***
свое детство я вспоминаю очень редко. не то что бы мне было за него стыдно, просто оно абсолютно пустое, ничем не наполненное. с рождения мать сдала меня в детский дом. опекуны в то время заметно уменьшили количество посещений, и меня так никто и не взял. времена были тяжёлые, и своих бы детей вынянчить и выкормить, что уж говорить о чужих. особой добротой и вежливостью я уж точно не отличалась. мои воспитатели говорили, что я фурия, справиться с которой никто не может. характер, признаю, у меня был откровенно гадский. на любые замечания учителей я находила ехидный ответ, а в лет так пять впервые начала сквернословить. все благодаря моим соседям по комнате — два мальчика и две девочки. первые были ангелочками, а вот женская часть заметно суровее и приспособленнее. они быстро приняли меня в команду, хоть были и постарше. заставляли парней делать все подряд — стелить им постели, вытирать пыль, убирать игрушки. а те услужливо выполняли все прихоти. потому что иначе — куча жалоб и нытья о том, что мальчишки их обижают. я несильно ездила на их шее. старалась делать все самой, привыкать ко взрослой жизни. помню, как-то на обеде, когда нам было лет по десять, нам подали манную кашу, которую я терпеть не могу. сказав своей воспитательнице об этом, меня принудили съесть всю тарелку, или я не встала бы из-за стола. тогда то я и встретила этого мальчика… нехорошего, очень нехорошего, но в тот момент казавшегося мне всем миром. — не переживай. я люблю манку. будешь конфеты? из столовой на тихом часе взял. а кашу я съем за тебя, пока воспитательница не видит. — сказал он с улыбкой на лице, и положил руку мне на плечо. я удивилась — прослыв главным агрессором группы, ко мне редко кто осмеливался подходить. а тут так по-доброму… мальчик сидел рядом со мной, и в ладошках его блеснули серебристые обрамления фантиков конфет. ещё и моих любимых… быстро подсунув ему под нос тарелку с кашей, я ухватила конфеты, вызвав у него приступ смеха. конечно, воспитательница была очень удивлена моему шоколадному овальчику на губах, но мальчик уверил ее, что сегодня на десерт давали ещё и конфеты — мол, вон, в вазочке стоят. и за руку меня взял. аккуратно так, трепетно. рука у него была теплая. сердце у меня тогда заколотилось, как бешеное. право слово, не знаю, что же произошло такого, но в голове будто щелчок — и он поселился в ней. как оказалось потом, мальчик этот был из группы постарше, одиннадцатилеток, и звали его — оноре. услышав об этом, я влюбилась до беспамятства. оноре… француз, точно, прямо как я. с тех пор стали мы переглядываться на обеде. его светлые, как ясное небо, глаза, так и не сводили с меня взгляда. я смущённо старалась не привлекать к себе внимания, но оноре настолько был мною увлечен, что даже забывал об ограниченном времени на поесть. перед тихим часом всегда откуда-то умудрялся достать мне пару конфет — тех самых, с серебряными фантиками. а я даже не знала, что ему сказать. спасибо, да и только. но ему, кажется, это было и не нужно. однажды я решила выйти в сквер, что был у нас недалеко от здания. погулять там, посмотреть на природу. путь был неблизкий, и поэтому я встала раньше всех, предупредив соседок, чтобы они меня прикрыли. предстояло перелезть через заборчики, протиснуться сквозь щели и пройти по лесной тропинке. сквер был частный, и уже давно заброшенный, отчего кроны деревьев смыкались над головами так, что даже солнца было не видно. там было неописуемо красиво — цветные кустарники с неизвестными ягодками — красными, розовыми, синими. цветочные полянки, лекарственные травы, журчащий ключ неподалеку, и огромные стволы деревьев, взмывающихся вверх. я настолько была восхищена окружающей природой, что даже не заметила, как сзади ко мне подошёл человек и бережно опустил руку мне на плечо. — изабель, что ты тут делаешь? — оноре! ээ. а сам то что тут делаешь? — я первый спросил, глупышка. надув щеки, я скрестила руки на груди. оноре постоянно звал меня так, отчего я обижалась. и вовсе я не глупая! с чего он вообще это взял? — решила полюбоваться природой с утра? я тоже здесь частенько бываю. красиво, правда? — точно… мне очень нравится. — хочешь, будем вместе сюда приходить? я буду ждать тебя у забора. это означало старт нового этапа в моей жизни. мы стали проводить вместе все возможное время — от утра до вечера. вместе сидели на завтраках, обедах, и ужинах, слёзно прощались перед тихим часом, и помогали друг другу во время учебного процесса. и обязательно, каждый