Маленькая смерть

В десятый раз заглядывая в выпуклый экран, Смуззи не чувствует вины. Зацикленная снафф-запись, глухие животные стоны — ни малейшего укола: он старается расслабить мышцы лица, чтобы не выдать гордость за творение. Кусок плоти смачно падает на кафель и суд присяжных морщится в унисон. Кто-то белеет. У Смуззи, тем временем, никакого внезапного христианского прозрения. Единственная эмоция — лёгкое отвращение от звуков настоящего имени. Он покусывает губы, в нетерпении перед неотвратимым вердиктом. В числе скромных пожитков обошлось без Библии: зубная щётка с мятным привкусом, душистое мыло, компактный плеер с дерьмовым звуком, белая свёрнутая одежда — самая нарядная, которую он мог себе позволить в этом сказочном месте. Даже надзиратели смотрят на парня с плохо скрываемой опаской — Смуззи неотразимо улыбается в ответ. Слава изощрённого маньяка, несомненно, сыграет на руку, компенсируя полное отсутствие мачизма и крепкого телосложения. Смуззи действительно смахивал на пидора. Низкий рост и большие глазки лишь дополняли впечатление. Все, кто встретился ему в Оз, уже успели напомнить о столь любопытном факте — с дрожью в голосе, полушепотом, между собой, за его спиной. Куда уместится складной нож, когда истязатель найдёт способ его получить? Он избегал устанавливать зрительный контакт со всеми, кроме симпатичных надзирателей: в волшебном городе парни расценивали это сродни уличным псам — как вызов. Или того хуже — флирт. Прирученные охранники и известность какое-то время берегли его шкуру, и преступник молча благодарил судьбу, когда свет с треском отключался. Привыкнуть к расписанию было вовсе не сложно. Соблюдать иерархию — и того проще. Совсем, как дома. Привычно. Когда он уже давно перестал считать дни до УДО, когда он выучил расписание шмона, скромное меню столовой и все корешки нерелигиозных книг в библиотеке, когда на счету числилось несколько перепихонов в кладовке и душевой, судьба сделала ему подарок: нечто новое. Смуззи жаждал перемен даже больше пресловутой свободы. Он был готов испортить репутацию паиньки и вновь начать убивать, если это сулило отступление от привычного сценария. В сказочном мире Оза каждый день стал днём Сурка. Судьба (в лице директора) подарила ему нового сокамерника. Предыдущий был совершенно неоправданно, чрезмерно жестоко убит чужими руками за небольшой отсос и лояльность их группке скудоумных обезьян. Смуззи никогда не признавал скученные сообщества и группировки Оза. Однако, красочное описание кончины парня компенсировало и немытый хуй, и последующее общение. Хотя, если откровенно, маньяку льстило, что его навыки пользуются признанием (пусть даже у обезьян). Он поднялся с койки, чтобы поприветствовать соседа. Он готовился к этому весь день: чёрные волосы блестели от мыльной воды (импровизация лака для прически), зубы отбелены дефицитным порошком. Всё было спланировано идеально, вплоть до совпадения со днём стирки. Подарок судьбы не разочаровал. На секунду болтливый парень проглотил язык и лишь глупо изучал новенького, бегая взглядом. Тот сходу задал животрепещущий вопрос, который волновал каждого в исправительном учреждении: — Ты пидор? Чë ты пялишься? Смуззи неохотно покачал головой, глядя в чужие глаза. В словах не было злости. Смуззи нравилось, как он ставил себя. Будто стену вокруг себя возводил. Не подступиться, не напасть. Заметный рельеф на теле удачно дополнял образ. Плюс к тому, мужчина был явно старше Смуззи. Крис Келлер заметил контраст их конституции и смерил соседа взглядом: — Хотя, я и так вижу. Можешь не говорить, — он