Камелия

Неважно, какими бы глубокими и необратимыми ни были наши потери, как бы ни было дорого нам то, что у нас отобрали, вырвали прямо из рук, неважно, что и мы сами изменились настолько, что от нас, прежних, осталась одна лишь кожа, — мы можем и дальше, все так же без лишнего шума, тянуть эту лямку. Простирать руки и цепляться за время, отпущенное нам, а потом — снова оставаться ни с чем, следя за тем, как оно уходит в прошлое. Проделывать это снова и снова, как привычную, рутинную работу,достигая почти виртуозных результатов порой. ©Haruki Murakami

-Какая неожиданность. Я закрыл дверь и спокойно вошёл в душный кабинет. Было такое чувство, что последний раз окно тут открывали ещё до ремонта. Пахло жжёными проводами (наверное, от ноутбука), кофе и цветами. Их запах был настолько сильный, что я почти задыхался. Откуда? Взгляд скользнул по стене и упёрся в рамки. Ах, вот оно что. Бабочки. Очень много бабочек. Прекрасные, но мёртвые, замершие в полете, и поэтому немного пугающие. Кажется, что они вот-вот шевельнутся и выпорхнут из своей узкой клетки, и, хотя я отлично понимал невозможность этого, подобная мысль часто посещала меня…когда я заходил к Ритсу-сенсею. Чёртов садист… -Удивительно, что ты сам пришёл ко мне. Я хмыкнул и скрестил руки на груди: -Я бы никогда не вернулся сюда по своей воле, если бы не приведшие меня сюда обстоятельства. Можете поверить, в другом случае я был бы скорее в аду, чем здесь. -Хм… — В полумраке блеснули стёкла очков, и я разглядел Ритсу, сидящего за столом и улыбающегося. – И что же это за такие обстоятельства, благодаря которым я могу лицезреть тебя сейчас, с учётом того, что на медосмотре у меня ты должен был быть два месяца назад? -Всё те же. – Буркнул я. – Хотя и неожиданные. Он холодно усмехнулся, раздражая меня ещё больше своей обычной надменностью: -От тебя можно ожидать всего, что угодно. Но я тебя не виню. Это особенности твоего организма. – Отвесив то ли комплимент, то ли ещё раз больно кольнув, намекая на мою неполноценность-недочеловечность (пожалуй, единственное слово, которым я разом могу описать всё, что творится с моим телом), он тут же сменил тон с покровительственного на сухой и сдержанный научный. – Так что тебя беспокоит? Пробелов в речи или памяти не случается? -Нет, это…почему вы спросили про пробелы? – Я нахмурился. Есть ещё что-то, чего я не знаю? Он чуть дернул головой: -У некоторых образцов…не важно. Продолжай. -Ладно, док, но вы мне потом расскажете. – Я вздохнул и наморщил лоб, пытаясь чётко сформулировать мысль. – Мои припадки, они…случаются чаще. -Насколько? -За последний месяц было раза три. -С учётом того, что ранее наблюдалось по одному в полгода… — Я кивнул: -Не только, они стали сильнее и продолжительнее. Я подолгу не могу нормально соображать после них…и говорить тоже. – Проговорив это, я вскинул голову, осознав последние несколько слов и, не мигая, уставился на Ритсу. Промолчав немного, он сказал: -Это всё? -Нет. – Ответил я, припоминая ещё. – Мои руки кровоточат сильнее…мне не хватает пачки бинтов даже на пару дней… мне кажется, что блок реагирует на мои эмоции, и когда я злюсь, татуировки бледнеют и въедаются в кожу, оставляя после себя только белёсые контуры… Ритсу чуть приподнялся в кресле, но я продолжил говорить, не замечая его взгляда. Меня словно прорвало и все ужасы и опасения вырвались наружу: -Ещё вчера мне снился сон. Я бежал сквозь густой туман, пытаясь догнать кого-то. Я всё бежал и бежал, задыхаясь, потом падая, уже ползя на четвереньках, но всё ещё гонясь за кем-то. Затем я спотыкаюсь и погружаюсь практически с головой в огромную лужу с грязью. Вынырнув оттуда и отплевавшись, я вдруг вижу, как на её