день — выходили гулять в парк. там, когда мне было одиннадцать, оноре впервые взял меня за руку, а в четырнадцать — впервые поцеловал. я не могла поверить, что в этой жизни все может быть так просто. в меня влюбились ни за что, сделав меня счастливейшим человеком на свете. ну, до поры до времени. когда нашей группе исполнилось пятнадцать, нам учтиво сообщили о том, что в следующем году у нас будет выпуск. оноре сильно переживал по этому поводу, ведь ему предстояло выпускаться ещё скорее — его шестнадцатителитие наставало в июне, пока на дворе во всю правила весна. он клятвенно обещал мне ждать, почаще навещать меня и ни в коем случае не прекращать отправлять мне те самые конфеты. и я, по собственной глупости, решила ему поверить. пока однажды не услышала от своей одногруппницы новость: — иза, ты же знаешь, что оноре выпускается на днях? так вот, я точно знаю, как ты сможешь его проводить! доброта этой девушки погубила мое счастье раз и навсегда. несмотря на ее заботливые позывы, это привело к непоправимому. я радостно выслушала ее, и решила сделать ему сюрприз — выбежать с букетиком полевых цветов прямо навстречу — чтобы попрощаться перед годом разлуки. и в назначенный день, в канун которого я старательно собирала самые красивые цветочки, я побежала к выходу. пролезла сквозь заборы, пробежала немало обходных дорожек — все ради того, чтобы он понял, как я сильно им дорожу. а глазам моим предстала вполне ясная картина — он целует другую девушку. симпатичную, с длинными черными волосами, так сильно похожую на меня, только гораздо худее и выше. в руках ее сверкал подаренный и недешевый букет пионов, который, как я позже узнала, он попросил купить для подарка. наверное, она приехала его встречать. оноре не заметил меня. не заметил моих слез, моих треснутых глаз, не услышал моего крика боли в сквере, в котором мы гуляли каждый день, не понял, что со мной случилось и почему я перестала отвечать на письма. я не съела ни одной серебряной конфеты с тех пор. и не ем их по сей день. ненавижу полевые цветы, и ещё больше ненавижу парки, скверы, и все с ними связанное. конечно, я выпустилась из детского дома. воспитательницы со слезами счастья на глазах провожали меня. моя жизнь в этом месте навсегда завершилась. впереди была самостоятельность, то, что мне суждено построить самой. и первое, что я сделала — кардинально сменила внешность и фамилию. чтобы больше ничего, кроме имени, с прошлой мной меня не связывало. изабель дюканж-кассан больше не существовало. теперь была только изабель сенренсарето. я выкрасила волосы в фиолетовый цвет, убрав тот самый отвратительный черный, стала носить линзы красного цвета, чтобы убрать долой голубые глаза, сильно набрала в весе, поедая сладкие тортики, и набила множество татуировок в разных местах на теле. краситься стала, как настоящая блядь, успела проколоть язык, несколько раз — уши, и сильно увязнуть в наркотиках, алкоголе, и крепких мужских сигаретах. стиль одежды, конечно же, у меня тоже сменился. раньше я носила в основном рубашки, брюки, иногда — юбки по колено. после шестнадцатителития, я ни разу не надевала вещи длиннее колен. юбки, только чуть-чуть прикрывающие белье, шорты, платья с невообразимыми вырезами — что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание. и мне это всегда удавалось. накопив достаточно денег непростыми путями, я переехала в желанные штаты, где подружилась со многими людьми, чаще всего — нехорошими. они только увеличивали мои порции алкоголя вперемешку с табаком, однако находились и интеллектуалы. один из них, хрупкий маленький флинни, научил меня самому важному делу в моей жизни — программированию. показал, как можно создавать сайты, браузеры, научил даже делать игры простейших форм. как-то раз я бежала с библиотеки, в которой флинни сидел большую часть своей жизни, с ноутбуком в руках, и горела новой идеей. «таких идей, наверняка, в голову еще никому не приходило», думала я. и совсем не заметила, как столкнулась с женщиной. — простите, я не специально! — жалобно мямлила я, помогая ей собирать рассыпанные листы документов. — да чтоб ты была проклята! — шепнула она себе под нос почти неслышно, но мой идеальный слух дал о себе знать. хмуро закончив с помощью, я ещё долго смотрела ей вслед. неприятная… хотя, вполне симпатичная и даже молодая — такие длинные рыжие волосы, зелёное платье, деловой вид и очень отвратный злобный взгляд. «сочувствую ее детям», подумалось мне. с тех пор я начала