ухмыльнулся. Смуззи отразил жест, довольно щурясь. Дни проходили на удивление занятно, теперь, когда маньяк нашёл себе увлекательную игру — изучение Келлера. Это было словно открыть форточку и впустить сквозняк в душную камеру. Как часами кидать мячик в стену от скуки, а затем найти несобранный кубик Рубика под кроватью. Словно разжать решётки и высунуться на свободу, посмотреть наверх, на белые облака и перелётных птиц. Смуззи назвал «своё» имя, и это удовлетворило Келлера. Смуззи ценил это. Он стал с большей охотой посещать принудительную физкультуру. Стоял, сложив руки, прислушиваясь к телесному запаху, трахая сокамерника глазами. Он мог бы отличить его пот от пота десятерых других. За время на воле маньяк видел и слышал много испарины: ледяной, горячей и солёной, дополненной кровью и мочой, гниением. Но у Келлера она была другой. Полной мускуса. Опасности. Смуззи с благоговением прикрыл глаза. Физическая мощь восхищала. Будоражила, подобно тому, как кролика будоражит прыть хищника. Крис, мог бы убивать голыми руками. Смуззи представил, как эти руки ложатся на собственную шею и помогают «покинуть» волшебный город. Он вновь открыл глаза только затем, чтобы встретиться взглядом с объектом мечтаний на другом конце зала. Голубые глаза не выражали ничего, кроме интереса. Они не сходят с него, когда Смуззи стоит в лазарете, в углу. Хорошенькая медсестричка распиливает гипс на руке сокамерника, и Смуззи рад этому больше подарка на Рождество. На прошлое он не получил ничего, даже открытки. Организованный в блоке Тайный Санта никак не способствовал его праздничному духу; максимум, что маньяк получал в подарок — говно в бумажном пакете. Знакомые звуки пилы, Смуззи проделывал это десятки раз, только вместо гипса — плоть. Крис знающе улыбается и демонстрирует небольшой фиолетовый синяк на месте перелома. — Тебе такое нравится, садист ебучий? — парень опирается о стену другой рукой, на уровне лица Смуззи, когда их оставляют наедине. Тот демонстративно разглядывает след внутреннего повреждения. — Мне бы понравилось распилить её вновь. Увидеть сросшиеся кости, — он поднимает голову, чтобы прочитать реакцию. — Да ну? — Келлер очаровательно улыбается, показывая белые зубы. Смуззи нравится, что тот следит за собой, — Я слышал, ты полный псих. И ещё кое-что, — он загадочно наклоняет голову, сокращая расстояние между ними. Маньяк пару секунд рассматривает тату унылого распятия на плече. Но больше — надутую мышцу бицепса. С рельефных тел сподручнее снимать кожу, как с анатомической модели мед. института. Слой за слоем. — Что? — у него выбивает дыхание из лёгких, будто дубинкой под дых, когда Крис касается сухими губами его уха: — Что у тебя в штанах ничего нет. Хм? — Хотел проверить? — по-еврейски отвечает Смуззи, и его сразу же толкают в стену. Он чуть не стекает вниз, но рука Келлера удерживает за воротник. Истязатель хорошо знает, что нельзя устраивать сцену; особенно, когда неподалёку стражники Изумрудного города. — Говорят, ты сам себе оттяпал, — Крис чуть морщится, пока его глаза бегают по чужому лицу. Смуззи жадно глотает воздух, — психопат. Но это не мешает тебе использовать дырки, я полагаю? Смуззи не сдерживается и смеётся. Тело в захвате дрожит от конвульсий. — Больной пидорас, — с ноткой восхищения замечает Крис и выпускает маленького парня. Вечером они неизбежно оказываются в запертом пространстве. Внимание к своей персоне от такого, как Крис, бесконечно льстило Смуззи, но сегодня он просто забирается в холодную постель, прислушиваясь к чужому дыханию. Игра в кошки-мышки, что-то навроде ухаживаний. На