До нирваны ровно полглотка

Он уже не мог ответить сам себе, нравится ли ему в этих далёких краях. Нуменорская элита любила тот край за богатство, за покорных слуг, получавшихся из народов, живущих там, за обильные охотничьи угодья и за что-то ещё, чего, может, и не отражали летописи. Возможно, за красоту видов, за прекрасных женщин народа, что жил здесь до Нуменора и живёт теперь, когда от Нуменора остались лишь воспоминания и чудом сохранившиеся на материке манускрипты, хроники и трактаты, написанные на старом адунаике. Переводя один из таких трактатов на нынешний язык, он и узнал о том далёком, дивном крае. Писавший тот трактат не восхищался дивными зверями, голосистыми птицами с ярким оперением, прекрасными зарослями цветов, изящными деревьями, далёкими таинственными горами, напоминающими миражи и причудливые облака. Автора лежавшего перед ним в те давние дни трактата больше интересовали плодородные земли того дивного далёкого края, тучный скот, пасшийся на тех землях, и богатства, таящиеся в тех волшебных горах, похожих на миражи. Он, разумеется, понимал, плодородные земли и богатые недра были важнее дивных трелей птиц и зарослей невиданных цветов, но не понимал, почему нуменорцы жаждали богатств других земель при богатствах Нуменора. Он также знал, что гнало нуменорцев на охоту за богатствами, но никак не мог понять желания, гнавшего их на те разрушительные набеги. А далёкий край из трактата он горячо полюбил, даже не надеясь побывать там и увидеть те миражные горы и тех величественных, загадочных зверей. Но жизнь повернула так, что он оказался в краю своей мечты. Нет, он не разочаровался в этих загадочных прекрасных землях. Он ел диковинные плоды с невиданных деревьев, слушал шёпот величественной реки, наслаждался трелями птиц с дивно-ярким оперением, как и мечтал, сидя в библиотеке и переводя трактаты с древнего, забытого языка. Но что-то здесь не отвечало его мечтам. Не жара, не духота, не палящее целыми днями солнце, не заунывные и печальные песни жителей той страны, не льющие стеной дожди. Он не понимал, чего же ему не хватает здесь. Всё было как в мечтах, но в то же время иначе. Может, он жалел, что мечта сбылась и ни о чём другом ему уже не мечтается, а может, грустил о доме, от которого был слишком далеко. Мысли о доме посещали его нечасто, но, когда он бродил у чайных плантаций того прекрасного края или наблюдал за людьми, собирающими листья с чайных кустов. Ему хотелось помочь тем людям, но вместе с тем он понимал, что без опыта принесёт не пользу, но вред. Потому он шёл к себе и, достав чайник, вспоминал, как хорошо было дома, за столом, где в чашке его всегда ждал тот чай, который он любил. И в детстве, и когда он учился, когда изучал древние языки и когда переводил с них сохранившиеся нуменорские манускрипты и трактаты. Сначала в его чае было много сахара, не считая пышных сладких булочек, которые он запивал тем чаем. Потом и пышные сладкие булочки, и сахар в чае ему поднадоели, как наверное любому юноше. Им на замену пришёл лимон. Чай стал крепче. Тогда ему казалось, настолько крепкий чай придаёт больше сил, нужных для науки. Здесь же ему вспоминался дом от любого чая, который он заваривал себе. И от того чая, которым его угощали местные жители, рассказывая при этом, как правильно называется напиток, подаваемый дорогому гостю, чем он отличен от сортов, что пьют в его краях, и почему добавлять сахар в тот чай они считают преступлением. Он искренне благодарил хозяев, наслаждался их прекрасным тонким напитком, но думал всё равно о доме и о прошлом себе, ещё не бывавшем в этом загадочном далёком краю. Но знал: однажды всё поменяется.