nigrum arca, deformis cor

- Подтяни гольфы, - приказывает мама, захлопнув пассажирскую дверь. Нагнувшись, я подтягиваю свои бледно голубые гольфы, пахнущие агрессивным стиральным порошком. Мы стоим у нашей машины, припаркованной перед большими чёрными воротами. Когда мама подходит ближе, массивная железная дверь отворяется, и на улицу выглядывает седоволосый мужчина, лет шестидесяти. Он забавно морщит свои длинные усы, и прищуривается, разглядывая сначала маму, а потом меня. Я крепко сжимаю мамину руку и прячусь за её спиной. Мне одиннадцать, а мама одела меня, как пятилетнего ребёнка. Мужчина в красивом костюме, с длинным чёрным галстуком подходит ко мне, брезгливо сморщивается рассматривая грязь под моими ногтями, и не говоря ни слова, отворачивается, оставляя за собой вкусный шлейф какого-то дивного праздника. Мама сказала, что мы приехали сюда, чтобы поздороваться с каким-то хорошим человеком, который должен познакомиться со мной. По правде говоря, я ни с кем не хочу знакомиться. Я сидела дома, за мной присматривала тетушка Бин, с соседней квартиры, и угощала меня печеньем с абрикосовой начинкой, потому что мама никогда не покупает мне сладкого. - Я ведь говорила тебе, помыть руки перед выходом, - говорит мама, и её руки и губы одновременно дрожат. Так всегда случается, когда она начинает волноваться. Наклоняется ко мне, поправляет два хвостика на голове и одёргивает рукав блузки. – Помни, о чём я тебе говорила, когда тебе протянут руку ты должна аккуратно её пожать. Не нужно говорить, если тебя не спрашивают. - Короче, просто улыбайся, малявка, - кричит из открытого окна Чжухо, бойфренд мамы, сидящий за рулём, выкуривая очередную сигарету за день. Я напряженно киваю. Мне нужно улыбаться и вести себя вежливо. Мама целый месяц корпела в парикмахерской, чтобы купить мне новенькую блузку. Чжухо живёт с нами в одной квартире, но денег почему-то не приносит. На самом деле, не успевает мама получить зарплату, как на следующий день они с Чжухо сидят на кухне и придумывают, как им прожить ещё тридцать календарных дней. Моё нижнее белье настолько старое, что после очередной стирки мои любимые трусики с медвежатами стали мне малы. У моей единственной куклы уже давно нет одного глаза и левая бровь полностью стёрлась, но я всё равно с ней играю. На завтрак у меня всегда рис с одним варенным яйцом. На обед рис с бобами. А на ужин мама растворяет мне дешёвый пакетик какао и затем укладывает спать. Я больше люблю ночевать у тетушки Бин. Она разрешает мне смотреть мультики по телевизору и делится со мной шоколадными батончиками с орехами, но взамен просит вести себя тихо, когда к ней приходят по работе. Однажды, я услышала, как Чжухо, обнимая маму за талию, называет тетушку «шлюхой», а мама, целуя его в уголок губ, касаясь его небритой щетины, просит больше не повторять этого, иначе я больше не смогу гостить у Бин. Мне стало очень обидно за свою подругу Бин. Женщиной она была очень доброй и красивой. У неё были золотые волосы до попы, широкие бёдра и большая грудь, которой она очень хвасталась в своём чёрном кружевном лифчике. В очередной раз, когда я гостила у неё, во время её работы, я услышала непривычные громкие крики, а потом странные ритмичные удары за стенкой. Аккуратно приоткрыв дверь спальни, я нахмурилась, теснее прижимая к себе игрушечную куклу. Тетушка Бин говорила, что проходила специальные курсы ухода и к ней приходят «уставшие» люди. Чтобы получить «массаж». Каким-то только непонятным он оказался, и мне даже показалось болезненным. Незнакомый дяденька крепко стискивал длинные локоны Бин, прислонив её лицом к стене, и размашисто дёргал бёдрами, заставляя ножки кровати биться об стенку. А вернувшись домой, когда я обо всём рассказала маме, её лицо исказила неприятная улыбка, а Чжухо странно посматривал на меня, отхлёбывая пиво. - Больше к этой потаскухе, я тебя не подпущу. - Но…Она мой лучший друг… - Чжухо тоже твой друг. Он будет присматривать за тобой, пока я буду на работе. Мама действительно запретила мне общаться с Бин. А через месяц её квартира осталась пустой, потому что она уехала. Общаться и играть с Чжухо мне не нравилось. Он включал неинтересные спортивные передачи, а когда я хотела уйти к себе в комнату, останавливал меня, и говорил, что если мне скучно, то позовёт кого-нибудь ко мне поиграть. И правда, через час-два к нам в квартиру стучались и приходили незнакомые мне девушки. Старше меня лет на пять или шесть, в коротких клетчатых юбках и с рюкзаками на плечах. Они усаживали меня в кресло, роняли мне на руки мешок с конфетами, а потом уходили вслед за Чжухо в мамино спальню, откуда потом доносились такие же крики, какие я слышала у Бин. -Пойдём же. Мама берёт меня за руку. Войдя через ворота, я следую за ней по длинной кирпичной дорожке. Впереди я замечаю дом из белого камня. Чем ближе