Надоедливый наглец

      Хэнк не мог поверить ни своим ушам, ни своим глазам. Его Оленёнок, его послушный, чувствительный мальчик с ошеломляющей отдачей, которая наполняла тело энергией, практически сбивала с ног, оказался человеком, от чьих чувств Хэнк отказался полгода назад. Коннор Фёрст — не совпадение, а издёвка судьбы. Ещё час назад Андерсон хотел предложить Оленёнку встретиться вне клуба, узнать друг друга, сблизиться на новом уровне. Ещё час назад он думал о том, каким партнёр окажется в жизни, предполагал, строил планы. Молодой, гибкий, с шелковистой кожей и подтянутым телом. Хэнк не знал, работает ли он или учится, сколько ему лет и чем увлекается. Хэнку было интересно узнать.       Но не так.       Не получалось представить такую ситуацию, такое стечение обстоятельств, при котором его Оленёнок и Коннор Фёрст окажутся одним и тем же человеком. Конечно, Хэнк замечал, что они похожи внешне, но не думал…       — Почему из всех людей в этом грёбаном городе моим любовником оказался именно он? — Остановив машину перед домом, Хэнк не торопился выходить под мелкий дождик, вглядывался в вечерние сумерки и пустующую дорогу, будто они могли дать ответ.       Коннор и Оленёнок были чертовски хороши по отдельности, но вместе, исходя из того, что Хэнк успел узнать, они превращались в идеального партнёра. В такого, кого он хотел бы видеть рядом с собой каждый день, с кем хотел бы просыпаться по утрам и общаться в течение дня, о ком хотел заботиться.       Кого бы мог полюбить.       Кого уже успел полюбить за прошедшие полгода.       Не привязаться к человеку, с которым проводишь время каждую неделю, с человеком, кто открывается и доверяет, вверяет своё тело и душу, которого чувствуешь, как самого себя, было сложно. Хэнк умел отделять жизнь, которую показывал всем, и тот кусочек, который хотел сохранить в тайне от окружающих, но с Оленёнком это умение заглохло. Слишком включился, слишком проникся им, привязался, не в силах отказаться от такого саба, а теперь сомневался, что когда-нибудь сможет найти замену.       — Если бы я догадался раньше, если бы всмотрелся, поговорил, то смог бы узнать его даже в маске. — Зарывшись пятернёй в начавшие отрастать волосы, Андерсон откинулся на сиденье и закрыл глаза.       В сознании мгновенно возник образ Коннора, его распахнутые в удивлении, покрасневшие от слёз удовольствия глаза. Надежда, которая отражалась в них, ощущалась ударом поддых, а потухший взгляд после нового отказа — нокаутом.       — Я растоптал его дважды: первый раз полгода назад, второй — сегодня. Убил доверие, которое мы выстроили за это время, перерезал связь в момент, когда он был наиболее уязвим. Что я натворил?       Уже придя домой, Хэнк удалённо подключился к рабочему компьютеру и нашёл в базе номер Коннора. Несколько минут он гипнотизировал цифры, прежде чем решился отправить короткое «прости меня», которое осталось без ответа и в этот день, и на следующий, и долгие месяцы после. Андерсон особо не надеялся, что Коннор сможет его простить, даже что хотя бы ответит. Но иногда, когда после особо тяжёлых смен он приходил в пустующий дом, где ждал только Сумо, он открывал чат с единственным сообщением и думал о том, что мог поступить иначе, мог смягчить удар, выйти на нейтральную территорию, отступить от их ролей в стенах клуба и поговорить на равных.       — Может, мы с ним всё-таки могли бы попробовать, как думаешь, дружок? — грустно усмехнулся Хэнк и потрепал Сумо за ухом.       — Учитывая, кто его отец, это было бы последнее глупое решение в моей жизни, — тут же одёргивал себя.       Но сколько бы ни пытался забыть, мысли всё равно возвращались к Коннору Фёрсту. Теперь к скромным разговорам в допросной, к его милому, немного неловкому флирту добавилась целая карта образов Оленёнка. То, как красиво стонал севшим от возбуждения голосом, как изгибался под прикосновениями, как жадно сосал, стоя на коленях, как просил и умолял.       