— Папочка, мы уже опаздываем! — детский голос, долетающий даже сквозь закрытые двери, вынуждает кинуть стремительный взгляд на часы и тихо заматериться. Джисон очень надеется, что Субин не услышал этого довольно многозначительного «блять!», вылетевшее изо рта мужчины, пока тот не мог застегнуть ремень на талии. Всё же ему нужно вставать немного раньше, чтобы успевать собраться. — Папочка!
— Я иду, Бин-и, не кричи!
Он быстро надевает наручные часы, крепко закрепляя на запястье, и в который раз за свою жизнь сам себя спрашивает: для чего ему часы, если он даже не разбирается в них. Для солидности, вероятно. Хотя может ли травматолог быть солидным? В голове лишь единая мысль — «очень хочется выходной», пока все действия выполняются на строгом автоматизме: завязать галстук потуже, чтобы не развязался посреди дня, застегнуть каждую пуговицу на рубашке и не забыть взять деньги на обед и кофе в автомате. Кофе в автомате вообще отдушина, по правде говоря. Дерьмовый на вкус (слишком горький, сколько сахара ни клади), абсолютно непохожий на кофе, но почему-то слишком бодрящий, чтобы отказываться от него посреди четырнадцатичасовой рабочей смены.
Громкое «папа» вновь выводит из мыслей. Хан подхватывает свой телефон, что на последнем издыхании отображает пятнадцать процентов, и вылетает из спальни, чуть ли не снося с ног маленького мальчика. У Субина волосы взлохмаченные, ведь он снова наотрез отказался расчёсываться, а на подбородке шоколадная паста, оставшаяся после плотного завтрака двумя бутербродами. Джисон в голове отмечает «дать салфетку после» и подталкивает сына к выходу. Почему-то именно сегодня Субин долго не мог выбрать, какого цвета комбинезон он хочет надеть, чтобы сочеталось с его ярко-красной футболкой поло. Сочетание не удалось, ведь мальчик выбрал комбинезон самого противного салатового цвета, но Хан спорить не стал — вычитал в какой-то глупой книге по воспитанию, что детям нужно давать выбор.
До садика, по подсчётам Субина, ровно «пятнадцать папиных шагов, а потом еще столько же, и потом ещё так раз пять». Мальчику с математикой всё ещё тяжело, а Джисон и не наседает, позволяя изучать мир в том темпе, какой нужен именно его сыну. Садик, на деле, находится в соседнем доме, и это очень удобно для мужчины, что вечно просыпает или опаздывает даже при условии, что проснулся намного заранее. Как, например, сегодня. Они влетают в маленькую комнатку их группы ровно в 7.55, запыхавшиеся и немного со слезами на глазах (по пути они потеряли любимую красную лопатку, за которой пришлось возвращаться и искать где-то в кустах, в которые Субин сбежал за голубями). У Джисона на голове полный беспорядок — тысячу раз он пытался причесаться по пути, но сделал всё ещё хуже — и жгучая боль в груди от недолгой пробежки по холодным ветрам осени.
— Ой, — раздаётся мягкий голос из соседнего помещения, и оттуда совсем тихой поступью выходит тот, ради которого Джисон сам готов спать днём и есть невкусные рыбные котлеты. — Привет, Субин-и, снимай свои красивые сапожки и проходи в группу. Ёнджун тебя уже заждался.
Мальчик в ответ важно кивает, проходя к своей невысокой лавочке, и грузно заваливается на деревянную поверхность, чтобы схватиться за носок высокого резинового сапожка с нарисованными божьими коровками и потянуть на себя. Сапожки не снимаются совершенно, а у Джисона до работы осталось лишь полчаса и руки чешутся помочь, но строгий взгляд воспитателя вынуждает стоять по стойке смирно и не двигаться. «Дети должны учиться раздеваться сами, вы не можете ему постоянно помогать», — сообщил тогда своим мягким, бархатным голосом Минхо, и Хан был готов доверить ему не только раздевание своего сына, но и своё сердце.
— Сонсэнним, смотрите, какие у меня носочки с собачками! — радостно лепечет Субин, как только Минхо присаживается перед ним на колени. — Папа купил мне их вчера, красивые, правда?
— Очень красивые, малыш, твой папа выбрал хорошие носочки, — важно заявляет Минхо, тихо хихикая, когда Субин кидает своему отцу многозначительный взгляд. — Беги к друзьям, а я сейчас подойду.
Мальчик кивает воодушевлённо, застёгивая липучки на кроссовках, предназначенных исключительно для игр в группе, и подбегает к Джисону лишь на мгновение, чтобы оставить поцелуй на покрытой щетиной щеке. «Пока-пока», — щебечет совсем радостно, как только замечает выглянувшего из двери Ёнджуна и убегает прочь, чуть не спотыкаясь о небольшой порожек на входе. Хан на это успевает лишь на секунду обидеться, сразу же забывая обо всём, когда слышит вновь тихий смех воспитателя. Минхо смотрит мальчикам вслед совсем по-доброму, словно это его родные дети, а после устремляет такой же тёплый взгляд уже и на самого мужчину, перекатываясь с пятки на носок в мягких тапочках.
