Невинность с близкого расстояния

— Ах-х! — выдыхает Син и оседает на подушки, расслабляясь. Ныа по инерции толкается, жадно обшаривая Сина взглядом. После оргазма тот особенно очарователен. Румянец горит на белоснежной коже, пухлые искусанные губы чуть приоткрыты, глаза почти закатились от изнеможения. На висках поблескивают капли пота. На груди постепенно проступают метки от укусов. Ныа никогда не сдерживается, с их первой ночи. Тогда после получаса медленных, томных поцелуев Син с обидой напомнил, что он не фарфоровая кукла, которую даже с места на место перекладывать нельзя, и сам опрокинул Ныа на диван. Он не отличался буддистским терпением, когда дело доходило до чувственных удовольствий. В глазах Сина проступает осмысленность. Он благодарно улыбается Ныа, облизывает пересохшие губы. Ныа уже почти на грани, и Син не упрощает ему жизнь. Он стирает с живота собственную сперму, лукаво смотрит сквозь пальцы на Ныа, подносит ладонь ко рту. Син сосредоточенно вылизывает свои пальцы, и этого достаточно, чтобы Ныа скрутило в оргазме. Он ведется на сочетание невинности и похоти каждый гребаный раз. Син обычно смотрит так открыто и простодушно, что и не скажешь, чем на самом деле забиты его мысли. Иногда его взгляд меняется на суровый, напористый. С таким лицом раньше он ограждал от посягательств Ныа своего лучшего друга Кыа. Ныа думал, что это злость на него, такого разбитного, порочного, неподходящего их компании. Оказалось, это была чистейшая ревность. Неподобающая для святоши Сина, сбивающая Ныа с ног. И каждый раз, когда Син впивается взглядом в Ныа, он преображается и становится воплощением похоти. Ему даже не нужно кокетничать. Он честно говорит, чего хочет, и у Ныа уже стоит. — Тебе понравилось, — Син довольно сжимает и разжимает ладонь. Ныа отдыхает рядом, приобняв его за плечо. Их тела всегда магнитит друг к другу, поэтому ни один даже не делает попыток отодвинуться. Жарко, да. Но если Ныа сдвинется на край кровати, Сина качнет следом. — Тебе стоит перестать провоцировать меня одним своим видом, — парирует Ныа. — Как тебя, развратника, вообще в храм пускают? Син качает головой, бормочет, что это другое. Ныа не знает, как тот примиряет собственные мысли и поступки. Подозревает, что при необходимости Син сумеет с цитатами Будды доказать праведность анального секса. Даже если им занимаются в гостевой спальне на помолвке друга, пока вся компания ждет тост. Отогнав мысли о прошлых подвигах, Ныа легко целует Сина в висок, вдыхает аромат его волос. Зачем беспокоиться о том, что сам Син игнорирует с видимой легкостью? — Легко спровоцировать, как тут удержаться, — Син в игривом настроении и явно не хочет спать. Одного раза ему всегда мало. Ныа ждет. — Вылижи меня, — Син опять смотрит самым невинным взглядом. По телу Ныа прокатывается дрожь. Син переплетает их пальцы, тянет руку Ныа ниже. Завороженный, тот легко перекатывается по кровати, отнимает руку. Оказывается между широко разведенных ног, гладит обмякший член. Он обожает каждый сантиметр тела Сина, он любит вкус его кожи. Кайфует, делая его своим, оставляя укусы и метки. Нет ничего удивительного, что член Ныа дергается от одного взгляда на то, как из Сина медленно вытекает сперма. Ныа подползает ближе, почти утыкается лицом в промежность, внимательно разглядывает результаты своих трудов. Обводит указательным пальцем натруженный анус, размазывает сперму широкими мазками, втирает в складки кожи. Син сверху то ли смеется, то ли фыркает. Должно быть, ему щекотно. Ныа легко проникает на две фаланги внутрь, вертит пальцем. Внутри скользко и горячо, мышцы плотно обхватывают палец. Можно было бы трахнуть Сина по сперме, им обоим бы понравилось. Ныа оставляет эту мысль до следующего раза. У него есть ласковая просьба, она же — категоричный приказ. Палец выскальзывает с громким звуком, и Син откликается протяжным стоном. Ныа раздвигает половинки, приникает губами, часто и глубоко лижет, очищая Сина изнутри. Он старается не прихватывать зубами края, не задеть ничего нежного, быть аккуратным и усердным. Син награждает его все новыми стонами. От каждого из них Ныа прошибает с головы до ног. Он собирается вылакать Сина до последней капли, потому что это, блядь, безумно возбуждающе. Весь Син — воплощенный грех. Ныа высасывает остатки собственной спермы, напоследок проводит языком влажную полосу в промежности и отстраняется, облизывает губы. Помогает Сину опустить ослабшие ноги. Садится на колени и чинно складывает руки перед собой. — О, брось, — Син приподнимается на локтях, с трудом сглатывает слюну. — Из тебя монах еще сомнительнее, чем из меня. Он окончательно раскрасневшийся, вымотанный, расплавленный. Член плотно прижат к животу, Син неосознанно двигает бедрами, словно трахает воздух. Член самого Ныа, неудобно зажатый между ног, вот-вот взорвется. Но сначала нужно помочь Сину, насладиться его безупречным вкусом. Ныа вновь облизывает губы и ловит исступленный взгляд Сина. В нем нет ни капли невинности.