***
Дин всегда знал, когда Кас приходил в себя, по тому, как в комнате становилось тихо. Это случалось не часто и на короткое мгновение — краткие вспышки сознания, как у утопающего, выныривающего на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. На этот раз он встал, чтобы вымыть руки, и, почувствовав тишину, покачал головой; конечно, Кас проснется именно тогда, когда Дина не будет рядом. Он медленно вернулся в поле зрения Каса, подняв руки, показывая ему, что в них ничего нет. Он ощущал кожей, что глаза Каса, как у раненного животного, настороженно наблюдают за ним, ожидая подвоха. Дин в тысячный раз задавался вопросом, через какие психологические муки они заставили его пройти. Дин сел в центре комнаты, вне досягаемости. Кас поморщился от громкого царапающего звука, когда Дин отодвинул стул, и это было глупо с его стороны, он ведь знал, что нужно быть более осторожным. Он позволил Касу следить за ним, пока напряжение вокруг его глаз немного не ослабло. — Ничего, если я подойду ближе? — сказал он, стараясь сделать свой голос тихим, непринужденным. Кас кивнул, не сводя глаз с Дина. Дин подвинул стул ближе к кровати. — Ты знаешь, где находишься? Взгляд Каса несколько мгновений метался по комнате, затем он снова кивнул. Дин наклонился вперед, ровно настолько, чтобы не нависать над Касом. — Тебя не накажут за разговоры, Кас. Обещаю, — уверил Дин, борясь с воспоминаниями о любимой игре Аластара как-долго-Дин-сможет-продержаться-без-крика. Но у него будет еще время разобраться с его собственным всплывающим дерьмом. — Ничего плохого не случится. Я этого не допущу. Глаза Каса пристально впились него, и казалось, будто он читал душу Дина. Его пальцы коснулись неровного шрама на горле, и в голове наверняка метались мысли — поверить словам Дина или доказательствам, высеченным на коже. Он облизнул губы, затем вцепился одной рукой в древние простыни кровати, словно собираясь с духом. — Это убежище Бобби, — прошептал Кас. — Верно. В глазах Каса зажглась крошечная искорка, и для Дина это была одна из самых прекрасных вещей. — Дин, — промолвил он, напрягшись, словно ожидая удара молнии. Каждый раз, когда Кас просыпался, первое, что он делал — произносил его имя, будто на пробу. Дин чувствовал, как его желудок наполнялся кислотой, когда он думал о том, что эти ублюдки специально причиняли ему боль просто за произнесенное имя. — Да, Кас. Это я. — Нашел меня. Дину было трудно дышать, потому что его грудь внезапно наполнилась битым стеклом. — Говорил ведь тебе, — он наклонился еще ближе, уже ненавидя себя до глубины души за свой следующий вопрос. — Я хочу спросить тебя кое о чем. Я знаю, это нелегко, но мне нужны ответы. Пообещай мне, что ты постараешься, хорошо? Кас нахмурил брови. Это выражение было таким знакомым и в то же время неправильным в сочетании со слишком широко открытыми глазами, но в итоге Кас все же кивнул. Дин на мгновение закрыл глаза. — Мне нужно знать, кто это был, Кас. Мне нужно, чтобы ты назвал мне их имена. Дыхание Каса на секунды остановилось, а глаза тут же подозрительно сузились, из-за чего Дин почувствовал острый укол вины. Дин понимал, что торопится, что Кас еще не пришел в себя для таких вопросов, но незнание убивало его. Единственное, что у него получилось вытянуть из Каса за все это время — как долго он был у них в руках: две ваши недели. Ответ одновременно обнадеживающий и невероятно разочаровывающий. Серьезно, что это вообще значило? Действительно две недели? Больше? Где-то время двигалось, как в аду? (Дин не мог позволить себе так думать, это означало бы пять лет). Впрочем, это был обычный загадочный ответ, в стиле Каса. И тот вопрос был легче, по сравнению с этим. — Ты пообещал постараться, — напомнил он и почувствовал острое желание бросится в Ад, когда глаза Каса потемнели от отчаяния. — Кас. Ты мне доверяешь? Кас кивнул, прошептав "да" в матрас. Слеза скатилась по его лицу, и Дину пришлось сжать руки, чтобы сдержаться не вытереть ее. — Тогда доверься мне. Никто не причинит тебе вреда. Я обещаю. Кас закрыл глаза, его тело сотрясала агония, которая на этот раз не имела ничего общего с его крыльями. Дин знал, что проблема была не в том, что Кас не доверял ему; там, в Аду, он потерял счет тому, сколько раз видел, как Сэм появлялся, чтобы спасти его или их отца, чувствовал, как вспыхивает надежда, только чтобы увидеть, как все