notion

      Обычный поздний вечер буднего дня в Новосибирске. Уже стемнело, но в некоторых окнах серых пятиэтажек все еще горел свет, где-то совсем яркий, где-то приглушенный, некоторые и вовсе освещались необычными ультрафиолетовыми лампами, создающими восхитительный пурпурный цвет, что отражался и в окнах напротив, освещал сырую землю и стволы деревьев, так же окрашивая листья. Небольшая квартира, в одной из многостроек, что контрастировали своей высотой и новизной с близстоящими панелями. На кухне царил бедлам: все содержимое холодильника лежало на столешнице или обеденном столе, грязные ложки, вилки и кастрюли заполняли все пространство. Кухня, хоть и была просторной, так как переходила в гостиную, но двум людям было сложно сделать пару, пусть и неосторожных, движений, чтобы не задеть друг друга.       — Ну что там по супу? — Максим подошел к плите, за которой стоял Руслан, пристально следя за бурлящей водой.       Одну видеокамеру они расположили сбоку у окна, а вторую напротив своих лиц, старательно приклеив ее скотчем. Пёс лежал на разграничении кухни и гостиной, иногда скуля от недостатка внимания в данную минуту, а кошка мирно дремала на подоконнике у одной из камер, ненамеренно закрывая ее своей головой, что парни не заметили до сих пор. Моментами этот серый комок вздрагивал от громких звуков, но буквально через секунду жмурил глаза, снова проваливаясь в незамысловатый, кошачий сон.       — Мы только воду поставили.       — А, точно. Иди картошку чисти, — он похлопал того по плечу, уводя из кадра.       И снова Максим начинает что то экспрессивно рассказывать на камеру, много кричать, а потом сконфуженно смеяться, потому что снова забыл, перепутал слова. В таких роликах сценария не было и все шло хаотично, в некой мере даже безумно, одна лишь единственная деталь не давала этому хаосу воплощаться полной мере в этой квартире. Руслан то и дело поглядывал на экспериментатора, поддерживая хохот другого, когда требовалось и смущенно отводил взгляд каждый раз, как их глаза встречались. Парню было до невозможного приятно находится рядом с этим человеком, в его квартире, в его футболке, в месте, где все что его окружает относится к Монахову. Но любое не намеренное прикосновение выводило его из колеи. Сердце бешено стучало, голова отключалась, а руки тряслись, а во время готовки еще и порезаться не хватало.       Время шло несоизмеримо быстро, когда парень вновь уходил в свои мысли, занимаясь рутинными делами.       Еще пару смешков донеслось до него со стороны, в то время как картошка была почищена и нарезана.       — Картошка, — подытожил Ефремов.       — Что стоишь? Иди это… Делай. Что там следующее?       — Мясо нарезать и в кипящую воду.       — Оно самое. Это я и хотел сказать, — иногда, Макс вел себя как ребенок.       — Пожаришь лук и морковь?       — Ну, надеюсь справлюсь, — русоволосый пожал плечами, доставая из нижнего, выдвижного ящика сковороду, кладя на нее цельный лук и морковь, включив вторую конфорку. Руслан завис на несколько секунд, переваривая то, что только что сделал этот человек, а потом залился смехом, отворачиваясь от камер.       — Что? — Максим сам еле сдерживал смех, — что не так? Нарезать надо что ли? Ну ты бы так и сказал, — им потребовалось пару минут чтобы прийти в себя от этого перформанса со стороны экспериментатора.       Спустя время все ингредиенты уже были в кастрюле и непринужденно варились. Так как они слишком долго разбирались с нарезкой овощей, мясо уже было практически готово, а другим продуктам не требовалось продолжительное время на варку, они решили не включать приставку, а провести оставшееся время за непринужденной беседой на диване в гостиной или просто скоротать минуты в телефоне.       — Ты за временем следи, а то переварится все.       — Ага, — Рус кивнул, параллельно печатая кому то сообщение.       «И кто ему пишет в это позднее время.» — толика собственничества и желания быть единственным и незаменимым для всех промелькнула в потоке мыслей Монахова, но тут же была закинута в дальний угол подсознания, потому что ни ему, ни кому то еще это не надо.       