работать над новым проектом. назвала я его по-простому — даркнет, что означало «темный интернет», или темная его сторона. в этой части интернета люди свободно могли бы обмениваться веществами, оружием, убивать людей, что я так сильно любила наблюдать на вечеринках. словом, сама того не понимая, я придумала всемирную паутину зла, которая существует и по сей день. вы спросите, когда же я училась? а я отвечу — на дому, заочно, иногда посещая сессионные мероприятия. выбор мой пал на медицинский университет, так как я очень сильно любила кровь, органы, и все с этим связанное, хоть в глубине души и слегка боялась. там я выбрала факультет наркологии, что никого не удивило — по моим зрачкам можно было все сказать и так. однако, несмотря на мои увлечения незаконными делами, училась я хорошо. с интересом, вовлеченной в предметы, и выполняющей по возможности все учительские задания. закончила вуз я, к собственному удивлению, с красным дипломом, и мои учителя были горды мной, как никто другой. по мере обучения, я успевала писать коды программ, на ходу учась и у флинни тоже. сидела с ним в библиотеке допоздна, но все ещё горела, не упуская из виду свою цель ни на мгновение. флинни, узнав о моей задумке, чуть не умер на месте, но я заинтриговала его, и он тоже нередко мне помогал. а потом, в один день, мы запустили этот браузер. и я почувствовала такой огромный прилив сил, какой не чувствовала в своей жизни ни разу. я чувствовала власть, похоть, страсть, и все смертные грехи вместе взятые. именно тогда я вошла во вкус смерти. убийства, и захотела крови. флинни предупреждал меня, что это такая же зависимость, но я его не послушала. впервые я попробовала человека в восемнадцать лет, на свое совершеннолетие. обычный хрупкий ребенок, гуляющий по палисаднику под крепким надзором моей соседки снизу. мы с ней были в хороших отношениях, пока я ещё жила в той многоэтажке. и она, поняв, что у нее убежало молоко, попросила последить за своим сыном. и я, пол предлогом взять ему игрушку, убила этого ребенка в собственном доме. наслаждаясь его мольбами о помощи, криками, брызжащей кровью по стенам. мои врачебные познания заставляли его двигаться даже после отрубания конечностей. он был вкусным — я никогда не смогу сказать, что я не получала удовольствия от убийства и поедания людей. мама этого малыша подала заявление в полицию, но ничего так и не удалось найти, а я сослалась на то, что он бесследно убежал. так и начался мой путь каннибала, диллера, убийцы — и всеми ненавистной изабель.***
если есть нечто, есть его противоположность. у любой вещи есть ее сущность наоборот, ведь, как говорится — каждой твари по паре. и у такого злодея как я не могло не появиться врагов. о том, что есть некий человек, воплощение добра всея интернета, я заинтересовалась. через моих знакомых-хакеров, и не без помощи флинни, я узнала немного информации об этом человеке. и больше всего меня удивило то, что это — женщина. я никогда не считала себя склонной к лгбт-сообществу, однако такое бывало и у меня тоже. особенно после выпуска из детдома — после переезда в сша я некоторое время была увлечена одними женщинами, но и это не сумело принести мне должной любви и удовольствия. о ее ненастоящих инициалах, которыми она всегда представляется, догадаться было проще простого. я знала, что она придет за мной рано или поздно. и решила ей немного помочь. благодаря моим друзьям, лисса смогла с лёгкостью добыть кучу информации обо мне. не то, чтобы она была в открытом доступе, но там, где моя будущая девушка точно смогла бы ее отыскать. думаю, и все ещё надеюсь, что она не просто хотела меня убить все это время. я знала, что мы должны были встретиться в тот день. сама того не понимая, я натолкнулась на производственный заброшенный цех, отнюдь не огороженный забором, хоть и заражённый сибирской язвой. лисса последовала за мной, но заметила я это не сразу. честно говоря, я ждала ее на следующий день. но, так сошлись звёзды, и мы встретились ровно тогда, когда у меня с собой были только кончающиеся сигареты. я не хотела убить ее. она была тем человеком, почти единственным, кто может быть со мной на равных. зло интернета против добра интернета — чья дуэль может быть более захватывающей? правильно, только двух хрупких женщин, которые не имеют с собой ничего, кроме бесстрашия, пистолета с барабанчиком и как копьё отточенного ума. мы сыграли в русскую рулетку, и я чувствовала, что проиграю. последний выстрел был ровно на миллиметр