The Elevator Incident

Кайл – успешный экономист и, пожалуй, куда более везучий парень, чем Эрик. Что-то – например, своя, а не арендованная квартира в хорошем районе, – досталось ему благодаря родителям, и Эрика это, блять, бесит. Его бесит, что Кайлу не нужно было рвать задницу ради грантов и стипендий, которые целиком уходили на оплату обучения, и подрабатывать в кофейне не потому, что хочется своих денег, а потому что они реально нужны. Бесит, что пока Эрик вел бой с этой жизнью, Кайл гулял с ней же под ручку. Сейчас они на одной ступени успеха, но если у Эрика есть право быть озлобленным и жестоким, то у Кайла – совершенно точно нет. – Мы не выделим деньги на этот проект. Но все же, Кайл Брофловски – та еще скотина. Не “мы сомневаемся” или хотя бы “мы не можем”. Сегодня нет ни мистера Санчеза, ни мистера Блэка, и это даже не официальное собрание – всего лишь утренний брифинг. От начала рабочего дня прошло меньше часа, а главный экономист уже пытается выбесить замначальника инновационного отдела. Ничего нового. Но сейчас как будто что-то витает в воздухе; что-то, из-за чего Эрик швыряет папку с печатью “отказано” в сторону проектора и нависает над столом. Ему безумно хочется вцепиться в шею Брофловски и сжимать, пока с его лица не сойдет это пренебрежительное выражение. – А мне плевать. Ты, мать твою, не собственник, и свои решения можешь засунуть себе в задницу! – Тогда, может быть, ты высунешь голову из своей задницы и увидишь, что ваш отдел – это просто черная дыра для бюджета! – Это прогрессивные разработки! Или тебе врожденная жадность не дает инвестировать в науку? – А тебе врожденная финансовая безграмотность не дает понять, что это ни разу не инвестиции? – Отложим этот вопрос до совещания! – Вмешивается Тестабургер. Ее маленькая цепкая ручонка тянет Эрика за плечо, и он нехотя усаживается обратно. Кайл смотрит зло, исподлобья, но молча кивает. – Теперь сводка по логистике. И, я прошу, без обсценной лексики. После этого день ожидаемо пускается по пизде. Стотч – их новенький стажер – не знает, что Эрик не пьет кофе, поэтому среди уймы стаканчиков, которые он притащил, не находится ни одного с чаем. – Есть без кофеина, – блеет перепуганный Стотч. Эрик бессильно рычит, а Морти замечает: – Лео, ты же в курсе, что в чае т-тоже есть кофеин? П-проблема не в этом. – Ой! Ой, блять. В итоге Эрик заваривает чай в кухне, и какой одаренный на голову поставил чистый стакан так близко к краю! – Сука! На звон и ругательства никто не прибегает – сегодня на смене не Кенни, и это тоже дерьмово. Кенни даже не настоящий уборщик, он студент на подработке – но свои обязанности выполняет куда более добросовестно, чем дежурный из клининга. Эрик осторожно переступает осколки и уходит со своей кружкой обратно на рабочее место. Спустя сорок минут он проливает холодные остатки чая на клавиатуру. Уже к полудню сил злиться просто нет. От очередного отчета из лаборатории от Джимми хочется орать и топать ногами. Ничего не выходит, и это тот самый проект, который утром обосрал Брофловски – поэтому, вместо запеканки со стручковой фасолью и тофу, Эрика на обед ожидает порция разочарования и чистого гнева. – Я в подвал. – Сходить с тобой? – Спрашивает Морти. Он не отрывается от компьютера и даже забывает заикаться: мистер Санчез наконец-то доверил ему что-то ответственнее и увлекательнее составления отчетов. – Сиди уже, молодой ученый. Сам справлюсь. До лабораторий спускается только один лифт; он же ведет и на подземную парковку. Сейчас он мало кого интересует: на обед из офиса почти никто не выезжает, максимум – оголодавшие клерки добираются до кафетерия на первом этаже. Эрик бы тоже с удовольствием потерялся на час-другой. Но Джимми, кажется, был близок к тому, чтобы разрыдаться. А ведь это, мать его, Джимми. Даже после сбоя в работе серверов, из-за которого лишился половины диссертации, он всего лишь двинул философскую речь и похромал в свой кабинет с безмятежной улыбкой. Что бы ни происходило сейчас в лаборатории, Эрик должен там быть. Он не ждет компании, и потому удивленно вздрагивает, когда между закрывающихся створок влетает человек. По инерции он движется навстречу Эрику, и останавливается в жалких дюймах от его лица. – Прошу… Ну пиздец. – Прощения. – Брофловски вытягивается в струнку и неловко нажимает на уровень паркинга. Лифт трогается. – Да ты, блять, издеваешься. – Я не знал, что в лифте ты! – А