— Сегодня пятница. Вы задержитесь? — интересуется парень, пока Джисон отчаянно залипает на мягкой улыбке на чужих губах. До чего же красив этот парень, просто невыносимо. — Помнится, у вас смена до семи.
— Ох, — выдыхает Хан, заторможено кивая головой. — До шести тридцати, но здесь я в лучшем случае буду не раньше семи. Если для вас это проблема, то я попрошу кого-то забра…
— Господин Хан, — мягко перебивает Минхо, пряча ладони в больших карманах ярко-жёлтой пуховой кофты. — Я ведь вам уже говорил, что мне не сложно посидеть лишний час с Субином. Он чудесный мальчик и никаких проблем никогда не доставляет. И для него же лучше будет, если его папа будет спокоен, зная, что сын в безопасности.
— Спасибо, — Джисон, поджав губы, кидает взгляд на настенные часы — спасибо, что там цифровой циферблат — и расстроенно выдыхает. — Он сегодня завтракал, так что, наверное, не будет есть в группе. Я побегу на работу, звоните, если что-то случится.
— Ничего не случится, господин Хан. Спокойной вам смены, — парирует в ответ Минхо, прежде чем зайти в группу, наполненную детскими криками и визгами, прикрыв за собой двери и оставив лишь сладкий аромат цветочных духов витать в воздухе.
Минхо — самое изящное произведение искусства, и Джисону очень жаль, что он не искусствовед. Может, хоть так он бы придумал, как уговорить красивого воспитателя его сына сходить на свидание?
До работы он добирается ровно за час, опоздав при этом на пятнадцать минут от своей смены. В ординаторской всё также шумно и громко — Чанбин сегодня на смене, а значит привет головным болям и истерикам душевным. Джисон с Со работать не может совершенно, хоть они и лучшие друзья со времён университета. Чанбин шумный, энергичный и абсолютно не подходящий под роль хирурга, пока не оказывается в операционном зале, где мимо него не ускользнёт даже комар. Комар окажется выгнанным из операционной, а всем медсёстрам будет сделан выговор за такое расточительство его энергии. В общем, Чанбин — странный и тяжёлый человек, но единственный, кем из коллег Джисон действительно дорожит.
— Ты опоздал, — заявляет надменно Чанбин, как только Хан валится рядом с ним на маленький кожаный диванчик, пропитанный пролитым кофе и потом, стекающим рекой с врачей после трудной смены. — Чан сдерёт с тебя три шкуры: он тебя искал.
— Блять, — стонет Джисон, откидывая голову на спинку дивана. Чан, его самый настоящий начальник, и правда три шкуры сдерёт за опоздание, особенно, если ему самому пришлось принимать пациентов вместо Хана. — Я отводил Субина в садик, что я сделаю.
— Например, пригласить уже воспитателя на свидание и прекратить опаздывать из-за него на работу, — раздаётся где-то сверху, что вынуждает Джисона распахнуть глаза и устремить взгляд на возвышающегося над ним Чана. — Я тебе скоро штраф выпишу, если мне ещё раз придётся вместо тебя доказывать господину Чону, что нога не срастается за три дня.
Джисон в ответ лишь морщится. Господин Чон — тот сорт пациентов, которым лечение нужно сразу же, потому что терпеть боль он не хочет, а таблетки — это зло и маркетинговый ход фармацевтических компаний, а не действительно хороший способ облегчить страдания. Он за время своей сломанной ноги, которую он сломал всего четыре дня назад, умудрившись неудачно упасть с дивана, успел явиться в их отделение порядка пяти раз, даже не думая о том, чтобы хоть немного прислушаться к врачам. Таких пациентов Джисон, честно говоря, терпеть не может, но и поделать с ними ничего тоже не может — его работа спасать их кости, как бы он ни хотел, наоборот, переломать каждую.
— Как ты себе это представляешь? — фыркает Хан, закидывая ноги на журнальный столик. — Ой, господин Ли, у вас сегодня очень красивый кардиган, не хотите в честь этого сходить со мной на свидание, потому что я сохну по вам уже год?
— Не думал, что можно просто пригласить его на ужин, оправдав это тем, что он постоянно сидит с Субином лишние часы? — хмыкает в ответ Чан, обходя диван и заваливаясь на кресло по другую сторону столика. На столешницу сразу же опускается большая кружка с растворимым кофе, пар от которого взлетает высоко вверх, а ноги заведующего отделением оказываются рядом с парой ног Джисона, подталкивая те подальше, к самому краю. — А там уже, знаешь, по наитию. Пофлиртовал, поулыбался и, дай бог, поцеловал его наконец.
