Huir de todos

Беспокоится ли Дани о том, что он покинул Libertad? Что ускользнул так легко, не объяснившись, не попрощавшись ни с кем? Просто растворившись тенью средь улиц городов, средь полей и вод острова. Нет Волнует ли его то, что он, вероятно, обрубил собственноручно своим бывшим союзника и друзьям все шансы на победу в борьбе против Кастильо? Нет. Сами дальше справится, все вместе — он уверен в этом, в Кларе как в лидере, он, по крайней мере, надеется и верит в них всех. Его война ещё не окончена, но и, кажется, больше не закончится никогда. Колышет ли его то, что бы сказала Лита, будь она здесь? Ну... Вероятно, немного.. Он успокаивает себя тем, что она бы приняла любой его выбор, как принимала любым его самого. Словно старшая сестра, одна и единственная. Всё так же плевать сколько ещё нужно угнать машин, сколько пройти и пробежать километров, стирая ступни в кровь, сколько лжи нужно произнести и сколько ещё пролить алой крови, заливающей всё, где ступит его нога. Рохаса едва напрягают мысли о том, что будет, если всё же проиграют Libertad с союзниками. Естественно, беспредел тирании продолжится, всех повстанцев обязательно перебьют, кого-то казнят на глазах у всей Яры, но вот что будет... С ними? Об этом ему думать неприятно. Вероятно и не стоило бы, но выходит как всегда: мысли сами лезут в голову, как бы ты не гнал их. Что случится с ним самим — Дани знает: быстрая смерть от пули в лоб после всего пройденного была бы милостью вселенских масштабов со стороны Антона Кастильо. Нет, он не боится. Ладно, немного.. Так, как боится смерти любой молодой парень. Словно чего-то, что однажды обязательно произойдёт. Но больше... Дани боится за Диего. Потому что ребёнок не должен видеть всего того, что он видел. Не должен быть там, где был и откуда Дани забрал его. Вернее, откуда просто позвал.. И тот пошёл с ним. От неприятных мыслей его всегда спасает ладонь поменьше, сжимающаяся тонкими пальчиками вокруг его ладони. Заглянув в чужие большие карие глаза, напряжение сразу испаряется паром. Бывший повстанец весело улыбается своему юному спутнику, сжимая чужую длань в ответ. Они продолжают свой путь, болтая обо всём на свете, но без слов мечтая однажды выбраться с этого острова. Почти как в первую их встречу, но в этот раз намного более удачно. Дани готов убить за Кастильо-младшего без раздумий. Любого, кто мог бы навредить ему, кто мог бы сдать их. И не потому что хочет, чтобы Антон попереживал за сына своего, а от того, что хочет помочь. Диего всего лишь ребёнок с большими карими глазами. Не угроза, но и не кукла. Он же едва взрослый, всё ещё слишком юн для всех этих переживаний и жизненных уроков. И его отец, и нынешний названный "опекун" это знают. Обоим не суждено понять позицию друг друга, собственно оба они не собираются, не хотят этого делать. В любом случае, и в этой битве в конце концов победит всё равно лишь один из двоих. Об этом Дани и старается не думать. Ведь, либо он умрёт, либо всё-таки выберется из этой глубокой ямы с ребёнком на руках, иного не дано. Рядом с бывшим повстанцем Диего стал намного больше улыбаться, говорить и смеяться, что греет душе. С Дани не соскучишься, да и он намеренно изо всех сил старается отвлечь того от прошлого и настоящего, от ситуации, в которую они оба угодили по собственной воле. Диего и сам понимает всю её серьёзность, вероятно, от того так легко идёт на поводу и всё-так же за ним. Ему более чем комфортно рядом с бывшим повстанцем, ребёнок чувствует себя даже в большей безопасности, чем дома с отцом. Рохас обещает ему защиты, держа чужую ладонь в своей и легко постукивая по ней сверху. И своё слово держит. Верно, Дани чертов псих в плане собственной безопасности. В том смысле, что тормозов и инстинкта самосохранения у него, казалось бы, вовсе нет. Кажется, из всего в мире парня меньше всего волнует своё состояние здоровья, и больше всего чужое. Смотря на его выходки, его поступки, нередко необдуманные, Диего порой, достаточно редко, улыбаясь, без злобы или агрессии в голосе называет его дурачком или иным схожим