Как позволял делать с собой всё, что приходило в голову.       — Я сам просрал такое сокровище, поздно жалеть. Может, нужно отвлечься?       Закралась идея вернуться в клуб и тут же погасла. После всего, что было между ними, брать с собой кого-то другого казалось очередным предательством по отношению к Коннору.       — Просто выпью, Сумо, — снова обратился к своему единственному бессменному собеседнику. — Возьму виски, посмотрю шоу, пересекусь с Джимом, а то давно с ним не общались. Хоть спасибо ему скажу. Если бы не его бессрочный пропуск в клуб, я бы никогда не узнал, каким обжигающе горячим может быть мальчишка Фёрст.       Ехать в субботу в клуб, но не для того, чтобы встретиться с Оленёнком, было странно, непривычно, неправильно. Хотелось, как раньше, надеть рубашку, брюки и маску, пойти в комнату, занятую только для них двоих, открыть дверь в отдельный маленький мирок, в котором они разделят на двоих удовольствие и боль. А потом, когда время выйдет, они уйдут из клуба, сядут в небольшом кафе в соседнем квартале, выпьют чай, поговорят о ничего не значащих мелочах. И только преданный взгляд Коннора из-под очаровательного изгиба пушистых бровей будет напоминать о его верности и желании продолжить в любой момент.       Но то был лишь эгоистичный позыв, теперь неосуществимый из-за страха и желания прикрыть свою задницу и защитить сына. Из-за них в реальности не осталось ни послушного Оленёнка, который бы ждал в привате, ни Коннора, который бегал от патрульных, попадался за вандализм и звал к себе, чтобы поговорить в допросной и показать новое граффити. Всё осталось в прошлом, о котором было поздно жалеть. Оставалось идти вперёд, в полутьму зала, где на одном из диванов сидел Джим.       — Давно не виделись, Хэнк. — С последней встречи Джим поседел ещё сильнее, обзавёлся очками в тонкой металлической оправе и густой, аккуратно стриженной бородкой. — Я только порадовался, что ты начал пользоваться своим членством, а ты исчез.       — Следишь за мной? — Опустившись на соседний диван, Хэнк взял второй стакан виски и сделал небольшой глоток. Горечь с шоколадными нотами и жар алкоголя растеклись по языку.       — Приглядываю, — лукаво ответил друг и прикурил сигару. — Куда пропал?       — Мне нужен был перерыв, — ответил, закинул в рот дольку лимона и скривился от кислоты на языке. — Я сделал глупость, — признался Хэнк, — порвал со своим нижним.       — Всегда можешь найти другого по вкусу. — Джим кивнул в стороны основного зала.       — Такого — нет, он был особенным, — и в этот раз скривился не от лимона, а от послевкусия собственной ошибки.       — Однажды ты уже говорил так, а потом развёлся, когда узнал, что она тебя обманула. До сих пор не понимаю, как Роуз удалось.       — Давай не будем вспоминать, — перебил Андерсон.       — Хорошо, лучше расслабимся и найдём тебе кого-то на вечер. — Блеснув голливудской улыбкой, Джим повернулся к сцене и показал на стройного тёмноволосого парня. — Как насчёт него? Хороший мальчик, опытный, несмотря на молодой возраст, послушный. Можем разделить на двоих, как в старые добрые. — И подмигнул.       Хэнк внимательно осмотрел парня, на которого указал Джим. На вид лет двадцать, едва старше Коннора, пирсинг на маленьких розовых сосках, красивые изгибы тела, как у античной статуи, бледная кожа, так напоминающая кожу Коннора, яркие пухлые губы. Его было несложно представить привязанным к кресту или закреплённым на качелях, но образ затирался, расплывался, трансформируясь в другой, в знакомый и нужный. В образ Оленёнка.       — Не в этот раз, Джим, — Хэнк отрицательно мотнул головой.       — Похоже, ты реально встрял, раз отказываешься от такого.       — Ты не представляешь, насколько. — Допив виски, Андерсон плеснул новую порцию из стоявшей на столе бутылки. — Только понял слишком поздно.       — Думал над тем, чтобы вернуть его?       — Да, но есть некоторые нюансы. У его семьи большие связи, если станет известно о наших отношениях, мне пиздец.       — Тебе угрожали? — Джим подобрался, стал серьёзным и отставил свой бокал в сторону.       — Нет, никто не знает о нас, и я хотел бы, чтобы так и оставалось, поэтому я порвал с ним, но не очень красиво. Едва закончив сессию, — сказал Хэнк, предполагая, как друг отнесётся к признанию.       — Я бы мог ожидать подобного от новичка, но не от тебя, — неприкрытое неодобрение отчётливо читалось в голосе. — Что планируешь делать?       — Перерыв. Длинный перерыв, чтобы уменьшить шансы пересечься с ним здесь. Займусь работой. У нас в отделе как раз есть парень с неплохими перспективами. Характер у него поганый, но котелок варит, так что думаю, получится слепить из него неплохого детектива.       — Твой выбор. Возвращайся, как будешь готов, двери моего клуба всегда открыты для тебя, — ответил Джим и приглашающе развёл руки. — А теперь я тебя покину, пока того мальчика никто не перехватил. Уверен, что не хочешь присоединиться? — Он снова кивнул в сторону сцены.       — Уверен. Развлекись за меня тоже.       Проводив широкую спину взглядом, Хэнк прислонился к спинке дивана, медленно выдохнул и прикрыл глаза. Его план зарыться в работу был жалкой попыткой сбежать от проблем, они оба понимали это, и Хэнк был благодарен, что друг не стал озвучивать очевидное.       Тем же вечером Андерсон написал Коннору ещё одно сообщение, которое так же как и первое, осталось без ответа.

***

      — Собирайся! — Не прошло и недели, как выпал кейс, с которого можно было начать обучение Гэвина.       — Куда? — Оторвавшись от телефона, Рид непонимающе моргнул.       — Убийство, офицер Рид, посмотришь, как нужно проводить осмотр места преступления, познакомишься с криминалистом, опросишь возможных свидетелей.       — У меня смена закончилась пять минут назад, — отмахнулся и снова отвлёкся на телефон.       — Скажи, Гэвин, ты планируешь до пенсии ходить в патруле или всё-таки хочешь стать детективом?       — Хочу. Но я смогу попасть на экзамен только через два года.       — А готовиться к повышению начнёшь уже сейчас. И если надеешься получить от меня хорошие рекомендации, то захлопни варежку и поехали! — Злость, пока ещё слабая, начала подогревать кровь.       — Это шантаж, лейтенант, Андерсон, — ответил Рид, но телефон убрал и взял со стола фуражку. — Куда едем?       — 1401, Франклин, в багажнике одной из машин нашли труп. Медэксперт уже на месте, говорит, телу дня три, так что запах нас ждёт незабываемый.       — Прекрасно, — фыркнул под нос Рид и пошёл следом. — То, что я мечтал увидеть перед сном.       — Рад, что смог поучаствовать в осуществлении твоей мечты, — съязвил Хэнк, забавляясь недовольством на лице коллеги. — А теперь шевели булками, нас ждёт работа. Служить и защищать, так, Гэвин? — И похлопал его по плечу.       — Да, сэр, — выплюнул и опасно оскалился.       Несмотря на тон, короткий ответ пробрал мурашками по позвоночнику, выстрелил в пах, а перед глазами возник образ Оленёнка, который задыхался от возбуждения, но держался.       — Ты кончишь, когда я разрешу.       — Да, сэр.       — Не зови меня так, — бросил Хэнк резче, чем планировал. — На работе я лейтенант Андерсон, вне её можешь звать Хэнком.       Когда сели в машину, Андерсон поймал на себе подозрительный взгляд.       — Ладно, — на удивление быстро и без лишней болтовни согласился Гэвин. — Поехали уже, лейтенант Андерсон, я не теряю надежд вернуться домой хотя бы к двум.       — Не буду рушить твои надежды, — усмехнулся Хэнк и отъехал от обочины. Кто знает, может, действительно закончат пораньше.