— Проще доказать господину Чон, что аспирин — целебные таблетки, чем пригласить Минхо на свидание.
Друзья в ответ закатывают глаза, молчаливо переглядываясь, пока сам Джисон устало поднимается с дивана и хватает кружку Чана. Тот уже поработал, у него из дел остался только отдых, а Хану много часов рассматривать чужие переломы, ему кофе нужнее.
— Но если вы придумаете адекватный план, как мне его пригласить на ужин, то я, так и быть, к вам прислушаюсь, — в заключение кидает Хан, отпивая горячий напиток и скрываясь за дверями ординаторской.
— То есть, он никогда не сходит с ним на свидание, да? — обречённо стонет Чан, и у Чанбина в ответ находится лишь тихое «увы».
***
— Субин, будь добр, прекрати бить Тэхёна лопаткой, — устало просит Минхо, скрещивая руки на груди и наблюдая, как мальчик с громким вздохом опускает свою лопатку и вышагивает по тропинке в сторону песочницы. — Спасибо, Субин.
— Ли-сонсэнним, — с важным видом начинает Субин, присаживаясь на край лавочки, так и не дойдя пары сантиметров до песочницы, где Ёнджун с высунутым на воздух языком пытался достать кулич из формы в виде звёздочки. — Можно спросить?
— Конечно, Субин, — ласково отвечает Минхо, пряча свои замёрзшие ладони в карманы чёрного пальто. Шарф, обмотанный вокруг шеи, не особо спасает от прохлады свирепого октября, но хотя бы в нём удаётся упрятать вечно мёрзнувший кончик носа — этого маловато, но достаточно, чтобы иметь возможность ходить с детьми на прогулки каждый день. — Что такое?
— А вот как понять, когда ты чувствуешь… — мальчик на мгновение замирает, смотря куда-то ввысь, словно пытаясь рассмотреть каждое облако над своей головой. — Ну, эту… Любовь.
— Любовь? — недоуменно переспрашивает парень, усаживаясь на небольшой лавочке поудобнее, и задумывается на долгие (по мнению Субина) минуты. — Для каждого любовь, Субин, определяется по-разному. Для кого-то — это внимание, забота, подарки. Для кого-то — и минута проведенная вместе качественно может быть любовью.
— Вот в сказках они всегда говорят «я люблю тебя», но я и папе так говорю. Но он же не целует меня, — мальчик морщится, — в губы.
— У вас семейная любовь, — ласково произносит Минхо, выуживая свои ладони из карманов. — А существует еще дружеская любовь, любовь между партнерами, между хозяином и животным. Видов любви очень много, Субин. Их стоит различать.
— А как различать? Вот, например, какая у меня любовь с Енджуном? — настаивает Субин, нервно дрыгая ногой в красном сапожке, что совсем не хотел доставать до мокрого после дождя асфальта.
— Тебе стоит ответить на этот вопрос самому, никто другой не может диктовать тебе твои чувства.
— Ладно, спасибо, — вздыхает Субин, сползая со скамейки и поправляя на голове сползшую на глаза шапку. Лопатка в руке неудачно соскальзывает, больно ударяя по переносице, но мальчик лишь широко улыбается, смотря в обеспокоенное лицо воспитателя, прежде чем развернуться на носочках (чудом не упав) и убежать в песочнику. — Короче, ничего не понял.
Он произносит последние слова, грузно заваливаясь в песочницу рядом с Енджуном, с нескрываемым усердием строившим замок из песка. От напряженности мальчик высунул кончик языка, который немного уже замерз от холодных порывов ветра, а глаза он так и не отводит от своего строения, усиленными движениями похлопывая желтой лопаткой по дну перевернутого ведра. Они оба замирают, когда Енджун тянется к ведру и поднимает тот, чтобы рассмотреть творение, но все, что они видят — осыпавшийся сверху песок, некрасиво спадающий на землю.
— Вот блин! — с досадой заявляет Чхве, откладывая лопатку в сторону, и горестно вздыхает. — Я же говорил тебе, что нужно лить больше воды!
— За больше воды Ли-сонсэнним на нас бы ругался! Осень на улице, — отвечает в ответ Субин, рассматривая неудавшийся замок. Он вздыхает, притягивая ведерко, в которое принимается засыпать новый песок, перемешанный с парочкой капель дождевой воды, собранной из лужи в тайне от воспитателя. — Давай заново строить, чего уж тут.
— Так, а что ты узнал? — спрашивает Енджун, притягивая маленькую лейку с водой, и заливает совсем немного жидкости в ведерко, пока Субин, словно шеф-повар в мишленовском ресторане, всю эту кашу принимается с усердием перемешивать. — Что ты вообще спрашивал?
