когда ты касаешься | at the touch of you

Грейнджер беспорядочно перевязывает свои бинты. Их было не так легко заметить, когда он носил плащ с длинными рукавами и ботинки по колено, ведь белая ткань гладко прилегает к телу, покрывая собой каждый сантиметр предплечий, изгибы ступней, икры и талию. Повязки укутывают его, словно мумию, прежде чем развяжутся и начнут неопрятно свисать, как запутанные струны, повязанные поверх его бицепсов, бёдер и груди. Во время тренировок ему нравилось носить свободную одежду — малый по размеру, но не ограничивающий в движениях топ, несомненно принадлежавший ранее мисс Вэнс, покрывал верх, оставляя голым перебинтованный торс, и длинные брюки до колен, надёжно завязанные на поясе. Алукард более чем уверен, что некогда эти вещи носил Тигрил. Излишне большая и свободная одежда вместе с беспорядочно свисающими повязками всё равно не скрывали его тело целиком — в месте, где находилась тазовая кость, предательски виднелся кусочек бледной кожи. Алукарда грызёт дикое желание дотронуться до желанного тела и нежно провести по нему подушечками пальцев. Мысль об этом пьянит и он едва сдерживает руки на своих боках. Во рту появляется горький привкус неудовлетворённости, когда в голове вспыхивает образ Грейнджера в чужой одежде. — Устроим спарринг*? — внезапный вопрос Грейнджера пугает. Брюнет поднимает бровь, ту, через которую проходит глубокий шрам на пол-лица, и ждёт. Алукард осознаёт, что уже непозволительно долго прожигает брюнета взглядом, что, вероятно, должно было смутить его. Однако, всё далеко не так. Как ни странно, стрелка это совсем не волновало. Он всегда пялится на Грейнджера, и этот раз ничем не отличается от множества других. Потоптавшись на месте, Алукард наконец отвечает. — Конечно. По утрам тренировочные площадки Монийской Империи малолюдны. Большая часть заданий назначалась с наступлением ночи, и их выполнение было строго до восхода солнца, согласно с протоколом. В противном случае охотники бы в это время спали, отдыхали или восстанавливались. До сей поры Грейнджер был единственным, кому позволялось обходить протокол, как неофициальному охотнику, работающему на Империю. Казалось, что его расписание действует в соответствии с его произвольными желаниями, но на деле имелась вполне логичная закономерность, на изучение и выяснение которой у Алукарда ушло тридцать семь недель. Грейнджер должен был вернуться с недельной миссии, что проходила на безжизненных и бескрайних землях Бездны. Затем он всю ночь проспит в обустроенной для жилья небольшой комнатке, предоставленной ему Империей, проснётся в три утра и сразу же отправится на площадку для тренировок. Там, стараясь изо всех сил, он будет бить, пинать и стрелять в манекены, пока не наступит время обеда. Только на восьмую неделю Алукард понял, как работает расписание стрелка. На тринадцатую он присоединился к нему. Потом, к его удивлению, привычка брюнета изменилась — Грейнджер начал приходить сюда постоянно, независимо от продолжительности миссии или её существования в целом. И Алукард каждый раз присоединялся к нему, за исключением случаев, когда это не получалось из-за собственной занятости. — Не хочешь перекусить? — с любопытством спрашивал Алукард. Начиная с трёх ночи и до самого полудня Грейнджер ничего не ел и уверенно отрицал тот факт, что он голоден. По этой причине Алукард не брал с собой на обед гранаты и семена лотоса, бережно сложенные в деревянной коробочке. — Нет, я в порядке, — вежливо отвечает Грейнджер, — я поем позже, — он продолжает идти босиком в бинтах, обвязанных вокруг лодыжек и пяток, к одной из площадок для дружеского боя. Там земля более ровная и даже имеется белый квадрат, обозначающий границы поединка. Грейнджер не любит, когда его заставляют есть. Впрочем, Алукард лишь подшучивал над ним и пытался тем самым подловить. Порой это срабатывало. Но сейчас, поняв, что его план не удался, он следует за стрелком. Он стягивает с себя плащ и бережно складывает его на одну из скамеек. — Начинаем? — спрашивает, становясь на пограничные полосы. — Начинаем, — кивает головой Грейнджер. Алукард бьёт первым — он делал так всегда. Всё время, пока он пребывал в Монийской Империи, его тренировали для наступательных атак. Тяжёлая сила, находящаяся в плечах, опускалась к рукам, делая из него по-настоящему сильного воина. В бою он брал урон на себя, инициировал и всегда мчался в сторону врагов на таран. Грейнджер уклоняется и затем делает свой первый удар. Его тело стройнее, чем у Алукарда — он стрелок, и, в первую очередь, обучен атаковать на дистанции. Его роль не предназначена для рукопашной