***
Сайно был внимательным человеком. Он был воином, а невнимательные воины покидают поле битвы вперед ногами. Сайно же покидал поле битвы с гордо поднятой головой, – если не физически, то хотя бы метафорически – вперед него шагали копье, слава, имя генерал махаматра (а никак не ноги!). Это, по мнению Сайно, доказывало тезис выше. Воин должен всегда оставаться начеку: видеть и слышать. Это получалось само, естественно – как нельзя разучиться завязывать шнурки. Слух Сайно улавливал все сам: колебание листьев на ветру, вражескую поступь, шорох песка или (ради разнообразия) разговор двух низко склонившихся друг к другу пустынников в таверне. Сайно не подслушивал, просто – шнурки. Нельзя разучиться их завязывать. – Совсем другие ощущения, – верзила в налобной повязке низко наклонился к собеседнику – почти мальчишке с глазами доброй собаки. – Трехкомпонентный эликсир. Шелковица. А как пахнет. Ну. Сайно стащил капюшон и вытянул шею. Верзила держал в руке маленькую склянку, которую мальчишка обнюхал, тут же поменявшись в лице. – Ничего, – сказал он, отчего-то смущенный. – Приятно. – Это масло стоит своих денег, – верзила подмигнул. – И Габи говорит, что ничего лучше не пробовала. Не веришь мне, так поверь женщине. Трехкомпонентный эликсир. Сайно отвернулся, пропустив сальную улыбку верзилы. До Ормоса оставался всего день пути, а у Сайно до сих пор не было подарка. Не то что бы он был обязан дарить Тигнари подарок, – тот именинником значился только через три луны – но Сайно влип еще с Академии. У Тигнари тогда было совсем еще нежное лицо, он поджимал уши, чтобы надеть форменный берет на официальные студенческие мероприятия, ловил кончик своего хвоста, чтобы не зажали в толпе, и в целом выглядел беззащитным. Еще и ботанику изучал, ну, знаете. Грибочки, цветочки. Сайно косился, хорохорился, выбирал анекдот для знакомства, а потом по одному из вечных законов Селестии (тому, который подлости) судьба столкнула их лоб в лоб на тренировочной площадке. Сайно тут же обронил анекдоты и харавататское красноречие, его хватило только на кошмарное: – У тебя такие уши. Ну… Тигнари иронично выгнул бровь: что нового ты хочешь сказать о моих ушах, чего я не видел в зеркале? Сайно стоило напрячься уже тогда, но он с детства привык идти до конца даже по пути позора: – Такие, что руки тянутся погладить. Стрела пролетела над макушкой и глубоко вошла в дерево. Тигнари опустил лук, не изменившись в лице, а Сайно вспомнил, что лисы, между прочим, хищные животные. Древко пружинисто качалось у него над головой. Так и влип. Стрела, выражаясь метафорически, достигла цели: Тигнари оказался из тех ботаников, которые с одинаково постным лицом синтезируют из одних корешков лекарство для больных детей, а из других – яд для наконечника своего оружия. Он оказался умен в своем ботанском смысле и в смысле бытовом, остер, отзывчив, он (Архонты свидетели!) смеялся, когда Сайно шутил, и не злился, когда тот выпендривался сверх меры. Романтический момент будто бы был упущен, но они стали друзьями. Закончилось студенчество, утекло много воды. Их лица заострились, обветрились, характеры закалились, руки покрылись мозолями, души – уроками, тела – шрамами. А над макушкой Сайно продолжало раскачиваться древко – стрела вошла неожиданно крепко. Но Сайно только смотрел: на мельтешащий ухоженный хвост, ловкие руки, строгое лицо – смотреть-то не воспрещалось. А остальное… секс, любовь и Тигнари. У них же ничего общего. Даже общей буквы ни одной. Так было или Сайно хотел так думать – неважно. Главное, сам не видел, даже с его внимательностью. Внимательностью воина. Оставались подарки, которые Тигнари принимал: носил расшитый пояс, застежку для колчана, убирал челку широкой заколкой, когда возился с пробирками. Каждый маленький знак искреннего расположения Сайно находил себя в быту, встраивался, как кирпич в ладную стену. От этого у генерала душа радовалась, так что он не отказывал ни ей, ни себе, ни Тигнари. – Трехкомпонентный эликсир. С шелковицей, – сказал Сайно продавцу в порту. Тот заулыбался, пошерудил между склянок, приговаривая: – Господин щедр и у него хороший вкус. Всем