* * *
Для Саши было свойственно сталкиваться с яркими красками, разноязыким гомоном, бесконечными рядами, где торгуют, кажется, всем, что есть на свете — таково было её детство. Всю жизнь провести в месте, где мир вмещал в себя обширный комплекс противоположностей, которые отражали самые разные аспекты бытия — от космического до личного и бытового, но умудриться ни разу не попасться на своих аферах — Саше говорили, что это везение. А она улыбалась молча, потому что «везение» в её случае рано или поздно просто обязано было превратиться в полную катастрофу. И вот, как швейцарские часы, сделанные китайцами, не прошло и четверти века. Если бы не крайняя необходимость, Саша бы в жизни не связалась со знаменитостью, она их ненавидит и, будучи ребёнком, после очередного упрёка со стороны матери, детскими слезами в сердцах поклялась отомстить этим людям, что украли у неё спокойные дни. Она считает, что такие люди по своей природе высокомерные, заносчивые, все как на одно лицо — чересчур смазливые, живут на широкую ногу и ни во что не ставят обычных людей. Ладно, так считала её мать, а Саша верила ей и привыкла делать то, что от неё требовалось. Проживая свою жизнь с извечными жалобами и бесконечной завистью, щедро посыпанными сравнениями, число которых всё больше увеличивались и конец которым день ото дня вместо приближения таял на глазах, — ни отец Трусовой, ни она сама не желали долго находиться дома. Однако, чтобы не иметь дело, этих «знаменитостей» ещё отличить надо было от массы. Этому матушка Саши почему-то не научила её. Зато научила другая. Этери Георгиевна — красивая молодая женщина, умеющая одним взглядом очаровать любого человека. Саша клянётся: за таких, как она, раньше и боролись, и стихи писали без остановок. У неё кудрявые и густые светлые волосы, глаза карие, как язычки пламени, на холоде которого каждый день жарится Даня. Из-за одной усмешки от этих губ — распадаются и возрождаются империи и цивилизации. Тогда всё это было ей неведомо. Тонкости кражи Саша освоила значительно позже, спустя годы после знакомства с Этери. В те первые разы она действовала инстинктивно, не столько ради удовольствия или от нехватки денег, сколько чтобы доказать этой гордой усмешке, что она не с небес упала и не вчера родилась, имеет такие же права на каждодневное существование в суровых реалиях базара, какие у женщины напротив. Саша раз за разом проделывала тщательную операцию, однако ей всегда не хватало терпения во всех своих учениях. Этери упрямо твердила одно (и по сей день) своей маленькой последовательнице, носками ног мечущейся между провалом и везением: «Терпение, Саша, и никакого импульса». Сергею даже временами удавалось изумляться, кроме смеха, говоря, что Этери выращивает не кого-то, а свою копию. Единственное, что эта женщина не позволяла маленькой Саше, это звать её (Этери) мамой. Категорический запрет. Вот она и звала её — Этери, между делом — тренер. И лишь тайком, в объятиях тепла светловолосой, каковых не предоставила её родная мать,* * *
— Как думаешь, — тихо обращается Саша к Даниилу, пока очи светловолосой ведьмы обращены в сторону от них в подозрительном прищуре, будто в ожидании, как та красивая (сугубо личное мнение Саши) выскочка (наверняка думает Этери) вернётся обратно, — с той девушкой всё будет в порядке? Ей не нужно смотреть на Даню, чтобы видеть, как тот закатывает глаза. Ещё с их первой встречи, жалкие шесть месяцев назад, легко было понять, что Даня чуть ли не втюрился в Этери и сохнет по сей день, словно фиалка по солнцу — так думает Саша. Сергей же другого мнения, ведь он сам, несмотря на возраст, поддерживает взгляды своего недознакомого-недодруга — боготворит Этери. — Чем быстрее она откажется от идеи «заполучить обратно колье», тем быстрее её жизнь нормализуется, — проворчал парень, не открывая глаза. Саше хотелось ему верить, на деле же она заставляла себя это делать. Даниил был тем человеком, у которого по жизни две проблемы: (не растущие) усы и (не