воле флирт всегда заканчивался смертью второго участника игры. Смуззи гадал: будет ли так же в волшебном городе? Правила везде одни. От этого его азарт лишь распалялся. — А ты в туалет ходишь сидя? — Смуззи уже закрыл было глаза, как голос Келлера разрезал тишину. Удивительно, но сарказма в вопросе не было. Маньяк мысленно благодарил высшие силы за наличие в сказочном месте отдельного помещения под толчки. — Да, Крис. Ты догадлив, — дразнит Смуззи, пользуясь тем, что не находится в лёгкой для насилия доступности. На минуту они замолкают. Убийца вновь закрыл глаза, но сосед не унимался: — Из головы не выходит. Я хочу это увидеть, — признаëтся он, и Смуззи слышит, как шуршит постельное бельё, — думаешь, я тоже больной ублюдок? Их лица на одном уровне, когда Келлер поднимается. — Любопытство — естественное для человека качество, Крис, — просто, но хрипло отвечает маньяк. — Завтра с утра, в туалете, — Келлер бесшумно возвращается на свою койку, не увидев широкой улыбки. Маньяка веселило детсадовское поведение мужчины. И всё же, в полутьме не видно румянца на бледном лице. Даже большое искушение не стоило нарушений в распорядке дня. Келлера ждало разочарование: Смуззи спешно справил нужду и смылся в столовую. Когда он был уже на середине поглощения жирного завтрака, Келлер выволок его в подсобное помещение. Смуззи собирался спросить, за какие заслуги он получил ключ, но был быстро вдавлен в железный стеллаж с грязной посудой. Та опасно загремела. Не давая шанса на любой из мучающих вопросов, сокамерник заткнул его грубым поцелуем. Он был лишён страсти и служил скорее одним из способов подавления, вроде того, как происходит у зверей в стае. Но Смуззи всё равно с удовлетворением выдохнул в чужой рот. — Я не доел, — слабо выразил протест маньяк, когда Крис отдалился. В тюрьме как нигде понимаешь, что плотный завтрак — залог энергии на день. Бледные руки сами собой оказались на широкой груди. Еë раздувало от тяжёлого дыхания. — Почему не пришёл? Думал, я тебе нравлюсь, Смуззи, — сказал Келлер как факт и снова легко соприкоснулся с тонкими губами. Маленький парень не отдалился, но и не форсировал новый поцелуй. Он умел ждать. — Думаешь, это даёт безусловное право на перепихон в уборной? — он высокомерно улыбнулся, сдерживаясь, чтобы не укусить соседа за нижнюю губу. — Мне ещё никто в этом не отказывал. Точно не тот, кто жрёт меня глазами, — зарычал Крис в приоткрытый рот. От этого убийца покрылся мурашками. Такая уверенность завораживала. Хотелось исследовать её ближе. Хотелось проверить её на прочность, как проверяют трос, которым ты обмотан, за секунды до падения в пропасть. — Кажется, ты этого хочешь больше, — Смуззи оценил жадность его движений, когда ладони сжали стройную талию. Криса явно бесило неподчинение, и он намеревался давить на больную точку до самого конца. Даже если это будет стоить конца жизни. — Ты в курсе, что я могу просто взять тебя, и никто мне слова не скажет? — руки угрожающе сжались. — Конечно, — мурлыкнул Смуззи и дразняще чмокнул под челюстью, — но это не удовлетворит тебя так, как если бы я добровольно снял штаны, м? Крис нахмурился: Смуззи видел его насквозь. Он позволил себе проехаться ладонями вверх по маленькому телу, ощутить его тепло, почувствовать под пальцами рёбра, которые, казалось, было так легко сломать, и только затем отпрянул. — Ты снимешь, — бросил он и ретировался. Маньяк победно улыбнулся, оттягивая прилипший к шее воротник. Эта победа была заслуженной, в отличие любой борьбы, которой обезьянки занимались в спортзале; по сладости триумфа она стояла