выше волос этой девушки. она даже бровью не повела. видимо, ожидала такого от меня. что уж говорить, лисса всегда просчитывала все наперед, и это качество оставалось с ней до самой ее смерти. после этого мы обменялись номерами. неожиданно, но лисса тоже заинтересовалась такой личностью, как я. по правде говоря, в то время я и вправду была необычной, такой привлекательной, завораживающей. волосы были столь длинны, что струились за мной по полу шлейфом — не могу забыть, как тяжело было их вычёсывать и выпрямлять каждый божий день. дальше — больше, мы стали проводить время вместе, иногда у нее дома, а иногда у меня. меня поражало, как такой справедливый и целеустремлённый человек ещё не убил меня, а старается узнать меня поближе? но я выбрасывала это из головы, и в один день наши губы, как и сердца, сомкнулись. я переехала. в тот район, в который никогда бы не хотела переезжать. но в этом были и свои плюсы. лисса жила практически на окраине города, возле трущоб, леса. дальше — только деревья, и ни единой души. такая слабая на вид девушка каждый день была подвержена риску быть убитой дикими животными, или мистическими созданиями, в которые лично я свято верила. именно поэтому я очень редко ночевала в том доме. мне просто было некомфортно — слишком уж страшно видеть в окне темный лес, без намека на живое. да и людей в той деревушке особо и не было — скучновато, убивать некого. бабулек мне было жалко, а больше там никто не оставался. а потом, в самый ужасный и самый лучший день в моей жизни, я встретила его. его… не знаю, кем он мне являлся все это время. но ближе него мне только зеркальное отражение. никто не смог понять меня так, как делал это он. никто не заботился обо мне также, никто не старался ради меня, никто не любил меня также сильно. в тот день я решила поездить по городу, чтобы развеяться, и отвезти заказчику несколько пакетов травки. заказчик шифровался, видимо, переживал за свою пятую точку, и решил оставить фальшивое имя, возраст, и все остальное. меня это не смутило, если бы он вызвал у меня подозрения — я тут же хлопнула бы его, и съела. но это был другой случай. — слыш, это ты шмаль заказывал? передо мной стояло нечто неизвестного пола, с рыжей копной волос, идеальной кожей и фигурой, состоящей из мышц и костей. словом, смазливый плейбой современности. я впервые видела это лицо, хотя, внешность мне говорила о том, что бюджетом этот чувак точно не обделен. — да, я. — ну ты и педик. пидор, даже так скажу. какая шмаль? иди лучше, уроки там поучи, не знаю. я так сильно не хотела отдавать ему дозу, что всеми силами давила на явные слабости. — кто ты такая, чтобы указывать мне, что делать? вали уже, проститутка спидозная. и тут я просто не смогла смолчать. взяв его за воротник и притянув к себе, я орала ему в лицо минут так десять. за все это время этот парень так и слова не вымолвил. устало сдувая с лица челку, я пыталась восстановить дыхание. бросив ему под ноги пакет, и уйдя подальше, я услышала выкрик: — может, выпьем?! и мы, к моему несчастью, пошли в бар. оказалось, это его любимый — только там готовили вкуснейший коктейль и разрешили курить прямо в помещении. мне тоже понравилось это заведение, однако, я бывала в местах и получше. выпили мы, скажу так, немало. парень оказался не промахом — пьянел не так уж и быстро, но пить явно любил. я ещё тогда поинтересовалась: — а тебя дома не ждут, пидор?! — подождут! и снова бесчисленное множество литров самого разного алкоголя. я уже подумывала о том, как я смогу расплатиться, когда он сказал: — за красивых девушек стыдно не заплатить. и вывалил все содержимое кошелька на барную стойку, добавив «без сдачи!» у бармена сегодня был счастливый день. уже после того, как мы в обнимку кое-как дошагали до трассы, и он вызвал мне такси, я догадалась спросить: — а зовут то тебя как, конченный? — томока. ито томока. и его голос растворился у меня в голове, закрепившись там на весь остаток моей жизни. наутро я обнаружила в телефоне кучу совместных фото, видео, где мы вместе выпивали, а следом и беспорядочные диктофонные записи с криками. лисса вопросительно оглядывала меня с ног до головы, но промолчала. когда она обижалась, она всегда была молчаливой. томоку в соцсетях найти мне не составило труда. стоило видеть мою реакцию, когда я прознала о его количестве подписчиков… такие цифры мне даже во сне сниться не могли. томока ито, самый популярный визажист в стране, певец, дизайнер, модель, бизнесмен и секс-символ. я тогда чуть со стула не упала, вот клянусь. пробила телефон по базе, и написала ему, получив мгновенный ответ: «моя ночная бабочка сама прилетела в мой лс, надо же, замечательно» не сказать, что я сильно оскорбилась этим выражением, ведь, как я поняла, за вчера мы называли друг друга и не так. но никто не обижался… похоже, мы создали комфортную зону дружбы. иногда мы общались по сети, реже — виделись и гуляли вместе, и ещё реже — пили. я не имела привычки гулять с посторонними людьми, у меня была любимая девушка, которая могла заменить мне весь мир. пока в один день я не поняла, что она меня уже заменила.***