продающиеся) трусы. Вообще-то последние полчаса он должен был, активно маша руками, совершать свой танец продажи, как он любит проговаривать: на удачу, чтобы девушки текли морем. Саше казалось, этот ритуал скорее выглядит так, будто он из себя шайтана изгоняет — и пугающе, и смешно. Всё же на правду больше смахивает мысль, что у него покупают только женщины с наличием чувства юмора. — Оголодавшие, — однажды даже проронила Этери Георгиевна, заставляя краснеть своих друзей: Даниила — от возмущения, Сергея — от смеха. Саша же печально кивала головой на ищущие поддержку глаза друга, невольно представляя и пугаясь пуще, чем же обычно завлекает своих Евгений из соседнего сектора, занимающий аналогичную должность в прилавке нижнего белья под названием: «У Плющенко», он — лютый враг Даниила, и это взаимно. Ведь Евгений всегда кичится своими богатствами, состоящими из белья не только женского, но и мужского, упоминая о своем статусе местного бельевого барона в любых разговорах, причём по поводу и без. — Так зачем она зациклилась на ней? — снова пробует Саша расколоть подобие льда. — Есть у меня кое-какие мысли на этот счет, — ответил Даня, наконец приоткрыв тяжёлые веки, прищуривается, добавляя: — Но как дела обстоят на самом деле, знает только она сама. Теперь уже Саша закатывает глаза. Чего и стоило ожидать: если не захочет говорить правду, будет юлить похлеще самого умелого дипломата, но ничего не раскроет. Даниил вдруг подтянулся и легонько провёл пальцем над верхней губой, вызывая у Саши один единственный вопрос, который она, подождав какое-то время, решилась задать: — Даня, посмотри мне в глаза и скажи честно, ты гей? — Слышь, ты достала меня, один раз в жизни решил примерить женский бюст на голое тело, ты что теперь собираешься мне этот случай до конца моих дней напоминать? — Даниил резко обернулся и покраснел, стараясь под громкий смех Саши сохранить остатки своего достоинства. — Она вернётся, — равнодушно бросает Сергей, начиная глазами искать свою шляпу. А Саша думает. Думает-думает-думает, как её учила Этери. — С чего бы? Сергей медлит некоторое время, а потом наконец перестает ломать комедию, поворачивается к ней лицом и пристально смотрит в глаза. Взгляд его серьёзный, такой, что другая на месте Саши испугалась бы. — Потому что она потерялась. — Ничего страшного, есть мобиль… — Нет, — поспешно перебивает Даниил умозаключения Саши. — Нет? — Саша в поисках подтверждения глазами вперяется в Сергея. — Он… у нас? — Буквально последняя модель яблока, — довольно просиял Даниил, погодя добавляя: — Меня вообще радует не наличие его у нас, а отсутствие у неё, уж чрезмерно борзая была. — Пойди за ней, — проговаривает задумчиво Этери. — Чтобы помочь ей найти выход? — лелея веру на внезапно проснувшиеся последние капли стыда у своего тренера «ловкие-руки», искренне изумляется Саша. — Чтобы пароль узнавала? — предполагает Даня. — Хватит шею поворачивать, как страус в страхе. Её здесь нет. — А где она? — спросила Саша, пытаясь придать своему голосу безразличности. — Подождите, как её зовут-то хоть? — Ну простите, великая Александра, надо было прежде чем красть, познакомиться с ней, с её родителями, узнать, где она живет, и только после… может, надо было вообще «одолжить» вещи с её разрешения ещё? — нахмуривается Даня. — У неё серьги остались… — спокойно отзывается Этери, но глаз своих любопытных не сводит с Саши, та, явно замечая это, не дёргает ни единым мускулом, но и не смотрит на Этери в ответ, — золотые. Сергей обменивается загадочными взглядами с Этери и Даней. Саша видит, как он после ободряюще похлопал Даниила по спине. Должно быть, пожелал успешных продаж. — Будь смелее, Саш, если пройдешь испытание, то можешь оставить серьги себе, — как бы между делом обращается к ней Сергей, затем, однако взяв Сашу за подбородок, — Делай, что говорят, хорошо? Ей удаётся выдавить слабую улыбку.* * *