словом, качая головой и прикрывая глаза веками. На что Рохас не в силах сдержаться, чтобы не назвать того "Сыном своего отца". Случайные прохожие, при наличии таковых, смотрят на них косо, пока они смеются и покидают место происшествия поскорее. Они бегут вместе ото всех. От солдат Кастильо, от Libertad. От воспоминаний и прошлого. Они хотят сбежать и с Яры, но пока такой возможности просто нет. Потому они целый день на ногах, идут лесами, полями, далёкими городами, где мало охраны, петляют, путая следы. Дани позволяет Диего укрываться своей курткой, когда нечем, и спать, опустив голову на его грудную клетку, в то время как сам лишь подкладывает под свою голову предплечье и сам проваливается в сон. Порой брюнет долго идёт где-то в ночи, неся уже спящего ребёнка на руках, пока не найдёт место ночлега. После чего столь же аккуратно опускает свою ношу с рук, словно хрупкую фарфоровую куклу, и накрывает мальчика, оставаясь рядом с ним сторожить неспокойный сон до утра. Так и живут. Стирая ступни в кровь, скрываясь... И смеясь. В самом деле беспокоит Дани, по-настоящему до глубины души только то, что он ставит жизнь Диего под угрозу. Вот только, боится он не только того, что однажды, всё-таки неосознанно позволит Антону или его солдатам забрать молодого льва обратно туда, куда подросток совершенно не хочет. Нет. Дани боится не защитить Диего и от самого себя. Мальчик всё говорит ему, что всё в порядке, что бы не произошло. Что бы Рохас не совершил — он молодец, ему везёт, и он всё равно будет его другом. Лучшим, первым и единственным. Однажды Диего называет Дани старшим братом. Вернее, не называет, сравнивает как-то посреди разговора. И это напрочь отрубает мозг, вероятно, на минуту, ошпаривает сердце теплом. Парень застывает на месте, уставившись распахнутыми тёмно-зелёными глазами прямиком в чужие, едва размыкает губы, будто желая что-то сказать. Он был... Не то, чтобы польщён... Счастлив. Почти всю жизнь всегда помогая тем, кто в этом нуждается, и защищая тех, кто слабее, парень как-то и неосмыслил в какой момент стал будто близкий человек мальчишке, о котором заботился, кого вытащил из лап отца и кого защищал просто от того, что он этого заслуживает. Заслуживает любви, тепла и... Детства. Нормального, счастливого, черт возьми, детства. Дани всё так же стыдно и позже, от того, что Диего посчитал тогда, что сказал что-то не так, прежде чем тот попытался как-то объяснить своё внезапное состояние, вдруг вскинув руку к лицу и протирая глаза, куда "просто попала пыль". Он сначала и не понял этого, но мальчик обнял его тогда крепко, сжимая и прижимаясь. От чего-то в тот раз Кастильо-младший показался Дани слишком маленьким, крохотный, когда он обнял его в ответ. Как позже оказалось, Диего в тот раз, в тот же миг решил для себя, что будет теперь звать Дани старшим братом чаще. И, честно... Тот вовсе не был против. Пока что он может убедиться том, что ребёнок в порядке лишь когда тот прямо перед ним. Волнуется, хах, черт возьми, так и есть, в самом деле ощущает себя теперь как старший брат. Дани незнакомо быть таким человеком, но он старается, хоть, казалось бы, ничего не изменилось. Пока Диего не хочет возвращаться домой и хочет быть рядом, Дани будет заботиться о нём, защищать. Если тот решит вернуться к отцу — Дани не будет держать сына, что желает обратно к родителю, он отпустит его как отпустил Литу и ещё немало людей по мере теченья своей жизни. Если же подросток приставит пистолет ко лбу бывшего повстанца, что всё же натворил дел в прошлом... Дани отпустит руки. Улыбнётся тому в последний раз, сомкнёт веки. И позволит молодому льву нажать на курок. Но сейчас Диего ещё совсем ребёнок. Он сидит рядом, очень близко, смотря в даль. Сейчас он верит Рохасу, не хочет его смерти, и это всё взаимно как и другие чувства. Они не искали семьи. Один потому что давно уже смирился со своей жизненной участью, второй потому что, фактически, она у него уже была. Но вышло так, что семью они, кажется, всё-таки обрели. Даже если она времена. Даже если конец не будет счастливым.