схватки, однако, уворачиваться от атак врага у него получается отлично. Он быстр и проворен на ногах, ловко увиливает от серии ударов и вовремя откатывается вбок, когда Алукард со всей силы бьёт ногой в землю. Полчаса спустя шея Грейнджера краснеет от долгой тренировки, капли пота скатываются с висков к подбородку, стекают вдоль шеи и собираются в ложбинку ключиц. Он хороший противник для Алукарда. И в то же время... Он плохой противник для Алукарда. «Даже не думай!», — взволнованно обращается блондин к своему телу. Затем Грейнджер обрушивает моментальный удар в шею и добавляет второй в поясницу. Алукард не удерживается на ногах и падает на землю. Охотник болезненно стонет. Грейнджер задумчиво разминает кулаки. Он не вкладывал много сил в удары, направленные на уязвимые места, но резкое падение противника слишком шокировало его. — Отличный поединок, — заключает Грейнджер и протягивает руку оппоненту. На мгновение у Алукарда мутнеет рассудок. Схватив протянутую ладонь, тянет на себя. Глаза Грейнджера в изумлении округляются, когда он падает на Алукарда, — «тихо, держи себя в руках», — мысленно пытается успокоить себя. Блондин же кладёт свою правую руку на шею стрелка, а ногой упирается в лодыжку — пара секунд и он нависает над брюнетом, прижатым спиной к земле. Алукард сдавливает ноги Грейнджера между своих и упирается в них коленями для равновесия. Левая рука зажимает чужие запястья над головой стрелка. В этот момент между их лицами считанные сантиметры, — думаю, я победил, — ухмыляется Алукард, затаив дыхание. — Ты... — Грейнджер отчаянно пытается выбраться из мёртвой хватки, но Алукард даже не двигается с места. Он чувствует его тёплое и влажное дыхание у своих губ. Бронированная рука сжимается на горле Грейнджера, и бледная кожа под давлением металла начинает краснеть. Брюнет замирает, словно осознал нечто важное. Спокойное, тихое дыхание щекочет лицо Алукарда, — ты жульничал, — говорит Грейнджер, в упор смотря на охотника. Низкий тембр его голоса придаёт ощущение мрачности и глубины, будто он рассказывает секрет. Во рту Алукарда пересыхает. «Должен ли я сделать это?». Когти бронированной руки впиваются глубже. Он пытается не обращать внимания на то, как дыхание Грейнджера прерывается, красные глаза постепенно мутнеют, а щёки наливаются краской. Пытается не фокусироваться на тесноте внизу паха, на биении сердца в груди, напоминающего удары о барабан. Пытается не думать о Грейнджере под ним, что полностью в его власти. «Чёрт», — ругается про себя Алукард. Когти бронированной руки сильнее вдавливаются в кожу, — «чёрт...». — Чёрт, — Грейнджер судорожно вздыхает и пристально смотрит блондину в глаза. О нет, он сказал это вслух... «Чёрт, чёрт, чёрт», — Алукард уже не помнит, в какой момент он обезумел. Слегка приоткрытый рот стрелка такой мокрый и возбуждающий, а порозовевшие губы и язык заставляют Алукарда нервно сглатывать. Тёмные волосы беспорядочно падают на влажный лоб, путаются с белыми прядями и завиваются на конце. Трижды проклятый румянец перебирается с щёк на шею и скрывается за повязками, — «интересно, куда он следует дальше...». «Я так хочу трахнуть тебя по-грубому. Я бы трахал тебя до тех пор, пока ты не перестал бы дышать», — с упоением думает охотник, не отрывая взгляда от Грейнджера. Он чувствует внутри себя жар от нарастающего возбуждения. С интересом следит за пальцами, сжимающимися на чужой шее. Кажется, ещё чуть-чуть, и сосуды в этом месте лопнут. Эти синяки останутся на нём как минимум на неделю. Может, дольше. Боги... «Я хочу дразнить тебя своим членом, пока ты не начнёшь умолять, чтобы я вставил тебе. Хочу прижать тебя к земле и душить, чтобы ты плакал, хочу, чтобы на твоей шее всегда оставались следы моих укусов, моих рук, моих губ... Я бы целовал и заботился о тебе, ведь я тебя так лю...» — Я.., — голос Алукарда дрожит. Он опускает руку и видит на тусклой коже тёмно-красные следы. Эти синяки слишком маленькие и неприметные, непременно сойдут сегодня-завтра. Охотник с трудом пересиливает себя, чтобы не разочароваться. Бесполезно... Он слишком огорчён, — мне... Мне нужно идти... Он покидает площадку так быстро, как может. Внутри таится слабая надежда, что Грейнджер закроет глаза и не будет спрашивать о выпуклости на его брюках и о диком желании Алукарда прикоснуться к нему. Да и вообще о том, что произошло. «Чёрт...», — с успокоением выдыхает и захлопывает за собой дверь. Рука непроизвольно заползает под брюки, касаясь разгорячённого члена. Алукард безнадёжно пытается не думать о влажном рте Грейнджера, о его вздохах, теле и алом румянце на бледной коже. Он точно проиграл этот бой.