Уже в одиночестве Анна шла в прострации куда глаза глядели, чувство злости кружило голову: ещё один переулок пройден, ещё один сектор позади. Прошёл уже час с большим после происшествия, может, все два, а, может, и три, ощущения времени и пространства давно потеряно. Анна теперь ненавидит всё, что связано с базаром. И ведь чувствовала же с утра, день ещё сначала обещал глобальный пиздец, когда она волшебным образом, прежде чем открыть глаза, умудрилась смачно удариться мизинчиком. И звонок её ненормальной подруги Алёны, где она в качестве своего «желания» пятилетней давности (вот уж у неё память) пожелала купить какую-то идиотскую вещь С БАЗАРА. Анна тогда ничему не удивилась, она, разумеется, сразу отчаянно замотала головой, однако мало того, что Алёна вдруг сделалась великой слепой и глухой, так над этой «гениальной» идеей у неё в голове уже была поставлена зелёная галочка. Вдруг Аня чувствует дискомфорт в ушах, и пока мозг обрабатывает полученную информацию, голова её действует быстрее, оборачиваясь назад. Перед ней с протянутой рукой стояла рыжеволосая девушка, ростом с неё, в унылой чёрной футболке. Всё было бы в порядке, не замри её руки на уровне лица, не рядом, допустим, с ушами. Это была не просто паника на лице незнакомки, а настоящий ужас. Следующее, что происходит, не успевает Анна моргнуть, как незнакомка, крепко схватив её за руку, тянет на себя, утаскивая с главной дороги, где проезжает большая тележка полная арбузов, и мужчина с возмущениями: — Слабоумная, что ли, ДО-РО-ГУ! Подавляя свой страх и мысленно успокаивая себя, Анна ещё раз посмотрела на незнакомку, однако лицо женщины, что унизила её пару часов назад, всё не хотело уходить с глаз долой, поэтому, на ровном месте злясь, нервно вытаскивая свою руку из чужой, она всё же обратилась со словами: — Отпусти, тебя не учили, что нельзя просто так трогать чужих людей? — А тебя не учили благодарить? Аня хмурит брови, расслабляясь. — Я бы сама отошла, не маленькая, всё видела и слышала. — Ага, как же. Скажи ещё, что сама хотела переехать эту тележку и мужчину тоже заодно. Вид у тебя соответствующий был, — смеётся незнакомка. От такого ответа спокойствие Ани как рукой сняло. — Да кто ты вообще такая? — шипит уязвлённая дважды гордость. — Ангел хранитель твой, ничего не потеряла? Аня в растерянности смотрит на девушку, в уме прикидывая, что ещё можно было ей потерять, неосознанно руки нащупывают серьги — всё при ней, часы на месте, одежда тоже… — Твой телефон, ненормальная, совсем не дружишь, что ли, со своими вещами? Очевидно, она оставила его у этой женщины, где прошлась мясорубка по эмоциональному состоянию. Но откуда эта девушка узнала, что телефон её? Когда Аня удивлённо и с облегчением улыбнулась, рыжеволосая в ответ ухмыльнулась с такой полнейшей непосредственностью, какой обычно избегают люди из окружения Ани, боясь выглядеть простоватыми. Казалось, одной потерей хотя бы меньше, однако счастье Ани длится ровно секунды две. От силы. — Он… заблокирован? — медленно задаёт вопрос Аня, всё еще надеясь на чудо. — Я знаю, не благодари, — щебечет в ответ, с удовлетворённой улыбкой. Она это серьёзно? — Ты пыталась его открыть? — тут же меняется в лице Аня. — Обычно люди ставят паролем свой день рождения, — переминаясь с ноги на ногу, произносит рыжеволосая. — Но ты же не знаешь мой. — Вот в этом и была загвоздка. — И что ты вбила? Незнакомка пожимает плечами, отвечая просто: — Свой. — Зашибись, с таким успехом ты бы могла мне кирпич принести, гениально. — Да ладно, не драматизируй, пару раз протри, и всё заработает, — продолжает, как ни в чём не бывало, словно фиксирует самые очевидные факты, и это Аня своей адекватной логикой выбивается из общей картины. — Это тебе не лампа, чтобы тереть и вытаскивать Джинна на желания, — откровенно психует Аня, подавляя порыв этим же кирпичом сломать конкретное лицо. — Да ты у нас ещё и сказочница, — хохочет самоубийца. Аня молча отворачивается от странной девушки и с видом знатока берёт ориентир строго вперёд. Время близится к обеду, мало того, что она не нашла проклятую безделушку, которую ей поручили, так ещё и