***
Вернувшись домой к обеду, Коннор застал Ричарда на диване. Тот что-то рисовал в скетчбуке, щурился, когда беззвучно работающий телевизор мигал ярче, но не отвлекался от страницы. В последнее время у них редко совпадали выходные, а в рабочие смены Ричард часто задерживался сверхурочно, помогая напарнику. Коннор несколько раз предлагал уставшему брату не уподобляться трудоголику Риду. «Ты не обязан потакать его амбициям и сидеть на работе до ночи из-за того, что детектив Рид хочет выслужиться и получить плюсик в своё личное дело», — часто повторял в последний месяц. «Я просто хочу быть рядом с ним», — слышал в ответ. И больше ничего… Как продвигались не-отношения Ричарда и Гэвина, Коннор не знал, а сам брат не делился подробностями, зато успешно собирал банк на тотализаторах. — Сегодня снова никуда не пойдёшь? — Выключив телевизор, чтобы не отвлекал, Коннор сел на диван рядом с братом. — Нет. — Ни клубов, ни баров, ни залётных любовников — жизнь Ричарда сильно изменилась после того, как стал помощником детектива. Помощником одного конкретного детектива. — Что рисуешь? — На ответ Коннор особо не надеялся, ведь Ричард не любил показывать сырые наброски. Но брат всё же повернул скетчбук, чтобы показать портрет, ещё без деталей, только с намёком на свето-теневой рисунок. С листа смотрел Гэвин Рид и улыбался на удивление открыто, искренне, словно светился изнутри. Почти красиво. Левый уголок губ был заметно выше — возможно, сказывалась манера Рида ухмыляться. — Никогда не видел его таким, — сказал Коннор. Он не особо-то и следил за детективом-говнюком, но если бы вечно недовольная рожа Гэвина преобразилась так, то пропустить было бы сложно. — А я видел, — прошептал Ричард и с трепетной нежностью погладил нарисованные губы. В такие мгновенья становилось кристально видно, как сильно Ричи любит Гэвина Рида. Никому он не дарил таких взглядов, никого не добивался так долго и никого не рисовал так много и часто, даже сейчас, когда времени на быстрые скетчи или детальные арты почти не оставалось. «Он увяз в Риде едва ли слабее, чем я в Хэнке». — Как у вас продвигается? — Годы ничего не изменили, Коннор всё ещё не одобрял выбор брата и даже не мог объяснить, почему. Они общались с Ридом только во время редких пересечений по работе, в остальное время предпочитали игнорировать существование друг друга. И всё же иррациональная неприязнь к хамоватому детективу плотно укоренилась внутри. — Сложно. — Вздохнув, Ричард отложил карандаш и скетчбук в сторону. — У нас пауза. — Что это значит? Ричард набрал в грудь воздуха и начал рассказ, во время которого Коннор понял, насколько сильно упустил из виду происходящее в отношениях брата. — Неделю назад у нас было свидание. Ты не в курсе, а потом с этим захватом и взрывом было не до болтовни. — Как ты затащил Гэвина на свидание? — Коннор не мог поверить. — Победил в одном споре, — отвлёкся Ричард и продолжил, — мы пошли в картинг, а там… Горько усмехнувшись, Ричард закусил губу и посмотрел пугающе странно: с тоской, счастьем и страхом одновременно. — Прозвучит пафосно, как в кино, но мне кажется, это был лучший день в моей жизни. Мы гоняли по трассе, соревновались, общались, смеялись. — Он снова посмотрел на незаконченный портрет. — Блядь, Кон, я был пиздец как счастлив. Он наконец-то был рядом, позволял себя касаться, отвечал на флирт. А вечером, когда я отвёз его домой, мы поцеловались. Ричард запнулся и бегло облизнул губы. Коннор видел, как легко и одновременно сложно ему было вспоминать тот день. — Он поцеловал меня