дамам нравится эффект. Ваша тоже будет в восторге. Радость использования, а? – продавец подмигнул, а Сайно раздраженно дернул капюшон. Ну почему сразу дама? Где на ароматических маслах написано, что они исключительно для дам? – Это не для девушки. Продавец замер и комично хлопнул ресницами, потом прокашлялся и приосанился. Сайно закатил глаза. – Господин прав. Предрассудки не для честных торговцев! – воскликнул продавец, споро закончив упаковку. Коробочка со склянкой была нарядной, Сайно расплатился и хмуро сунул ее в вещевой мешок. Какие такие предрассудки? У Тигнари просто хвост! – Веселой ночи, господин! – крикнул торговец вслед, хотя в пути от порта до Авидьи не было ничего веселого.***
На тропический лес надвигался сезон дождей, поэтому Сайно нашел свой подарок уместным. Даже удачным. Как сапоги к осени, как ложка к обеду. – У меня для тебя подарок, – сказал Сайно, когда последорожный чай был выпит, а ужин поставлен на маленькую дровяную печь. – Надеюсь, это не еще один ребенок, – вполголоса отозвался Тигнари. Он отвлекся от помешивания углей и поднялся на ноги, собрав ладонью жар с хвоста. Сайно успел поймать улыбку. – Вот. Как раз хватит на время, пока я здесь, – сказал он, поставив коробочку с маслом на синюю скатерть. Тигнари развернул коробку, читая этикетку, нахмурился, вытащил склянку и посмотрел на Сайно так, словно у него тоже вырос хвост. – Это для… – Сайно пояснительно помахал у себя за спиной. Лицо у Тигнари стало непередаваемым. Его уши выразительно накренились, но Сайно решил, что это жест глубочайшей признательности. Он самодовольно улыбнулся. Как ложка к обеду, как сеть к рыбалке.***
Только Тигнари начал вести себя странно. Смотрел вопросительно, выжидающе, и петлял: то напрашивался на встречу, то избегал, уходил прямо под проливной дождь. Возвращался трясущийся, промокший до нитки, с обалделым лицом и ярким грибом, который при виде растопленной печи моментально оказывался забыт. – Простудишься, – ворковал Сайно. Полотенце соскальзывало с опущенных ушей Тигнари и тот шипел, как рассерженный зверек: – Лисы так не болеют, – извещал Тигнари и выворачивался. То снова становился приветлив, звал с собой в уникальную пещеру со светящимся мхом, заглядывал в лицо, будто спрашивал: ну как? Сайно говорил: – Красиво. А Тигнари недоуменно хмурился, как будто заглядывал и спрашивал вовсе не за тем. И снова возводил глухую стену. Сайно тогда покидал поселение в дурном настроении, он говорил Коллеи, что собирает грибы. Грибы он искать не умел, так что просто ходил по мокрому лесу с ножом в руках и с налетом мрачности на лице. Незнакомые стражи шарахались от него, как от чумки. Тяни-толкай могло бы продолжаться хоть до схождения Селестии, только вот Сайно не выдержал. Он думал, что спросит все напрямую, но Тигнари сидел перед ним, с сосредоточенным лицом вписывал что-то в таблицу без конца и края, и прямоты у Сайно как-то сразу поубавилось. Упали анекдоты и харавататское красноречие. Вместо задуманного он спросил: – Ты не пользуешься моим подарком? – Это почему ты так решил? – хвост Тигнари закачался, среагировал вперед лица и голоса. – Ты пахнешь не так. Я же в лавке попросил масло открыть. А дождь теперь каждый день. Тигнари медленно положил на стол перо. – Ты полагал, что я буду использовать это масло для своей шерсти, – без вопросительной интонации произнес он. – А как же еще? – Сайно подобрался, у него в животе заскребло. Тигнари склонил голову вбок. Его уши склонились вместе с ним, и это было бы умилительно, если бы не его, Тигнари, выражение лица. – Ты знаешь, что это за масло, генерал? – он встал, снял масло с полки и сел обратно. Повернул склянку этикеткой к Сайно. Это было резкое (угрожающее) движение – дно изящной бутылочки поцарапало стол, а генерал судорожно замотал головой. – Ароматические масла очень разные, – Тигнари постучал ноготком по крышке. – Дело в подборе дополнительных компонентов. Тигнари сделал значительную паузу, как будто Сайно должен был что-то осознать. Тот ничего не осознал, но в качестве раскаяния вжал голову в плечи. – Семена тутового дерева отвечают за основные свойства и аромат, – лицо