Момент

      Так, аккуратно, придерживаемся одной рукой и встаём на колени. Да, хорошо, Харухи, молодчина. Замираю на несколько секунд, привыкая к новому положению.       Этот день я решила начать с попытки встать на ноги. Мне уже девять месяцев, пора как никак.       Почувствовав, что уже неплохо стою, решаю продолжить. Всё ещё придерживаюсь и ставлю одну ногу на кровать. Наверное, лучше бы пытаться сделать это на полу, но как всегда хорошая идея пришла поздно. Ладно, не останавливаться.       Переношу вес на уже поставленную ногу и приподнимаю другую. Выравниваюсь. Ура, вышло. Слегка шатаюсь, устойчивости, пока, немного. Но я стою! Наконец-то, дождалась. Устаю и просто падаю на пятую точку. Ну, я стояла, а это уже хорошо. Нужно просто привыкнуть.       Цумуги заходит в комнату как раз в тот момент, когда я опять, только встала на ноги. Неспешно перевожу на неё взгляд. Женщина слегка удивлена, в руках держит мой ужин. А, наверное я так увлеклась, что забыла позвать, поорать чтобы его принесли.       Вскоре ее лицо приняло расслабленое выражение. Хотя, по глазам могу сказать, что она до сих пор недовольна той моей выходкой. Цумуги подходит к кровати, поднимает свободную руку и кладёт указательный и средний пальцы мне на лоб. Легонько надавливает, толкая. Я теряю равновесие и заваливаюсь назад, падая. Женщина слегка усмехается. Что? И зачем она это сделала? Поиздеваться? Показать насколько я слаба и ничтожна? Мне девять месяцев, а тебе за пятьдесят и ты хочешь самоутвердиться за мой счёт?       Цумуги, спокойно протягивает мне бутылочку и выходит. Н-да, чем дальше, тем страннее. Перевожу взгляд на еду. Надеюсь это просто смесь и она не решила ничего мне подмешать. Ну, попробую и узнаю. Сажусь и беру бутылочку. Не раздумывая, начинаю есть. На вкус как обычно. Ну и отлично.       Когда я уже почти доела, дверь, снова, открылась и в проёме показалась Цумуги. В руках у неё была небольшая книга.       Выпустив соску изо рта я уставилась на неё в немом вопросе. Пройдя в комнату, женщина потянулась забрать бутылочку. Я отвела её, немного, в сторону. Чего это она? Я же ещё не доела. Снова начинаю есть. Глаза на против прищурились. Да что за дела?       Не успеваю осознать, как по моим, нескольким, передним зубам резко прошлась соска неприятно задев десна. Скорее больше от испуга, чем боли, начинаю плакать. Да что с ней?       Цумуги, в руках которой оказалась моя, почти пустая, бутылочка развернулась и вышла из комнаты. Я, пытаясь стереть обидные слезы, но больше умываясь ими, старалась успокоиться.       Нет, она и раньше особой заботой не отличалась, но так никогда не поступала.       У меня есть теория. Думаю что являюсь дочерью обычных гражданских, которые могли погибнуть из-за войны шиноби, а меня отдали бабушке которая не особо этому рада. На скале высечено, только три лика Хокаге, а значит недавно была или скоро будет Третья Мировая Война Шиноби.       Тело пробила дрожь ужаса. Война. Как же страшно звучит это слово, а если она между шиноби, так вообще кошмар кошмарный. Я, уже было прекратившая плакать, почувствовала как на глаза, вновь, навернулись слезы. Так, прочь истерику. Харухи у тебя есть примерный план действий, так? Да. Есть немного времени, чтобы подрасти и осуществить его надеюсь, так? Верно. Тогда не реви, а займись проблемами по мере их поступления. Хорошо.       Да, диалоги с самой собой, действительно, помогают успокоиться. В последний раз вытерев противные мокрые щеки, я икнула. Ещё и доесть не дала. Ведьма. Поворачиваю голову к, уже любимому виду из окна, и замечаю проплывающее облако. Похоже на динозавра, тот который Рекс.       Отрываюсь от разглядывания Рекса и осматриваю комнату. В глаза бросилась книга лежащая на столе с которой пришла женщина. Зачем она, только, взяла её сюда. Послышались шаги. О, вспомни солнце, вот и лучик. Хотя, ладно, подумала я не о солнце. В комнату вошла Цумуги. Пусть и лицо ее было ровным, глаза выдавали недовольство. Это же чем, интересно, ты недовольна? Пострадавшая сторона здесь, вообще-то, я.       Подойдя к столу и взяв книгу, она другой рукой прихватила стул направившись в мою сторону. А вот это уже необычно. Хотя, сейчас, в моей жизни слишком много началось странностей.       Умостившись на нем, открыла книгу и перелистнув несколько страниц, остановилась. Далее, повернула содержимым ко мне.       В глаза бросились разные картинки, рассмотрев немного детальнее, заметила рядом с каждой буквы, нет, иероглифы. Это меня что, языку учить будут? Все факты указывают, что да.       Пальцем показывая на одну из картинок, Цумуги медленно произносила название. Чтож, наконец-то я смогу хоть что-то говорить, кроме несвязных звуков.       