наравне с ужасом в угасающих глазах жертвы. Тем не менее, бритвенный станок Смуззи выторговал. Никогда не знаешь, какой оборот примет смертельная игра, а теперь у него был инструмент для всех возможных исходов. Он чувствовал незримое присутствие соседа когда засыпал, ел, читал, слушал музыку и удовлетворял прочие потребности. В душевой — особенно. Однажды он нашёл каштановый волос на своей подушке. Как долго могла тянуться игра? — Смуззи горел от нетерпения. Парадоксально, как закрытое пространство открывает в человеке новые грани. Только потеряв всё, можно приобрести настоящую свободу — убийца видел это в глазах смертников. В голубых глазах: Крис, очевидно, не питал надежд покинуть это место, кроме как ногами вперёд. Если Смуззи мог поступиться принципами и подлизаться ради собственного комфорта, сокамерник не боялся никаких санкций. Маньяк смотрел на него, заломанного и подбитого, с пиететом — тот всегда сохранял свою дерзкую улыбку; гордый, словно подстреленный ястреб, раскинувший крылья по земле. Смуззи ежедневно наблюдал за мартышками, затевающими драку из-за косого взгляда, но Келлер был не таким. Это не просто нужда отстаивать территорию: кровожадность и безнравственность были его природой, заботливо подпитанной волшебным городом. Маньяк намеревался и дальше взращивать их, как прекрасный цветущий сад. Это было освобождением. — Ты вообще возбуждаешься? — Келлер вырос за спиной и обошёл столик для пинг-понга, — без члена. Соигрок улыбнулся и взял вторую ракетку. Подвижные игры и работа помогали не набирать лишний вес на несбалансированном рационе, пока обезьяны обходились качалкой и куревом. — Ты ведь заводишься не только тогда, когда тебя между ног лапают, Крис, — начал он и подал мячик, — но и от меня. Противник отбил даже слишком резко. Мячик скакал туда-сюда, наращивая скорость. — Возможно. Интересно, у тебя кровь туда приливает? — Келлер почти не следил за игрой, глазами съедая парня целиком, — Кожа там становится розовой, как на пизде? Он с силой отбил шарик, и тот улетел за пределы стола. Убийца с выражением глянул на Келлера, затем на шарик, и медленно наклонился к полу. Исход игры был очевиден. — Сдавайся. Или твоя жизнь в городе И станет заметно менее комфортной, — он подтянул парня за поясницу и вжал в себя. Тот сразу же постарался разогнуться, но тщетно. — Так давно секса не было? Никто не даёт? — сиплым голосом спросила жертва, хитро глянув через плечо. Угроза распорядку была серьёзнее пары-тройки синяков — нападающий, вероятно, знал, что комфорт Смуззи ценил выше собственной шкуры, выше божественного дара жизни, ради которого слегла в могилу его мать. Прятаться в Дыре, лишаясь плеера и зубной щётки, было и того хуже. Но по-настоящему красивое танго требовало риска отдавленных ног. — Хочу тебя, злые глазки, — просто ответил Крис и за ворот подтащил чужое тело к себе, вплотную. Смуззи задышал чаще, — и ты тоже. На раздумья у тебя остаток дня. То же место, — он выпустил жертву прежде, чем кто-либо успел среагировать. Когда время пришло (вернее, вышло), убийца задумчиво игрался с ножом. Ему не хотелось испытывать судьбу дольше нужного: в голосе, в особенно непристойных жестах сокамерника читалось, что терпение подошло к концу. Наличие члена негативно влияло на выдержку и стратегические способности. В этом у Смуззи было преимущество. Он услышал звук шагов: уже давно изученная вибрация, по которой он определял примерные габариты и походку мужчины. Его мужчины. Верь он в Бога, уже начал бы молиться о прощении грехов и вознесении. Вместо этого он спрятал нож во внутренний