— лисса, я ушла, ладно? короткое «угу» в ответ. за последние месяцы она стала ещё более немногословной. чаще сидела в соцсетях, могла даже уйти куда-то на ночь глядя. уже выходя из квартиры, я натолкнулась на мужчину, который тоже шел сюда. — о. здравствуйте. вы к кому? я так удивилась, что в этой глуши ещё есть живые люди, что мой голос звучал несколько по-детски. — вы младшая сестра лиссы? она о вас много рассказывала. и на мою душу упал камень. камень боли, который никто и никогда не смог бы оттащить. тот мужчина, такой рослый, статный, крепкий брюнет оказался лиссиным другом. другом. слово, которое она даже не воспринимала до встречи со мной. у нее даже знакомых не было, что уж говорить о друзьях. я уже тогда заподозрила неладное, но и права не имела сказать что-то поперек. ночевать дома я стала реже. случилось все быстро — томока решил познакомить меня со своим парнем. миловидный молодой человек, с максимальным излучением счастья, света и позитива. абсолютная противоположность агрессивному и депрессивному томоке. но я всегда знала, что противоположности притягиваются. поужинав вместе, и болтая обо всем на свете, я узнала о их совместной жизни много нового. томока не был таким уж тираном, каким себя представлял — вполне себе сносный парень, заботливый, добросовестный, преданный. я только радовалась, сидя с ними в одном доме. минори, партнёр томоки, оказавшийся психологом высшей категории, быстро понял, что я не хочу уходить, и предложил остаться с ночёвкой. увидев на дисплее сообщение от лиссы: «переночуй у кого нибудь, пожалуйста, я хочу побыть одной.» я только возрадовалась стечению обстоятельств. и после этого я стала проводить круглые сутки у томоки дома. лисса не особо сильно придавала этому значения, но имела понятие о том, куда я пропадаю. бывало, я рассказывала ей о минори, о томоке, с большим восторгом, и она, немного поразмыслив, решила тоже посетить их. я познакомила минори и лиссу, которые с первого рукопожатия нашли общий язык. они оба были сверхумными, и мы с томокой, сидя подальше и обсуждая совершенно нелепые вещи, даже не следили за их течением разговора. они сдружились. я была этому несказанно рада — и ночевала у них почти каждый день. минори был не против — то и дело он уточнял, как там поживает моя лисса, и когда снова придет в гости. лисса тоже стала почаще выходить из дома, и приезжать в город, сюда. и вся эта чудесная картина довершалась темным пятном, образовавшимся в наших с ней отношениях. я уже давно замечала, что она сильно охладела ко мне. конечно, я как и все, много читала о том, что бывают периоды ослабления чувств, но что-то не сильно верила в это. лиссу будто подменили — она перестала касаться меня, односложно отвечала, а иногда даже грубила, унижала. мне очень это не нравилось, и мы начали ссориться. ссориться так, что от моих криков сотрясало стены. дома я вовсе перестала появляться. с томокой мы заметно сблизились, и я, к своему неудовлетворению, поняла, что влюбилась. по уши, и ничего не могла с собой поделать. сильно отторгая свои настоящие чувства, я не могла предать лиссу. это было бы наравне с поступком оноре, ошибки которого я поклялась никогда не повторять. но сердцу не прикажешь — и наши объятия с томокой постепенно становились дольше, взгляды в глаза глубже, а обычное держание за руки вдруг превратилось в переплетение пальцев. я полюбила этого человека всем своим черным сердцем, и он чувствовал тоже самое. я была уверена в этом. но никуда не уходила проблема — лисса. она все ещё мозолила мне глаза своим чатом в соцсети, где она была онлайн круглые сутки. я поняла, что так больше продолжаться не может, и убегать от проблем — самый слабый поступок человека. и я решила поговорить с ней. приехав без предупреждения, я поняла, что в доме она не одна. о том, что алекс — тот самый ее друг, часто у нее бывает, я