Русал по имени Стив

Июнь был в самом разгаре, когда Билли вышел из дверей междугороднего автобуса, вдохнул полной грудью солоноватый, морской воздух и улыбнулся от уха до уха: он наконец-то был дома! — С возвращением, Билли, — сказал он самому себе и повёз за собой чемодан на скрипящих колёсиках. Ярко светило красное солнце, готовясь к закату, а на темнеющем небе не было ни облачка. Билли не так уж и много помнил из своего детства, но, судя по тому, что он всё-таки помнил, в Лос-Анджелесе всегда было солнечно. Город солнца, город моря, город свободы. И, конечно, сёрфинга! Билли уже представлял, как возьмёт из дома свою старую доску, если мама её ещё не выбросила, и первым же делом побежит ловить волну, как в юности. То есть, нет. Билли помотал головой. Сначала он встретится с матерью и скажет ей, что скучал и что давно её не видел. Он уже достаточно взрослый, чтобы прямо признаться, что да, он умеет скучать, и что да, ему не плевать на свою семью, несмотря на то, что он не раз кричал, будучи подростком. А мама, наверняка, приготовит ужин и тоже скажет, что рада его видеть. И уже потом, скорее всего, завтра, Билли с рассветом уйдет сёрфить. Дорога до дома лежала вдоль пляжа, и Билли слышал шум волн, видел купающихся людей, и больше всего на свете ему хотелось сейчас сбросить с ног кроссовки и пройтись босиком по горячему песку, чувствуя, как ноги по щиколотку утопают в песке. И забыть о чемодане со скрипучими колёсиками и о том, что на этом пляже Билли не был уже очень много лет. Но усилием воли он заставлял себя быть ответственным и идти дальше. До дома он дошёл быстрее, чем, как он помнил, ходил раньше. Он остановился посреди лужайки, подтягивая лямку сумки, которая уже успела натереть ему плечо, и начал озираться вокруг, цепляясь взглядом за новые покупки матери, как, например, уродливые гномы, которые якобы украшали её газон вместе с ещё более уродливыми статуэтками в виде русалок и птиц с отвалившимися крыльями, которые были настолько старыми, что их Билли помнил со времён собственного детства. Он наконец-то дошёл до двери и нажал на звонок. Устаревшая давно мелодия охватила внутренности дома, оповещая, что пора открыть дверь. Послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и Билли сразу же оказался в крепких объятиях матери. От неё пахло кленовым сиропом и блинчиками, которые она точно готовила к его приезду, а ещё морской солью, что неудивительно, ведь она тоже покоряла волны день ото дня, Билли любовь к сёрфингу ещё в детстве от неё передалась. — Здравствуй, мам, — неловко улыбнулся Билли. До этого момента ему казалось, что он был готов к этой встрече, но вот только сейчас понял, что совсем не готов. — Я так тебя ждала, милый. С возвращением домой, Билли. Он прошёл внутрь вслед за матерью, и не мог не вспоминать, как миллион раз спускался и поднимался по этой лестнице в свою комнату, и как сбегал по ночам из дома через окно на втором этаже, ведь там так кстати росло дерево с длинными, широкими и крайне удобными для лазанья ветвями. Но ещё Билли помнил, как отец обнаруживал его побеги и… Нет, об этом думать он не хотел. Зато вспомнил, как в доме его детства раньше всегда стоял аромат сладких блинчиков с кленовым сиропом. И сейчас, переступив порог родного дома, он снова почувствовал знакомый запах. Это был запах дома, это был запах его мамы. — Блинчики, мам? — усмехнувшись, спросил он. — На ужин? — Почему бы и нет? — рассмеялась в ответ мать. — Ты в детстве всегда их любил. Или сейчас уже не любишь? — Люблю. О, — взгляд Билли приковала статуэтка русалки на столешнице. — Ты всё ещё хранишь её? — Конечно, храню. Эта статуэтка была в доме столько, сколько Билли себя помнил. Для него она была не ценнее, чем, например, гномы, которых мать поставила возле крыльца. Но