Золотая львица

Серсея страдает. Очаровательно тихо, но так громко, оглушая радость других… Пожалуй, так умеет только эта женщина. Её одиночество ощущается ещё больше, толстыми корками льда, обрамляя почерневшую плоть души. Зеленые глаза стали ещё темнее, волосы потускнели, а улыбка всё чаще была горькой, с примесью чего-то давно забытого с тех пор, когда умер её муж. Это что-то, было такое опасное, таящее в себе исключительную злость и яд. Яд, которого не найти ни у одного мейстера и не заказать ни у одной ведьмы… Джейме. Её Джейме был разбит. После того, как он вернулся из плена Старков, его было не узнать — мало того, что светлые волосы потеряли свой золотой лоск и приобрели лёгкий оттенок седины, по бокам. Глаза, абсолютно такого же цвета, как у неё, потухли, а речь была краткой и скупой на похвалу. Это всё безусловно не нравилось Серсее, но она знала, что, если надавить на брата, то через некоторое время, в её покои, впервые за весь этот долгий период, придёт такой милый её сердцу брат. Брат, который так усердно и часто спасал её сердце от беспощадной, серой хвори, пока этот же орган, только в его груди, распадался на мелкие осколки под твёрдым натиском острого каблука сестры, склеиваясь обратно, нежными, одобрительными, но такими редкими прикосновениями ухоженной женской ладони. Она не знала другого — рано или поздно, травмированная и много раз склеенная ваза, упадёт от порыва студёного ветра, прилетевшего с Севера, ведь зима уже близко… Впервые она поняла, что, что-то не так и почувствовала ледяное дуновение, бушующее в изумрудных глазах, когда увидела белокурое чудовище, стоящее рядом с её братом. Бриенна Тарт. До неприличия высокая, нескладная и абсолютно неинтересная, будто-бы каменная недоженщина, которая сама это понимала, пряча смущение и страх за пушистыми ресницами, по крайне мере Серсее так казалось… Когда же она столкнулась с Тарт лицом к лицу, то оказалась, что та была занятной чуть больше, чем предполагала леди Ланнистер. Их первый разговор прошёл учтиво и так сухо, но это не помешало Серсее запустить свои когти по окончании беседы, спрашивая о её чувствах к Джейме. Её Джейме. Бриенна ничего не произнесла в ответ, думая, что это даст понять, что для неё это сущие глупости… Оно бы и так, но вот голубые глаза застыли замёрзшими волнами, выдавая свежие кости в шкафу и одновременно защищаясь, парируя… Надо же, а она не так глупа, как кажется! Королева заметила глубокий, изучающий и провожающий взгляд брата в котором отражались немного отросшие, чуть волнистые, белёсые волосы, сутулая, лишённая любых намёков на красоту и грацию фигура, а также абсолютно грубая мужская походка. Он смотрел на Бриенну Тарт. Провожал её, изучая. Он видел её, но не Серсею и тогда ещё одна горькая усмешка украсила прекрасное личико. Через несколько дней блондинка уехала, заставив Серсею возблагодарить Богов и с нетерпением ждать своего братца. Но он вновь не пришёл, и благодарный трепет сменился жуткими проклятиями. Королева поняла, что ей придётся встать со своего трона и что-то сделать для того, чтобы нерадивый поклонник перестал быть таким глупым, овеянным абсолютной дуростью чьих-то голубых глаз, которые в любой момент могут быть выколоты и отданы на съедение со всеми остальными органами, львам. Раньше Джейме очень не любил выходить из замка, предпочитая природе мягкое кресло и отчёты гвардии, но в этот раз его кабинет пустовал, как и кожаное сиденье… Серсея выпорхнула на улицу, быстрым шагом проходя густо-зелёные сады. Она найдёт его, ведь Королева всегда добивается своего. Так и случилось. Когда медно-багровый цвет окрасил столицу, а половина солнца уже успела зайти за горизонт, леди Ланнистер отыскала брата, стоящего посреди пустого пляжа и смотрящего на водную гладь. — Джейме! — окликнула его женщина, подходя поближе к одинокому силуэту. — Сестра! — улыбка озарила уставшее лицо и фальшиво отражалась во взгляде Серсеи. — Почему ты здесь? Тебе не прохладно? Ветер здесь не так ласков… — его слова звучали, как раньше, но в глазах не было ни толики прежней заботы и нежного волнения. — Всё в порядке. Я зашла в твою комнату сегодня, но тебя там не было… Мне нужны бумаги, касающееся