умудрилась растерять свои вещи и потеряться самой. А могла быстро заскочить с утра, и ноги бы её здесь больше не было. Тем временем базар наполнялся местными жителями и приезжими, по большей части молодыми и стремившимися тратить как можно меньше денег. Преследуемая сумасшедшей незнакомкой, она застревает в потоке людей, где, мягко говоря, плюют на личное пространство. Казалось, происходило что-то интересное, иначе зачем людям толпой собираться в одном месте, одно дело слышать голос мужчины, выделявшийся особой громкостью на фоне, другое дело разобрать его, от шума людей и их количества это казалось непосильной задачей. Громкие голоса старались перекричать льющуюся со всех сторон музыку. Вдруг та же самая незнакомка схватила её за рукав и выволокла из бушевавшей толпы, молча потянула за собой в сторону, на спокойное место. — Да кто ты вообще такая, чтобы касаться меня? — От своего пафосного вопроса и удивлённого лица напротив хочется истерично смеяться, но как бы не хотелось игнорировать и молча терпеть панику, уже не получается. За последний час её полапали на всю жизнь вперёд. — Ты хочешь растерять здесь всё до нижнего белья? — Мне уже терять нечего, я просто домой хочу, — ответила Аня небрежным тоном, внутренне насторожившись. — О, поверь, тебе есть, — говорит рыжеволосая и упирается глазами в серьги, — лучше сними их сама. Оскорблённая Аня моментально скрещивает руки, отгораживая себя от этой сумасшедшей. — Ты мне угрожаешь? — Чего? Какие угрозы? Я тебе советую их снять и спрятать. — Скажи ещё у тебя в кармане. Это что, новый вид кражи, ты думаешь, я совсем глупая? — Мои карманы тут причём? В свои, — погодя немного, незнакомка косится на Аню. — У тебя всё в порядке с головой? Аня теряется, подавляя внутри тлеющее чувство смущения и стыда, которое всё больше разгоралось, заставляя сжимать кулаки из-за этого непонимания. — У меня начинают возникать мысли, что ты социальный эксперимент на проверку уровня сочувствия у здешних людей — и это самая безобидная из них, — продолжает незнакомка. — Я не… — Или сбежавший экспонат белых стен, но откуда драгоценности? — Да хватит уже, я, между прочим, действующая олимпийская чемпионка. — А я вор, — рыжеволосая драматично закатывает глаза. — Лучший вор этого базара, мамой клянусь. — Ты ничего не сможешь украсть, — как срезала, выдает Аня. — Зря ты меня провоцируешь. — У меня уже украли цепочку, я собираюсь приехать ещё раз по душу этой женщины. — Ах, вот что чемпионки делают с обидчиками? — Издевается Саша, еле сдерживая смех. — Так, это уже бред. — От тебя веет коровьей безмятежностью. — Чем? — Аня молчаливо хлопает глазами, находясь под впечатлением от эффектного сравнения. — Это базар, девушка, — ловушка для наивных людей. Здешние дети обдерут тебя почище, чем в ваших «элитных» забавах, и не посмотрят, кто перед ними, хоть… — Я их всех засужу. — Ты сначала поймай одного и докажи, — усмехается незнакомка. — Не делай так, я ещё как могу, у меня есть достаточно влияния, всё же чемпионка страны, — мельком строит из себя скромную, однако её ожидания быстро разбиваются о бесчеловечную реальность. Не впечатленная рыжеволосая откровенно зевает, проговаривая: — Резче говори, времени нет. — Я говорю тебе, я олимпийская чемпионка! — Тебя заело, что ли? — Нет, с тобой определённо что-то не то, — вслух констатирует Аня. — Подожди… ты бы могла назвать себя знаменитостью? — Особенно выделяя последние слова, выплюнула незнакомка. — Ну... да, наверное, — Аня начинает сомневаться в своих выводах от такой внезапной враждебности. — Ясно, — рыжеволосая девушка машет рукой и, разворачиваясь, начинает отдаляться. — Эй, ты куда? — Удивляется Аня. — А мне помочь? — Сама разбирайся, кто я такая, не дай Боже, чтобы помогать великой чемпионке. — Олимпийской! — Не ебу, кто ты там. — Стой! Аня не заметила, как из самоуверенного пафоса тональность её голоса упала на жалобную. Она в темпе замедлилась, всё взвешивая ЗА и ПРОТИВ, однако дырявые доводы блестяще разбивались на вполне