искажается смеющимся лицом Аластара, новым острым ножом, готовым заставить его страдать за одно лишь желание сбежать. Наконец Кас прошептал три слова — Иосия, Самаэль, Мельхиор — и, боже, это был самый смелый поступок, который Дин когда-либо видел. — Ты такой охуенный, Кас, — сказал Дин, проводя кончиками пальцев по его волосам, пока не почувствовал, как напряжение само собой уходит из него. Кас покачал головой. — Сломанный, — пробормотал он, мучительно, почти вкладывая злобу в это слово. Дин замер. — Эй, — прошептал Дин, склоняясь над ухом Каса. — Как и я однажды. Но ты собрал меня по частям обратно, да? Кас молчал. Его решимость дала трещину; даже несмотря на то, что они явно внушили ему молчать, он не мог продолжать в том же духе; резкие, рваные стоны вырывались с каждым вдохом. Капли пота стекали по его лицу, и он крепко зажмурился. — Дин. Он наполнил очередной шприц морфием. Это помогало снять лишь напряжение и только, но лучше так, чем ничего. Кас всхлипнул, когда игла вошла в кожу, и Дин быстро ввел препарат, бормоча успокаивающую бессмыслицу. — Это лекарство, Кас. Оно поможет. Дин наблюдал, как сочетание боли и морфия снова погружало его в бессознательное состояние. Незадолго до отключки Кас схватился за последние крохи угасающего сознания, взявшись за руку Дина и уставившись не на него, а в него, и Дин понял все по этому взгляду. Не смей снова уходить, сукин ты сын. И Дин был не против. Черт, даже если бы Кас захотел, чтобы он остался сидеть тут до конца своей жизни, Дин был бы не против.***
Судя по всему, Дин наконец-то подобрал подходящую дозу. Было трудно делать все одной рукой — Кас все еще сжимал его руку, и не смотря на его состояние, был также силен — но Дин справился, и на этот раз примерно через минуту после того, как он нажал на поршень шприца, он почувствовал, как напряженные мышцы Каса начали расслабляться. Облегчение было таким сильным, что Дина затрясло. Еще через несколько минут Кас дернулся, его веки затрепетали. — ...чувствую себя странно... — пробормотал он, слова были невнятными, как будто его рот был набит ватой. — В каком смысле странно? Кас вздрогнул, наверное, не понимая, что произнес мысли вслух, и Дин положил руку ему на голову. — Все хорошо, — успокаивал Дин, поглаживая большим пальцем линию волос, сохраняя при этом зрительный контакт. — Ты со мной, помнишь? Кас кивнул, мечтательно прошептав одними губами ох, точно. — Я в безопасности. — Абсолютно верно, — Дин наклонился ближе. — Ты сказал, что чувствовал себя странно. Как странно? Кас покачал головой. — Просто странно. — Тебе больно? Ты чувствуешь боль? Он помолчал, размышляя, затем покачал головой. — Она далеко, — ответил Кас. — Я чувствую ее, но она не может коснуться меня. — Хорошо, Кас. Это хорошо. Все так и должно быть. Кас посмотрел на Дина, его глаза были мягкими и изумленными. — Как ты это сделал? — спросил он, словно Дин был каким-то волшебником. Дин усмехнулся. — Это просто препараты, приятель. Я ничего не делал. — Как лекарство, которое ты дал мне, когда я пил. Оно успокаивает мою боль. Дин никогда бы не подумал, что будет рад услышать прежнего чудаковатого ангела Каса. — Я делаю все, что в моих силах, — он приблизился к Касу. — Ты помнишь, где находишься? Кас медленно кивнул. — У Бобби, — ответил он, и это было хорошим знаком. Это был первый раз, когда он вспомнил. Кас моргнул, как будто не мог точно вспомнить, почему он был у Бобби, затем его глаза расширились. — Я... сбежал. — Да, черт возьми. И знаешь, они точно запаниковали до смерти, когда обернулись, а тебя уже не было. — Они терзали меня, — его голос дрожал. — Они... — его глаза были похожи на два блюдца, когда все это нахлынуло на него большой волной воспоминаний, и, боже, Дин знал, каково это. — Кас. Кас, посмотри на меня, — успокаивал он, наклоняясь и вглядываясь в голубые глаза. — Не думай об этом. Тебе нужно отдохнуть, — глаза Каса были похожи на древние витражи с трещинами по всему стеклу. — Кас, пожалуйста, прекрати бороться с препаратами. Было уже заметно, как морфий размывает границы, притупляет панику, пока Кас не начал выглядеть озадаченным тем, по какой причине он вообще был расстроен. Он откинул голову на подушку и уставился на Дина, блаженное изумление медленно закрадывалось в его глаза и стекленело. — Я плыву, — пробормотал он сонным голосом. — Морфий хорошо вдаривает. Кас сжал его