первый, а я так охуел, что даже не ответил. Ещё и чушь ляпнул, хотя стоило промолчать. А потом мы поцеловались снова, и у меня чуть крышу не сорвало. Я так хотел его, просто пиздец, думал, возьму прям в машине. И он тоже хотел, понимаешь? Но я держался, боялся наломать дров и пустить по пизде всё, к чему так долго шёл. — Тогда почему у вас сейчас пауза, он испугался? — Нет, не совсем, просто я идиот. Это всё тот сраный захват и взрыв. В тот день я так испугался, как представил, что потеряю его, так перед глазами упала стена. — Краем глаза Коннор заметил, как дрогнули руки брата. — Из-за страха я наворотил хуйни, не сдержался, перебросил наши отношения на уровень выше, к чему Гэвин не был готов. — Что ты сделал? — Умом Коннор понимал, что заняться сексом под боком у полицейских и спецназа эти двое не могли. Хотя от Ричарда всего можно было ожидать. — Я ему отсосал. Поцеловал, а потом отсосал. До сих пор вспоминаю его вкус. — Ричард в задумчивости коснулся своих губ. — Мерзость. — От короткой мысли, в которой Ричард стоял на коленях перед Ридом, немного затошнило. — Ну да, я же забыл, что ты у нас невинная ромашка, в жизни хуя не видал, — яд пропитывал каждое слово. — То, чем занимаешься ты, конечно, куда лучше, да, Коннор? — Прости. — Жар стыда горячо лизнул щёки. — Ты же знаешь, как я отношусь к Риду. Как представлю… — Так не представляй! — Со злости Ричи пнул журнальный столик. Карандаш дрогнул и покатился на пол. — Забей, в общем. Суть в том, что у нас сейчас нейтралитет, рабочее перемирие. Гэвин делает вид, что ничего не было, а я подыгрываю и жду ответа. Следующий ход за ним, Кон, теперь от него зависит, будем мы вместе или нет. — Волнуешься? — Мог бы и не спрашивать. — Конечно. И боюсь до усрачки, что перегнул палку, передавил, что теперь, даже несмотря на симпатию ко мне, Гэвин сбежит. — Откинувшись на диван, Ричард зачесал назад волосы и пустым взглядом уткнулся в потолок. — Не представляю, как буду жить без него. Коннор понимал это чувство, как никто другой. — Все наладится. Он не настолько трус, чтобы сбежать из-за минета на эмоциях. — Надеюсь, — хмуро ответил Ричард, поднял с пола карандаш и снова взялся за скетч. — А у вас с лейтенантом как? Коннор улыбнулся, поймав вопросительный взгляд. — Не отвечай. По твоему счастливому лицу и так видно. — Он снова отбросил скетчбук в сторону. — Остынь. Тебе нужно развеяться, отвлечься, немного выпить. — Подсев ближе, Коннор сжал пальцы на поникшем плече. — Я хотел предложить Сёме и Маркусу встретиться, тебе тоже не помешает. — Ты же знаешь, что я не стану трепаться им о своих проблемах. — И не нужно, давай просто увидимся с ними. Разве не скучаешь? — Скептический взгляд был лучшим ответом, другого Коннор и не ждал. Ричард Фёрст быстрее откусит себе язык, чем вслух признает, что скучает по кому-то. — Пофиг, звони им, хоть от Маркуса нюхну запах краски, раз мы сами больше не рисуем. Похоже, по совместной работе над граффити Ричард тоже скучал. — А ты хотел бы снова объединиться? — Хотя бы раз, на один мурал. — Да, хотел бы, только не уверен, что смогу предложить интересную идею. У меня в голове сейчас только он. — И кивнул на портрет Гэвина. «Тогда идею придумаю я, — решил Коннор и перевёл взгляд на набросок. — Или хотя бы попробую».***
