Окраина карантинной зоны в Бостоне.
Ей поручили зачистить все этажи нескольких зданий на указанной улице и вынести полезные предметы: механические детали, которые пригодятся для ремонта оборудования и техники, продукты питания с длительным сроком хранения. Шансы были невелики, до них много кто побывал здесь, но надежда, как верно говорят, умирает последней.
Тишина доставляет блаженное умиротворение и приводит мысли в порядок. Мия проходит мимо машин, брошенных людьми в спешке; периодически осматривает периметр, удостоверяясь, что незваные гости, кроме щелкунов и бегунов, не забрели в эту часть города.
Военные покинули зараженную территорию. Их больше волнуют выжившие, чем зомби — одна из причин, по которой Мия примкнула к «Цикадам».
С ними она видит перспективы, пути дальнейшего развития мира. Поговаривают о некоем лекарстве, способном обеспечить выжившим иммунитет от укуса. Они преследуют благие цели, но, тем не менее, девушка относится к террористической организации настороженно.
Еще при жизни родители твердили ей, что никому нельзя слепо доверять, и в самый трудный момент жизни с великой долей вероятности на помощь никто не придет. Нужно полагаться только на свои силы, ни от кого не зависеть.
Те, на кого она могла положиться погибли пять лет назад. Мия осталась без поддержки. «Цикады» не стали заменой ни друзей, ни семьи. Они — обычные соратники, объединенные общей идеей. Сейчас ей двадцать два года, а за плечами более сотни убитых зараженных.
Цена выживания — мириада шрамов: от осколочных, огнестрельных, ножевых ранений и переломов.
Ее тело — карта с отмеченными победами. Некоторые травмы она получила по собственной невнимательности: спасаясь от бегуна не заметила под ногами груды хлама, споткнулась и упала. Череп не раскроила, но пострадала рабочая рука, в результате чего на несколько недель она осталась лечиться в лазарете.
Снова и снова выбирается патрулировать новые территории, собирать «трофеи» для пополнения коллекции в каморке, именуемой спальней. У нее от рождения была своя комната с колыбелью — в родительском доме. После начала эпидемии их семья бесконечно скиталась от убежища к убежищу.
Мир пожирает вирус, но как и прежде люди вступают в конфликты, развязывают войны, занимают бесхозные земли, создают альянсы ради главного — захвата власти.
В чудесное лекарство девушка мало верит, шансы на успех весьма ничтожны. Даже с врачом условия в больнице не подходящие: отсутствует рабочее оборудование для проведения исследований, нет средств оповещения по привлечению людей для вакцинации. Наобум действовать опрометчиво, как и уповать на чистое везение.
На осуществление задуманного могут уйти годы. Всем миром не сплотиться для достижения поставленной цели. Люди оторваны от социума, живут небольшими поселениями, вдали от больших городов. Часть боится выходить на улицу, другие бесчинствуют, зная, что останутся безнаказанными.
— Так, прибавится сегодня шрам или всё обойдется? — иронизирует над собой девушка, переступая порог здания.
Вестибюль завален осколками стекла, бетонных плит, мусором, и парочкой бегунов, символично лежащие рядом друг с другом, словно влюбленные, давшие клятву быть вместе, «пока смерть не разлучит нас».
Чтобы не заскучать в одиночестве, Мия напевает недавно услышанную на кассете песню. Иной музыки она давно не слышала. И то плеер удалось раздобыть только потому, что предыдущий владелец выбросил его из-за поломки. С ремонтом пришлось повозиться, но успех достигается упорством.
На первый этаж уходит около получаса.
Она собирает предметы, которые двадцать лет назад были доступны к приобретению для каждого человека. Сейчас эти вещи стали раритетом и средством оплаты по бартеру.
Когда началась эпидемия, ей было всего два года. Маленький ребенок мало что мог понять, но с детских лет был вынужден привыкать к ограниченным условиям. Принцип: если хочешь чего-то добиться, приложи усилия. Это Мия выучила раньше азбуки.
Бостон заброшен. Здания обшарили все, кто побывал в этих краях. Но есть приказы и Мия подчиняется. К тому же, она сама рвалась на обход не столько за предметами ценности, а в поисках уединения.
На втором этаже девушку одолевает знакомое тревожное чувство — преследование. В здании есть кто-то еще. И этот визитер долго не прячется, показываясь прямо перед глазами.