руку, глядя на Дина почти с обожанием. — Ты помог мне взлететь, Дин. Это было сравнимо с ударом молотком в грудь. Дин сделал несколько глубоких вдохов, а затем протолкнул все это глубоко в желудок, где оно сжалось в плотный ядовитый комок. — Просто отдохни, Кас. Тебе нужно позволить препаратам сделать свое дело и отдохнуть. Кас медленно закрыл глаза, и, тихо вздохнув, позволил морфию действовать. Тем не менее, когда хватка на его руке ослабла, Дин испытал момент иррациональной паники, держа пальцы на его пульсе, пока точно не убедился, что он все-таки не прогадал с дозировкой. Затем Дин осторожно положил одну руку между порезами на спине, наблюдая за реакцией. Когда ничего не последовало, Кас не вздрогнул, не застонал от боли, даже не дернулся, Дин испустил долгий дрожащий вздох. Он снял пропитанную кровью марлю и самодельные бинты — лучшее, что мог предложить Дин, когда даже малейшее прикосновение заставляло Каса содрогаться в агонии. Капля крови медленно сползала по боку, и Дин осторожно убрал ее, подложив под него полотенце, чтобы избавиться от окровавленных повязок. Он не знал, почему раны не заживали (о, да, все ты знаешь, прошептал злобный голос в его голове, которому он твердо сказал заткнуться), и они все еще выглядели такими же свежими, как и в первый момент, когда Дин их увидел. Он твердил себе это не Кас снова и снова до тех пор, пока не смог спокойно и клинически смотреть на раны, представляя, что латает какого-нибудь бедолагу, растерзанного монстром, что он делал сотни раз, не моргнув и глазом. Мысля таким образом, Дин смог сосредоточиться — раны были серьезными, с грубыми краями и такими глубокими, что можно было заметить белую обнаженную кость, но, если быть честным, он видел и похуже. Он справится. Эта рана займет много времени и хренову уйму швов, но вылечить ее он все же сможет. Он развернул стерильную иглу и нить, которые приготовил для него Бобби — он был рад, что Бобби не послушал, когда он уверял, что они ему не понадобятся, что Кас вылечит себя сам — и вонзил иглу в кожу Каса. (Он стоит в продуваемом сквозняками амбаре, уставившись на мужчину в костюме и плаще, который только что отмахнулся от удара демонического клинка в грудь. Воздух потрескивает от энергии, и это звучит так, как будто снаружи бушует гребаный ураган, и от раскатов грома болят уши. Удары молнии освещают амбар, и Дин не может пошевелиться, он не может дышать, все, что он может делать, это смотреть, как черные крылья тенью разворачиваются у дальней стены, огромные, невозможные и могущественные.) Это не Кас, это не Кас, это не Кас, повторял он себе, пока не смог подавить воспоминание. Он просто выполнял свою работу. Все это время он шептал про себя три слова: Иосия, Самаэль, Мельхиор, прижигая их к своему сердцу клеймом.***
Дин, наконец, наложил последний шов, сделал Касу еще один укол, затем откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками, чувствуя, как веки горят от усталости. Он услышал стук в дверь и, оглянувшись, заметил, что Бобби смотрит на него через крошечное отверстие для засова, точно так же, как он смотрел... о, примерно последние два часа или около того. Дин покачал головой и с трудом поднялся со стула, чтобы впустить его; последнее, что он хотел делать, это разговаривать с кем-либо, но Бобби выглядел взбешенным и мог сорвать дверь с петель, если Дин заставит его томиться там еще немного. Его спина болела от того, что он сутулился, и он повел плечами, открывая тяжелую дверь; Бобби бросил на него долгий испытующий взгляд и приподнял одну бровь. — Выглядишь как мешок с дерьмом. Дин усмехнулся. — Чувствую себя соответствующе, — разминая сведенные судорогой пальцы, ответил он. Бобби кивком показал на Каса. — Как он? — Я наконец-то узнал необходимую дозу, — Дин пожал плечами. — Я уже начал беспокоиться, что у него иммунитет к этой дряни. — Он плотно закрыл дверь, когда Бобби вошел в комнату. — Кстати, нам скоро понадобится еще немного. — Ага, морфий ведь так легко достать, — проворчал Бобби. Спустя мгновение Бобби продолжил: — Я уже договорился, — в ответ Дин не смог сдержать ухмылки. — Так что скоро доставят. — Я знал, что ты этим займешься, — Дин потер шею, и Бобби протянул ему бутылку воды. — Она была бы не такой теплой, — начал Бобби, — если бы кое-кто впустил меня в свою же гребаную комнату. Дин пропустил это мимо ушей, одним глотком осушив