Выбрать время для встречи оказалось сложнее, чем предполагал Коннор. Их с Ричардом выходные не совпадали ни между собой, ни с расписанием Маркуса, у которого как раз открывалась новая выставка. — Прости, Коннор, семнадцатого единственный свободный день, или придётся ждать почти до конца мая, — тараторил Сёма, а на фоне слышался шорох перелистываемых страниц. — У нас сейчас самый завал, нет времени даже наедине побыть. Маркус приходит домой и сразу засыпает от усталости. — Я всё понимаю, Сём, давай семнадцатого. Я забронирую столик где-нибудь и позже скину время и место. — «Лучше так, чем ждать ещё две недели». — У вас же смена, ты уверен? — Уверен. Поговорю с капитаном, чтобы дал нам отдохнуть, уж один день отпуска мы с Ричардом заслужили. Всё, больше не отвлекаю, до встречи, — попрощавшись, Коннор сбросил звонок. Непрерывно растущая популярность Маркуса сильно отразилась на их с Сёмой жизни. Встречи с прессой, выставки, участие в аукционах, открытие собственной галереи. Маркус добился, чего хотел, шёл до конца, преследовал мечту, а Сёма постоянно поддерживал его. «Надеюсь, когда-нибудь и мы найдем цель, которую захотим достичь». Работа в полиции была одним из способов добиться любви, но Коннор не хотел до конца жизни застрять в участке. Не в качестве детектива уж точно, но и уходить из полиции он тоже не собирался. Ему нравилась непредсказуемость работы; нравилось во время допросов по кусочку вытягивать из подозреваемых необходимую информацию, переключать их вниманием и отвлекать. С каждым днём он всё чаще задумывался о смене деятельности, но желание быть рядом с лейтенантом пока пересиливало. Чем хотел заниматься Ричард, Коннор и предположить не мог. Его не увлекали допросы, захваты, разговоры со свидетелями или коллегами. Он работал хорошо, без нареканий, выполнял приказы и закрывал дела вместе с Ридом. Но работа в полиции не зажигала брата так, как рисование раньше. Единственной причиной, по которой Ричард оставался помощником детектива, был Гэвин Рид. «Может, когда Рич добьётся своего, наконец подумает о том, чем реально хочет заниматься. Иначе рутина разрушит его изнутри, и никакой Рид не сможет его от этого защитить». Выпросить выходной оказалось проще, чем предполагал Коннор: то ли у капитана было хорошее настроение, то ли сказывалось небольшая нагрузка — открытых дел сейчас было немного, — то ли всё сразу, но уже через пять минут Коннор вышел из «аквариума» с одобрением однодневного отпуска. Конечно, пришлось немного приврать о причинах, зато уже через два дня вечером они с Ричардом сели в такси и поехали в центр. Коннор забронировал столик в небольшом и, главное, недорогом ресторане. Он нервничал. Как и обещал брату, он придумал идею для мурала. Для последнего мурала, который планировал рисовать Коннор. Папка со схематичными набросками кусала руки, настолько натерпелось показать свою задумку и настолько же сильно хотелось спрятать её ото всех. Слишком личное. Ещё и сложное, требующее времени, определённых условий и долгой подготовки. Согласятся ли Манфреды помочь с согласованием места? Согласятся ли они вообще участвовать в прорисовке? Но самое важное, согласится ли сам Ричард на готовую идею? Ведь от его решения и действий зависит многое. Очень и очень многое… — Я мог ожидать подобной идеи от Ричарда, но не от тебя, Коннор. — Маркус задумчиво рассматривал наброски вместе с Сёмой, пока Коннор делал вид, что не замечает тяжёлого взгляда брата. Он физически чувствовал, как звенит от напряжения воздух, слышал, как скрипят зубы брата, видел, как белеют костяшки пальцев, когда он сжимал и без того смятую салфетку. — Поэтому ты прятал папку? — процедил Ричард сквозь зубы, а взгляд полоснул по щеке больнее лезвия. Желудок сжался в болезненном спазме, по спине скатилась холодная капля пота, но Коннор быстро взял