— Я слышал от папы, когда тот сидел с дядей Чаном в зале на прошлых выходных, что он влюблен в воспитателя. Но я не понимаю, что такое влюблен, вот и пошел спрашивать.
— А у папы чего не спросил?
— Ты что?! — округляет глаза Субин, кидая испуганный взгляд на непонимающего друга. — Было уже поздно, и я должен был спать, но я вспомнил, что у меня в коридоре, в вазе той ужасной — помнишь её? — спрятаны конфеты. Папа убьет, если узнает, что я ночью конфеты ходил есть.
— Зато узнал бы важную информацию! — возмущенно пыхтит Енджун, подхватывая свою лопатку и приподнимая ту вверх: он готов хлопать по формочке. — А вообще ты можешь, ну, не знаю, — задумчиво тянет мальчик, принимаясь со всей силой стучать по дну формочки, как только Субин дает отмашку о разрешении. — А почему ты думаешь, что Ли-сонсэнниму нравится твой папа?
— Мой папа вообще-то нравится всем! — заявляет Хан-младший, приподнимая формочку и радостно выдыхая, как только видит целую башенку. Начало положено, теперь они могут с большим усердием строить песочный замок и не волноваться, что он развалится через минуту. — Но я не знаю, просто папа часто говорил, что ему надоело быть одному. Что бы это ни значило, потому что он же не один. У него есть я.
Енджун в ответ лишь мычит согласно, накладывая новую горочку песка в пластмассовую формочку, и разочарованно выдыхает, когда воспитатель призывает их собирать игрушки и возвращаться в группу на ужин. Они так и не построили красивый замок, какая досада!
В группе тепло, и Субин радостно прикладывает маленькие ладошки к торчащей батарее, согревая те об горячее железо, прежде чем стянуть с головы шапку и попытаться уложить пушистые волосы. Он стягивает с ног ботинки, натягивая кроссовки, и бежит за Енджуном в группу, чтобы после разочарованно выдохнуть. На ужин у них токпокки с сырным соусом, которые так ненавистны мальчику. Он грустно усаживается за столик, тихо благодаря воспитателя за еду, и подхватывает детские палочки для еды. Есть не хочется совершенно, но уйти Субин не может: все должны сидеть за столом, пока последний ребенок не отодвинет от себя свою тарелку с едой.
— Сегодня открывается выставка, — раздается мягкий голос Ли-сонсэннима, присевшего в начале стола рядом с их вторым воспитателем — Сынмин-сонсэннимом. — Не хочешь сходить со мной в пятницу?
— Что за выставка? — интересуется Ким, пристальным взглядом следя за дисциплиной среди детей, и кончиком ногтя постукивает по деревянной поверхности стола, как только дети начинают разговаривать вместо еды. — Опять искусство, в котором я ничего не пойму?
— Там не надо понимать, надо чувствовать! — возмущается Минхо, подхватывая железными палочками один из токпокки и поднося тот ко рту Субина. — Давай, Субин, твой папа будет очень расстроен, если ты сегодня снова не покушаешь.
— Я не хочу токпокки! — возмущается мальчик, прижимая ладошку ко рту и отчаянно крутя головой из стороны в сторону, на что воспитатель лишь тяжело выдыхает, убирая приборы в сторону. Насильно заставлять детей есть они не собираются.
— Так и все же? — спрашивает Сынмин, тихо посмеиваясь с крайне недовольного выражения лица Субина. Тот с полным выражением ненависти отодвигает от себя тарелку, не желая даже смотреть на блюдо перед собой. — Что за выставка?
— Современного искусства, — отвечает Ли, отчего Субин, будучи до этого совсем незаинтересованным, вмиг навостряет уши, подаваясь чуть вперед. — Они всего на пару дней открывают свои экспозиции для просмотра, а мне, если честно, не с кем идти. Пойдем? — спрашивает Минхо с надеждой.
— Не могу, — качает головой Ким, протягивая Наен — противной девочке, которая постоянно бьет Субина — чашку с горячим чаем. — Я уезжаю же завтра до понедельника домой.
— То-о-очно, — расстроенно произносит Минхо. — Ладно, схожу тогда один, что же поделать.
— Извини. Ты же знаешь, я бы сходил, но маме уже очень давно обещал приехать.
— Да, я все понимаю, — кивает Минхо, будучи расстроенным еще больше обычного. Его лицо выражает то самое чувство, слишком нелюбимое маленьким Субином. Мальчик называет его эмоцией «конфету не получил», а у папы Хана есть отдельное для этого слово, которое не совсем (на взгляд Субина, разумеется) подходящее. Отчаяние.