поверхности начинает тонко выводиться какое-то Имя… Я сейчас совершенно не помню его, но тогда оно мне казалось самым отвратительным на свете, тем, что нужно уничтожить и никогда не показывать людям, за чем я так отчаянно гнался. Что было ужаснее всего, во сне я чётко понимал, что оно было моим, и яростно сопротивлялся этому. Я пытаюсь смыть это Имя, но мои руки не слушаются. Тут Имя, словно повинуясь мне, начинает исчезать, не расплываясь, а почему-то странно оседая вниз, погружаясь вглубь грязи, неожиданно начинающей менять цвет. Я слышу глухой удар, с который Имя ударяется о дно, вздыхаю с облегчением, и тут понимаю, что сижу в яме, полной уже не грязи, а крови. Я начинаю выбираться из этой ямы, но вдруг мою ногу переплетают бинты. Я вырываюсь и чем отчаяннее я дёргаюсь, тем туже моё тело обматывают розовые от крови полосы, затягивая меня к центру рва. Утопая, я вижу, как у края ямы стоит Тамаэ и провожает меня пустым, ничего не выражающим, взглядом. Я пытаюсь кричать, но в горло заливается кровь и тут я просыпаюсь…Забавно, знаете, — наигранно весело отметил я, — когда я очнулся, то первое, что увидел, были пропитанные насквозь бинты на руках, которые я всегда меняю на ночь. А Тамаэ со мной уже три дня не разговаривает, только смотрит печально, потому что я запретил ему ко мне обращаться. Да это он переживёт, а вот я…я не знаю, что будет, если он вдруг уйдёт. Совсем наверное замкнусь, отшельником стану. Непривычно мне зависеть от человека, но, — Я наклонил голову и рассеянно посмотрел на Ритсу, — Жертва долго может жить без Бойца? Он слегка приподнял брови, молча выражая этим своё недоумение по поводу того, зачем и почему вдруг я задал именно этот вопрос: -Если Жертва ещё не работала с Бойцом и не знает своего истинного имени, то она может в течение всей жизни искать свою пару. Силы ещё дремлют в ней. Однако, с того момента, как Жертва вступила в первый бой, нет, даже раньше, как она увидела своего Бойца, она уже зависима от него. В паре существует Связь, и ты это прекрасно знаешь. Прочность этой Связи не зависит от того, имеют ли Жертва и Боец Имя на двоих или же, — Голос Ритсу понизился, — они ещё не получили его. По моему мнению любая пара, достаточно времени отдающая тренировкам, не имея Имени и тесных отношений, на которые возлагается столько надежды, — Я прищурился, — может показывать результаты, превосходящие все ожидания. -Но подождите, — скептично начал я, — Акита-сан говорила, что Бойцу и Жертве для упрочнения Связи следует любить друг друга…. При упоминании о Аките-сенсей Ритсу сделал такое лицо, что мне захотелось расхохотаться на весь кабинет: -Акита…кхм сенсей иногда не совсем точно понимает то, что я ей говорю. Вот и в этом случае она неправильно истолковала мои слова. Никто не говорит о любви, как о главнейшем требовании для поднятия уровня силы пары. Другое дело то, что доверие и степень открытости друг другу влюблённых позволяет им максимально успешно использовать внутренние ресурсы силы друг друга, повышая активность пары в целом…И всё же я считаю, что если Жертва и Боец готовы работать вместе и стремятся узнать все качества и черты характера партнёра, то они будут намного успешнее сосуществовать чем те, кто пытается использовать искусственно вызванное чувство влюблённости. Я нахмурился, Ритсу, словно читая лекцию, монотонно продолжил: -Конечно, в паре так или иначе заложено чувство симпатии друг к другу, но эта симпатия похожа скорее на любовь брата и сестры, чем на животную страсть. К слову, пары, составленные из двух братьев или сестёр, значительно быстрее развиваются, чем обычные, и, я думаю, тебе понятно, почему. – Я кивнул и Ритсу вздохнул, устремляя взгляд на