знала. они были в одной сфере программирования, о чем лисса мне неоднократно рассказывала. я не придавала этому негативного значения, наоборот, я была рада, что ее мир больше не ограничивается одной мной. заглянув внутрь, и решив не разуваться, я прошла по коридору. в моей комнате свет не горел, в ее тоже, и на кухне ситуация обстояла также. оставался один вариант — зал, где они и должны были находиться. должны были. сидеть рядом. работать. делать что угодно, но не то, что я увидела. то, о чем в своей голове даже помыслить не могла, предстало перед моими глазами. в моих радужках отражались их сплетённые руки, их соприкасающиеся то и дело губы, прикрытые от удовольствия глаза. я не хотела видеть то, что видела, не хотела осознавать. финальным ударом по моему сознанию стал приоткрытый глаз лиссы, и ее мимолётная ухмылка, не скрывшаяся от моего взора. я убежала. лил дождь, как из ведра, слезы лились по моему вымазанному в косметике лицу, тушь и подводка затекали и щипали везде, а горло так и норовило заставить меня стошнить. я хотела умереть. все снова повторилось. как тогда, в пятнадцать лет, с оноре. только теперь мне двадцать. двадцать лет, когда я поняла, что мне снова нашли замену.***
оставалось немного вариантов, куда я могла пойти. судорожно и истерично набирая томоке, я спросила, могу ли я прийти. он удивился моему вопросу, ведь обычно я приезжала без него. но ответил согласием, добавив, что он дома один. сразу, как он открыл мне дверь, я, вся мокрая, с потекшей тушью и всем остальным, набросилась на его шею. плакала так, как никогда не плакала, даже не объясняя своего поведения. он не стал спрашивать меня, что случилось, просто обнял меня и стал гладить по спине. прошло много времени. может, даже до самого утра мы сидели в обнимку, и я ревела, как проклятая. а потом, когда слезы мои кончились, я взглянула ему в глаза. чистейший взгляд, наполненный одним беспокойством. он не сомкнул глаз, все время гладя меня по спине и успокаивая. и тогда в моей голове треснуло. я люблю человека, сидящего передо мной, и больше мне ничего не мешает доказать ему это. поцелуй ждать себя долго не заставил. томока, казалось, даже хотел этого, будто знал, что так и произойдет. слов не было. я не могла сформировать свои чувства в предложения, а ему это не было нужно. уснули мы рядом. между нами ничего не было, однако я боялась спать одна, о чем ему и сообщила. он с радостью лег со мной в своей комнате, прижимая меня к своей груди. навсегда запомню, как хорошо и тепло тогда мне было. минори, который совсем не удивился, что случилось так, лишь улыбнулся и никак не прокомментировал увиденное в комнате, хоть и заходил внутрь. мы спали до самого вечера, а потом кушали вместе, шутили, и я даже не хотела думать о том, что оставила там, в том доме. мой дом был здесь, рядом с томокой. поцелуи не прекращались. становились только длиннее, романтичнее, и меньше похожими на обычную случайность или реакцию тела на стресс. томока осознавал свои действия — это была измена, ведь он все ещё состоял в отношениях. но минори вообще ничего не смущало — он спокойно относился ко всему, что между нами происходило, хотя, о поцелуях он, конечно же, не был в курсе. иногда я приезжала к лиссе. алекс в тот момент уже основательно переехал туда, и лисса полностью перестала считать меня за человека. грубила на каждой моей попытке разобраться в ситуации, даже не стараясь понять меня. однажды она перешла черту, и я, решив забрать свои вещи, обнаружила, что они уже были сложены в отдельном шкафу. такой удар перенести я не смогла. даже не попрощавшись, я уехала, туда, где меня правда ждали и любили. а потом настал самый сладкий и лучший период в моей жизни — мы с томокой съехались.***
томока купил квартиру в хорошем районе, о чем рассказал мне сразу, как я приехала с вещами. сам переезжать он не планировал, но некоторые вещи все-таки привез. минори, когда узнал о нашем решении, лишь одобрительно кивнул. он все ещё считал, что мы с томокой просто дружим, но ведь это уже очевидно было неправдой. я, доверху забитая счастьем и любовью, отдавала каждую частичку себя томоке. он делал это в ответ. тогда я вновь поняла, что такое — быть любимой. но ни один из моих партнёров не любил меня так, как я уже сказала. томока был особенным среди всех. и за это он так глубоко засел мне в душу. мы проводили вместе все время. каждый день, каждый час, расставаясь только на сон, и в те моменты, когда ему нужно было уезжать в офис на