уместные аргументы со стороны мозга — рыжая здесь, как рыба в воде, значит, с ней у Ани больше шансов без потери выйти, чем без неё. Возможно, что безумие каким-то воздушным путём передаётся, или кто ступает в это проклятое место — уже обречён на такой исход, но Аня последовала за рыжеволосой незнакомкой. В конце длинной улицы, тянущейся вдоль, они сделали левый поворот и вышли на широкую, застроенную видимо под Восток. Продавцы в основном выделялись своими длиннющими усами и тюбетейками. С одной стороны, большие шикарные ковры, с другой — фешенебельные платья, начиная от Индии до самой России. Торговые лотки прятались от палящих лучей под огромными зонтами. Шагавшие по улице мужчины носили костюмы западного образца, из них выделялись туристы и незнакомка. Женщины же, будто все как одна, решили отличиться друг от друга. Повсюду бросался в глаза контраст между обычным явлением для Ани и непривычным. Пока Аня чувствовала себя Алисой в стране чудес, она потеряла из вида рыжеволосую девушку. Как назло, поток людей становился больше, не было видно ни начала, ни конца. Некоторые вопили на ломанном русском — половину слов которых не разобрать, — предлагая дешёвые духи и другие услуги. Среди этого хаоса в силу своего высокого роста, крепкого телосложения и густого баса, а может благодаря его выбору в одежде, в глаза бросился мужчина, одетый в спортивные штаны и олимпийку с надписью «Russia». Аня подсознательно склонялась ко второму пункту, его здесь не отличить от других мог бы разве что быть слепой. Он заорал на окружающих, чтобы утихомирить их, и обратился к Ане с самой широкой и лучезарной улыбкой, какую ей когда-либо приходилось видеть: — Приветствую Вас, юная леди. Чем могу быть полезен вам? Не ожидавшая услышать именно такие слова из его уст, Аня в первое время находится в ступоре, не отрывая своих глаз от его. И было в этой улыбке что-то из разряда шалости. Искренняя в своём проявлении и более восторженная, чем обыкновенная радость. Обмен взглядами длился всего лишь секунду, но этого было достаточно для Ани, чтобы решить: она может довериться этому человеку. Это оказалось не самым удачным решением в её жизни, хотя тогда она, конечно, этого не знала. — Здравствуйте! Вы не можете мне… — Фруктами интересуетесь? — перебивает продавец. — Что? — нахмуривается Аня. — Бананы, апельсины, клубника, специально взращенные в самой России, — мужчина по-прежнему глаз не сводит с Ани, отчего ей даже неловко становится. — Манго, кокосы, арбузы и яблоки, — он повернулся и стал активно махать руками с одной стороны в другую, презентуя свои фрукты. — Всё легально, девушка, за килограмм всего 540 рублей, для вас специальная скидка: две упаковки всего за 1200 рублей. Аня от неловкости тянется рукой к упаковке, но оказывается зажатой в объятиях своей незнакомки, которая, приторно улыбаясь, наравне с продавцом, мельком успевает прошипеть в ухо: — С ума сошла, что ли? — Девушки, всего 1000 рублей! — выкрикивает мужчина. — Таких больших и сладких фруктов нигде в России больше не найти, я их лично привёз из Индии. Фрукты содержат в себе витамины и полезны для здоровья, ну что вы так долго думаете, всё же для вас и только, прекрасные дамы! — Вы очень добры, но не нужно, — хмыкает рыжеволосая, подозрительно прищуриваясь на новые попытки продавца. — Какие-то кусачие цены у вас. — Ну что же вы так, моя милая, дайте мне и моим фруктам шанс, попробуйте эту клубнику, — расплывается в улыбке мужчина. — Как к вам обращаться? — Местные называют меня вождём, — гордо козыряет продавец, выпячивая грудь, явно льстит себе. — Полное? — Алексей Константинович Ягудин к вашим услугам! — Алексей, я отсюда могу сказать, что у вас фрукты низкого класса, без соответствующего ухода… Рыжеволосая не успевает договорить, как Аня больно щиплет её в живот и выпучивает глаза, намекая, чтобы закрыла рот. — Так вот, и покупать эту дрянь за такие баснословные деньги мы не станем, — девушка не обращает внимания на Аню и заканчивает свои мысли, словно