службы. — сухая, но правдоподная причина её появления в его поле зрения. — А также будь добр защищать не морской берег от крабов и ракушек, а оберегать меня и других более важных, чем ты думаешь, персон. — всё что хотелось сказать было умолчано и проглочено, а всё что планировалась приказать было приказано. Маленькие ступни заскользили по бархатному песку, не дожидаясь такого ненужного ответа. Он придёт. Сам. Ночной стук в дверь, дающий понять, что план в очередной раз сработал, но лежащие документы в руках и абсолютно деловой тон дали понять, что план то сработал, но не до конца. Он не остался и даже не заговорил. Не обратил внимание на её новое жёлто-красное платье, сшитое совершенно недавно из лучших материалов, какие только можно было достать. Не дотронулся до бархатной, чуть загорелой кожи и не похвалил причёску, которую ей делали весь оставшийся день. Он молча ушёл. Что ж, с каждым днём, часом, минутой и секундой дело набирало всё новые и новые обороты, которые совершенно не нравились Серсее. Женщина уже не страдала. Она отчаянно боролась, идя на крайние меры. Она всегда получает своё. И даже, если её Джейме теперь начало нравится грубое, массивное тело в огромных синяках и свежих шрамах, которое приходится спасать от новых кровавых отметин, появившихся от острых медвежьих когтей, ведь в той песне на грязных улицах столицы пелось именно про медведя, да? То она сделает на своём теле в два раза больше, ярче и больнее этих отметин, а злодеем, сделавшим это с ней, будет более свирепое, ужасное и кровожадное существо. В Королевской гавани звонко играют позолоченные колокола. На Королеву напали. Огромные зияющие раны, лилово- угольные гематомы и перелом руки — страшное зрелище, но зеленые глаза, затянувшиеся удовлетворённой и победоносной патокой, затуманенно пялятся в потолок своих покоев, украшенный сотней расписных узоров абсолютно разных цветов и оттенков, в ожидании… Он приходит. Сам. Забегает и сразу же присаживается у её ног на мягкую перину, хватаясь живой кистью, мёртвой хваткой женской ладони. Смахивает горячие слёзы, текущие из её несчастных очей, выслушивает жалобные и беспомощные речи, описывающие тот ад, который она пережила и кивает на реплику о том, что он обязан позаботиться об их милых и совершенно беззащитных детях. А потом он остаётся с ней на всю ночь безмолвно сидеть, строя планы о мести в своей голове. Неделю спустя разрубленное на несколько кусочков тело, какого-то человека, безжалостно напавшего на Королеву и в итоге опознанного ей же, проносят по всему городу, показывая недовольным горожанам, что будет с теми, кто захочет вонзить свой кинжал в сердце львицы. А Джейме оттирает свой меч от крови полоумного кузнеца, не вовремя попавшегося под взор хитрой леди Ланнистер, строившей свой удачный план. Мужчина хочет скрыться в толпе и сев на дряхлую телегу уехать прочь, догоняя кого-то очень нужного, но он только прячет уже чистое остриё меча поглубже, поправляя маленькое украшение, таящееся у него за шиворотом с тех пор, когда он не смог отдать его вместе с «Верному клятве», тяжёлыми, но прочными доспехами и Подриком Пейном… Как оказывается, всё тайное становится явным… Вот только явным не для того кому нужно. Во время ещё одного вечернего визита незамысловатый кулон выпал при слишком низком поклоне своей Королеве, и Серсея молниеносно схватила драгоценность, хотя для неё наверное это являлось ничем иным, как мусором, но тонкие пальчики протянули украшение обратно брату, наивно, но предупреждающе взирая на Джейме, которому ничего не оставалось, как надеть кулон на голую шею сестры. Она впервые улыбалась за все эти дни, любуясь в поднесённое к ней зеркальце. Ей нравилось и она была довольна, несмотря на абсолютно неважную деталь — бирюзовый бриллиант совершенно не подходил к её глазам и путался среди крупных камней других ожерелий и изделий, а серебро из которого была сделана цепочка, никогда ещё не касалось её кожи, ведь Ланнистеры носят только золото и Королева это знала, как и Джейме, но они продолжали улыбаться друг-другу, делая вид, что этот кулон принадлежит именно Серсее, а не кому-то другому, имеющему лазурно-голубые глаза и мёртвенно-бледную кожу.