работу. мы могли не спать ночами и спать весь день, давно перейдя границы друзей и возлюбленных. позже мы начали встречаться, опять же, по его инициативе. а я не была против. я любила, и меня любили. иногда томока ездил навестить минори с ночёвкой, к чему я относилась максимально стыдливо — после того, что мы с томокой делали, я даже посмотреть в глаза минори боялась, поэтому больше с ним мы не виделись. когда он смотрел на меня, из его глаз летели звёздочки. он делал мне миллиарды комплиментов, просто так, и по поводу. водил меня на все вечеринки подряд, приватные и все остальные, поддерживал все мои начинания. нередко — увлекался серфингом по даркнету вместе со мной, ведь тоже любил такую сферу жизни. я рассказывала ему о том, как тяжело мне было раньше, а он о том, какая участь постигла его. его детство тоже было не из лёгких, откровенно сказать. я испытывала боль, когда он так непринужденно рассказывал историю появления своих шрамов на теле. он писал и посвящал мне песни, учил меня играть на гитаре, различным сложным мейкапам, причёскам, стилю одежды. готовил для меня, немного неумело, но вкусно и с душой. покупал мне самые дорогие м ценные мне подарки, целовал так, будто боялся разбить меня. разрешал трогать его вещи, залезать в его телефон, покупать на его деньги все, что только я захочу. за квартиру платил всегда он, и никогда я. уточнял у меня все, спрашивал о каждой мелочи, которой не знал. не боялся выглядеть глупым, смешным, неуклюжим. и именно за это он стал для меня идеальным. он делал все для меня, и не требовал ничего в ответ. я была для него самой искренней любовью, самым лучшим человеком в его жизни, и никто не был в силах заменить меня. он поклялся, на коленях, что не сможет без меня жить. не сможет быть в мире, где нет меня. я знала, что в тот день произойдет что-то грандиозное. уже давно замечая в истории поиска обручальные кольца, я с нетерпением ждала, когда томока сделает мне предложение. это должно было состояться точно в тот день, моя душа просто чувствовала это. томока ушел на весь день на съёмки, и вернуться должен был к вечеру, около семи часов. но он не вернулся ни в семь, ни в восемь, ни даже в одиннадцать. когда стрелка часов зашла за полночь, я не отлипала от телефона, лишь бы не прозевать его сообщение или звонок. а потом он пришел. весь уставший, бесконечно измотанный и сильно потрёпанный. один вопрос: — изабель, что мне делать? и миллиарды осколков моего сердца.***
он встретил свою бывшую девушку. она, как оказалось, тоже стала знаменитостью, не менее популярной, чем сам томока, но все же по уровню ниже. марика сато, или, как ее называли некоторые — королева фансервиса. как томока рассказывал мне, больше марики он никого никогда не любил. она словно пятном сидела на его шее, и не давала шанса ступить куда либо. он с тяжестью в сердце говорил мне о ней, и сильно давить я не стала. я ведь была уверена в том, что им больше не суждено встретиться. но они встретились. на этих самых съёмках, где у них было совместное интервью. томоку даже не удосужились предупредить об этом. они переспали сразу же, как съёмки завершились. слушая его монотонную речь, в мою голову долбили барабаны, и я старалась не плакать перед ним — томоке и так было нелегко. всеми силами его поддерживая, я услышала просьбу: — не говори только… минори, ок? я сам… как нибудь скажу. и с того дня он ни разу не спал со мной рядом. ни разу не целовал меня, не говорил, что любит. никогда больше не видел во мне женщину — только друга. как и раньше. с минори они сильно рассорились, и он уехал домой, во францию. марика не заставила себя долго ждать, и томока переехал к ней почти сразу же. обо мне благополучно забыли, а я была только этому рада. платить за свет и воду стало несём, что уж о квартплате. я не могла встать с постели, беспробудно пив алкоголь, и вкалывая шприцы в сгиб локтя. перебила всю посуду и израсходовала запас слез, выбила кулаками все зеркала в доме, и сорвала себя связки от криков. не ела, ведь было не на что, и не спала, потому что боялась уснуть. потом меня выселил хозяин, и я осталась на улице. томока усиленно писал мне, с просьбами приехать, ответить. он, как я узнала позже, приезжал в тот дом, но ему сказали, что больше там я не живу. только его сообщения, наверное, смогли заставить меня продолжить жить. я спала на улице, рядом с бомжами, под картонками. мы ели быстрорастворимую лапшу, запивая пакетированным кофе. если везло, мне доставалось немного