Время вышло

Время вышло. С тюремных причалов ушел корабль. Ты учил меня жертвовать — выучил только брать. Если ты их спаситель, я сделаюсь палачом. Кровь пульсирует в пальцах, привычно горит плечо — Даже сотни дождей не помогут огню остыть. Нет, кораблик не сгинет средь синих морских пустынь: Он везет мою правду — опасный запретный груз. Время вышло, Арториус. Время начать игру. Не учи меня больше ни жертвовать, ни спасать, Не ссылайся на алое яблоко в небесах, Не давай мне советов, вопросами не сори. Я кричу во весь голос, и ветер уносит: «Три!», И в ответ небосвод надо мною дробит гроза. Ветер бьется, как птица, в нечесаных волосах, И морская вода оставляет на коже соль. Если хочешь пощады, проси о ней бег часов, Потому что надолго дороги не перекрыть. Белоснежные пешки твоей не спасут игры, Город вспыхнет, морские ворота не устоят. Что ты помнишь о Селике? Что о ней помню я? Что бумага в руках пахла яблоком и дождем, Но прервался рассказ. Что ребенок не был рожден. Что (не чувствую соли, но веки мои горят) Так любила принцессию и... совершенно зря. Но история длится, рождается новый тон: Мне плевать на страну, на войну, на язык цветов, Мне плевать, если враг неподсуден, велик и горд. Я считала до трех, называя по цифре в год, — Поздно сбрасывать счет и прокладывать мирный путь. Время вышло, Арториус. Времени не вернуть. Как ни смейся, ни плачь, как ни рвись из твоей тюрьмы, До былого и белого черное не отмыть, Но не страшно быть ядом, раз враг бесконечно чист. Если хочешь пощады... Конечно же, ты молчишь: Меч не ведает страха — наточен, жесток и тверд. Если хочешь, молчи. Просто помни: корабль плывет, Волны бьются о доски, и шквал в парусах гудит, Жажда мести, как стрелка, дрожит у меня в груди — Разве компас способен уйти от своей судьбы? Что ты помнишь о Лафи? Должно быть, ты все забыл, Жизнь мальчишки истертым плащом уронив с плеча: Ты герой и спаситель, ты выиграл, ты сейчас Можешь править и мудрый порядок во всем блюсти, Задавать кому хочешь свой вечный вопрос про птиц, Недостойных и праведных стенами разделять. Но гляди, на принцессии слизни кишат и тля, А в роскошных дворцах — кровокрылые мотыльки. Наш рассказ начался, у судьбы не отнимешь кисть. И пускай Безымянный — сильнейший из всех пяти, Но голодное море кораблик не поглотит, Ибо бездна под килем не глубже твоей вины. Я считала до трех по могилам моих родных, И закончила счет, и осталась совсем одна. Я не знаю ответа. Но все, что мне нужно знать, — Экзорцисты и демоны равно мои враги. Что я помню об Артуре? Артур давно погиб, Разбирать ваши сходства — напрасный и тяжкий труд. Я — незваная гостья, похмелье в чужом пиру, Меж приветственных возгласов — злобный сквозь зубы свист. Где желаешь укройся, как хочешь меня зови — Не преступнице спорить. Все золото, что блестит, Ты — герой из героев, я — бедствие во плоти, Но корабль не разбить водопадам из грозных слов. Стук великого пульса зовет его вновь и вновь, А жестокие волны бессильно о борт звенят. Если хочешь пощады — проси о ней не меня: Я вполне приняла, что отныне мой дом — тюрьма, Что принцессия значит «предательство» и «обман», Что когда исчисляли погибших в дурную ночь На морском берегу, под разодранной в кровь луной, К именам мертвецов надлежало добавить два. Ты ведь помнишь Велвет? Ты поймешь, что Велвет мертва, Но владычица бедствий идет по следам врага. Время вышло, Арториус. Некуда убегать, Сеть утраченных радостей сладостна, но слаба. Пламя алого яблока холодно на губах, Равнодушным снежком прикасается к языку. Я не чувствую вкусов, и, знаешь, на этот вкус Безразлично — что порча, что внутренний черный яд. Я сгоню с твоих клеток фигурки таких как я, Даже если игральное поле затопит тьма. Счет расписан трехкратно, и плату пора взимать — Эмпирейцы проснутся, чтоб долг был внесен сполна. Сколько пешек у пастыря? Хоть бы и вся страна! Не вчера, так сегодня у «черных» достанет сил. Если хочешь пощады... Но поздно о ней просить. Время вышло, Арториус, время не может ждать. Экзорцисты и демоны — равно моя еда, Что попало мне в когти — не выйдет из кулака. Я считала до трех, а теперь я иду искать. Ты учил меня жертвовать — выучил только брать. Мне плевать, если скверный расклад приняла игра И в глазах Безымянного плещет знакомый мед. Что я помню о Лафи? Что Лафи все так же мертв. Время вышло, прочитан до точки дурной трактат, И мои каблуки отбивают тебе «тик-так», Как негаснущий отзвук, твой собственный пульс в ночи. Мне известен ответ, что хотел бы ты получить, Но сама я отныне давать его не хочу. Экзорцисты и демоны встанут плечом к плечу, Начиная последнюю схватку на небесах. Мы придем рассказать то, что в сердце ты знаешь сам: Что отчаянье сладко, прощенье — острей, чем меч, Что в финале игры все цветы означают «месть», Что в дороге к безумно разумной своей мечте Ты забыл свой завет, что важнее пяти смертей, И воистину жалок в победе и торжестве. Время вышло, Арториус. Выслушай мой ответ.