Тигнари оставалось непроницаемым. – Каучук легко смывается водой. Экстракт колокольчика не раздражает слизистую и повышает чувствительность. А из венчиков туманного цветка повитухи делают снадобье для женщин, которые больше не хотят пользоваться их услугами. Сайно был хорошим воином. Хорошие воины сообразительны, потому что несообразительные воины покидают поле битвы вперед ногами. – Это масло для постельных утех, – выдавил он. Тигнари кивнул, как учитель, добившийся от ученика правильного ответа. – Это масло для постельных утех, – тон Тигнари изменился. Он наклонился вперед, придвигая бутылочку к Сайно и упирая локоть в столешницу. – Представь, как странно получить такой подарок. Тигнари поднял брови. Его рот беззвучно шевелился. От тебя. Это беззвучное «от тебя» прибило Сайно к стулу. Как раз хватит на время, пока я здесь. Именитый исследователь из даршана Хараватат, великий генерал махаматра еще никогда так не краснел. Он вспомнил, как красноречиво махал у себя за спиной, когда передавал масло из рук в руки. Конечно, Сайно имел в виду совсем не это. Конечно, теперь Тигнари это понимал. Но ведь понял-то не сразу! Все ждал, хмурился, заглядывал, спрашивал молча, потому что как спросишь такое у старого друга вслух. – Я подумал: неужели ты что-то предлагаешь, – уши Тигнари дернулись. – Это было бы наглостью, – ничего такого Сайно не подразумевал, но все равно чувствовал, будто его поймали с поличным. – Оно и было. Тигнари в паузу покусал губы. Сайно наблюдал за этим неотрывно. – Ты был зол? – Только удивлен. – Тем, чтó я предложил? – Только тем, как ты это сделал. Возвращаясь к внимательности: иногда Сайно забывал, что Тигнари тоже был воином. Тигнари все замечал. И взгляды, и подарки. А теперь вот ждал, сам заглядывал. Раньше, может, просто не то время было: то Коллеи подрастает, то цветы в сезон распускаются, то лес болеет. То у него, Сайно, череда утомительных инспекций. Тигнари перед ним стянул перчатку, снял крышку, капнул масло на пальцы, растер и произнес: – Это недоразумение, – масло пахло очень хорошо, этот факт почему-то заново смутил Сайно. – Но, может, ты хочешь проверить, повышают ли колокольчики чувствительность? – Я? – Твой же подарок. Сайно бестолково качнулся. – И целоваться будем? – Будем, – Тигнари, наконец, тоже засмущался. Самоуверенность посыпалась с него, как листва по осени к северу от Разлома. – Но как можно было додуматься! – Я же не знал! Тигнари покачал головой и прищурился. Сейчас узнаешь, генерал, – прочитал Сайно в его молчании, – еще как узнаешь.***
Вообще-то Сайно представлял, как он, гений комедии и ратного дела, укладывает Тигнари на свежие простыни, нашептывает ему, какой он красивый, что глаза у него, прости Селестия, как звезды, как лотосы на озерной глади, что шерсть у него волосок к волоску, что весь он замечательный, а Тигнари слушает, льнет к рукам, смущается и дергает ушами. Только вот на простыни укладывали его, шептали тоже ему: про зацелованную солнцем кожу, про опаловые глаза и тело, словно у литой бронзовой статуи, а Сайно слушал и смущался, потому что никто ему такого за весь генеральский век не шептал. Никто его так не целовал, не обвивал хвостом под коленом и не терся носом о влажные, пылающие щеки. Не было такого и вот надо же. – Ну что? – это Тигнари спросил уже после, с искренним любопытством. Он лежал на боку и вычесывал хвост, которому немало досталось в их возне. – Я все поверить не могу, – Сайно бы свою шевелюру тоже вычесать, но сил не было. От Тигнари донесся маленький смешок. – Я про колокольчики. Повышают чувствительность? Сайно помолчал. Всю его чувствительность несомненно повысили, но не колокольчики. – Думаю, да. – В самом деле? – рассеянно отозвался Тигнари, оставив в покое хвост. Он подпер щеку кулаком и принялся с задумчивым видом жевать губы. Лежит, размышляет, – нежно подумал Сайно, – о своих ботанических штуках. – Выходит, компоненты подобраны правильно, – резюмировал Тигнари и зевнул, придвинулся, забился под бок, зябко накрыв хвостом ноги. Сайно чихнул, когда длинное ухо ткнулось ему под нос: это чистая правда. Все компоненты теперь на своих местах.