Его прекрасное лицо

Софи смотрела, не отрываясь. В этот коридор, к этой двери она попала не сразу, и не сразу поняла, что происходит. В любом случае было уже слишком поздно. Сразу было слишком поздно. Как только она попалась на его пути, столкнулась с его проблемами, от которых он ее в виде большого одолжения спас; как только увидела солнце, бликующее через зеленую каплю сережки, город в полете под ногами. И его прекрасное лицо. Сразу было поздно, сразу все остальное стало не важно, глупо и мелко. Сразу стало понятно, о чем шептались в мастерской, и о чем предупреждала сестра — волшебник Хаул в городе, берегись, маленькая шляпница. Ходячий замок видели на пустошах, и маг, пожирающий женские сердца, может встретить тебя за углом. Сердце Софи за минуты их знакомства стало размером с саму Софи целиком. И до сих пор иногда она чувствует его биение в самых неожиданных местах. В кончиках пальцев, прижатых к стене рядом с заветной дверью. В губах, ощущающих вдохи льдом и выдохи сырым жаром. Между ног, где пульс хотелось зажать, то ли чтобы унять это раздражающее беспокойство, то ли чтобы отдать этому беспокойству пальцы, губы, сердце. Все равно она этого не узнает. Софи не может дотронуться до себя, ее руки заплетены в косяк древесными кольцами и обойными вензелями, ее ноги не могут сжаться, чтобы она притёрла это ноющее место бёдрами, они привязаны как есть цветочными лианами с коридорной ковровой дорожки. Она неподвижна у этой двери на все это время. На все то время, пока демон распинает Хаула в этой комнате. Странно называть ее в такие моменты комнатой. Все в ней стекает к центру, становясь огромным ложем или инструментами, гибкими конечностями дома-монстра, приносящими Хаулу боль и удовольствие, вызывающими слёзы и смех, стоны и крики. Дверь напротив глаз Софи тонкая и прозрачная, а звуки Кальцифер пропускает редко. Поначалу он показывал ей только понятное. Она была совсем неопытна и невинна. Но она сразу увидела, как Хаулу нравится. Как ему хорошо. Софи оказалась удивительно готова к тому, чтобы ему было хорошо без неё. Она и раньше не придумывала себя ему в пару, а здесь и вовсе никакого места для себя не видела, глядя, как в задницу волшебника въезжает толстое огненное щупальце домашнего демона или тонкое стеклянное, тут же завитое из флаконов в жесткие спирали и выступы всё тем же изобретательным демоном. Она понимала разницу между ними, она видела выбор и потребности Хаула и спокойно к этому отнеслась. Тем не менее, чувства продолжают ее переполнять. «Если бы я была такой же ненормальной, как это пространство», — думает Софи, глядя на то, как Хаул, подвешенный к потолку привязанным за запястья скрученными в жгут спиралями медной люстры, медленно опускается на металлический столбик кровати, появившейся тут парой минут раньше. — Софи, — говорит ей демон, — хочешь узнать, зачем ты здесь? Хаул скребёт ногами по матрасу в попытках удержаться, но одеяло с одной стороны и прут из решетки спинки кровати с другой, подбивают его пятки в стороны, и он опускается ниже ещё на один металлический шарик. Он запрокидывает голову и стонет. Изумруды серёжек гипнотически раскачиваются. — Не знаю, Кальцифер, — отвечает Софи. Надеясь, что у неё получилось произнести все слова внятно и ровно. — Ты же все равно мне скажешь. Хаул снова стонет, потому что его сначала поднимает за запястья вверх, а потом натяжение ослабевает, и гравитация надевает его на металлический стержень ещё ниже, чем прежде. Софи смотрит во все глаза. — Ты хорошо справляешься. И ты можешь оставаться с нами, пока справляешься. Светлый пух, начинающийся ниже колена Хаула, становится как-то слишком виден в контрастном свете, и Софи прослеживает волоски дальше вниз, вдоль всей его худой ноги, до щиколотки и большой, — больше, чем у неё, — мужской ступни с поджатыми сейчас пальцами. — Я не понимаю, что делаю и с чем нужно справляться. Объясни мне, пожалуйста? Кальцифер смеётся, и путы щекочут ее кожу в унисон, но нисколько не ослабевают. — Мы не встречали до сих пор такую, как ты. Кроме того страшного раза, ну, ты знаешь. — Софи кивает, она догадывается, что речь о той ведьме, чьи слуги погнались за ними, о ведьме, что приходила за ней в лавку. — Одного горького от ревности