— Блять, Миллер, — шипит Мия, от злости мечтая хорошенько припечатать мародера головой об стену. Опасность миновала, однако с прицела мужчину не убирает. — Не мог подать сигнал?!
— Неужели настолько испугалась? Теряешь хватку.
— А ты годы жизни, — язвительно парирует девушка, всматриваясь в его лицо.
При последней встрече — две недели назад, он выглядел более свежо. На сегодняшний день под глазами залегли темные круги, морщин прибавилось, волос на голове и бороде с проседью. Наглядное пособие, как выглядит заебанный жизнью человек.
Сердце болезненно сжимается, упрашивая хозяйку проявить сочувствие вместо издевок, обнять мужчину, поцеловать.
Он уходит в соседнюю комнату. Спина ровная, плечи расправлены. Держит осанку. Частые силовые нагрузки позволяют ему оставаться в хорошей форме.
Порой тоска по нему становится такой всепоглощающей, хоть скрывайся и, преодолевая километры препятствий, беги на другой конец города ради встречи с ним. Она крепко эмоционально к нему привязана. Даже секс не так важен в отношениях, но если заведется, набросится обезумевший животным.
Издеваться над «ископаемым» некультурно, к старшим нужно относиться с уважением, почтением, только не перед кем любезничать. Миллеру плевать на ее оскорбления и придирки.
Демонстрация чувств, особенно неприязни свидетельствует о многом. Как вариант, доказывает его теорию, что она страшно беспокоится за него и выражает это в своеобразной манере. Он сам не раз прибегал к подобной тактике, чтобы отталкивать от себя людей.
Привязанность — недопустимая роскошь.
Они не допрашивали друг друга о «прошлой жизни», оставив все несчастья позади. Никаких обязательств, условий. Не усложняют отношения тем, что жизнь и так превратилась в сущий ад.
Мия направляется за мужчиной. Молча ходит, вместе с ним проверяя одно помещение за другим. Добытое уж как-нибудь поделят. Драться из-за бинта — ниже их достоинства.
— Без шуток, Джоэл. Я скучала по тебе.
— Не развивай бесполезный разговор, — хмурится он, скрещивая руки на груди, всем своим видом показывая холодность и отчуждение.
Заевшая пластинка надоедливой мелодии. Не ровня попалась. Как на грех. Это у молодежи кровь горячая, их огонь в душе горит ярко. Всё впереди: планы, амбиции, мечты. Будущее. У Миллера не тлеет уже ничего. Сплошные угли.
— Как поживает Тесс?
Он картинно возводит глаза к потолку с огромной пробитой дырой, прекрасно понимая, на что намекает девица.
Свела нелёгкая. Нарочно не придумать. Вселенная посчитала, что мало наградила его страданиями и в качестве бонуса торжественно представила молодую любовницу. Смерть единственной дочери поставила крест на его личной жизни. За все эти двадцать лет он так и не сошелся ни с одной женщиной.
Пока не встретил
ее.
— Требую букет цветов.
Джоэл не воспринимает всерьез девчачий каприз. Паясничать — в ее стиле. За ней есть этот грешок — вести себя иногда по-детски легкомысленно, дурачиться, шутить.
«Защитная реакция», — пришел Миллер к данному умозаключению. И чаще всего неестественное поведение раздражает мужчину. Каждый справляется с трудностями по-своему, для кого-то спасением является бутылка спиртного. Для других чтение или езда на лошади — верный способ снять напряжение и стресс.
— Я тебе надоела?
Вздох.
— Могу уйти.
«Можешь», — мысленно в ролях ведет она диалог. Спектакль. В присутствии Джоэла непостижимым образом она превращается в другого человека. Хочется аж весь мир обнять, и почему-то долго плакать.
— Джоэл?
— Ну что еще?
— Почему мы не вместе? Что мешает? Я не собираюсь окольцевать тебя, добиться штампа в паспорте. Это всё утратило значимость, — кусая губы, она неуверенно дотрагивается до его плеча, будто спрашивая разрешение. Нежности для них редкость. — Причина в возрасте? Я взрослею, ты стареешь. Поэтому считаешь отношения бессмысленными?