***

      Гэвин учился быстро, хватал на лету, был внимательным, цеплялся к деталям, вгрызался в подозреваемых, как голодная собака в кусок мяса, и не отпускал без ответа. Его рвение, знания и отдача нравились Хэнку, он даже закрывал глаза на чрезмерное желание Рида углубиться в работу, хоть и понимал — причина не в стремлении скорее выбить повышение. Причина, по которой Гэвин Рид зарывался с головой, учил теорию даже в перерывы, хватался за любой предложенный вызов и оставался сверхурочно, крылась в попытках забыть о существовании Ричарда Фёрста.       Прошёл почти год с последнего задержания Ричарда офицерами Центрального участка, почти год, как Рид согласился погружаться в работу детектива, почти год, как делал вид, что не испытывает ничего к наглому пацану. Хэнк не лез в его жизнь, перестал давать советы, на которые получал только озлобленные комментарии, лишь ждал, когда же Гэвин сдастся, перестанет искать секса на стороне и вляпываться в бесперспективные отношения, которые делали только хуже. Когда примет очевидное — что полюбил человека своего пола и до сих пор страдает без него.       По отношению к себе и к Коннору Хэнк принял давно.       И хоть Андерсон не страдал кризисом ориентации, мысли о старшем Фёрсте заставляли сердце сбиваться с ровного ритма, а в желудке холодным скользким комком скручивались змеи. День ото дня жить с этими чувствами становилось привычнее и будто бы капельку проще, ведь красивое лицо с созвездиями родинок стиралось из памяти, голос забывался, а запах и вкус тела Коннора не получалось вспомнить уже давно. Когда начинало казаться, что симпатия, влюблённость, может, любовь, затихала, судьба подбрасывала вызов на окраину или в какую-нибудь заброшку, где на стене взгляд цеплялся за знакомую технику, сложные узоры и небольшую надпись First в углу рисунка.       В такие дни, вернувшись домой, Хэнк открывал чат без единого входящего сообщения и снова писал в пустоту глупости, которые приходили на ум.       Коннор никогда не отвечал. Хэнк даже не был уверен, читает ли он или безжалостно сбрасывает уведомления. Одно было известно наверняка — спустя год после расставания Коннор всё ещё не закинул его в «чёрный» список, каждое сообщение доходило до адресата. С каждым таким смс Андерсон чувствовал себя всё глупее, будто тянул за собой груз, который давно должен был оставить в прошлом. Груз, который сам решил выбросить и сам же отказывался перерезать последнюю ниточку, делая больно и себе, и Коннору.       — Пора его отпустить, — прошептал под нос Хэнк, написал прощальное сообщение, выделил бессмысленный монолог и сделал то, что должен был сделать уже давно — нажал «удалить».       Больше никаких смс в никуда, никаких проверок новых задержаний и допросов Фёрста, никаких фантазий и воспоминаний, которые тащил за собой на привязи, словно камень. Прошлое должно оставаться в прошлом, пришла пора жить настоящим: встречами с сыном по выходным, прогулками с Сумо каждый день, замечаниями Риду, когда слишком увлекался и излишне агрессировал на подозреваемых, и работой, работой, постоянной работой. В этом настоящем не было места Коннору Фёрсту, было нечестно по отношению к нему напоминать о себе целый год с финального расставания.       — Только знаешь, пацан, — обратился Хэнк к фотографии Коннора на телефоне, — я ведь всегда поступал эгоистично: когда отказался от тебя в первый и второй раз и когда писал тебе сообщения, бесконечно напоминая о себе. И даже сейчас, когда решил попрощаться с последним, что нас объединяет, я тоже думаю в первую очередь о себе. Вряд ли именно такого партнёра ты хочешь видеть рядом с собой. Ты заслуживаешь лучшего, Коннор, а не человека вдвое старше, который оказался трусом.       Единственная фотография Коннора Фёрста, которую когда-то скачал из его личного дела, отправилась в корзину. А через секунду Хэнк удалил её навсегда.