для самой мамы эта статуэтка была гораздо, гораздо ценнее. Когда Билли был совсем маленьким, мама рассказывала ему перед сном сказки о русалках. И, когда отец не слышал, таинственным шёпотом говорила, что это не просто сказки и что, якобы, её прапрабабка тоже была русалкой. Билли в это, конечно, не верил, но слушать в детстве любил, как и любил представлять, что однажды у него и самого могли бы вырасти хвост и жабры и тогда он бы смог всегда жить в воде, никогда не возвращаться в родной дом и не встречаться с отцом. Впрочем, это было уже очень давно, и Билли с тех пор сильно вырос. Ужин прошёл почти незаметно, за блинчиками с кленовым сиропом, разговорами обо всём на свете и воспоминаниями о детстве. Билли казалось, что он никогда в жизни не говорил так много, как в этот день. Но и во время разговора, и когда они с мамой смеялись или мыли посуду, до слуха Билли всё ещё доносился шелест волн. Он будто бы звал его к себе и говорил не ждать завтрашнего дня, а прямо сейчас брать доску и плыть-плыть-плыть… Билли уже хотел оказаться в океане, ведь вода всегда помогала ему понять одну очень важную вещь. Он свободен. Он давно уже не в отцовском доме, ему не нужно прятать сигареты, не нужно вздрагивать от чужих шагов. Никто его не контролирует, он сам выбирает, как жить. Он был так рад, что всё же позвонил матери, и она взяла трубку. Их воссоединение оказалось сложным испытанием, но они справились с ним. Они много говорили, много плакали и обнимались, ведь Билли рассказывал, как жил без нее, а она говорила, что каждый день думала о нём, но не могла решиться вернуться в его жизнь, пусть для Билли это казалось большой глупостью, ведь он каждый день своей жизни ждал, когда она его наконец-то заберёт обратно домой. Билли любил мать. Любил океан. Для него временами это казалось одним и тем же. Вода ему всё прощала и отпускала. Он мог просто войти и забыться, освободиться от тяжести на плечах, и погрузиться в шум волн. Поэтому, как только ужин окончился, вся посуда была вымыта, а за окном уже начало темнеть, он взял доску и побежал на пляж. Он пришёл в тот момент, когда солнце уже совсем скрылось за горизонт. Харгроув вытащил из чехла доску, которая действительно ждала его все эти годы. Нежно провёл рукой по гладкой, деревянной поверхности и улыбнулся, словно старому другу. — Этот вечер только наш, приятель, — сказал он то ли сёрфу, то ли океану и вошёл в воду, чувствуя, как от холода покалывает пальцы на ногах. Вода уже остыла, но Билли раньше плавал и в более холодных водах. Ничего, нужно только продолжать двигаться, и тело скоро само привыкнет к этой температуре. Зато, кроме него самого, сейчас больше никто не плавал, да и пляж был на редкость пустынным. Наверное, зеваки просто дождались заката, сделали пару-тройку красивых фото и разошлись кто куда, например, в ближайший бар или клуб. А вот волны оказались неожиданно сильными. Со стороны пляжа это не было особо заметно, туда волны доходили уже разбитые волнорезами, а вот если отплыть подальше… Да, волны были. Не прям штормовые, но были. Впрочем, для сёрфера это только в радость, что ж за счастье плыть без волн? Для Билли это был знак, что он всё сделал правильно и не зря пришёл сюда: океан тоже его ждал. Билли оседлал волну, просто и легко, будто бы всю жизнь только этим и занимался и будто бы не было перерыва в долгих несколько лет, когда океан он мог видеть только на картинках. Всё внутри Билли кричало от восторга и ощущения полной, почти безграничной свободы — его свобода сейчас была размером с океан! В какой момент что-то пошло не так, Билли и сам не понял. Вот он на волне, ловит кайф, а в следующий миг оказывается под водой и беспомощно, как ребенок, запутывается в тросе и не может всплыть. Последним, что Билли запомнил, был удар