В дальней комнате что-то падает и доносится ненавистный щелкающий звук. Миллер быстрым движением вытаскивает из рюкзака винтовку, затем хватает девушку выше локтя и толкает лицом к стене.
— Это всего…
— Тише, — гневно рычит Джоэл, бородой царапая ей ухо.
Напряженная во всех смыслах ситуация.
Когда приходилось жить в спартанских условиях с малых лет, инстинкт самосохранения со временем притупился, ведь поколение, растущее в постапокалиптическим мире понятие не имеет, что люди жили иначе. Знают только по историям старших. Поэтому дух Мии закален.
— Тебе нравится нарываться на неприятности. Смертельное увлечение, дорогуша.
Что может ценить человек, которому по существу нечего уже терять? Кроме моральных принципов.
Шум затихает.
— Пронесло.
— Помолчи, — отрывисто проговаривает мужчина сквозь зубы, напоминая ей сейчас строгого отца на учениях по стрельбе. Только по углам не зажимал.
Она стоит прямо у проема, сдавленная стеной и крепким мужским телом. Со своего положения открывается вид на другую комнату, а через обвал следующее помещение.
Мелькает щелкун.
— Пропади ты пропадом, — стремительно возбуждается Мия, чувствуя, как что-то твердое упирается ей в поясницу, и это не похоже на дуло винтовки. Страх быть съеденными щелкунами насыщает кровь мощной дозой адреналина. Сердцебиение учащается.
Дыхание Джоэла тяжелеет.
— Зараза, — смачно ругается он с акцентом на согласные и не сводит глаз с зараженного. — Проще убить.
— Старички тоже бывают нетерпеливыми? — ерничает девушка, провоцируя его на эмоциях совершить неосознанный поступок. — Куда уж торопиться-то? — насмешливо хмыкает, толкаясь бедрами назад и слыша мычание херово замаскированное под стон. — Давай, он не услышит нас.
— Чокнутая.
— Предпочитаю авантюристка. Штаны не жмут?
Наглянка.
Крайне возмутительное проведение. Да, по меркам прошлой жизни — до пандемии. Границы стерлись: формальности и правила этикета превратились в нечто из раздела мифологии. Не нужно любезничать, фальшиво улыбаться. Сплошная искренность под соусом лжи.
Кое-что никогда не меняется в человеческой натуре. Ради личной выгоды или безопасности близких приходится лгать. Но как и миллионы лет назад род людской стремится к самому важному — выживанию.
— Прости, — вдруг сдается Мия, чем вызывает обратный эффект. «Сдаваться нельзя. Ни в чем. Никогда». Такого девиза придерживается Миллер. Если идти к своей цели, то быть сильным и добиваться желаемого любыми средствами.
Она слишком быстро «замахала белым флагом».
Что сыграло
не в ее пользу.
— Поздно, — сипло отзывается мужчина, водя губами по соблазнительно обнаженному изгибу шеи. Длинные волосы собраны в хвост, напоминая конский. Тянет сжать в кулак и объездить ее, как кобылу: нещадно, жестко и полного изнеможения. Только тогда удастся утихомирить.
Ладони ложатся на бедра. Мия выдыхает через рот остатки воздуха. Одежда коконом стесняет. Хочется стащить всё лишнее, но пальцы не слушаются даже расстегнуть пуговицу.
— Рюк… рюкзак, — хрипит она, не в силах совладать с дрожью в теле и голосе. Миллер эту досадную оплошность едва не упустил. — Теряешь сноровку.
Миг принятия окончательного решения, кажется, длится вечность. В следующую секунду Миллер рывком, стараясь не наделать лишнего шума и не привлечь этим щелкуна, дергает с нее шорты, подцепляя заодно нижнее белье. Девушка вздрагивает, принимая эстафету следить за перемещением ходячей помехи.
Звенит пряжка ремня.
Кровь стучит в ушах, между ног невыносимо ноет. Она сдерживается, не просит его ускориться, только безвольно наблюдает за щелкуном. Проходит пара секунд, может, минут. Счет времени теряется, реальность рушится.
— Джоэл… — слабым стоном вырывается из ее груди. Щелкун меняет бесцельную траекторию и поворачивается точно в их сторону. — Твою мать, — продолжает лепетать вслух, напрочь забывая об осторожности.