половину бутылки и отложив остальное до следующего пробуждения Каса; он не испытывал жажды, как человек, но это не значит, что он не хотел сделать пару глотков. — Передай мне эти бинты, ладно? — попросил Дин, пытаясь избавиться от угрожающего взгляда Бобби. Он смотрел на Дина как на жука, пришпиленного к стене. Бобби послушался и помог Дину перевязать Каса, но потом Дин поднял одну руку, жестом приказывая ему отойти. — Ты не должен делать все это сам, Дин. Дин сжал губы. Он знал, что Бобби хорошо справится с работой — если бы он был ранен, он, черт возьми, наверняка захотел, чтобы Бобби Сингер его подлатал — но Кас доверял именно ему. Последнее, что ему было нужно, — это задаваться вопросом, чьи руки касались его. Дин был тем, кому он позвонил, и Дин был тем, кого он искал, он ни за что не собирался заставлять Каса терпеть прикосновения кого-то другого, пока Дин не будет уверен, что он не против. — Не настаивай, Бобби. Просто сделай мне одно одолжение. — Ты хочешь сказать, что я не понимаю. Иисусе, как же Дин хотел выпить пива. — Так и есть. И не пойми меня неправильно, Бобби, потому что я, блядь, рад, что ты этого не понимаешь. У Бобби был вид, словно он хотел возразить, но в последний момент передумал. — Ты был немногословен, парень, — сказал он, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. — Ты и пары слов не сказал, когда вы вдвоем приехали с ним. — Я был немного занят. Бобби покачал головой. — Это напомнило мне о Сэме в те месяцы, когда ты был мертв. И он из тех, кто замолкает, когда расстроен, но ты — нет. Дин пожал плечами. — Тогда, похоже, тебе не стоит беспокоиться об этом. — Нет же, идиот, это значит, что я должен больше беспокоиться, когда это делаешь ты. — Со мной все нормально. Бобби снова покачал головой. Он наблюдал, как Дин накладывает остальные повязки, даже не скрывая, что, по его мнению, Дин немного сошел с ума. — Ты хорошо справился с порезами. Дин почувствовал, как его губы скривились. Бобби, должно быть, беспокоится о нем; обычно он был не из тех, с кем нужно нянчиться, но раны на спине Каса можно назвать как угодно, но только не порезами, тем более, что Бобби хорошо рассмотрел их, когда Дин впервые притащил Каса. Любой, у кого есть глаза, мог понять, что это разрывы.***
Дину четыре года. Он бегает по заднему двору, прыгая за бабочками. Поймав одну из них в руки, он присаживается на корточки и отрывает каждое крылышко, чувствуя, как нежные кусочки разрываются, как папиросная бумага. Внезапно его мать оказывается прямо рядом с ним и тянет его назад за руку. — Что ты делаешь? — восклицает она, и это единственный раз на его памяти, когда мать повышает на него голос. Он смотрит вниз на маленькую кучку крыльев, на искалеченных бабочек, ползающих в траве, и его охватывает стыд. Она опускается на колени рядом с ним, гладит его по волосам. — Милый, зачем тебе делать что-то настолько ужасное? Дин пожимает плечами, не в силах смотреть на нее. — Я не знаю. — Дорогой, посмотри на меня, — он поднимает глаза, прикусывая губу. — Они не могут жить без своих крыльев, Дин. Ты понимаешь? Он кивает, хотя в действительности не понимает. Пройдет чуть больше шести месяцев, прежде чем он поймет, что на самом деле означает смерть. — Ты не можешь причинять вред только потому, что ты сильнее. Это неправильно. Он снова кивает, и она целует его в лоб. — Хорошо. А теперь беги в дом, время обедать.***
И все же, они его резали. Дин наконец-то получил ответ на вопрос об их клинках. Он знал, что удар должен был быть летальным, чтобы действительно убить, но оставалось загадкой, повлияла ли так же эта божественная хрень, позволявшая клинкам убивать, на исцеление. Как оказалось, раны, нанесенные клинком, все-таки заживали. Но раны рубцевались. На горле был рваный шрам. Дин старался не представлять весь тот ужас, что Кас испытал, когда они перерезали ему горло; это должно было быть смертельно, было сделано слишком неаккуратно и грубо, чтобы не быть. Вероятно, они исцелили его, и Дин думал, как долго Касу пришлось чувствовать, как он задыхается и истекает собственной кровью, прежде чем они это сделали. Улыбка Глазго, шрам, который был вырезан от губ до самых ушей, его наносили медленно; он мог видеть небольшие изменения траектории лезвия, прорезáвшего дюйм за дюймом. На обеих руках были шрамы от ран, в которых раз за разом прокручивали нож перед тем, как