затылком обо что-то твёрдое. И темнота. *** Наверное, он пробыл без сознания довольно долго, или же это просто обман восприятия, кто знает. Но когда Билли открыл глаза, он увидел его. Парень был совсем обычный на первый взгляд, но что-то тревожное скреблось внутри Билли. Парень был необычайно красив. Во вкусе Билли. И смотрел вопросительно, почти с осторожностью. — Привет? — полувопросительно произнёс Билли. Незнакомец ничего не ответил, и Билли сделал ещё одну, пусть и крайне дурацкую попытку: — Ты выглядишь, как влажная мечта. Можно узнать имя такого красавчика? Услышав это, незнакомец улыбнулся и наконец сказал: — Придурок, — и голос у него был такой… М-м-м… Как если бы само море говорило, по-другому Билли просто не мог это описать. Или как если бы само море считало Билли Харгроува редкостным придурком. — Я — Билли. Красавчик смерил его задумчивым взглядом, будто бы не был уверен, что Билли достоин получить ответ, но всё же разомкнул губы и тоже представился: — Стив. Совершенно обычное имя, частое, у одного только Билли было около пяти знакомых Стивов, а то и все шесть. Но почему-то сейчас это имя показалось Билли самым красивым и самым загадочным, как и его обладатель. Будто все остальные Стивы — это так, просто сотрясение воздуха, а этот Стив — он… Он — Стив. — Рад знакомству, — криво усмехнулся Билли и почувствовал, как начинает кружиться голова. Он скользнул взглядом вниз и вдруг обнаружил, вместо ног Стива огромный, мать его, рыбий хвост. Как у рыбы или у русалок из какого-нибудь дебильного мультика. — Что?.. — слабо, едва шевеля губами, пробормотал Билли. Мир перед глазами поплыл, будто бы сквозь туман он снова услышал голос Стива, и теперь в его голосе отчетливо слышались беспокойство: — Эй! Эй, ты в порядке? Билли! Ответить Билли уже не успел. *** Он очнулся на пляже, ноги омывало ледяной водой, а песок, кажется, застревал везде, где только можно. Билли закашлялся, ощущая во рту вкус солёной воды и кучу мелких песчинок. Потом огляделся. Берег был безлюдным и серым, а море таким же тёмным, как и небо. Только на горизонте едва-едва забрезжил розовый рассвет. — Я… жив? — вслух спросил Билли, и сам удивился тому, каким хриплым был его голос. — Стив? Никто, разумеется, не ответил. Билли приподнялся и взглянул на свою ногу: к лодыжке всё ещё был привязан трос, но сёрфа на той стороне уже не было. Билли взял в руки оборванный край веревки и вдруг отчетливо осознал: сегодняшней ночью он чуть не умер — в самом деле чуть не умер — из-за вот этой вот верёвки. И Билли — настоящий счастливчик, что трос вовремя оборвался. Вот только… Как он оборвался? Трос был целым, когда Билли входил в воду, не перетёртым. Он скорее задушил бы Билли и утянул его на дно, чем порвался сам. А значит, Билли кто-то… спас? Но кто? Ему не показалось, тот красавчик ему не померещился? Он, в самом деле, был… русалкой? Ну, то есть… Русалом? Стив спас его и уплыл, хотя Билли даже поблагодарить его не успел? Билли ещё раз огляделся по сторонам. Пляж был пуст. Только в море, в отдалении, что-то блеснуло в первых лучах солнца, может быть, чешуйка какой-нибудь рыбы, а, может быть, чешуйка на хвосте вполне определенного полурыба. Билли вздохнул, встал на ноги и пошёл в сторону дома. Сейчас он примет душ, позавтракает и после этого снова обдумает всё случившееся. Ну, или хотя бы приведёт мысли в порядок. И обязательно обнимет маму, как только увидит. Обязательно обнимет. Он чуть не умер сегодня, и точно умер бы, если бы не Стив. А ещё — совсем немного сошёл с ума, ведь, кажется, он только что по уши влюбился в самую настоящую русалку! *** — Мам, — за завтраком спросил Билли, — а ты когда-нибудь видела русалок? Он собирался задать этот вопрос сразу же после своего чудесного спасения, но, в итоге, отложил этот разговор