И полетели дни.        ***       Вчера, мы праздновали мой день рождения. Ну как праздновали, просто сухое "Поздравляю " и один моти. Мне уже год, достижение. И теперь я способна более менее высказывать свои мысли. Из-за того, что Цумуги не занималась моим воспитанием, до девяти месяцев, сейчас мне трудно говорить. Ведь, здоровый, ребёнок уже к году произносит восемь-десять слов. Со мной же не говорили до недавнего времени вообще.       В основном, она несколько десятков раз повторяла название чего-то и указывая на этот предмет, требовала произнести название. Стоит ли упоминать, что дикция однолетнего ребёнка ужасна? Вот и я так думаю.       И помимо этих занятий я училась ходить, довольно успешно, между прочим. Самостоятельно, разумеется. Цумуги делала, только, самый минимум заботы о ребёнке. Думаю, учить меня говорить, она начала из-за того, что это значительно облегчит ей жизнь. Ну, я и не против.       Сейчас, стоя в углу из-за случайно разбитой чашки во время обеда и размышляя о своей жизни, могу сказать, что все как-то не очень. В нормальных семьях, даже если нет родителей, настолько маленьких детей не ставят в угол.       Хотя, о чем я, если Цумуги с самого начала относилась ко мне холодно, анализируя её отношение, могу сказать: я не желанный ребёнок. И я уверена, что она меня не любит. Думаю, принятие этого факта не слишком тяжёлое из-за хорошей семьи в прошлой жизни. Там я была любима и ценна, пока не умерла, здесь все ровно наоборот. Это, типо, карма? Ну, там ты увидела и ощутила какого родиться в любящей семье, а тут узнаешь как бывает по-другому.       Интересно, как там все? Мама плакала сильно, наверное. Нет, Харухи, нет. Не думай о прошлом, его все равно не вернуть. Лучше сосредоточусь на настоящем.       Ноги начинают болеть. Не удивительно, я стою так уже минут двадцать. Вообще, это любимый способ наказания Цумуги, язык не поворачивается назвать ее бабушкой.       За любую провинность, а косяком она может посчитать все что не понравится, следуют последствия. И если честно я немного её боюсь. Не то чтобы она кричала на меня, нет. Меня просто ставят в угол, лишают половины ужина, не позволяют выходить на улицу. И смотрит так, будто я самое отвратительное, что только есть в мире. В её присутствии я постоянно нервничаю и из-за этого делаю ещё больше вещей, которые могут не понравится Цумуги.       Немного поворачиваю голову, чтобы увидеть где находится мой надзиратель ближайший родственник. Женщина сидела ко мне спиной за низким столиком и пила чай. Ну да, с чего бы нет, как говорится сделал гадость, на сердце радость. О нет, кажется я хочу в туалет. Придётся просить помилования. Разворачиваюсь лицом к женщине и говорю: — Я.       Цумуги замирает с чашкой у рта и медленно опустив её, поворачивается ко мне приподнимая бровь, намекая продолжить. — Я болше не буту.       В ответ получаю пристальный взгляд и только. Так, пробуем дальше. — Сумухи-сама, я.. мне, туалет.       Как же я, наверняка, жалко выгляжу в ее глазах. Плевать, мне правда нужно туда и, честно, если через минуту не услышу разрешения, пойду без него.       Женщина, продолжая смотреть на меня произнесла: — Моё имя. По твоему оно так звучит? Как ты можешь о чем-то просить меня, если даже обратиться с должным уважением не в состоянии.       Это что шутка? Да если бы ты вспомнила обо мне раньше, чем три месяца назад я бы лучше говорила. Уважением? Ты буквально самоутверждаешься за счёт однолетки. Спокойно, Харухи, спокойно. Вдох и выдох. Нет, она же знает, что я пока не могу выговорить правильно, просто издевается, мымра. Выдохни Харухи, так, хорошо.       Чувствую, что не могу больше терпеть и делаю несколько шагов в сторону уборной. Цумуги, снова, пьющая чай громко поставила чашку на столик. Я вздрогнув, остановилась. Перевела взгляд с пола на неё. — Сделаешь ещё шаг и будешь стоять в этом углу всю ночь.       Мои глаза в шоке расширились. Она это серьёзно? Нет, правда, серьёзно? Мочевой пузырь сейчас, будто, взорвётся и я не желая описаться, делаю несколько шагов вперёд, но не успеваю пройти и пол пути к уборной, как чувствую что по ногам течёт что-то тёплое, а шорты в которые меня одели утром неприятно прилипли к коже.       На глаза навернулись слезы. —Мерзость. Ты отвратительный ребёнок, Харухи. Возвращайся в угол. Немедленно.       От её слов я заревела, но не двинулась с места. Я не виновата, что так вышло. Это из-за тебя. Обида от несправедливости только разрасталась, отвращение из-за мокрых ног и унижение затопили меня. И я заплакала громче.       Ненавижу этот мир.       Ненавижу эту женщину.       Ненавижу себя.