если бы знал, не поехал бы? Наблюдать за тем, как злится еврейчик, всегда приятно. Сейчас же это приятно вдвойне. Может быть, хотя бы так удастся выплеснуть все раздражение, чтобы не сорваться на подчиненных. – Знаешь, что? Мне все равно, где ты и куда едешь. Кто ты такой, чтобы влиять на мои планы? – Уговаривай себя, дорогуша. Я не дам поднасрать мне и моему отделу еще сильнее. – Да с чего ты взял, что все крутится вокруг тебя? – Потому что я охуенный. А ты – маленькая завистливая сучка. Эрик дергается вперед в попытке припугнуть, но Брофловски не сдвигается с места. Расстояние между ними становится еще меньше, и Эрик чувствует парфюм Кайла, видит каждую раздражающую веснушку на его щеках. Идея невербальной атаки внезапно оказывается очень плохой. Эрик про себя тихо радуется, что ехать им осталось всего-то пару этажей до парковки. И в этот самый момент гаснет свет, а лифт со скрежетом вздрагивает и останавливается. Эрик бездумно цепляется за плечи Брофловски. Тот так же судорожно сжимает его рубашку чуть выше талии. Вокруг темно и тихо, Эрик слышит только чужое дыхание и собственное сердце. Напряжение внутри, которое он хотел сбросить перепалкой, не может теперь найти выход. Он хочет… он должен… Он может идти нахер со всем этим. Кайл Брофловски, эта бездушная машинка для подсчета денег, хватает Эрика за галстук и набрасывается с поцелуем. Это так агрессивно, что почти похоже на удар. Эрик замирает на секунду, чувствуя влажные горячие губы своими. Даже в темноте Брофловски не промахнулся. – Черт, – невнятно бормочет Эрик, и тут же затыкается, потому что язык Кайла облизывает его губы, и это просто… Эрик подхватывает Брофловски под лопатками и стонет на выдохе. Чужой рот сладковатый на вкус, жадный, и Эрик едва успевает отвечать. Его сознание где-то далеко, у него полноценный стояк оттого, что Брофловски насилует его рот и, ого, уже вжимает в поручень перед зеркалом. Еврейчик худой, но сильный, и у Эрика подгибаются колени, как будто ему шестнадцать. Пиздеж. Даже в шестнадцать такого не было. С ним вообще никогда ничего подобного не случалось. Поцелуй мокрый, шумный, и хотя обычно Эрик такое не любит, но именно сейчас он просто разрешает Брофловски все эти мерзости, от которых сладко подводит в животе. Они лижутся до срывающегося дыхания, и вот сейчас Эрика наконец-то отпускает. Похуй ему и на провалившийся эксперимент, и на финансирование, и на науку в целом тоже. Он хочет всю оставшуюся жизнь провести в тесной темноте лифта, встречать несдержанные движения бедер Брофловски и целовать его. Брофловски отстраняется с хриплым вдохом – совсем немного, Эрик все еще принимает часть веса на себя. В лифте включилось аварийное освещение. – Никогда не понимал, почему аварийное освещение именно красное. Эрик хмыкает. – На случай, если ты вдруг сохранил спокойствие в стрессовой ситуации. Это тревога, и ты должен обосраться в штаны, хочешь или нет. Брофловски замирает, а потом неуверенно смеется, и это все. Полный финиш. Если до этой секунды у Эрика еще были мысли, что все, что было в лифте, останется в лифте, то теперь у него нет никаких мыслей вообще. Они долго, смущающе долго смотрят друг другу в глаза. Даже когда звонит мобильный, Эрик отвечает не глядя. – Эрик, это полная жопа! Но есть хорошие новости! – Удиви меня. – У нас коротнуло оборудование, и, кажется, мы отрубили все здание. Но! Скачок напряжения дал нужную мощность! Еще не все потеряно, просто нужно найти подходящие транзисторы. – Отлично, Джимми. – Еще как! Ты, кстати, где сейчас? – В лифте. Ехал к вам. – Вот черт, Эрик! Мне так жаль! – Я в порядке, не переживай. – Перезвоню ремонтникам, пусть возьмутся за наш лифт в первую очередь. Джимми сбрасывает, и Эрик убирает телефон в карман брюк. А они ведь все еще пялятся друг на друга. У Брофловски идиотская улыбочка на лице, и Эрик надеется, что не выглядит так же глупо. Хотя, скорее всего, именно так он и выглядит. – Эксперимент все-таки оказался удачным. – Мои поздравления. – И тебе придется оторвать от сердца о-о-очень много шекелей. – Думаю, я смогу это пережить. – А еще ты должен извиниться за сегодняшнее утро. – Да неужели? – Именно так. – Я не могу так сразу, нужно морально подготовиться. Как насчет вечера пятницы? – Приемлемо. К моменту, когда их вытаскивают, Эрику удается вернуть адекватное выражение лица; но его измятый галстук спрятан в карман брюк, а губы зудят до самого вечера.