почти на целую неделю. Всю эту неделю он буквально пропадал на пляже и подолгу вглядывался в воду, надеясь снова встретить Стива, но всё было без толку. Стив пропал, словно его и не существовало. Билли хотел даже снова войти в воду, но его останавливал какой-то почти иррациональный страх воды, появившийся после того, как он чуть не утонул. — Русалки? — мама отвлеклась от резки овощей для салата и обернулась к Билли. — Каждый уважающий себя сёрфер знает наверняка, что русалки существуют! — Правда? — Ну, по крайней мере, никто не мешает нам в это верить, верно, сынок? — мама подмигнула ему, и Билли от неожиданности рассмеялся. — Верно, мам. — А почему ты спрашиваешь? Встретил русалку? — Да так, — неопределенно пожал плечами Билли. — Похоже на то. Мама в ответ улыбнулась и спросила: — И как впечатления? Билли задумался. Впечатлений было так много, что свести их все к чему-то одному вряд ли вышло бы. Он чуть не умер, чуть не сошел с ума, и его мир в одно мгновение просто перевернулся на сто восемьдесят градусов и вряд ли когда-нибудь снова станет прежним. — Захватывающие, — сказал Билли. — Иначе и не бывает! Не жалеешь, что приехал сюда? — вопрос прозвучал шутливо, и на губах мамы играла улыбка, но Билли чувствовал, что вопрос все-таки серьёзный, а значит, требует и не менее серьёзного ответа. — Нет, нисколько не жалею. — Ну и славно, — скрыть облегчение в голосе у мамы не получилось. — Кстати, я давно не видела твой сёрф. Где он? Ты больше не ловишь волну? — Он… сломался, — с трудом выдавил из себя Билли. — Ясно, — понимающе кивнула мама, — такое бывает. Ты сам не пострадал? — Нет, я в порядке. — Хорошо, — мама улыбнулась, очень тепло. — Можешь взять мою доску, если хочешь поплавать. Или можем вместе сходить выбрать тебе новую. Билли скосил взгляд в сторону и увидел оставленный у двери мамин сёрф. Первым порывом было взять его и побежать к морю, но… Свой сёрф Билли уже утопил, и поступить так с маминым он просто не мог. — Я же не маленький, мам, — неловко сказал он. — Я сам могу выбрать новую доску. — Как скажешь. Думаю, мне ещё только предстоит привыкнуть к тому, что мой сын повзрослел. — Да ладно тебе, не такой уж я и взрослый. — Очень даже взрослый, ты ведь уже даже первый курс университета закончил! Ох, как же быстро летит время… — Да, очень быстро. *** Этой ночью он снова совершил заплыв, теперь уже — на своём новом, только сегодня купленном сёрфе. И в этот раз он наконец-то снова встретил его. Стив показался из-под воды, стоило Билли оказаться достаточно далеко от берега, чтобы скрыться от чужих взглядов. Стив улыбнулся — и его улыбка, кажется, в одно мгновение осветила весь непроглядно-черный океан. — Здравствуй, Билли, — поздоровался он голосом самого океана, и у Билли словно разом пропала вся земля из-под ног, хотя её там и не было вовсе. — Какая встреча, красавчик! — неожиданно для самого себя и чересчур громко воскликнул Билли. Потом сам же смутился от собственных слов и порадовался, что сейчас так темно, и Стив не видит, как пылает сейчас лицо самого Билли. — Ты ведь знаешь, как меня зовут, — укоризненно заметил Стив. — Да, конечно, знаю… Стив, — чужое имя морским бризом прокатилось по языку, и Билли, нервно сглотнув, облизал разом пересохшие губы. Краем сознания, тем его краем, что еще не успело окончательно утонуть в смущении, отметил про себя, как задержался взгляд Стива на его губах. Стив поплыл ближе, и Билли шмякнулся пузом на сёрф, чтобы оказаться к нему почти вплотную. Он планировал грациозно опуститься и лечь на доску, но что получилось, то получилось. Билли, в принципе, никогда не был образцом грациозности и изящества. — Не ушибся? — сочувственно уточнил Стив. — Совсем нет, — бодро заверил его Билли и, помолчал, честно сказал: — Есть немного, но вполне