стену, завешенную рамками с бабочками. – Поэтому людям, изначально не знакомым довольно тяжело. Когда твои мысли полностью открыты другому человеку, когда ты практически раздет перед ним, ему известно о тебе всё…тут уж, либо принять как должное, либо ненавидеть. Но это всё равно, что отрицать свою природу. Ничего изменить нельзя и нужно понимать это… -Вы говорите так, однако, сами противитесь этим законам. – Прервал его я, и с удовольствием увидел недоумение на холодном лице. – Разве все эти эксперименты на людях: вживление чипов, скрещивание пар с разными Именами, я, в конце концов, — разве всё это не отрицание действительности? Вы рассуждаете вслух так, но ведь думаете совсем по-другому… Ритсу колебался несколько секунд, выражения его лица сменялись одно за другим. Наконец он остановился на скучающем и медленно сказал: -К чему ты клонишь? -Я не собираюсь философствовать, меня интересует только один вопрос: зачем? – Я весь поддался вперёд. — Зачем вам всё это нужно? Чего вы добиваетесь? Что и кому вы Мной доказываете? -Скоро узнаешь. Осталось ещё немного. – Я уловил в глазах Ритсу что-то хищное и автоматически отшатнулся. – Твой организм уже почти перестроен и под последним натиском Системы он либо отторгнет всё, и ты умрёшь в страшных муках, либо подстроиться, внеся изменения в коре головного мозга — тогда ты сойдёшь с ума. -Я криво усмехнулся. — Или же всё-таки войдёт в тесный симбиоз с чужеродным предметом, и тогда ты сохранишь и жизнь, и способность думать, и заодно приобретёшь немало усовершенствований, что необычайно мне интересны. -Усовершенствований? Вам что, Зеро мало? – Я покачал головой. -Нули? — Ритсу раздражённо махнул рукой. – Эта бесполезная попытка Нагисы не стоит того, чтобы он ней говорить. Своим лишением Зеро способности чувствовать, она только ухудшила их ориентацию в окружающем мире, что в результате привело к их поражению. -Как бы то ни было, я не думаю, что своими силами смог бы их победить. Так что вряд ли у вас что-нибудь получится. -Ты уверен? – Взгляд Ритсу пронизывал меня насквозь. – Разве ты не чувствуешь изменений? Не замечаешь, что силы начинают прибывать к тебе? Что ум становится острее, улучшается память, разве у тебя никогда не бывало такого, что из-за неожиданных всплесков энергии ты мог не спать несколько ночей подряд и беспрерывно тренироваться? Я вскочил со стула и гневно посмотрел на него: -Вы знали! -Естественно. -Откуда? -Я предусмотрел всё заранее. И уже рассказал тебе, что будет дальше. – Спокойствие Ритсу выводило меня из себя. Я размашисто прошёл несколько шагов взад-вперёд, остановился и в бессильной злобе пнул стул: -Объяснили! Да я ни черта не понял из вашего «объяснения»! Только то, что я либо помру, либо сойду с ума, либо, возможно, выживу, хотя это маловероятно, и стану получеловеком-полумашиной. Я правильно понял, сенсей? -Да. -Великолепно! -И произойдёт это в ближайшее время, учти. Советую тебе сейчас побольше проводить времени с Бойцом, это, пожалуй, твоя единственная надежда. -Перестаньте меня запугивать! – Закричал я и выбежал из кабинета. Дверь громко хлопнула, кабинет затрясся и одна из рамок, не выдержав, упала со стены. Раздался треск. Ритсу вздохнул и поднялся со своего кресла: «Какой же, всё-таки, невыносимый экземпляр. Однако, если всё получится, то это того стоило. Думаю, тогда он и сам всё поймёт.– Он наклонился и увидел, что стекло треснуло и потревожило бабочку – та взволнованно затрепыхалась. Прошептав пару слов, он вновь заставил её замереть в глубоком сне и повесил рамку на место. – Я верю, что если он послушает меня, то достигнет небывалых высот. Такой потенциал пропадает! В наше время молодёжь отвратительно самостоятельна…»