Мужчина свирепо дышит ей в затылок. Удерживает за бедро, второй рукой надавливает на низ живота, заставляя прогнуться в пояснице. Он наваливается всем весом, вжимая любовницу в стену. Чтобы не застонать, ей приходится зубами впиться в кулак.
Огрубевшие пальцы задевают складки, пропуская по всему ее телу мощный разряд импульса. Она шире раздвигает ноги и тоже опускает руку, в быстром темпе лаская клитор. Пальцы сменяются со своих на его, фейерверк ощущений нарастает в животе, стягиваясь в один пучок оголенных нервов.
Скорее, боже….
Когда практически наступает долгожданное забвение, Джоэл обрывает с разрядкой и, проклиная день встречи с этой девчонкой, растягивает ее на всю длину. Вскрик заглушает кулак, в который она вгрызается зубами, балансируя на грани между мучительно-сладкой болью и острым наслаждением.
До синяков сминая бедро, он начинает плавно толкаться. Дыхание звучит в диссонансе со стрекотанием щелкуна.
«Услышит. Съест заживо», — стучит в мозгу Мии сигнал об опасности.
Она хочет, чтобы удовольствие длилось часами, но не всё в этой жизни складывает по одному только желанию. Видеться вот так случайно и заниматься сексом в заброшенных комнатах среди трупов зомби вперемешку с людьми ей откровенно надоело.
Независимо от ее воли с губ стенаниями слетает его имя.
Еще сохраняя остатки самообладания, Джоэл резко зажимает рот девушке и сбавляет темп, толкаясь глубоко, но с упоением медленно. Дает то, чего она жаждет — компенсацию за недели разлуки.
Щелкун удаляется в противоположную часть здания.
Можно было бы вздохнуть спокойно, не будь они заняты физической активностью. Мия поворачивает голову и встречается взглядом с мужчиной. В ее глазах читается признание, всё то, о чем при каждой встрече не смела заговорить. Поделиться, прокладывая путь к завязке их
настоящих отношений.
Джоэл опускает ладонь от ее рта к шее. Тема не допускается к обсуждению. Порыв без взаимности.
Тупик.
Но из любой ситуации есть выход, если взять над своей судьбой контроль.
***
— Зачем тебе это?
— Что именно?
— Начинать со мной отношения со всем сопутствующим дерьмом. Обязательствами, например.
— Завтра или через месяц кто-то из нас погибнет. Меня могут пристрелить раньше тебя, и что? Возраст как-то повлияет? Мне всё равно, сколько лет человеку, который мне не безразличен и с кем я хочу связать свою жизнь. Будь тебе хоть шестьдесят, что не так далеко от истины, конечно, — заносит девушку не в ту степь. Не улучшать ситуацию, а усугублять — ее особенность. — Окей, слегка-а-а за пятьдесят. Ты замечательный человек, Джоэл. И секс у нас просто… От одной только мысли о близости с тобой у меня всё внутри пылает жаром. Теперь найди, пожалуйста, весомую причину отказаться от
нас.
Он отвечает либо молчанием, либо прямолинейностью. Бьет похлеще удара под дых.
Подушечкой указательного пальца Мия проводит вдоль его переносицы, касаясь неровности — мелкого рубца. Она очерчивает ровный кончик носа и спускается к верхней губе. Борода жесткая. Колючая, как иголки ежа. Джоэл хмурится, показывая недовольство тем, что к нему проявляют повышенное внимание. Больше того, заинтересованность.
На грани восхищения.
— Красивый.
Они лежат на расстеленной им одежде, согревая друг друга объятиями от вечерних сумерек.
— Тебе не рассказывали, к каким нежелательным последствиям может привести секс?
— Во-первых, родители просветили, откуда берутся дети. А во-вторых… — Мия притягивает мужчину за шею и прислоняется лбом к его лбу. — С чего ты взял, что нежелательным? Я не боюсь, и если однажды такое случится, — ее лицо озаряет улыбка, образуя милые ямочки на щеках, — я буду самой счастливой женщиной на планете.
В его взгляде что-то меняется. Прячется. Ускользает. Правда, которой он не делится ни с кем. Не всё можно забыть или пережить. Некоторые раны не увидеть, они находятся глубоко в сердце и никакими средствами их не залечить.