Последний раз воспитатель смотрел так горько на глупого Минхека, когда тот сломал любимый Субином, между прочим, зеленый стул в группе. Папа обещал купить новый, но так и не купил. А воспитатель, кажется, все еще расстроен из-за стульчика! «Нужно обязательно напомнить папе», — стремительно проносится в маленькой голове.
А после и сам Субин стремительно соскакивает со стула, как только воспитатели разрешают наконец отнести тарелки обратно на кухню и пойти играться. Ужин прошел отлично, а значит, что и папа скоро за ним придет, они вместе зайдут за шоколадкой, и жизнь будет просто потрясающей. По крайней мере, Субин надеется на это, пока усаживается на ковре рядом с Енджуном и подхватывает одного из динозавров. Великие дела сделаны, теперь можно и поиграть.
Субин грустно смотрит в окно, за которым уже давно темно, и лениво качает правой ножкой в своем кроссовке. Папа снова задерживается на работе, и снова мальчик остается один на один со своим воспитателем. Любимым воспитателем, конечно же, но сути не меняет.
— Боже! — раздается возмущенное из коридора, и Субин навостряет уши, вслушиваясь в грохот, а после широко улыбается, спрыгивая со стула, когда видит своего любимого крестного. — Здравствуйте!
— О, — удивленно произносит Минхо, выходя из небольшой комнаты воспитателей, и едва заметно опускается в поклоне. — Здравствуйте.
— Джисон вам должен был позвонить. Его задержали в больнице, он попросил забрать Бин-и.
— Да, — задумчиво выдыхает Ли, оглядываясь на радостного мальчика, стремительно собирающего игрушки, и устало улыбается, кивая. — Я вспомнил. Господин Со, верно?
— Именно я, — ухмыляется мужчина в ответ, забирая из детских ручек небольшого динозавра, раскрашенного во все цвета радуги обычной гуашью, и мягким движением подталкивает мальчика в сторону шкафчика. — Переодевайся, ребенок.
Субин радостно шагает в коридор, с резким движением открывая шкафчик, и вытягивает свои любимые сапожки. Вот бы папа сегодня пришел не слишком поздно и смог бы помочь ему с «самым гениальным в мире планом». Чанбин выходит следом ровно через минуту и сразу же порывается на помощь, но строгое и до боли мягкое «Господин Со» со стороны Минхо вынуждает остановиться и понуро наблюдать, как мальчик, страдая, пытается завязать шапку.
— Он сегодня отказался ужинать, так что имейте в виду, пожалуйста, — негромко произносит парень, натягивая рукава свитера на ладони.
— Он хорошо себя вел? — интересуется Чанбин, пока руки так и чешутся завязать уже эти две ниточки на шапке.
— Как и всегда, — кивает Минхо, разворачиваясь к шкафчику, на котором написано большими буквами «Воспитатель», и достает оттуда большую куртку ярко-желтого цвета.
Чанбину думается, что его друг влюблен в солнце.
— Мы пойдем, — мягко произносит Со, подхватывая маленькую ладошку Субина, и кланяется быстро Минхо. Тот улыбается в ответ, застегивая замок, и подхватывает свою сумку-мешок с нарисованной кошачьей лапкой. — Может, подвезти вас?
— Нет, не стоит, спасибо, — качает головой Ли и закрывает двери в группу, как только они втроем оказываются в коридоре. — Передавайте привет господину Хану.
— Конечно, — кивает Чанбин, утягивая радостного Субина за собой, и с гордым видом вручает тому большую карамельку, от которой детские глаза сразу же загораются ярким счастьем. Тем самым детским счастьем, вызванное мелочами, и о котором мечтают все взрослые, отчаявшиеся люди.
— Спасибо, — радостно произносит мальчик, ловко забираясь на детское сиденье в машине мужчины. — Хен, можно попросить?
— Конечно, малыш. Что такое?
— Можешь помочь мне научиться писать буквы? Мы сегодня начали изучать в садике, но у меня не особо получается, а папочка сегодня занят.
— О, — удивленно произносит Чанбин, заводя двигатель. — Конечно, я постараюсь тебе помочь. Воспитатель Ли не смог помочь?
— Я не стал его просить, я что, неумеха что ли? — возмущенно произносит Субин, открывая упаковку карамельки в форме медведя. — Вот ты научишь, я и покажу всем в группе, какой я умница!
