тебя что-то не устраивает? «Да. Не устраивает.» — Нет. Я просто хочу перевести их на новый уровень. А тебя, я так понимаю, ничего не беспокоит? «Беспокоит. Ты. Наши отношения. Этот разговор.» — Нет. Не беспокоит, — выпивает залпом, хмуря брови, — Что за «новый уровень» отношений? «Я не знаю» — Ну, я думал, ты тоже что-нибудь предложишь. Может, какие-то пожелания? «Скажи, что любишь меня.» — Нет. Ты же знаешь, я не испытываю к тебе ничего, кроме отвращения. «Испытываю, но не знаю что.» — Я понимаю. Но… — Никаких «но», Винсент, — перебивает, хмурится, громко выдыхая через нос. — это все. Спишь в той комнате, одеяло в шкафу. — поднимается, оставляя Чембера одного на кухне, а после скрывается в другой комнате, громко хлопая дверью. Винсентом его не звал никто. Только мать. И то, не всегда. Рухнув на кровать, Йору глубоко вздохнул. Винсент. Винсент. Гребанный Винсент! Да пусть он хоть сто раз Винсент, для него он — Чембер! Чертов Чембер. Перевернувшись на спину, он уставился в потолок. В голове пусто. В комнате тихо. А на языке лишь один вопрос: «А отвращение ли я чувствую?» Ответа на него он не знает. Да и, «друг», тоже.