Руслан же отлично делал вид занятости в нужных ситуациях, в основном для избежания трудной работы, которую ему бы все равно никогда бы не доверили или же в моменты неловкого, неудобного молчания. В данном случае парень просто не хотел лишний раз краснеть ведя, казалось бы, повседневный диалог, с недавних пор, близким человеком.       Ему в целом трудно находится с таким Максимом рядом. Особенно наедине, где из возможных глаз, только все еще включенные камеры что, скорее всего, сядут раньше, чем они успеют закончить ролик.       Рядом с таким домашним Максом было невероятно трудно. Не было тех повседневных, уложенных для съемок волос, опрятного вида, хорошо поставленной речи и тому подобное. Макс, что был сейчас в паре сантиметров, как будто бы другой, но не менее приятный и уютный человек. Растрепанные волосы что, по скромному мнению Руслана, шли ему больше, чем причесанные. Растянутая, с легким отливом фиолетового, футболка, что иногда падала с одного плеча, кокетничая. Выразительные, светло-зеленые глаза, что при искусственном освещении, которым только и располагали в ангаре, практически не имели той глубины, что есть в них на самом деле. Естественный свет давал этому проницательному цвету новую жизнь, имея множества разнообразных узоров которые можно было рассмотреть только при нем. Обманчивое болото, смотришь и думаешь, что не утонешь, но стоит сделать шаг навстречу и ты уже погружен в него с головой. Эти дебри засохшей травы поглощают тебя, заставляют чувствовать комфорт и безопасность, заставляя забыть обо всем, что было до них и растворится в нежном, светлом взоре.       Глубокие поэтические раздумья были забвенно прерваны толчком в плечо. Руслан подскочил, вспоминая о варящемся супе и в панике выключает плиту, переставляя кастрюлю на соседнюю, уже остывшую конфорку, нервно оглядываясь, как бы не получить подзатыльник от старшего.       — Сказал же за временем следи! — крикнул Максим, так же вальяжно сидя на диване.       — Задумался просто.       — Я заметил, — уже тише добавил он.       Часы уже давно показывали за полночь. Небо окончательно погрузилось в кромешную, непроглядную тьму. В стекле отражались лампы, создавая иллюзию игривых огоньков за окном.       На удачу парней, видеокамеры не успели сесть к концу съёмок, которые шли уже пару часов из-за постоянных отвлечений от основного дела. Осталось подвести итог и попрощаться.       — Обычный суп. Со вкусом гари, — сказал Руслан, смотря в тарелку с подобием супа.       — Да, я превратил зажарку в угли, — Максим скривил губы в улыбке.       Пока Макс говорил финальную речь, что снова состояла из перепутанных между собой слов, Руслан достал телефон и посмотрел на время, усевшись на вышеупомянутый диван. Очень поздно, второй час пошел. Сонливость окутала только сейчас, давя на веки, желая их сомкнуть и провалиться в вечную дрему, но парню еще добираться до дома.       Максим успел закончить, все выключить и сел вплотную рядом.       — Оставайся у меня ночевать. Вода до послезавтра есть, — ему хотели что-то возразить, но проницательные зеленые глаза отняли это желание, как и дар речи. Уж слишком, непозволительно близко он сел, хотя имел полное право, его квартира, сидит где хочет, даже если это личные границы парня. Оставалось лишь согласно кивнуть, поджав губы.       — На диване тебя устрою, хорошо?       — У меня еще какие то варианты есть, раз спрашиваешь? — съязвил Руслан. Он часто перечил словам Монахова, желая отстаивать все и всегда, хотя в компании других ребят он отмалчивался, потому что право на слово ему первое время давали редко, если вообще давали. Но после явного сближения «командира» и молодого парня все пошло в лучшую сторону по отношению ко второму.       — Могу предложить спать на одной кровати. Она поудобней дивана будет.       Ефремов засмеялся, подумав что тот шутит, подобное было в его стиле, но лицо напротив не выражало ни капли юмора и он сам переменился с улыбки на нахмуренные брови и непонимание.       — Да шучу я, — с минуты гляделок Макс не сдержал более серьезного вида, начал смеяться, положив голову на плечо озадаченному Руслану.       — Ты хоть такое серьезное лицо не делай! — воскликнул кудрявый.       