Чанбин на это лишь качает головой, расплываясь в широкой улыбке. Появление Субина в их жизни стало тем самым переломным моментом для всех в их компании. Для Джисона — причина поспешить домой, лишь бы провести куда больше времени со своим любимым сыном, в котором он, хоть и скрывает, ведь он взрослый мужчина, души не чает. Для Чанбина — причина полюбить праздники, ведь только ради этого солнечного мальчика он готов подняться в пять утра в Чусок, чтобы занять последнее место в огромной очереди в самый большой магазин игрушек Сеула. А Чан просто улыбаться начал чаще, чем когда-либо раньше, и это тоже своего рода плюс: всех же радует, когда начальство в хорошем настроении и не хочет всех уволить к чертям собачьим? Субин, если честно, маленькое несчастье, приносящее куда больше разрухи и проблем, чем было до этого, но даже на все эти проблемы глаза взрослых и уставших врачей закрываются. Он — их маленькое несчастье, которое они втроем любят так сильно, как не любили никого. Маленькое несчастье, которое, кажется, что-то задумал, раз улыбается так широко, что даже большие и сияющие постоянно глаза сузились размером до маленьких щелочек. Чанбину становится немного тревожно.
А потом ему становится очень весело, когда малыш под натиском летящих в голове мыслей быстрее, чем здравого смысла, все же признается, что задумал. Сам Чанбин до такого бы никогда не додумался, и гениальность Субина до безумия подкупает, вынуждает сидеть рядом на небольшом ковре в гостиной Ханов и помогать выводить каждую буковку, крепко удерживая дрожащую ладошку мальчика.
— Как пишется «суббота»? — спрашивает Субин, отрывая взгляд от телевизора, по которому уже в который раз крутится старый мультик «ВАЛЛ-И», и устремляет щенячьи глаза на Чанбина, лениво попивающего колу из маленькой жестяной баночки.
— С двумя «б». Помочь?
— Нет, я сам, — невозмутимо произносит мальчик, подхватывая ручку, которая вновь не хочет ложиться в руке по правильному. Субин пытается парочку раз, а после психует, зажимая ручку в маленький кулачок, и принимается после выводить каждую буковку, высовывая даже язык от напряжения, пока щеки, которыми он явно пошел в отца, надувает так, что кажется, будто он скоро взлетит. — Ну вот! — радостно сообщает он, оборачиваясь к Чанбину и показывая небольшой листочек в своих ладошках. — Как думаешь, воспитатель Ли же не заметит, что это я писал?
— Конечно нет, — тихо посмеиваясь, произносит Чанбин, рассматривая детский почерк. — Очень похоже на почерк твоего папы, ты умница.
***
— Воспитатель Ли! — радостно произносит Субин, вваливаясь в группу в своих мягких тапочках, из-за которых они вновь опоздали. Мальчик отказывался идти без них, а Джисон, как самый в мире нерадивый отец, и вовсе позабыл, куда спрятал всю их обувь после переезда в квартиру побольше. — Вам мой папа передал очень важную записку! Вы только её после работы почитайте, хорошо, когда меня забирать будут?
Минхо удивленно моргает, кидая взгляд на маленький комочек из бумаги, небрежно всунутый в его ладонь, а после и на Субина, стремительно убежавшего к заждавшемуся его Енджуну. И что это было? Ли поправляет на своих плечах ярко-розовый свитер, кидает взгляд на листочек в руке и прячет тот в карман джинсов. У него ведь были строгие указания, нарушать которые никто не собирается.
Субин весь день в глазах Минхо слишком подозрительный: и токпокки ест, которые никогда не ел раньше, и Тэхена лопаткой не избивает до синяков, что тоже странно до невозможности. Мальчик слишком послушный, слишком… Он просто слишком, и это пугает обоих воспитателей, привыкших к постоянному безумию по имени Хан Субин.
— Что с ним происходит? — спрашивает наконец Сынмин, присаживаясь рядом с другом, и внимательно наблюдает за Субином, пока тот, не скрывая своей яркой улыбки, предлагает Тэхену (он, вообще-то, враг номер один) присесть рядом. — Он задумал убийство, поэтому приглушает бдительность Тэхена?
— Ему пять, Сынмин, — отвечает Минхо, в тысячный раз пролистывая информацию про выставку, на которую так и не попадет. — У него просто хорошее настроение.
— У Субина
всегда хорошее настроение. Он что-то задумал.
— Что? — выдыхает Ли, убирая телефон на стоящий рядом детский столик. — Что может задумать пятилетний ребенок по отношению к такому же пятилетнему ребенку, кроме как отобрать игрушку или убить лопаткой?
— Ты что, не слышал о всех этих серийных убийцах-детях?
— Ты идиот, Сынмин, — закатывает глаза Ли, потягиваясь, и кидает взгляд на часы, тихо ойкая, пока правой рукой забирается в задний карман джинсов и доставая оттуда скомканный комочек бумаги. — Он же просил прочесть записку от его папы, к вечеру.
— От его папы? — скептически тянет Сынмин, заглядывая в небольшую записку, и взрывается в громком смехе, ловко уворачиваясь от летящих в его сторону ладоней друга, смущенного до невозможности. — Ну точно от его папы, — хрипит Ким, хватаясь за живот, и тянется за своим телефоном, чтобы сделать фото на память этой супер милой, но супер детской записки.