карман, заботливо пришитый лояльной обезьянкой во время смены. Крис дежурно открыл дверь кабинки и одним толчком усадил соседа на закрытый унитаз. Не позволяя сбежать, сел сверху. Он постарался не раздавить хрупкого паренька, перенося вес и опираясь о бочок. — Не успокоишься, пока не получишь своё? — спросил истязатель тоном школьного психолога, к которому с утра явился проблемный ученик. Вместо ответа Крис поцеловал его, как делал множество раз в своей жизни. Это работало всегда, иногда даже на воле, когда хотелось избежать выноса мозга и объяснений, но Смуззи каким-то образом всё равно умудрился устоять: противно укусить за губу, захихикать, отвернуться в сторону. — Сдавайся, — настойчиво повторил Крис. Он знал, что времени было немного. Время в Оз вообще шло совершенно иначе, словно заколдованное. — А если нет? — полюбопытствовал Смуззи и облизнул губы. — Я сломаю каждую кость в твоём теле, — шёпот на ухо, чтобы заставить жертву покрыться мурашками. Это было эквивалентом эрекции в случае этого психа, — сделаю своей игрушкой. Сломаю твою нежную шейку и нассу в рот. Слышал, ты любишь такое? Смуззи действительно любил такое и не смог скрыть восторга в мимике. Помимо ограничений физических, волшебный город лишал природного права на личную жизнь. В какой-то момент, даже твои грязные мысли становились достоянием общественности. Несомненно, Крис был способен исполнить каждую из угроз — маньяк восхищённо прикрыл глаза. Веки дрожали. — Ха, ты заводишься, — наблюдательно заметил мужчина и с чувством сжал выразительное лицо в ладонях. Смуззи таял от их грубости, от жара кожи, но ещё мог держать нейтралитет, — хватит ломаться, как малолетка. — Не думаю, что такой грубиян заслужил меня, — сказать это заключённому Оз было безумием. Смуззи не отличался здравым рассудком. Мгновение Келлер смотрел на него озадаченно, а затем резко поднялся и спиной опëрся о дверь кабинки. Одной ногой он пригвоздил маньяка к толчку, хотя и без того бежать ему было некуда. Смуззи возбужденно сглотнул, наблюдая, как спадают штаны и белье. — В таком случае, я сделаю то, для чего предназначена эта комната, — он мрачно улыбнулся. В его голосе читалась обида. Келлер был очарователен в своей детской непосредственности. Смуззи быстро понял, что тому не хватало заботы, внимания. Воспитания. Даже — любви. Безусловной, как родитель, способный принять склонность к разрушению и сложный характер чада (в случае Криса ещё и судимость) и, несмотря на всё, гладить мальчика по дурной голове. Поэтому на мгновение он позволил себе прикрыть глаза и насладиться. Мужчина облегчëнно выдохнул, явно упиваясь захватом власти. Точно мальчишка, снëсший чей-то песочный замок. Пользуясь этим, Смуззи в одно движение вытер глаза, второй рукой выхватывая (предварительно обработанный от чужой крови) нож. Секунда — и лезвие рассекает ляжку. Нападающий прервал интимный момент и застыл. Смуззи всё ещё крепко сжимал рукоять, намереваясь прокрутить её, если тот дернется. — Малыш, всё ведь так хорошо начиналось, — хрипло шепнул Келлер. — Ещё не кончилось, — загадочно ответил истязатель и медленно встал, насколько позволяло пространство кабинки. Наконец, он мог насладиться Крисом по-своему: он потянулся и нежно соприкоснулся с его губами, заставляя почувствовать горечь своей мочи. На удивление, мужчина ответил, хоть и вяло. — Всё ещё хочешь меня? — приподнял брови маньяк. Даже с пером в ноге, Келлер смотрел с желанием. — Больше, чем откинуться, — зловеще улыбнулся тот, подтверждая очевидное. Смуззи не мог не наградить это поведение и быстро вытащил нож. Рана была