громом среди ясного неба поражая продавца: — Вы, кстати, постыдились бы, такой взрослый мужчина — и несёте полную херню. — Девушка, — важно обращается за время грозы успевший буквально вырасти на глазах злой Алексей, — Съебитесь, блять, отсюда, если не хотите покупать, не мешайте моей торговле. — Как заговорил-то, — продолжая довольно улыбаться, незнакомка закатывает глаза. У Ани же в голове щёлкает, и она утверждается в своих мыслях, что рядом с ней стоит самоубийца с очень богатой мимикой — королева наигранности. — Чё такое, плохо с отказом? — Алексей, простите мою подругу, она немн… — доброжелательно вклинивается Аня, маша белым флагом. — Да пошли вы обе, слов русских не понимаете? — откровенно злится Алексей, доведённый до крайности. — Забирай свою заторможенную подругу и не показывайся больше мне на глаза! — почти рычит. Заторможенную подругу? Аня переводит свои глаза от Саши на Алексея как в замедленной съёмке, желая посмотреть ещё раз на этого человека. Она хочет дать смертному возможность осознать свой промах, раскаяться и начать молиться. Нет, на самом деле Аня никого не пугает. Анна Щербакова не такая. Её учили думать головой, разговаривать и решать конфликты мирно. — Эй, мудила, у тебя вкусные бесплатные клубники! — кричит Саша на всю улицу и, быстро схватив упаковку клубники, тянет за собой ошарашенную чемпионку, пускаясь в бега.* * *
— Уф, еле убежали от этого вождя из Индии, — тяжело дышащая Саша упирается лбом об холодную стенку. — А отдать обратно мы можем? — с надеждой обращается Аня. — Мы же только украли. — В этом и заключается логика, теоретически мы не открыли упаковку, значит, это не считается, то есть мы можем верну… Саша резво вскрывает упаковку и аппетитно пробует клубнику в своём преданном удовольствии, чуть не падая в обморок. — Ну, одна, ничего страшного… Саша с ходу набрасывается на клубнику под молчаливым взглядом Ани, пока чемпионка не взрывается. — Я на такое не подписывалась, пойду туда и расскажу обо всём! — Ты не можешь. Сама попробуй, правду говорят: ворованное — вкуснее вдвойне! — С чего бы, и не буду я пробовать это, оно даже немытое. — Ты уже моя сообщница. — Неправда. — Он тебя заторможенной обозвал и послал нахуй! Когда шумиха утихла, а люди всё пространство заполнили, закрывая на них обзор, девушки полностью расслабились, пока Алексей не выбежал из какого-то угла, обвёл их уничтожающим взглядом, пустил изо рта пепел — будущее, что он обещал двоим воровкам, — и страшно взревел: — СТОЯТЬ!! Саша думала, что уже умерла, и у неё больше сил нет не то что на бег, а на простые дыхательные упражнения. Аня думала примерно то же самое, однако, когда Саша кидает в её руки клубнику — словно красной мантией накрывает — и убегает, а она встречает эти налитые кровью глаза Алексея, Анна клянется: она в моменте познала, что такое коррида. В её теле и близко не второе дыхание открывается, а буквально крылья вырастают. Ягудин сделал то, что долгое время не могли тренера Ани и Саши: на примере доказал и показал, что это не их предел. Девушки с такой же устрашающей скоростью рванулись вперёд сквозь толпу, Аня даже на миг сочла себя прозрачной, но им не удалось без помехи убежать от людей, которые шарахались в стороны, а те, которым не повезло, выпархивали из-под ног Анны. Алексей же позади поливал их отборной бранью, большую часть из которых даже Саша в гробу не слыхала. Ане же казалось, он заговорил на выдуманном языке. Поначалу дорога, которую Саша выбрала, была широкой, обсаженной со всех сторон разными видами торговли. Это отчасти даже смахивало на воображаемые реальности, где маленькая Аня, насмотревшись боевиков, проделывала тот же путь главного героя. Знала ли она тогда, что однажды её мечты воплотятся в реальность? Другой вопрос: хотела ли она этого? Убаюканная и ублаготворённая этим сходством, Анна на момент медлит в ошеломлении, особенно когда поворот набирает обороты, и дорога внезапно сужается до предела, — можно было подумать, что этот контраст специально