я хачю приглосить тибя на выстовку в субботу
папа субина
— И что это, блять, такое, — шепчет Минхо, прикладывая одну из ладошек к горящей щеке, и дует губы обиженно, как только Сынмин вновь взрывается в диком смехе.
— Это, друг мой, то, о чем я твердил тебе уже год, а сейчас, как видишь, понял даже пятилетний ребенок.
— Да не влюблен в меня господин Хан, не неси ерунды, — раздраженно отмахивается Ли, рывком поднимаясь со стульчика, и спешит в сторону начавшейся драки между Субином и Тэхеном, упорно игнорируя Сынминово «А ты в него да», прилетевшее прямо в спину. Ничего он не «да». Возможно, совсем чуть-чуть.
До позднего вечера Минхо погрязает в своих мыслях, почти что на автомате раздавая детям вкусный ужин, передавая их родителям и желая отличных выходных. На автомате, потому что в голове все еще сидит та самая записка, которая так или иначе пробудила в нем то самое глупое, почти что детское желание пойти на поводу своих мечтаний, а не разума. Он на автомате следит за Субином, заинтересованно складывающим мозаику на столе, и оборачивается в сторону коридора, как только слышит негромкое «здравствуйте» тем самым голосом, ради которого хотелось просыпаться по утрам и шагать по морозам в детский садик. Ради него и детей, конечно же. Детей он тоже любит.
— Здравствуйте, — улыбается Минхо заглянувшему в группу Джисону, и стремительно поднимается с места, пока ощущает, насколько же сильно начинают гореть его щеки от смущения.
— Я снова опоздал, да? — виновато произносит Хан, оглядываясь вокруг, и улыбается, когда Субин быстро бежит к нему, врезаясь резким движением в родительское бедро. Мужчина ойкает едва слышно, забирая из маленьких рук игрушку, и вновь устремляет взгляд на Минхо, неловко рассматривая лицо того. — Прошу прощения. Пациента привезли прямо перед окончанием смены.
— Все хорошо, — медовым голосом, едва ли не на распев тянет парень, проходя ближе к Хану, и улыбается, перекатываясь с пятки на носок. — В понедельник и вторник меня не будет, предупреждаю сразу, чтобы вы знали, что эти дни воспитателем будет только господин Ким.
— Уезжаете куда-то? — спрашивает Хан, и Минхо мягко улыбается, кивая, пока рукой выключает свет в группе и тянется за своей курткой. — Ну, хорошей поездки…
Неловкость между ними, кажется, ощущается даже Субином, который заинтересованным взглядом смотрит сначала на воспитателя, пока надевает осторожно куртку на плечи, а после и на папу, натягивая на голову шапку. Завязки вновь не хотят поддаваться его маленьким пальчикам, но Джисон в этот раз упорно игнорирует, лишь наблюдает, удерживая в руках небольшую машинку ярко-красного цвета. У Субина какая-то фиксация на яркие цвета, и это совсем немного забавляет. Они с Минхо оба в ярких свитерах и куртках, пока сам Джисон во всем черном, ведь это самый простой цвет, который можно сочетать.
— Папочка, я готов, — звонко произносит Субин, вынуждая Хана оторвать взгляд от красивого лица Ли, и хватает родительскую ладошку, едва ли не подпрыгивая на месте. Хочется намекнуть воспитателю, что пора бы прочитать записку, но тот упорно смотрит только на папу, и это расстраивает. Мальчик дует губы, громкими, обиженными шажками топает в сторону выхода, утягивая за собой и Джисона, отчего тот удивленно ойкает, перехватывая игрушку поудобнее и следуя за сыном. — До свидания, воспитатель Ли!
— Пока-пока, Субин, — тихо произносит Минхо, смотря в спину удаляющегося Джисона и тяжело выдыхает. Все же действительно нужно пойти против криков своего настоящего разума и поддаться желаниям, которые неразумные и неправильные. Он стремительно выскакивает из группы, окрикивая мужчину, и в неловкости замирает, заламывая пальцы нервно и смущенно. — Субин передал мне вашу записку. И я не против пойти с вами на выставку завтра.
— Что? — непонимающе произносит мужчина, в удивлении хлопая глазами, и кидает взгляд на Субина, ловко спрятавшегося за телом своего отца. — Выставка?
— Да, в субботу. Современного искусства. Вот, — произносит парень, доставая из кармана записку и неловко протягивая ту Джисону, тихо посмеиваясь, как только видит, как же сильно округляются чужие глаза. Хан смотрит долгим взглядом на записку, вновь оборачиваясь к сыну, улыбающемуся во все двадцать зубов, а после усмехается, покачав головой.
— Я…
— Я с удовольствием схожу с вами на
свидание, — выделяет Минхо, расплываясь в мягкой улыбке, как только видит удивление в чужих глазах. — Если вы этого хотите, разумеется.