***

      — Видели, как я расколол ублюдка?! — Гэвин с довольным оскалом на лице ворвался в комнату наблюдения.       — Отличная работа. — Хэнк помнил свой первый сложный и ответственный допрос, будто он был вчера, и мог представить то воодушевление, гордость и эмоциональный подъём, которые испытывал Гэвин. «Колоть» мелкого дилера, малолетнего хулигана или неопытного убийцу было просто, сегодня же задача у Рида была сложнее — заставить говорить одного из членов банды грабителей, которые последние три месяца не давали продыху. Украдено двадцать семь миллионов, убито четверо гражданских, никаких весомых зацепок. У грабителей была отличная подготовка, благодаря которой они успевали набить сумки с деньгами и скрыться ещё до приезда первых патрулей. Но на последнем ограблении всё пошло не по плану. Среди гражданских оказался бывший морпех, который бросился на одного из бандитов и успел отправить его в нокаут прежде, чем получил пулю в грудь от другого грабителя. Преступники скрылись без денег, бросив одного из своих, а Хэнк рискнул и поручил допрос Гэвину, с которым тот успешно справился.       — Когда поймаем уродов и закроем дело, я замолвлю словечко перед Фаулером. Ты хорошо показал себя в этом деле, Гэвин, думаю, сможешь сдать экзамен на детектива на полгода раньше официальной даты. Если не облажаешься, получишь должность.       — А если облажаюсь?       — Будешь ждать пересдачи еще три года, так что в твоих же интересах не опозорить ни себя, ни участок. Иначе отправлю на пару с Брауном выписывать штрафы и регулировать перекрёстки, чтобы было больше времени на заучивание ответов. Теперь отведи подозреваемого в камеру, а я пока поговорю с Фаулером, чтобы вызвал спецназ. Будем брать, пока банда не успела скрыться.       Когда Рид вернулся в допросную, чтобы увести преступника, Хэнк грузно опустился на стул и протяжно выдохнул.       Он устал. Долгое расследование даже с привлечением помощи высасывало силы, не давало нормально спать, ведь даже ночью мозг прокручивал сценарии и искал зацепки, из-за чего наутро Андерсон просыпался с чувством, что вовсе не уходил с работы. Но сейчас, благодаря случайному стечению обстоятельств и стараниям Гэвина, были все шансы отправить банду за решетку и взять несколько дней отгулов.       Грядущее задержание будет решающим в деле грабителей, а поведение Рида определит, получит ли он шанс сдать экзамен досрочно. Хэнк не стал раскрывать все карты, но он поговорил с Фаулером ещё вчера, отдал официальную рекомендацию как наставник и как начальник, рискнул поручиться за него, несмотря на вспыльчивый характер Рида. Внутри жила уверенность, подкреплённая лишь собственным шестым чувством, что Гэвин справится.       — Пора.       Поднявшись, Хэнк пошёл сразу в кабинет к Джеффри.       — Уверен, что он справится? — Фаулер кивнул в сторону офиса, где офицер Рид снова собачился с офицером Брауном.       — Это его работа — справляться с преступниками, тем более он уже участвовал в захватах.       — Я не про захват, а про его готовность стать детективом. Ты же понимаешь, что новая должность, это не просто возможность сменить полицейскую форму на гражданскую одежду, это другой уровень ответственности как перед обществом, так и перед коллегами. Не боишься, что раннее повышение его испортит?       — Лентяя Брауна он никогда не уважал из-за его привычки развлекаться штрафами и брать только лёгкие вызовы, вряд ли станет хуже. Тем более пока я просто прошу дать Риду шанс сдать экзамен вне очереди, значок детектива он всё равно не увидит ближайший год. Он молодец, но ещё слишком рано, ему есть чему поучиться.       — На задержании посмотрим, насколько он молодец. Если начнёт чудить, возомнит себя героем и полезет на рожон или ослушается хоть одного приказа Аллена, не видать ему экзамена в ближайшие пять лет. Учитывая, что ты за него поручился, любая его ошибка отразится и на твоей карьере, Хэнк.       — Всё будет нормально, Джефф, он хамло, а не идиот.       Андерсон не сомневался в Риде ни в момент задержания, ни позже, когда тот пошёл сдавать экзамен раньше целого потока, ни когда спустя одиннадцать месяцев вручил ему значок детектива и похлопал по плечу.       — Идёшь с опережением, молодец, Гэвин.       — А на сержанта можно так же? — новоиспечённый детектив Рид довольно осклабился, разглядывая игру бликов на значке. — В двадцать девять детектив, на три года раньше, чем планировал, к тридцати пяти сержант, а дальше звание самого молодого лейтенанта города перейдёт ко мне.       — Разве что в твоих влажных фантазиях, Рид. Мне лейтенанта не за дерзость и красивые глаза дали, а за крупное дело, которого в твоей карьере может и не быть, — осадил в ответ.       — Я знаю. — Гэвин поднялся и закрепил значок на поясе джинсов. — И спасибо вам за доверие, лейтенант Андерсон.       — Не проеби его, Рид. Но хватит любезностей, тебя ждёт работа, держи, — Хэнк положил на стол, на котором пока не было именной таблички, папку с делом.       — Свежачок, как я люблю, — буркнул Рид, заглянув внутрь.       Зная, что в папке кейс по трупу недельной давности, Андерсон всё равно не стал комментировать тупой юмор, только закатил глаза и вернулся за своё рабочее место.       На столе был бардак: просроченные билеты на игру «Детройтских Львов», на которую так и не сходил из-за срочного вызова; бонсай, который Хэнк поливал только остывшим чаем или кофе; эспандер-антистресс, уже месяц нуждавшийся во встрече с водой и мылом; фотография улыбающегося Коула без следа пыли на стекле и рамке; и много, очень много папок с делами, по которым давно стоило отчитаться и отправить в архив. После увольнения сержанта нехватка времени сказывалась особенно сильно, а кандидатур на свободную должность не было.       — Если в течение пары месяцев не найдут сержанта, нужно будет попросить себе помощника, — решил Хэнк.       Прошло почти полгода, когда Андерсон наконец подошёл к капитану Фаулеру. Ещё через месяц смог выбрать постоянного помощника из действующих детективов. Через три снова остался один, но Джеффри пообещал, что уже через месяц в отделе появится свежая кровь.       — К тебе выйдет детектив-стажёр. Парень только после академии, совсем без опыта, но уверен, что ты его быстро натаскаешь. Второй год работал в участке Дирборна патрульным, неплохо показал себя, а недавно вне очереди сдал экзамен на детектива, набрал высший балл и попросился к нам.       — Но при этом ты даёшь мне в помощь совсем зелёного новичка, а не кого-то хоть сколько-то опытного. Почему?       — Меня настоятельно просили, чтобы парня обучал именно ты, а когда просит шеф полиции, мне остаётся засунуть язык в жопу и делать, как сказали. Тебе, кстати, тоже.       — Прекрасно, нам решили всунуть чьего-то сынка. Учти, Джефф, если он окажется непригодным к службе, я не буду тянуть его за собой, а уволю при первой же возможности, даже если пацан окажется родственником самого президента! — ответил Андерсон, начиная раздражаться. — За второго тоже попросили, или он настолько уникальная ромашка, что стал детективом, не отработав и года? Как мне смотреть своим людям в глаза после этого? У нас в штате отличные специалисты, которые годами шли к своим должностям. Вчерашний патрульный, едва переставший быть новичком, в одном ряду с ними — плевок в лицо!       — Я знаю! — от ответного рыка Фаулера задрожали стеклянные стены кабинета. — Эти двое — последнее одолжение, которое я делаю руководству и их дружкам. Если они не справятся с работой, то вылетят из полиции раз и навсегда, но твоя задача, Хэнк, не валить своего помощника, а обучить. Всё ясно, лейтенант Андерсон?       — Предельно, — огрызнулся и вылетел из кабинета.       Кем бы ни были новые сотрудники, Хэнку они заранее не нравились.