задуман для того, чтобы их поймали. Ещё несколько переулков, и от аккуратности остаются лишь слова, а вместо них глаза и нос заполняет — дым. Обилие запахов еды, особенно среди них выделялся, конечно, шашлычный. Казалось невероятным, что от нынешнего пейзажа до базара всего один пролёт. Первое, что пришло в голову Ани, — пахнет жареным. Спустя время лишь до неё снизошло, что здесь и вправду жарят — цыплёнка, курицу, где-то спереди, если присмотреться, можно найти даже рыбу. Ну и, собственно, шашлык. — Где клубника? — вдруг разрушила тишину на земле лежащая Саша. — Какая клубника? — не понимает Аня и только потом замечает, как она крепко вцепилась в упаковку. — Надо же, из тебя бы вышел неплохой оруженосец. — Чего? — Воровка, говорю, ты отменная, — смеясь, подмигивает Саша, отчего Аня отводит взгляд в сторону в поисках приличного места, куда можно сесть и передохнуть. Может даже по-человечески получится клубнику поесть — заслужила. Однако везде песок и земля, ни одной скамейки, ни одного пакета или хотя бы чего-то сносного, куда можно было бы сесть. Поэтому, ничего не придумав, Аня собиралась аккуратно присесть на ноги рыжеволосой незнакомки, но ноги перестают её держать, и она смачно плюхается, вызывая стон от лежачей. — Ой, да иди ты в жопу. — Ты, конечно, материшься на уровне того бугая, но умирай где-то не надо мной, — ворчит Саша, в вялой попытке пытаясь избавиться от ноши. — Я больше не буду убегать, а покажу ему! — решительно прозвучало сверху, словно Аня не просто клубнику поела, а запила его зельем бессмертия. — На тебя так немытое действует? — Нет. — И что же ты, интересно, сделаешь, — щурится Саша. — Каяться начнёшь перед ним? — Поговорю и решу конфликт, — беспечно отвечает Аня. — Скучная ты, предложи ему клубнику, может, подобреет, — расплывается в улыбке рыжеволосая. — Неправда, то, что наши взгляды на веселье отличаются, не означает, что моё видение скучное. — Ну слушай, если у тебя в арсенале нет трюков, как у Джеки Чана или Брюса Ли, я не думаю, что он настроен на другой разговор. — Не все решается кулаками, — важно изрекает Аня, старательно отгоняя мысли о «немытой» клубнике. — Теперь я понимаю значения слов: «не тот человек и не в том месте». — Меня из-за тебя теперь арестуют за кражу, если ещё и прознают журналисты… мне конец. Мой тренер откажется от меня! Аня не успевает опуститься на дно и познать все негативные «последствия» своей прогулки, как её Саша спихивает с себя, отбирая клубнику, и, выпучивая глаза, низко произносит: — О да, теперь тебя только такое будущее и ждёт. — Ты как надоедливая муха, можешь хоть раз посочувствовать? — Аня хмуро встаёт и отряхивается от пыли. — О не-ет, теперь тебя арестуют, ты же целый магазин фруктов обчистила, если ещё и журналисты узнают об этом, како-о-ой кошмар, чемпионка голодает, — Саша даже руку на сердце положила, какова актриса, погодя немного с нормальным голосом добивая: — Танцевать только не начни здесь от горя. — Не смешно. — Умираю от смеха. — Я, между прочим, завоевала то золото, которое не каждый может. — И? — не понимает Саша. — А? — привыкшая к возгласам и зависти Аня в очередной раз удивляется на такое возмутительное безразличие. — Ну, я жду продолжения, что ли, с чего бы... — вдруг Сашу озаряет, — кстати, ты какая-то дефектная знаменитость, с утра бездельничаешь здесь, где сосредоточена, считай, вся Москва, и никто тебя до сих пор не узнал. Польстила себе, что ли, врунья маленькая. — Неправда, — тушуется уязвленная Аня. — Это здесь люди какие-то... — Ущербные? — любопытствует Саша с гадкой ухмылочкой. — Другие, — вздыхает Аня. — Слушай, чья бы корова мычала, какой вор вообще так клубнику ворует? «Вся» Москва стала свидетелем этой кражи, не говоря о хозяине. И вообще, кто ворует клубнику? — Хочешь сказать, что я популярнее, чем ты, завидуешь? Аня в удивлении застывает, в голове прокручивая разговор, чтобы понять, когда и какое слово спровоцировало такие бредовые мысли в голове у незнакомки. — Ты меня слышишь, где я