терпимо. — Ладно. — Так… Эм… Ты — русалка? Прям настоящая? — на одном дыхание выпалил Билли. Стив рассмеялся: — Предпочитаю называться русалом, а не русалкой. Но да, я — русалка, прям самая настоящая, — откровенно передразнивая Билли, ответил он. — И ты меня спас? Ну, когда я тонул. Я же не мог сам выплыть, верно? — Да, я тебя спас. — Почему? — задал Билли вопрос, мучивший его всю эту неделю. — Потому что не хотел, чтобы ты умер, — медленно, как тупому, ответил Стив. — Спасибо. — Меня не за что благодарить, я всего лишь оказался в нужное время в нужном месте, поэтому и успел помочь. Стив был так близко, что Билли видел, как в его зрачках отражается луна, видел пучок водорослей, застрявший в мокрых тёмных волосах, видел движение ресниц, когда Стив моргал. Видел, как капля воды срывается с мокрой пряди и прочерчивает дорожку от лба, через нос и до губ. Билли, словно загипнотизированный, никак не мог оторвать взгляд от его бледного рта. Не сдержавшись, да и не желая сдерживаться, он резко подался вперед и прильнул к таким манящим губам. Они были влажными, холодными и солёными на вкус, и Билли подумал, что именно таким и должен быть поцелуй с русалкой — холодным и солёным, как само море. Наконец разомкнув поцелуй, Билли тихо повторил: — Спасибо, что спас мою жизнь, Стив. — Тебе спасибо, что жив остался. — А как ты вообще тогда так вовремя поблизости оказался? — подозрительно уточнил Билли. — Следил за мной? — Да нет, — мотнул головой Стив. — Просто почувствовал, что сородич в опасности, вот и пришёл на помощь. — Сородич? — не понял Билли. — Кто? Там были и другие русалки, что ли? — Сородич — ты, — для наглядности, чтоб Билли точно его понял, Стив ткнул в него пальцем. Билли тупо посмотрел на его палец и до сих пор ничего не понял. Роднёй для каких-то там русалок он точно не был. Определенно, не был. Некстати вспомнились мамины сказки о том, что его пра-пра-прабабка (возможно, в количестве «пра» он слегка и ошибся) была самой настоящей русалкой. Это типа что получается, что мамины сказки были совсем не сказками?.. Ещё более некстати вспомнились детские мечты о том, чтобы отрастить хвост и жабры, никогда не выходить из воды и никогда не возвращаться домой. Интересно, был бы он счастливее, если бы действительно смог тогда навсегда уйти в океан? Сейчас-то ему это уже было не нужно, на суше у него была мать, университет, университетские дружбаны. А вот тогда… тогда Билли казалось, что в целом мире он совсем один и никому не нужен. И думать обо всём этом дерьме после поцелуя с таким офигенным красавчиком совсем не хотелось, поэтому Билли помотал головой, отгоняя всякие разные непрошенные мысли. — Значит, я тоже русалка? Стив склонил голову набок и оценивающе посмотрел на него. — Ну… Русалкой я бы тебя не назвал. — Тогда почему называешь сородичем? — В тебе есть что-то русалочье. К этой теме они больше не возвращались, вместо этого Билли рассказывал Стиву про свою учебу в университете и про то, что вернулся в родной город на каникулы, попутно объясняя концепцию университетов, каникул и того, как вообще город может быть «родным». Стив же, в свою очередь, рассказывал про жизнь под водой, жаловался на мусор, которого стало в океане слишком много в последние годы, про то, что людской мир меняется чересчур быстро, и русалки за ним уже давно не поспевают. Они говорили и говорили, встречаясь почти каждую ночь. Болтали, кажется, обо всём на свете, и им всё ещё было мало — они расставались только на рассвете и расходились с чувством, что до сих пор не сказали друг другу ещё слишком многое. Билли возвращался домой и засыпал до самого обеда, а мама не будила его и встречала проснувшегося понимающей улыбкой, в которой явно виделся подтекст: я и сама была молодой, сама не раз дома не ночевала и знаю, чем