— Я… — бормочет Джисон, а после активно кивает головой, крепче сжимая маленькую ладошку в своей, большой. — Я с удовольствием отведу вас на эту выставку, господин Ли.
— Ох, слава богу, — в успокоении смеется парень, поправляя на плечах свою куртку. — Я рад, что это не плод моих фантазий.
Джисон в ответ лишь тихо смеется, кивая с нескрываемой нежностью в глазах.
— Я могу вас подвезти до дома?
— Да, — произносит парень, кивая и мягкой подступью проходя ближе. — Вы можете, господин Хан.
— Джисон.
— Что? — удивленно произносит Минхо, и Джисон неловко пожимает плечами. — Тогда я Минхо.
— Мы вышли на новый уровень отношений, да?
— Да, — вновь смеется парень, выходя на улицу. — Благодаря Субину.
***
Субботний день происходит в каком-то бешеном темпе. К превеликому сожалению Хан Джисона, глупого и донельзя влюбленного в Ли Минхо, с Субином никто остаться не смог. И единственное, что ему остается, — тащить ребенка с собой на свидание с парнем его мечты. Что же это за издевательство такое?
— Привет! — радостно восклицает Минхо, усаживаясь на переднее сиденье, и расплывается в улыбке, как только видит Субина на заднем сиденье, весело сидящего в детском кресле и играющего на родительском телефоне. — Я не знал, что ты будешь с нами.
— Извини, — расстроенно произносит Джисон, оборачиваясь к Минхо. — Никто не смог с ним остаться сегодня. Ты не против, если он…
— Вовсе нет! Возле выставочного центра есть потрясающее детское кафе, в котором мы потом сможем пообедать, — заговорщицки произносит парень, оборачиваясь к Субину, и улыбается, как только двигатель начинает громко гудеть. — Что может быть лучше свидания с мужчиной, который мне нравится, и с мальчиком, в котором я души не чаю?
Джисон в ответ может лишь тихо рассмеяться, в неловкости потирая переносицу кончиком пальца.
Их свидание проходит так, как бывает в самых глупых романтических комедиях: наполненное неловкостью и самым чистым, самым прекрасным смущением, вынуждающим краснеть обоих мужчин, как подростков. Выставка оказывается неинтересной как Джисону, так и Субину, но оба из уважения к Минхо терпеливо доходят до самого конца, слушают про каждую картину, пытаясь строить из себя самые заинтересованные лица на свете. Вот только Минхо был куда интереснее, чем чертовы картины. Куда красивее, притягательнее. На него хотелось смотреть куда больше, чем на глупые статуи из гаек и шурупов.
В кафе они успевают лишь заказать по стаканчику кофе и парочке пирожных — пошел первый снег, из-за чего Субину уж очень хотелось как можно скорее оказаться на улице. И ни Минхо, ни Джисон не собирались противиться тому, чтобы увидеть яркие глаза малыша, светящиеся счастьем, пока тот бегает по тропинке парка и ловит каждую снежинку, падающую с неба. По крайней мере, так думает Субин, и никто не планирует нарушать эти надежды.
— Я могу тебя поцеловать? — тихо спрашивает Джисон, с нескрываемым волнением перехватывая стаканчик с уже давно остывшим американо покрепче. Он чувствует, как его щёки глупо краснеют, и смущается ещё больше: ему целых двадцать семь лет, а смущается, будто все пятнадцать.
— Попробуй, — в голосе Минхо лишь нежность, когда как взгляд пропитан одной заинтересованностью и желанием поддаться первым, прекратить эти нелепые игры в кошки-мышки и получить то, о чём когда-то имел дело мечтать.
— Попробую, — шепчет Хан в ответ, склоняясь над Минхо, и касается мягким прикосновением губ парня.
Ли не знает, куда руки деть, сначала хватаясь за собственные штаны, еле сдерживая тихий стон радости и удовлетворения, а после хватается одной рукой за деревянную скамейку, крепко сжимая, пока второй зарывается в чужие волосы. Их поцелуй медленный, ни на секунду не выходящий за пределы дозволенного (если у поцелуя в парке вообще есть такие пределы). Их поцелуй — совсем тихий разговор о не рассказанных чувствах, которые долгое время были упрятаны в пыльном шкафу в глубине сердца.
— Фу-у-у, — слышится детский лепет со стороны, и оба мужчины тихо смеются, разрывая поцелуй и синхронно оборачиваясь к мальчику.
— Блять, — тихо шепчет Хан. — Ты тоже это видишь?
— Да, — едва слышно хихикает в ответ Минхо и с интересом наблюдает, как его, кажется, будущий парень бежит к Субину с громкими криками:
— Субин, поставь голубя на землю, я кому сказал?