себя в руки. Нельзя показывать ни намёка на слабину, иначе Ричард воспользуется ей, чтобы любой ценой забраковать мурал. — Да, поэтому. — Он выстоял под ледяным, как зимний ветер, взглядом, сам мог быть упрямцем, когда требовалось. — Скажи я тебе раньше, ты бы устроил скандал. — Мне ничего не помешает устроить его сейчас, и похуй на людей вокруг. — Он глотал слова из-за перехватившей горло ярости. — О чём ты, блядь, думал?! — первый крик прорвал преграду, но Коннор продолжал удерживать на лице маску холодного безразличия. Сейчас умение скрывать эмоции, которое приобрёл на переговорах с партнёрами отца, играла на руку. — О том, что это лучший способ навсегда попрощаться с уличным искусством. О том, что только в эту идею мы — ты и я, Ричард, — сможем вложить максимум чувств. О том, что этот мурал будет нашей лебединой песней! Даже такой осёл, как ты, должен понимать, насколько эта идея охрененна! — Теперь Коннор тоже перестал сдерживаться, выплеснул в крике терзающие его эмоции, выпустил страх отказа, лишь бы идти до конца. Нахмурившись, Ричард взял лист с последней нарисованной сценой — дальше Коннор наброски делать не стал. Рано. Работа и без того предстояла сложная, лучше делать поэтапно. — Что будет, если у меня не получится? Страх. За злостью Ричард скрывал страх и неуверенность в собственных силах. — Получится. — Сев рядом, Коннор накрыл кулак брата ладонью. — Я верю. И буду верить в тебя, даже если ты сам перестанешь. На лице Ричарда отражались все его мысли, тяжёлая внутренняя борьба. Вчера, заканчивая наброски, Коннор почти так же боролся с собой. Почти… Ведь ему было проще, его не съедала неизвестность. — Ладно, — соглашаясь, Ричард закрыл глаза, словно в попытке сбежать от картинки, которую держал в руках. — Но если всё будет хуёво, закрашивать граффити будешь ты, Коннор. Целиком. Только на таких условиях я дам добро нарисовать это. — Он перевернул лист, лишь бы не видеть наброска, и отдал его Маркусу. — Хорошо, — улыбнулся в ответ. Надежда, уверенность, интуиция — все чувства твердили, что закрашивать работу не придётся. — Но нам нужна твоя помощь, Маркус. Не с отрисовкой, я знаю, как сильно вы с Сёмой заняты, с согласованием места. Без официального разрешения мы не сможем начать. — Чувствую себя использованным, — посмеялся Маркус, но в голосе не слышалось обиды, только лёгкость. — Есть пожелания или любая стена подойдёт? — Есть, — вмешался Ричард. — Заброшка на севере города, на которой мы впервые попались им. — Я не помню адрес, — неуверенно начал Коннор и растерянно посмотрел на друзей. — Зато помню я, — перебил Ричард, — пришлю, когда вернёмся домой. — А если с ним не выйдет? — вмешался Сёма. — Тогда подойдёт любое с большими стенами, а то благодаря Коннору нам будет, где разгуляться. — Я попробую подключить связи в мэрии, но ничего не обещаю, — согласился Маркус и собрал наброски обратно в папку. — И пришлю людей на помощь, а то вы до пенсии будете рисовать вдвоём. По возможности мы с Саймоном тоже присоединимся, если постоянные выставки и пресса не убьют меня раньше. Теперь, раз мы закончили с делами, предлагаю наконец расслабиться и выпить чего-нибудь покрепче чая. Заодно вы двое расскажете, как продвигаются успехи по завоеванию сердец ваших любимых полицейских. — Папку Маркус спрятал за спину и махнул рукой, привлекая внимание официанта. Коннор расслабленно выдохнул, наслаждаясь растекающимся по телу облегчением. Впереди предстояло ещё много работы, но главное, что первый и самый сложный шаг сделан. «Мы же Фёрсты, мы идём до конца».