молодые люди по ночам занимаются. Билли даже думал начать оправдываться, что просто сёрфить по ночам лучше, чем днём, типа народу меньше и всё такое. Но мама его ни в чем не обвиняла, поэтому и оправдания были ни к чему. — Я рада, что у тебя здесь есть друзья, — однажды сказала мама. Билли криво улыбнулся в ответ: в детстве у него здесь друзей не было, да они ему особо и не нужны были-то. Его лучшим другом тогда был океан, с которым ничто и никто не могли сравниться. А теперь один друг в Лос-Анджелесе у него всё-таки появился, а что с этим другом необычайно приятно целоваться по ночам и болтать до рассвета обо всём на свете, так только добавляло изюминку такой дружбе. Как, впрочем, и тот факт, что этот друг был самой настоящей русалкой. И его звали Стив. — Да, есть один, — кивнул Билли и, помолчав, задал вопрос, давно вертевшийся на языке: — Мам, а почему ты совсем не удивилась, когда я сказал, что встретил русалку? — А ты сам не помнишь? — мама улыбнулась и с лёгкой ностальгией в голосе ответила: — Когда ты был маленьким, ты мне все уши прожужжал о своём друге-русале. — Чего?.. — Билли показалось, что он ослышался. Друг-русал? В детстве? — Ты забыл уже? — удивилась мать. — Впрочем, это довольно давно уже было. Тебе тогда лет пять только исполнилось. Такой маленький, а плавал в воде, как рыбка самая настоящая. Тебя из воды и за уши не вытащить было. — Ну, плавать я всегда любил. — Да, это у нас семейное. Моя мама мне говорила, что я в детстве такая же была. — Так а что с другом-то? — Ах, ну да. Ты как-то ушёл один плавать, я не беспокоилась, ты же ведь всегда хорошо плавал. Так, поглядывала краем глаза, чтобы ты под воду не уходил. Ты тогда очень долго плавал, целый час из воды не вылезал. А когда на пляж вернулся, рассказал, что с мальчиком-русалкой познакомился, и вы с ним теперь лучшие друзья. — Вот как? — сам Билли такого в упор не помнил. — Да, ты всё лето только о нем и говорил, а ещё плавал до посинения, вообще из воды не вытащить было. Помню, я тогда даже всерьёз бояться начала, что в один прекрасный день ты действительно себе жабры отрастишь. Как же звали твоего друга?.. Хм… — мама задумалась и нахмурила лоб, пытаясь вспомнить. Потом хлопнула ладонью по лбу и воскликнула: — Стив! Точно, его звали Стив! Билли поперхнулся воздухом и закашлялся. Впрочем, чего-то такого он и ожидал, когда услышал, что у него в детстве всё-таки был друг. И если это была не судьба, то он даже не знал, как ещё это можно назвать. По всему получалось, что судьба у них со Стивом такая — встречаться время от времени и становится лучшими друзьями. В конце того же дня он снова совершил заплыв на сёрфе по ночным волнам. Стив, как и уже много дней до этого, показался над водой, стоило только Билли отплыть достаточно далеко от берега. Облокотился руками на доску, подпёр перепончатыми пальцами подбородок и улыбнулся Билли: — Здравствуй. — Здарова. У меня новости — закачаешься! — без предисловий объявил Билли и приступил к рассказу о том, что, оказывается, они уже очень давно знакомы. — Ого, — присвистнул Стив в конце рассказа. — Ага, — в тон ему рассмеялся Билли. — Представляешь, мы ж совсем мелкими были! — Я плохо помню своё детство. — Да и я тоже, мне мама сегодня об этом рассказала, даже имя твоё вспомнила, спустя столько-то лет. — Удивительно. — И не говори. Оба замолчали, и каждый думал о чём-то своём. Билли слушал шелест волн под дном сёрфа и думал о том, что будет скучать по таким вот ночным заплывам. Стив, похоже, думал в этом же направлении, поскольку спросил: — Скоро ты уезжаешь? — На следующей неделе. Билли хотел бы остаться здесь подольше, но мама была права: в какой-то момент время начинает лететь вперед с пугающей скоростью. Казалось, ещё совсем недавно он вернулся в Лос-Анджелес спустя