выдернуть его. И, наконец, его спина, исполосованная мелкими белыми линиями. Дин не так хорошо рассмотрел его грудь, но знал, что она была в похожем состоянии, включая длинный Y-образный шрам, о котором Дину будут сниться кошмары. Эти раны оставила другая рука, не та, что перерезала Касу горло и изрезала его лицо — этот был правшой, прикосновения были аккуратными, точными и почти хирургическими, в то время как мудак под номером один был воплощением тупой жестокости. Дин провел пальцами по спине Каса, нащупывая узкие, рельефные шрамы там, где лезвие было воткнуто между позвонками. У основания его позвоночника был разрез, и Дин знал, что он был нанесен после обнаружения ими там скопление нервов. Длинные линии прочерчивали его ребра, остатки порезов, которые были довольно глубокими и могли повредить кость. Он все это понимал, и казалось, будто каждый порез, нанесенный мудаком под номером два, пытался произвести наилучшее впечатление на Дина Винчестера. Все ангелы знали, чем Дин занимался в Аду, но этот парень явно изучил его, едва ли не написав 'Хэй, Дин, мне нравится твоя работа' на коже Каса. Он разобрал Каса на части, удар за ударом, точно так же, как Дин поступал с тысячами душ. Как будто сам Дин сотворил с ним такое. И этот ублюдок определенно позаботился о том, чтобы Кас обо всем знал. Он закрыл глаза, представляя, как мудак под номером два склоняется над Касом, насмехается над ним, вонзая нож ему в спину и шепча, что это то, что Праведник сделал бы с ним в Аду. И после всего этого Кас все равно бросился к Дину при первой же возможности. Но самое худшее — а Дин точно понимал, какую боль причинял каждый из этих шрамов, — все это уже должно было зажить. Его взгляд то и дело возвращался к бинтам. — Они уже должны были начать заживать. Остальное уже начало. Он заметил, как Бобби отодвинулся к стене, его взгляд смягчился, и от этого взгляда внутренности Дина скрутило, будто штопором. — Возможно, некоторые раны не заживут, Дин — выдохнул Бобби. — По крайней мере, мы можем обеспечить ему комфорт... Руки Дина сжались в кулаки. Стариков в больницах "содержали в комфорте". Такими словами бросались в ожидании смерти. — Он не умирает, Бобби. Глаза Бобби потеплели. — Хорошо. Они не могут жить без своих крыльев, Дин. В груди горело. Кас мог жить. После того, как он вернулся после обмана с изгнанием, он пал, и, конечно, скулил и жаловался, но с ним все было в порядке. Черт возьми, он даже уложил Всадника. Но что, если крылья не исчезли, Дин? — спросил тот же злобный, насмешливый голос, что и раньше. Что, если они были просто обрезаны? Что тогда? Дин знал, что настоящая проблема заключалась не в том, что он слышал голос Аластара в своей голове. Проблема была в том, что его это не напрягало.***
Кончик ножа Аластара проходит под подбородком Дина, заставляя его встретиться взглядом с демоном. — О, Дин, — говорит он, его дыхание пахнет кровью и смердящей гнилью. — Я обещаю тебе, когда-нибудь ты будешь благодарен за встречу со мной.***
— Бобби, позови сюда Сэма. Мне нужно с ним поговорить. Бровь Бобби встревоженно приподнялась. — О чем? — Просто поговорить. Бобби сделал шаг к нему. — Дин, что ты задумал? Дин одарил его взглядом, и что бы Бобби ни увидел в его глазах, этого хватило, чтобы заставить его отступить. — Парень, я... — не договорив, он покачал головой и вышел из комнаты. Сэм все никак не появлялся. Дин уже начал думать, что Бобби и вовсе проигнорировал его просьбу, — он знал, что Сэму будет до смерти любопытно для какого разговора Дин его позвал. Он только вколол Касу новую дозу морфия — эффект от каждой дозы длился чуть больше четырех часов, но обычно были моменты, когда Кас судорожно дергался, для Дина это служило сигналом для введения очередной дозы, чтобы избежать пробуждения Каса в таком состоянии. Через мгновение раздался стук в дверь. Дин глубоко вздохнул. Общение с бездушным дублером его брата всегда заставляло его давление взлетать до небес, но впервые он был именно тем, в ком нуждался Дин. Он открыл дверь, затем снова сел рядом с Касом, поглаживая его по волосам, пока морфий стирал напряжение с его лица. Сэм присвистнул, когда впервые хорошо рассмотрел состояние Каса. — Ого. Все намного хуже, чем я думал, — в его голосе не было ни эмпатии, ни сочувствия, только легкое удивление и нездоровая заинтересованность. Дин улыбнулся. Отлично. Сэм склонил