В заливающегося смехом Максима прилетает рядом лежащая подушка. В ответ от него уже летят две. Незамысловатая дурость, привела двух взрослых людей в неподдельный восторг, сопровождающаяся истеричным смехом и неприлично громкими, для такого время, криками. Усталость и сонливость как рукой сняло, разжигая огонь азарта и шуточное сражения.       Оба уже успели грохнуться на пол, немного покорчившись от боли и как ни в чем не бывало продолжили битву.       Победу в бою на подушках одерживает Монахов, с его стороны было явное преимущество в силе, но и так же была огромная фора в виде малого функционирования правой руки.       Макс выкинул все, до этого летающие туда-сюда пуховые мешки, в сторону коридора и схватил тонкие запястья парня в одну свою руку и прижал к полу над головой того, наблюдая за попытками выбраться сверху вниз.       Раскрасневшийся Руслан лежал под зеленоглазым стараясь отдышаться, мысленно моля богов, лишь бы тот не сделал никакой глупости на фоне разгоряченного тела и сознания. Футболка парня, принадлежавшая хозяину квартиры, как на зло, задралась почти до груди, открывая вид на плоский живот и сильно выпирающие тазовые кости, что было видно благодаря чуть слезвшим штанам.       Вид на это тощее, лежащее под ним тело Макс не мог не оценить и громко выдохнул, смотря лишь на открытые участки кожи. Его лицо заметно сменилось с радостного на задумчивое, рассматривая каждый сантиметр Руслана, дозволеного случаем и понимая как он влип.       — Не ерзай, — серьезно сказал Максим, откровенно пялясь на того, чего Рус, как он думал, до сих пор не заметил.       — Отпусти и не буду ерзать, гений, — Ефремов ни как не унимался, продолжая пытаться выбраться из-за подни мало реагирующего на него парня.       Нога Руслана уперлась в чужой пах. Он позволил в порыве веселья забыть обо всем чем думал раньше. Обо всех неловких прикосновениях, вздохах и взглядах в чужую сторону, забыть эти искрящиеся добротой, но иногда уставшие глаза и наблюдать только погруженные во тьму и вожделения. Он хоть и наивный, но далеко не тупой и не слепой, как все о нем думают.       Монахов чуть язык себе не откусил от такого неожиданно поворота. В груди все сжалось, напоминая, что он все еще находится в реальности с другим человеком и вот так просто засматриваться нельзя.       — Да ладно, ладно, — наигранная улыбка беззаботства на лице эксперементатора не вызвала доверия. Руки юноши он отпустил, но вставать с того даже не думал.       Как долго они будут смотреть так друг на друга и находится в таком положении? Оба понимают что черта давно пройдена, но ни один не решается сказать об этом. Да, ведь проще сделать вид что ничего не было и больше никогда не возвращаться к этой ситуации, старательно избегая друг друга, сгорая от чувств, что никуда не денешь, что ты не можешь подарить значимому и близкому человеку.       Давно перестало хватать даже тех долгих объятий при встрече, от которых у остальных появлялись немые вопросы, но задавать их не прилично. Не хватает даже провождения целого дня вместе, тех безмятежных диалогов на кухне под вой машин за окном, тех совместных с животными играми в приставку, тех валяний в пустом поле и тех переживаний друг за друга. Всего этого не хватает для полного счастья и душевного спокойствия, ведь играть в молчанку лучше, чем сесть и все обсудить, да? Да, ведь когда нибудь один из них проколется. Или сразу оба.       Одна из освобожденных рук Руслана легла на чужую щеку. Пальцы были до ужаса холодные. Макс дернулся и его чуть отрезвило.       — Все нормально? У тебя руки холодные, ты замерз?       — Нет, все в порядке, — он поджал губы и замотал головой, начиная часто моргать. Ладонь на лице, как отвлекающий маневр, чтобы засунуть другую под футболку Максима, осторожно касаясь заледенелыми подушечками пальцев торса.       — Р-руслан, — он опешил второй раз за эти несколько секунд. Из легких вырвался сдавленный, хриплый выдох, пульс учистился, а картинка перед глазами начала плыть.       — М? — послышалось от парня снизу.       — Какого черта ты делаешь? — ели как он выдавил из себя членораздельную речь.       — Мне прекратить? — сказано было дрожащим шепотом.       — Нет.