такое сказала??? — Да ладно, не смущайся. — Я не смущаюсь, — фыркает Аня и отмахивается. — Господи, проехали. У Анны много переживаний и страхов, но самый сильный из них — потеря контроля. Она человек со взглядом на завтра, льда и комфорта, в её жизни никогда ничего так колоссально не менялось ещё с её рождения, даже приход девушки в этот бренный мир был запланирован. Анна же сейчас — в абсолютно чужом месте, в руках на треть пустая упаковка клубники, в голове — дикая боль, на хвосте — мужчина, вызывающий ещё больше боли и вопросов, а рядом — незнакомка, которой на всё плевать, кругом избыток пыли, грязи, людей и еды, ужасное сочетание. Это она ещё не берёт в расчёт сломанный мобильный, потерянную драгоценность и свою пострадавшую гордость. Аня совершенно не понимает, сколько уже времени она потратила в этом проклятом месте, но чувство голода даёт о себе знать. — Я есть хочу. — Клубники недостаточно? — поднимает бровь. — Оне немытая, мне плохо, — обиженно бурчит Аня. К большому удивлению, ухмылка с лица рыжеволосой спадает, и она кивает. Встаёт молча, направляясь куда-то. — Иди за мной. Проходя мимо очередного вполне приличного здания, Аня застревает на «мраморной» скульптуре среднего размера. Изваяние было расположено прямо сверху входа, и, казалось, чемпионка не первый и не последний человек, над этим творением застывший в немом восхищении. — Нравится? — Аня не замечает, как рыжеволосая подходит сзади. Так тихо и близко: — Это Микеланджеловский «Давид». — Всегда любила скульптуры Микеланджело, — с видом ценителя выдыхает Аня. Неизвестно, почему она решила соврать. Так захотелось наконец-таки показаться умной перед этой незнакомкой, которая удивительным образом сделала так, что у Ани глаз дёргается на свой главный титул. — Значит, решено, — незнакомка берёт Аню за руку и тянет за собой в здание.* * *
Еще днём первое, на что Саша обратила внимание — приятный запах. Она почувствовала его уже в первые секунды «знакомства» с жертвой — прежде, чем услышала или увидела её. Этот запах был чудесен и будоражил в ту же самую минуту, словно оковами заранее связывал ловкие руки Саши. Это был запах будто… её любимого базара, где торгуют исключительно духами, пряностями, благовониями и свежими цветами. — А как тебя зовут? — чересчур радостно обращается сытая Аня, вдруг резко остановившись прямо у выхода с базара. — Са… Анна, — запинаясь, просто отвечает Саша, испытывая почему-то грусть и помня наставления Этери: ничего не сообщать о себе этой девушке. — Санна? — у Анны уже головная боль от всего происходящего, казалось, она пришла сюда покупать что-то, но стала участницей одного большого цирка. — Да… да! Это… арабское имя, очень редкое, — нерешительно пожимает плечами Саша, погодя немного добавляя: — Можешь звать меня просто Аня. — Чего это ты песок в рот набрала? — Не язви, тебя-то как звать? — Меня… я не знакомлюсь с незнакомыми, — подмигивает Аня. — У тебя всё так плохо с логикой? — Это ты мне? — Нет, весь день сама с собой говорила и то адекватнее, чем ты выгляжу. — Да пошла ты, — выплёвывает Аня, еле сдерживая порыв наконец-то толкнуть эту хамку. — Сдалась ты мне, незнакомка, — смеясь отвечает Саша злой девушке. — Александра меня зовут, — и толкает в плечо. Не сдержалась. — Бесишь меня, — довольно улыбается Аня, радостно спохватываясь, и, вытаскивая из внутреннего кармана свои драгоценности, машет ими перед Сашей. — Кстати, ты плохой вор, мои серёжки обе на месте! И показательно обратно прячет. — Ты тоже раздражаешь, — вторит улыбке напротив и разрешает себе маленькую вольность — приобнимает за тонкое плечо Аню, которая, на удивление, вместо сопротивления льнёт в объятие. Надо же, у нас даже имя одинаковое, судьба, не иначе, — думает Александра, с интересом наблюдая, как Аня садится в такси, и с весельем в глазах бодро шагает обратно. Как там говорят: первая встреча случайность, вторая — совпадение? Прячет в кармане правую плотно сжатую руку. Надо было и вторую серёжку забрать… за моральный ущерб.