и досады сердца всегда хватает ненадолго. На один раз, если быть честным. Приходится снова и снова искать ещё. Ты даёшь мне силы, и тебе придётся смотреть. Я хотел бы, чтобы ты осталась. Софи смотрит на Хаула, пойманного в ловушку похоти так же, как и она, по сути, и знает, что не сможет уйти. *** Их утра и дни такие спокойные, что Софи почти забывает. Он такой спокойный, улыбчивый и расслабленный, Софи выглядит безопасной и старается заботиться. — Я вернусь вечером пораньше, — говорит Хаул, переставляя камни в компасе и улыбаясь. Куртка арлекинскими ромбами отклоняется в развороте так же, как его блондинистое каре, режет внимание Софи ровным светлым краем. И она вспоминает вчерашние стоны и как эти волосы прилипли к его красной от напряжения шее, вспоминает его спину и закрывающуюся дверь. Без малейшей горечи. Кальцифер проходится по ее мизинцу маленьким розовым язычком, и Софи больше почти ничего не чувствует. Она теперь может заняться домашними делами без отвлекающих мыслей. Так же, как она уходит, освободившись, от заветной двери — без чувств, без боли, без того катарсиса, который каждый раз испытывает Хаул, и который отбирают у неё, даже не показав, чего лишают. Ее лишают даже ужаса. От известия о прибытии в порт разбитого корабля, все внутри обрывается поначалу, но вместо страха и острой пустоты тревоги, чувства растворяются в фоновом беспокойстве. *** Пока все вокруг становится только страшнее и страшнее, а их шагающий дом остаётся, не уходит, не перемещается. Колдун и демон уверяют, что они в безопасности. Софи не знает как ей быть, что ей чувствовать про свой привычный мир, горящий и уже незнакомый. Про ее предыдущий мир? Про то место, что, в отличие от этого, не изменяется в секунду, послушное магическому приказу. Про то место, где сохранялись приличия и ничего не осталось от неё самой. Должна ли она сама чувствовать себя в безопасности? Хаул пропадает ночами, сражаясь, и картины за заветной дверью становятся одновременно и злее, и нежнее. Сердце Софи щемит от жалости к уставшему магу, кожа которого теперь часто пробивается черными перьями. Тогда демон трется вдоль них тщательно и настойчиво, будто зализывая раны. Однажды Хаул впадает в двери шелестящей мягкой массой. Он весь причудливое создание. Лицо его, все еще человеческое, колеблется в черном обрамлении, крылья сложены в огромный плащ, стелющийся позади шлейфом. Само его тело, только частично скрытое за свернутыми крыльями, лоснится, будто бы покрытое коротким блестящим мехом. Вместо щегольских лакированных сапог, в которых он уходил утром из дома, Софи видит, что его ноги заканчиваются трёхпалыми лапами с грандиозными блестящими когтями, свиду настолько смертоносными, что Софи ожидает от каждого шага царапин на каменном полу. Взгляд Хаула неподвижен, а его шаги тяжеловесны и медленны. Он будто совсем не замечает Софи, но протягивает из-под крыла руку к очагу. Такую же меховую и когтистую, как и все остальное его тело. В тот момент, когда Кальцифер наматывается спиралью на монструозные пальцы и дальше, по руке вверх, исчезая между волосков, а потом и под крылом, у Хаула проявляется член. Даже он не человеческий в этом облике. Не то чтобы Софи была экспертом, но обычный член Хаула она наблюдала во всех ракурсах и подробностях, а на каникулах в деревеньке на побережье раньше видела разное. Этот — птичий? Звериный? Чудовищный? Черно-красный, пятнистый, блестящий, с плоской головкой, он завораживает ее, и Софи испытывает жгучее смущение, кроме привычного уже возбуждения, но тоже необычно сильное — видимо, демону совсем не до неё сейчас. Ну, или ее эмоции сильнее, чем обычно — Софи оказывается перед дверью, как всегда неподвижная, как только она закрывается за ними. Демон впервые принимает настолько антропоморфный облик, что даже его огненное свечение почти незаметно. Он высок, выше Хаула, и крупный, как зрелый мужчина, всю жизнь занятый физическим трудом на свежем воздухе. Когда их пальцы сплетаются, видно, что даже предплечье его в два раза шире, чем устрашающая когтистая меховая конечность мага. Пространство непривычно простое. Оно выглядит почти как пещера, дальние своды которой растворяются в темноте, посередине стоит кровать. Хаул взметает крылья, покрывая