мяса. я решила попытать удачу в последний раз, и поехала к лиссе — единственному человеку, который мог мне помочь. открыв дверь, она неодобрительно покосилась на меня. заслышав крик алекса, внутри меня все похолодело. я молила о помощи на коленях. хотя бы переночевать, или немного денег — я знала, что у нее их достаточно, чтобы поделиться со мной. но она даже слушать меня не стала. бесцеременно захлопнула дверь, одарив меня парочкой гнусных и гадких унижений. и все по новой. очередные две недели, которые я прожила в аду на земле. когда я смогла немного залечить раны, я приехала к нему. — господи… иза, что с тобой случилось?! завидев меня в оборванных вещах, костлявую, с грязными волосами и кожей, впалыми щеками и закатившимися глазами, он обомлел. я не стала комментировать свой вид. зайдя внутрь, я почувствовала на себе пристальный взгляд. да, это, несомненно, была марика. — здравствуй… я о тебе много слышала. — да-да, я о вас тоже, изабелла. — изабель. — твердый упрек со стороны томоки, который держал меня за локоть. — простите, запамятовала… а вы из низкого социального класса? шучу, просто шучу! эти едкие комментарии так и бросались на меня своими цепкими лапами. марика не спускала с нас глаз, когда я приходила. помнится, как то раз, томока держал меня за руки. я смотрела на него, а он на меня, и мы вот-вот должны были поцеловаться, когда вошла она: — вам что-нибудь принести? изабель, вы не голодны? — нет, спасибо… — я резко отвернулась, теребя подол юбки. — а ты, любимый, будешь что-нибудь? — нет. — опущенная голова, и очень напряжённый тон. я ушла. не стала мешать семейной идиллии развиваться после того дня. редко заходила, но в основном — просто пыталась найти средства на жизнь. обслуживала желающих людей своим телом, и немного приходило от знакомых с даркнета. флинни давно сел в тюрьму, ведь его начали подозревать в сообществе с мировыми заговорами. сумев скопить на однушку в ужасном районе, я жила, питаясь хлебом и маслом с водой. похудела ещё сильнее, а к томоке и вовсе перестала приходить, чему он был очень и очень недоволен. он пытался понять, что же со мной случилось, но самого очевидного понять так и не смог. он сделал выбор. не в мою пользу. это был третий раз, когда мне нашли замену. когда моя самая большая любовь перестала любить меня. я погасла. и больше никогда не загоралась.***
«нужно поговорить. приезжай.» лиссу забрали фбр. рано или поздно это бы случилось. я увидела новость по телевизору, и глубоко внутри меня засела обида и боль. я помолилась за то, чтобы она смогла умереть спокойно, хотя и знала, что это невозможно. алекс написал мне. я, будучи уверенной в том, что это все неспроста, уже была готова. ко всему. лисса ненавидела меня. и даже после своей смерти она проклинала мое существование. хотя, по правде говоря, умерла я немного раньше. на тот момент я вновь обрела некоторый бюджет благодаря умению дипломатично уговаривать людей на что угодно. жертвы сами шли ко мне в руки, и я стала питаться мясом — тем самым, человеческим мясом, но чувствовала я себя очень хорошо. взяла машину в кредит, и переехала в квартирку чуть побольше. жизнь, казалось, начинала вновь налаживаться, но я не хотела жить. в моей голове был только он. он, который променял меня на непонятную женщину из своего прошлого. но я не винила его. лишь себя. себя, которая даже такого человека не смогла удержать рядом с собой. человека, который готов был поставить весь мир на колени ради меня одной. собираясь к алексу, точнее, к нашему с лиссой бывшему дому, я задумалась о том, зачем он вообще выбрал такое глухое место. я все поняла ещё в тот момент, и на моем лице промелькнула улыбка. она просто не могла дать мне жить после своей смерти. нет, не могла. мою машину остановили какие-то люди в черных масках. вытащили меня из нее насильно, пока я смиренно улыбалась. чему? да я и сама не знаю. я видела впереди только свет смерти. и она встретила меня, как старого друга. топор, занесшийся над моей шеей, стал предзнаменованием того, что я не стоила даже хорошей смерти. я ничего никогда не стоила, и ни для кого не стала той самой девушкой. мой образ был таким ярким, выразительным, запоминающимся — но я не смогла влюбить в себя человека. ни одного, по настоящему. и я была рада умереть. видео, посланное томоке с моим убийством и дальнейшим расчленением, было несколько забавным. моя улыбка на отрубленной голове так и зияла, словно гримаса адского ужаса. а заслуживала ли я вообще умереть?