— Закрой. Отдохни немного, поспи, — проводит она пальцами над его веками. Горячая загорелая кожа будто иссыхает, но в радужках риолитовых глаз искрится нежность. Неузнаваемая, дикая. До конца не верит, что такое с ним могло произойти.
Первый шаг.
И второй шанс.
— Останься до завтра.
— Я… — запинается, припоминая, что по сути его никто не хватится, никто не будет переживать, что он не вернулся. Никто дома не ждет.
Слишком долгое время Джоэл Миллер о ком-то в своей жизни заботился: сначала о младшем брате, присматривал за ним, был примером для подражания. Потом появилась на свет Сара. Снова ему пришлось пожертвовать своими интересами и вместо получения образования в одиночку растил дочь.
Но Мия не нуждается в опеке. Она не маленькая беспомощная девочка. Не его ответственность.
Он просто не хочет следующие двадцать лет провести в одиночестве, поэтому обреченно, до саднящей боли в грудной клетке шепчет:
— Я останусь.
Утром она найдет записку на клочке бумаги: «Встретимся в эти выходные, на этом же месте. Принесу букет цветов».
Наше первое свидание?
— Ох, Джоэл. Чертов ты романтик.
***
— Я нашла подходящего контрабандиста. Он поможет девочке добраться до Капитолия.
Мия осматривает рану на боку предводителя «Цикад» и отходит за аптечкой, но та отказывается от медицинской помощи, четко расставив приоритеты. Для нее в первую очередь важно осуществить план по спасению мира. Только этим потенциальным лекарством оказался ребенок.
Подчиненные не задают лишних вопросов, не ставят под сомнения решения. Доверие — ключевое звено в любых отношениях.
Повинуясь любопытству, девушка приоткрывает дверь, заглядывая в комнату, где находится тот загадочный контрабандист. Высокий, широкоплечий. В клетчаткой рубашке, с рюкзаком. Она узнает его со спины.
Сердце падает куда-то вниз, обрывая нить надежды. Запланированная встреча. Не состоится. Ему нужно будет уйти и надолго. Слух пропадает, из-за чего не удается расслышать Марлин.
Почему он?
Раньше за ним героизм не наблюдался: ни с кем не сотрудничал, не приходил на выручку. Забирал то, что принадлежало другим. Были у Мии подозрения насчет его темного прошлого.
Не требуется высшее образование в сфере психологии, чтобы проанализировать причину поступков и появления безразличия у эгоиста к чужим бедам. Он потерял кого-то очень близкого. Не жену или родителей.
И не по вине зараженных.
Как следствие — черствость, цинизм. Отстраненность от общин, от людей в целом. Никто не обманет, не предаст; никого не придется терять. А тут она с непрошеными чувствами.
— Как ее зовут?
— Элли.
Ключ к спасению. Задача Миллера — доставить объект к «Цикадам», к врачам, которые выпотрошат ее на операционном столе, чтобы создать вакцину. То еще задание для отца, потерявшего родного ребенка. Дочь или сына.
Женская интуиция не подсказывает, а твердит, что это была девочка.
Хуже кандидата для доставки живого груза не сыскать. Мия прислоняется спиной к двери и закрывает лицо руками. Миссия опасная, но с его точки зрения оплата соразмерна риску.
Дурак.
Она могла бы выйти сейчас и попробовать мужчину отговорить от похода. На худой конец напроситься пойти вместе с ним. Поддержка лишней не бывает. Но по закону жизни люди сами всё портят. Поэтому Мия слушает по ту сторону о договоренности Джоэла с главой «Цикад». Слушает и ничего не делает.
Ноги словно приросли к полу. Слезы мешают разглядеть обстановку комнаты, добраться до чего-то, на что можно сесть, опереться. Вздох застревает в прожженой горечью глотке.
Он вернется. Не скоро, но обязательно вернется. Мы еще увидимся.
Голоса стихают. Скрипит входная дверь. Марлин заходит ровно в тот момент, когда ее верная соратница шмыгает носом и наспех вытирает слезы. Сотни логических объяснения вычеркиваются, оставляя внутри бездонную опустошенность.
От Марлин — сочувствие.
— Вы знакомы?
— Пересекались пару раз. Он… мастер своего дела.
— Думаешь, ему можно доверять?
Мия судорожно вздыхает, подавляя рвущиеся слезы, и тихо отвечает:
— Абсолютно.