голову. — Меня Бобби прислал. Сказал, что ты хочешь поговорить? Дин кивнул. — Мне нужно, чтобы ты и твой гигантский мозг провели кое-какие поиски. Бобби наверняка это не понравится, так что попытайся делать все в тайне. Сэм приподнял бровь. — Что ты задумал? Забавно, насколько по-разному этот вопрос звучал из уст Бобби и Сэма. Дин без слов передал Сэму клочок бумаги, изрисованный символами, которые отпечатались из-за наручников на коже Каса. — Я думаю, что это какие-то сдерживающие или лишающие силы символы. Я хочу, чтобы ты разузнал, есть ли какие-нибудь ритуалы, способные провернуть тот же трюк. Особенно если они лишают сил. И мне нужен ритуал призыва, хороший, где мы обойдемся без той громадной штуки, которая есть у Бобби, потому что он никогда не позволит мне ее использовать. Сэм взглянул на Каса, и Дин понял, что ему не нужно уточнять, что именно он хотел вызвать. — Задачка не из легких. — Ты справишься, — он поднял глаза и встретился взглядом с Сэмом. — Я хочу, чтобы они застряли в своих мясных костюмчиках и лишились сил. Я полагаюсь на тебя, Сэм. Он видел, как Сэм обдумывает задание. Оно было трудным в исполнении, особенно с Бобби, вечно нависающим над его плечом, но это был и своего рода вызов. — Я посмотрю, что смогу сделать, — Дин заметил, как шестеренки в голове брата-ботаника начали свою работу. Возможно, у Сэма больше не было сердца, но он все еще был самым умным засранцем, которого Дин когда-либо знал. — Мне позвонить... — Боже мой, нет, — психованный дедуля был последним человеком, которому Дин готов был позволить совать нос в их дела. Сэм ушел, и все, что Дин мог сделать, это сесть обратно и ждать хороших новостей. Он вспомнил, как тянулся к бабочкам, порхающим вне пределов досягаемости.***
Дин не знал, была ли у Сэма дополнительная мотивация или Бобби решил пассивно-агрессивно помочь, оставляя нужные книги на виду, но Сэму потребовалось целых шесть часов, чтобы вернуться с ответами. Он подробно описал ритуал, что для него потребуется, и Дин почувствовал, как теплое возбуждение распространяется по его коже подобно лихорадке. — Организуй все, Сэм. Нужно быть готовыми примерно... через два часа, — сказал он, прикидывая, когда Касу потребуется сделать укол. Это даст им четыре часа, и ему важна каждая секунда. Сможет ли Бобби достать капельницу, чтобы избавить Каса от стресса, связанного с постоянным снижением дозы препарата в крови с течением времени? Ему следовало подумать об этом раньше. Бобби, вероятно, сам уже подумал, нужно спросить об этом, прежде чем они начнут. — Освободи место, мы не будем далеко уходить. — Смотри, что еще я нашел, — Сэм показал древнюю вазу. — Бобби что-то скрывает от нас, должно быть, он отложил немного масла на крайний случай. — Сколько там? — Хватит на два призыва, может три. Дин провел кончиком пальца по шраму, пересекавшему щеку Каса. — Зажжем, Сэмми.***
Бобби был взбешен. — Ответь, что ты планируешь, Дин. — Даже и не подумаю. — Я знаю, что он нашел масло. Что бы вы двое не задумали, это глупо. И от этого ничего не изменится. — Дело не в этом, а в напоминании, — Бобби схватил его за руку. — Бобби, я ценю твою заботу, но не дергай меня. — Дин, я пытаюсь тебе помочь. Я не хочу, чтобы ты совершал опрометчивый поступок, после которого не вернешься прежним. Когда-нибудь ты будешь благодарен, что встретил меня. — Ну брось, Бобби. Это же я, — он одарил Бобби, как он надеялся, небрежной улыбкой. Бобби мог зубоскалить, но Дин подумал, что это почти мило, что после всех этих лет Бобби все еще верит, что есть такая вещь, как возвращение. Он взглянул на Каса. — Дашь нам минутку? Бобби поднял руки и попятился. Дин сел, тяжело вздыхая. — Мне чертовски жаль, Кас, — прошептал он, — но я должен кое о чем позаботиться. Глаза Каса были закрыты, черты лица мягкие и расслабленные. Возможно, он даже не слышал его. — Бобби посидит с тобой, а я вернусь прежде, чем ты даже поймешь, что я ушел, — Дин наклонился вперед, приложив губы к его уху. — Я собираюсь убедиться, что ты в безопасности, как я и обещал. Он почувствовал, как другие слова иглами застряли в горле, слова, которые ему, вероятно, следовало сказать давным-давно. Однако, как бы сильно ему не хотелось их сказать, сейчас он не мог. Это было бы жульничеством. Даже хуже — это было бы все равно что сдаться, будто другого шанса не будет. И в любом случае, Кас наверняка уже знал. Он наблюдал за спящим Касом несколько долгих мгновений, так же, как это делал Кас, когда они только прощупывали друг друга. Он не помнил, когда перестал возражать. Дин оставил поцелуй на его губах. Вероятно, это ему тоже нужно было сделать давным-давно. Он встал и посмотрел на Бобби; неделю назад ему было бы не наплевать, увидь это Бобби. — Я вернусь через четыре часа. Бобби, если он будет сильно дергаться, позови меня... — Я знаю, как присматривать за больными, Дин, — Бобби снял кепку и провел рукой по волосам. — Больше ничего не хочешь сказать? Дин остановился у двери. — Держись подальше от двора.***