***

      Сбившиеся, горячее дыхание опаляет чувствительную шею, тонкие руки неспешно смыкаются вокруг нее, заключая в объятия и вынуждая прижаться плотнее. Целовать яркие, такие тонкие губы хотелось до бесконечности, вылизывать каждый сантиметр и по сотни раз проходится по одному и тому же месту, растворяться в приглушенных стонах иногда отрываясь от этого умопомрачительного занятия, дабы отдышаться, но оба были готовы больше никогда в этой жизни не чувствовать кислород, чем отрываться друг от друга и тяжело дыша, неловко смотреть в чужие глаза в которых видна лишь мимолетная искра счастья и желания. Руки русоволосого во всю блуждали под растянутой футболкой, трогая каждый сантиметр, гладили, щипали, на что кудрявый фыркал и ойкал.       — Сними футболку, прошу, — Макс навис сверху, приблизился к чужому уху, с придыханием шепча, вызывая табун мурашек по телу. Тот ее снял, лежа это было не удобно.       Глаз было не отвести от этого произведения искусства, что смущенно увел взгяд, гулко глотая слюну.       Часто вздымающаяся грудная клетка, изящные ключицы, они словно были выкованы великим скульптором из мрамора, широкие плечи, до жути тонкие и на вид хрупкие руки, сильно торчащие ребра, на которых натянута очень тонкая, светлая кожа, что кажется, вот-вот порвется, и впалый, бледный живот с еле видными намеками рельефа. Ходячий скелет, не иначе. Но как же это до одури красиво. Подобная картина в который раз сносит голову Максу, заставляя задыхаться в беспамятстве лишь представив, но это все наяву. Можно прикоснуться.       Трогать не видя и делать то же самое, наблюдая за движением собственных рук и взирать еще более смущённую реакцию — бессценно. Это совсем другое чувство. Руслан прикрыл рот рукой, как только трясущиеся пальцы коснулись кромки джинс.       — Я могу?       — Да, — он закрыл лицо двумя руками готовясь к чему угодно. Просто хотелось чтобы тот продолжил, а что будет делать и как, уже все равно, главное чтобы касался, создавал ощущение трепета внутри и просто хотя бы был рядом.       Противный звук молнии ударил в голову, но быстро исчез, так же быстро как появилось облегчение, когда плоть была вытащена из-под сковывающей одежды и по ней пару раз провели рукой. Ефремов издал на грани с плачем стон, начиная задыхаться от выбраного не им темпа. Тело не произвольно выгнулось, отчего кожа на ребрах натянулась еще сильнее. Максим положил руку на эту часть, чувствуя ладонью каждую кость, а еще бьющееся в бешеном ритме сердце.       — Ты безумно красивый, — Монахов снова опустился к уху того, целуя и идя дальше по шее, где довелось оставить пару засосов, обведя горячим языком ключицы, он постарался убрать руки от лица, чтобы посмотреть, как оно выглядит в такой обстановке и запомнить эту неописуемую эмоцию навсегда.       Руслан послушно убрал руки, совсем забыв как дышать. Зеленого оттенка в вечно угрюмых глазах, что он так полюбил, не было видно, зрачок обвил всю радужку, они заманчиво блестели из-за лампы на столе. Парень не любил зрительный контакт, но в глаза Максима он бы смотрел до последнего своего вздоха.       — Ты очень красивый, Руслан, — экспериментатор сделал акцент на втором слове и с запинкой произнес имя, ускоряя и без того быстрый темп.       Кудрявый без задней мысли застонал на всю квартиру. Зрение начало все сильнее подводить, отказываясь фокусироваться на чужом, сосредоточеном лице.       Кареглазый откинул голову назад и его шею вновь начали покрывать влажными поцелуями, языком обводя дергающийся кадык, чуть-чуть прикусывая кожу, чтобы не было еще больше отметин на утро.       Руслан сдавленным, дрожащим голосом попытался что то сказать Максу, но тот его не понял, да и вряд ли бы услышал, он ничего не слышал, его мир был отведен лишь желанием довести парня до крайней точки и насладиться его телом полностью, получить эстетический оргазм, потрогать везде, посмотреть все, ведь это может в следующий раз не произойти и эту возможность он упускать не собирался, он возьмёт от нее все.       — Блять, — выругался Руслан изливаясь в чужую руку и выпадая из реальности на время. Перед глазами пляшут яркие круги, до сих пор все расплывчатое и с темной рамкой у границ. Все такое темное и по мрачному красивое, словно фильтр какой то. Его приводит в сознание легкий поцелуй в губы, на который машинально отвечает, плохо понимая, взаправду ли что сейчас произошло.       Теплая рука на талии снова щипает за бок, доказывает что все и в правду наяву.