глубокой, но маленькой — он знал, куда безопаснее бить; точный, словно милосердный мясник. Было бы глупо не воспользоваться болевым шоком: Смуззи удовлетворённо притянул раненного к себе, пачкая его одежду. Тот ответил без промедления; его кровь кипела от выброса адреналина. Нож со звоном упал на пол, пока рука Смуззи скользнула ниже, задевая гениталии, чтобы с гордостью нащупать результат своего труда. Он стёр немного крови и слизнул её с пальцев. — Чуть-чуть поболит и пройдёт, — садистски улыбнулся он. Келлеру надоели игры, и он зацепился за чужие штаны. Сразу же его ладонь стала бесцеремонно гладить шрамированную кожу. Убийца беспомощно откинул голову назад. — Охренеть, — глубокомысленно выдал Крис и столкнулся с тёмными глазами своими, безумными. Кровь очень удачно отлила от раненного места. — Я вижу, тебе нравится, — шепнул Смуззи и подался навстречу касаниям. Втянул воздух: металлический запах крови в купе с характерным — мочи, едва различимый — телесный; беспроигрышное сочетание. Мужчина выглядел загипнотизированным. Немного холодной испарины выступило на высоком лбу, а голос охрип. — Ты просто ëбнутый, — подтвердил он с высшей степенью уважения, — думал, хуже меня ублюдка в Оз не найдётся. Но ты просто омерзителен. Беспринципный пидорас. Маньяк застенчиво улыбнулся и прижался ближе, пальцами обрисовывая края раны, словно недавний засос. Это было той любовью, которую он мог дать безвозмездно. Любовный след. — Может, именно это нас и сближает. Любого другого ты бы испортил, — с почти подлинной нежностью мурлыкал он на ухо, пальцами ведя выше, — никто другой не справился бы с тобой. Никто не выдержал бы твоей любви, Крис. Он напоминал молодого одомашненого тигра: уже достаточно опасного, чтобы прокусить руку, но требующего контроля и ухода заводчика. Такой бы не выжил на воле. Келлер с благодарностью ахнул и покорно, как щелкунчик, раскрыл рот для ещё одного поцелуя. С минуту тишину нарушали лишь его тяжёлое дыхание и слюнявые звуки. — Только тот, кто носит в себе ту же тьму. Тот, кто подчиняется инстинктам, — на выдохе простонал Смуззи, когда пальцы Келлера задели катетер. В ответ он обхватил напрягшийся член и точными движениями подтвердил свою гипотезу, — кто подружился со смертью. Я вижу это в тебе. Ты не просто смирился, ты принял аморальность как свою часть, — голос маньяка задрожал от удовольствия: Крис понял, что пластиковая трубочка в уретре приносит больше всего ощущений — догадливый мальчик. Последний едва ли соображал. Голова кружилась в сладком круговороте ощущений — красивый калейдоскоп перед глазами. Смазка и кровь стекали по ладони маньяка, и Крис бездумно толкался ей навстречу. Необычная анатомия больше не смущала его; не теперь, когда он столько раз представлял это гладкое место. — Это судьба, Крис, — едва слышно произнёс Смуззи, ощущая кожей его дыхание, приближение оргазма, подтверждение, — такие люди встречаются снова и снова, в разных обличиях. Их тянет друг к другу, как нейтронные звезды, до тех пор, пока они не сольются, — маньяк торопливо стянул с себя штаны и прижался к безвольному любовнику. Тот гортанно простонал; жидкости сразу же испачкали гладкую промежность, — сольются в танце, чтобы образовать чёрную дыру, которая разрушит всё вокруг, — закончил Смуззи сипло. Мужчина схватил его за бёдра, несмотря на то, что рана болезненно тëрлась о чужое тело, и принялся доводить себя. Маньяк рассмеялся, тихонько, вперемешку со звуками наслаждения. Келлер беспомощно выдохнул его имя, хватаясь за хрупкие плечи в попытке найти опору, жмурясь, покоряясь воле судьбы.