К тому времени, когда Дин вышел во двор, языки пламени взвивались высоко. Он присел на корточки за пределами круга и уставился на бессознательного ангела; Сэм, очевидно, не нежничал с призывом. Они решили начать с Иосии, отчасти потому, что он был первым в списке, и потому, что это имя казалось самым идиотским из трех. — Сэм. Ты уверен, что хочешь присутствовать? — Шутишь? Это все равно что смотреть, как рисует Пикассо. Иосия не выглядел таким уж ангельским, насколько мог судить Дин. Он был одет в нелепую одежду, а на голове было гнездо, и он был похож на парня, который жил в магазине инди-пластинок. Ангел напоминал ему Рональда Резника, этого обреченного засранца. Зачем тебе делать что-то настолько ужасное? Я не знаю. Дин почувствовал, как последние несколько лет спадают с него, как кожа с перевертыша. Он был спокоен, тверд и остер, как лезвие. Словно эти последние десять лет он провел в Аду; он достал свой нож и улыбнулся тому, как он удобно поместился в его руке. В этом и заключалась хитрость Ада, которую Бобби и Сэм никогда не понимали: Ад не меняет тебя. Он раскрывает тебя. Дин отрывал крылья у бабочек, потому что ему это нравилось. Ему нравилось разрушать нечто красивое собственными руками. Ему нравилось видеть, как беспомощные существа ползают вокруг, зная, это его рук дело. Возможно, в Сэмми и была кровь демона, но Дин нес в себе Ад. Может быть, так было всегда, и именно поэтому Аластар так симпатизировал ему. Ад распространялся вокруг и окутывал всех, кого он любил, и Дин никак не мог это исправить. Но попробовать все же стоило. Иосия пошевелился, медленно приходя в себя, на что Дин улыбнулся. — Вы все, должно быть, знатно обделались, когда поняли, что упустили его. Ангел моргнул, глядя на него, затем склонил голову набок. Это было так похоже на то, как выглядел Кас, когда был в замешательстве, что свободная рука Дина сжалась в кулак. — Дин Винчестер. Не думал, что есть какой-то шанс, что Кастиэль сможет выжить. Полагаю, я ошибся. — Кас крепче, чем кажется. Вы, ублюдки, уже должны были это уяснить, — Дин жестикулировал с ножом в руках. — Вы совершили большую ошибку, позволив ему добраться до телефона. Нужно было забрать его вместе с клинком, — Дин поднял брови. — Кстати, его вы должны вернуть прямо сейчас. Иосия улыбнулся. — Правда? Так странно. Я-то думал Кастиэль уже довольно плотно с ним познакомился. Дин почувствовал, словно его ударили под дых. Ему даже в голову не приходило, что они воспользуются его собственным клинком. — Верни его. — У меня его нет, — ответил он. Судя по голосу, ему становилось скучно от происходящего. Но ничего. У Дина было еще парочка вариантов. — Кас выживет после всего, что вы с ним натворили? И не ври мне, блядь, — ядовито предупредил Дин, и то сомнение в глазах Бобби внезапно поселилось у него в животе. Иосия обдумывал вопрос. — Возможно, — в конце концов признал он. — Если это можно назвать выживанием. Дин оценил заявление. Ангелы могли врать, но большинство из них делали это хреново. У него не было сомнений, что Иосия был плох во лжи. В любом случае, тот, кому звук собственного голоса нравится так, как этому ангелу, обычно не утруждал себя попытками солгать. Иосия в очередной раз наклонил голову. — Ты поэтому меня призвал? Раздался искренний смех Дина. — Вы такие наивные сукины дети, — пробормотал он себе под нос. — Приказ дал Рафаэль? — выражение лица ангела стало непроницаемым, и Дин позволил себе торжествующую улыбнуться. — Что ж, я так и думал, что это не он. Иначе он был бы в первом ряду во всех событиях. Держу пари, что у вас троих все задницы на перевязи теперь, когда вы потеряли Каса, не так ли? — он уставился на ангела, позволяя ему обдумать его слова. — Ты та паскуда, что держала нож? Ангел кивнул, скривив