много-много лет отсутствия, снова увидел мать и даже смог почувствовать себя как дома в её доме. Будто бы только вчера он чуть не утонул и благодаря этому познакомился со Стивом. Будто бы только вчера он впервые поцеловал Стива и влюбился в него по уши, буквально утонул в любви к нему. А ещё обрёл близкого друга в его лице. Друга, с которым можно было говорить обо всём на свете, открывать ему душу и не бояться насмешек или неодобрения. И такой друг был совсем не похож на дружбанов из университета, с которыми было прикольно вместе выпить, покурить и зависнуть в каком-нибудь клубе. Со Стивом всё было иначе: с ним сам Билли мог быть честным и откровенным, и это… дорогого стоит, на самом-то деле. Билли предпочел бы вообще никуда не уезжать, а остаться здесь на очень-очень долгое время, может быть, даже навсегда. Вот так вот зависнуть на веки вечные посреди ночных волн, и чтобы на много миль вокруг не было бы никого, кроме Стива, Билли и сёрфа. Возможно, тогда Билли был бы счастлив. Но сейчас его ждало только возращение в университет и учёба, чтобы доказать самому себе, что он не сдрейфит, не опустит руки и сумеет стать выпускником университета. Ведь хотя бы тогда он не будет чувствовать себя полным неудачником. Билли знал, что это обязательно нужно, что без этого не обойтись — но от мыслей о скором отъезде в груди болело и жгло так, словно грудную клетку раскаленным ножом режут. Эти пара месяцев каникул пролетели слишком незаметно, а следующих ждать ещё, казалось, целую вечность. А последняя неделя перед отъездом и вовсе промелькнула и закончилась так стремительно и невообразимо быстро, что Билли и заметить её не успел. Билеты на автобус, который отвезёт его обратно в мир без океана и русалок, уже лежали в кошельке Билли. Собранный чемодан уже ждал его возле входной двери, так как обратный рейс был ранним, а собирать вещи утром спросонья всегда было плохой идеей: наверняка половину всего попросту забыл бы. Поэтому сейчас, в вечер последнего дня в Лос-Анджелесе Билли был готов и собран, только на душе кошки скреблись. Мама устроила ему прощальный ужин и наготовила столько любимых Билли блинчиков, что ещё на десяток таких же Билли точно хватило бы. И, конечно, все блинчики были съедены, и из-за стола Билли выходил с ощущением, что на несколько размеров точно поправился. После ужина же он снова — в последний раз — взял сёрф и отправился к океану. Прощание со Стивом далось ему тяжелее всего. Билли хотел сказать, что ничего страшного тут нет, что они со Стивом обязательно ещё встретятся и будут встречаться множество раз, и что нужно только подождать. Но вместо Билли всё это сказал Стив. — Не переживай ты так, — усмехнулся Стив, заметив настроение друга. — Ты же вернёшься через несколько месяцев, и мы снова увидимся. — Это да, но… — Я буду здесь и никуда не денусь, — мягко сказал Стив и переплёл свои пальцы с пальцами Билли. — Я буду ждать тебя здесь. — И всё же… — Мы непременно ещё встретимся, обещаю. Мы будем встречаться столько раз, что ты точно задолбаешься меня видеть! — Ну, только если так! — воскликнул Билли и рассмеялся, чувствуя, как напряжение потихоньку уступает место спокойствию и веселью. Они ещё много о чем говорили той ночью, много шутили, смеялись и целовались — страстно и отчаянно, будто бы действительно боялись никогда больше не увидеть друг друга. Утром того же дня Билли обнял напоследок мать и сел в автобус. Проезжая по дороге, следующей вдоль океана, он до последнего вглядывался в волны, и на миг ему даже показалось, что он увидел блеснувшую на солнце чешуйку на хвосте Стива. Но, скорее всего, ему просто показалось, ведь Стив никогда не подплывал так близко к берегу при свете солнца. А потом он покинул Лос-Анджелес — для того, чтобы однажды вернуться сюда уже навсегда.