иссиня чёрным блеском весь мир вокруг. Эти огромные развёрнутые крылья как водопад перьев. Их тёмное сияние будто бы высасывает свет и тьму, все стремится им отдаться. Кальцифер выгибается навстречу их движениям. Он не меркнет сам, но и сопротивляться им не может. Хаул перехватывает его руки в запястьях и вздергивает перед собой, лаская второй рукой. Черные когти оставляют царапины, вспухающие демонической кровью, сверкающей, капающей в темноту как метеоритный дождь. Софи наконец завидует. Не потому что хочет оказаться на месте демона, что наконец-то соответствует нормальным ролям. Она завидует их странной силе и возможностям. Себе, как ни странно, что может видеть все это. И жутко боится, что эти чувства могут сделать ее сердце горьким и как там ещё говорил демон — одноразовым. Но в ее силах этого не допустить, особенно сейчас, когда они так нуждаются в ней, когда они противостоят ужасному хаосу войны. В ее взгляде, в ее работе по хозяйству, в ее любви и жажде. Она не станет такой негодной, как все другие, она уже не такая. Кальцифер стонет, будто от боли, когда в него наконец входит член Хаула. Он извивается, и Софи не понимает, почему он не изменит свою форму так, чтобы ему не было больно. В этом нет смысла, и Софи отчётливо понимает, что демон притворяется для того, чтобы ещё больше привязать к себе волшебника, потакая ему, его темным и страшным желаниям. Его чудовищной форме, порождённой чудовищными обстоятельствами реальности. Хаул закусывает губу длинным белым клыком, и берет своего демона под бёдра, удерживая его в воздухе одной рукой, а другой проводя вдоль мускулистых ног, поощряя обхватить себя вокруг талии. Движения Хаула то резкие, то плавные. Его ноги чуть раздвинуты для устойчивости, и когти впиваются в пол замка. В плоть замка, в олицетворение которого он входит и входит и входит. *** Софи падает в бездну на жалкой деревянной платформе. Мир вокруг разрушен. Они не справились? Она не справилась? Не дала сил Кальциферу, чтобы он смог вовремя поделиться с магом? Она подносит аморфного демона к бессознательному магу, и что-то наконец происходит. Они оказываются в красивом месте с мирным ночным пейзажем, и маленький Хаул ловит падающую звезду, упавшую и убегающую в вычерченную на земле ловушку. Маленький Хаул сражается со звездой. Маленький Хаул проглатывает звезду. Очнувшийся Хаул, знакомый ей волшебник, только очень уж уставший, треплет ее по щеке. — Понимаешь, Софи? Понимаешь? Софи невольно поворачивает лицо, прижимается щекой к пальцам, к такому личному прикосновению. — Софи, посмотри на меня. Софи смотрит внимательно. Думая о теплоте прикосновения к своей щеке. — Софи, ты должна понять. Мы… почти одно и то же. Я отдал своё сердце пойманному демону ещё тогда, на лугу, который ты сейчас видела. Это было много лет назад… Есть только одно сердце, моё, и оно уже отдано. Мы не можем спастись сейчас, потому что я погибну вместе с Кальцифером. Это всегда был мой выбор и мои риски. Моя жертва. Софи молчит, и знает, что, конечно, с отданным сердцем, у Хаула вообще не было никакой возможности противостоять демону. И у неё нет никакой возможности противостоять. Им. Тогда она говорит: — Заберите, все равно это так и есть. Я давно не принадлежу себе. — Ты должна произнести формулу. Лицо Хаула перебивается сияющим демоническим ликом, но Софи знает, что у неё нет выбора. И она не хочет выбора. — Я отдаю тебе, Хаул Пендрагон, своё сердце, — говорит Софи торжественно, и призрачное ощущение падения, продолжающегося там, в реальном мире, покидает ее. — Ещё, — шепчет вокруг Кальцифер голосом Хаула. — Я добровольно отдаю все сердечные движения, все свои чувства Хаулу Пендрагону. «Отныне и навсегда», — подсказывает шёпот вокруг. — Отныне и навсегда, — повторяет Софи, нисколько не сомневаясь в этом. *** Жизнь в замке продолжается своим чередом. Хозяйство большое, и за всем сложно уследить. Теперь стало даже проще — Кальцифер охотнее тратится на бытовые мелочи, а Софи приводят к заветной двери не так часто. Теперь она иногда видит сны, иногда чувствует пульсацию своего сердца таким большим, будто оно все вокруг. И знает, что каждая секунда ее верности и нежности больше не будет потрачена впустую, все будет отдано Хаулу.