губы. — Время от времени это был я. Дин поднял с земли валявшийся болт и бросил его в круг, подметив, как Иосия поймал его левой рукой. Левша. А вот и мудак под номером один. Отлично. — Это ты порезал ему лицо, — Дин постарался звучать нейтрально. — Я тебя понимаю. Будь у меня твоя рожа, я бы тоже поддался искушению подпортить лицо кому-нибудь, кто не проиграл в лотерее мясных костюмчиков, — он встал, разминая затекшую шею. Ангел наклонил голову, при этом искренне выглядя гордым собой. Дин никогда не мог смириться с явным высокомерием, с которым ходило большинство ангелов. — Он кричал, когда ты терзал его лицо? Выражение лица Иосии помрачнело. — Нет. Он вскрикнул единожды. — Это потому, что Кас более крепкий сукин сын, чем ты, — он видел, что до ангела начинает доходить. Дин подумал, был ли тот синяк на плече Каса от руки Иосии, какую роль он исполнял, когда они держали Каса и пытали его. Он уже хотел заговорить, но ангел прервал его. — Он молился, чтобы ты освободил его, — глаза Иосии были прищурены, как у змеи. Дин внезапно почувствовал, что его будто по шею погрузили в ледяную воду. — Ну, когда стало ясно, что наш Отец закрыл уши на его мольбы, он молился тебе. Дин провел языком по губам. Он почти не мог представить, какую боль должен был испытывать Кас, чтобы так близко подойти к богохульству. Может быть в тот момент, когда они вскрыли его позвоночник. — Поэтому вы перерезали ему горло? Ангел гадко усмехнулся. — Богохульство было для него болезненным. Физически. То, что они разрушили его веру, было хуже, чем то, что они сделали с его телом. Дин пытался вспомнить последние две недели, вспомнить свои сны. Конечно, ему снился Ад, ножи, боль и кровь, они всегда снились, но был ли какой-нибудь из этих снов необычным? Более яркий, чем обычно? Сколько было снов, где Кас тянулся к нему, но Дин просто не осознавал? Помоги мне. Дин предположил, что, в конце концов, это не имело значения. В некотором смысле, молитвы сработали; Кас теперь был в безопасности, и Дин собирался убедиться, что он будет в безопасности всегда — начиная с угрозы под номером один прямо перед ним. — Тебе все еще любопытно, почему мы тебя призвали? — Дин снова присел на корточки. — Мы с тобой отправим сообщение твоим долбанным братьям и сестрам. Они должны знать, как эта война будет развиваться дальше. Иосия лишь растерянно моргнул. — Но война закончилась, — ангел смотрел на Дина, словно тот сказал ему, что небо оранжевое. — Не хотел войны, значит, не следовало оставлять Каса в живых. И вы не должны были давать мне дополнительный повод видеть, как вы, ублюдки, истекаете кровью, — Дин продемонстрировал свой нож, позволяя свету играть на нем. — Я купил этот нож на барахолке пару лет назад. Сказал Сэму, что он выглядит круто, но правда в том, что у меня раньше был точно такой же. Каким-то образом я знал, что мне он пригодится, — он перевел свой взгляд на ангела, который выглядел явно более взволнованным, чем несколько минут назад. — Возможно, ты еще не заметил, но твое моджо барахлит, пока ты там, — Дин указал на символы, расположенные снаружи круга. В это время Сэм подошел с жестокой улыбкой предвкушения на лице. — Теперь я знаю, что один из ваших засранцев мой фанат — хотя я не осуждаю, перед таким лицом сложно устоять — но, кажется, вы немного забыли, почему Михаил так желал мою тушку. Взгляд Иосии метался хаотично метался между Дином и Сэмом. — Ты Праведник. Дин закатил глаза. — Да, да, но что сделало меня Праведником, а? Ты помнишь? — Он терпеливо вздохнул. — Причина, по которой я должен был сказать "да" Михаилу, заключалась в том, что я уже сказала "да" кому-то другому. В глазах ангела начало зарождаться понимание. — Ты не посмеешь. Такой поступок очернил бы твою душу... — Да, и прежде чем ты закончишь... я уже убил одного из вас, ублюдков, или ты не заметил, что Захария не появлялся на вечеринках в Небесном офисе? А душа моего брата прямо сейчас не может подойти к телефону, так что особо там чернеть нечему, — на лице Дина появилась мрачная и дикая улыбка. — Зря ты наложил на него руки, — Дин зашел в круг. Иосия кричал не один раз. Он кричал гораздо больше. Как оказалось, самым трудным было заставить крылья проявиться. Дин был удивлен тем, насколько обманчиво нежными они были. Почти хрупкими. Дин вспомнил, как был счастливым маленьким мальчиком, что гонялся за бабочками.- fin.