мы подходим, тем сильнее начинает нервничать мама. Я понимаю это, когда мы останавливаемся перед входной дверью, мужчина в костюме вопросительно оборачивается на нас, приглашая войти, но мама присаживается передо мной, и крепко обнимает меня. - Запомни, мама любит тебя и делает это только ради тебя. Ты ведь любишь, маму. Помнишь, ты просила у меня шоколадных хлопьев, а я не могла их тебе купить? Если ты сделаешь всё правильно, то у тебя будут не только шоколадные, но и медовые, и карамельные, только слушайся меня, ладно? - Когда господин Джо узнает результаты теста, вам вообще не придется говорить, - сухо прокомментировал мужчина, и дёрнув маму за плечо, заставил подняться. Поднявшись, мама смахнула слёзы, разгладила складки на своём пальто, и снова взяв меня за руку подводит к двери, которую держит открытой слуга. Я завороженно кручу головой, рассматривая золотые убранства гостиной, наряды свежих цветов в вазах, белые коры по полу и улавливаю нежнейший запах говядины. Мечтательно оглядываюсь на маму и только потом замечаю мужчину в тёмно-синем костюме. Прищурившись, он смотрит на меня сверху вниз, изучая мою одежду. Я быстро отвожу взгляд. - Не впустишь даже на обед, Бенхон? Я украдкой смотрю на маму и вижу её ядовитый взгляд, устремлённый на мужчину на лестнице. - Я ведь твердил тебе, чтобы ты не смела сюда заявляться, но всё равно ослушалась. Как опрометчиво, Хёге. Приобняв меня, мама решительно ответила: - Так значит, результаты тебе известны? Что же, мы проделали достаточно долгий путь. Как жаль, что всё-таки ты не… - Ну, почему же, - вдруг усмехается мужчина. Он делает короткий кивок, и я вижу, как мужчина, которого я не смогла заметить у стены, подходит к нам ближе. Я дёргаюсь, когда сзади меня хватают чужие руки. Подхватывают в воздухе, пока незнакомец прижимается телом к маме, а его руки в чёрных перчатках проводят мучительно долгие линии по её животу, стискивают груди, и накрывают промежность под осенним платьем. Мама отводит взгляд в сторону, стараясь не смотреть на меня, когда она расставляет ноги шире. - Мама? Дрожа, я прижимаюсь к тёплой груди, от которой пахнет грушами, и не возражаю, когда меня аккуратно начинают поглаживать по спине. На пол падает белый листок, и я лишь успеваю заметить большие чёрные цифры 99,9%. - Ты была неплохой киской, когда скакала на мне. Я дал тебе деньги на аборт, но такой шлюхе, как ты всегда мало. Неужели думала, что сможешь выживать из меня соки? Бедная шлюха. Холодным тоном гаркает голос возле моего уха, и я оглядываюсь, понимая, что держит меня высокий, хорошо одетый мужчина. Темные волосы с проседью, тёмно-карие глаза и сердитые тонко сжатые губи. Потом он смотрит на меня и немного смягчается. - Она моя маленькая копия, но всё же ты передала ей нужные женственные черты. Единственная дочка, уж я о ней позабочусь. - Что?! Нет! Брыкается мама, но ей грубо зажимают рот ладонью и толкают на пол. Мужчина ещё раз грубо прижимает её к полу, а потом начинает разрывать пуговицы на пальто. - Бенхон, у нас был уговор! - Да, был. Ты возвращаешь мне дочь, а сама получаешь, что и хотела. А что ещё нужно обыкновенной шлюхе алкоголичке? Ребята, можете повеселиться с ней, но потом, выставите за дверь, и проследите, чтобы она и её дружок убрались с моей территории. - Ты обещал мне денег! – кричит мама, оставаясь в неглиже, когда рядом оказываются ещё двое габаритных мужчин сально улыбающихся. - Нет-нет, - весело скалится Бенхон, - я давал тебе деньги на аборт, нужно было потратить их с умом. - Верни мне мою дочь! Я моргаю, чтобы остановить внезапно накатившие слезы. Мне не хочется здесь находится. Моя мама плачет и брыкается, один из трёх заносит ладонь и грубо ударяет её, пока второй спускает со своих бедер штаны. Я замираю, а всхлипнув, закрываю лицо ладонями и утыкаюсь в шею Бенхона. Тёплые и широкие ладони крепко стискивают меня, а потом кто-то толкает дверь, и мы оказываемся в большой комнате. Посередине стоит длинный стол, на котором столько вкусных блюд, сколько я не видела за всю свою жизнь. - Голодная? - Угу. Усадив меня за стол, ко мне тут же подбегает какая-та женщина в белом фартуке и накладывает в круглую тарелку два кусочка жаренной говядины, две больших ложки риса и поливает всё каким-то сладким оранжевым соусом. - Что дальше, господин Джо? – спрашивает вошедший в столовую мужчина, тот самый, который встречал нас с мамой у ворот. - Убедись, чтобы они уехали из Пусана. Если не послушаются, сделай, как умеешь. Завтра нужно отвезли её к врачу, хочу убедиться, что эта дрянь ничего с ней не делала. И да, хочу точно знать, что её вшивый дружок не касался её. - Это всё? - Почти… Он присаживается на рядом соседний стул около меня, и задумчиво обводит взглядом каждую мелочь на моём лице, пока я, жадно поглощаю ложку за ложкой. - Теперь ты Джо Цзыюй. Моя любимая дочка.