Дом на Жемчужной улице

Даг Макрей живет в доме на Жемчужной улице. Все говорят, что это дом Кофлинов, но Джем считает иначе: Даг — брат, часть семьи, а значит, этот дом принадлежит также и Дагу. И то, что они живут вместе, никак не заслуга Кристы. Его тупая сестрица тут ни при чем. Будь варианты получше, Даг съебал бы от нее на другой конец света. Даг и не любил ее никогда. Все дело в них — в Даге и Джеме. В их дружбе; только она по-настоящему важна. Ничего страшного, если Даг трахает Кристу, ведь он трахает все еще одного из Кофлинов, он все еще в семье, и Джем все еще рядом. Но заведи Даг роман с кем-то другим, посерьезнее разового перепихона, который они все так любят, — и все пойдет наперекосяк. До последнего не захочется в это верить, но Даг свалит из дома на Жемчужной. Обустроит гнездышко с новой пассией и совсем перестанет заходить в гости. Даже Шайн не поможет, ведь какое дело Дагу до чужого ребенка? Джем задумчиво смотрит на коробку гвоздей и трясет головой. Что за хрень?! С чего это вдруг Дагу бросать их? Откуда вообще эти идиотские мысли? Вот они — Джем, Даг, Криста, Шайн, — и все у них заебись! Было и будет. А Даг же еще трахает Кристу, верно? Да не-е-е, если бы трахал, Джем бы точно был в курсе: счастливый оргазменный вой ебанутой сестрицы пропустить трудно. Джем пожимает плечами: и все же Даг кого-то трахает. Конечно, было б лучше, трахай Даг его, но... Он от души херачит молотком об гвоздь. Рев музыки заглушает удар. Кстати о Шайн. У нее интересная история появления... Сосала Криста неплохо. Пока, пьяная в ноль, не вырубилась. Как-то раз, ужратые в хлам, они вдвоем пялили его сестрицу, которая, казалось, вообще не соображала, кто ее ебет и в какой конфигурации. Он уже и не помнит, как до этого дошло, но помнит, что ему было страшно весело. Еще бы! Ведь рядом Даг. А сестра? На тот момент Джему было похуй, он сосредоточился на Даге и своем члене. Так вот, когда Криста вырубилась, выплюнув его хер, Джем разочарованно выругался и пристроился к ней между ног — уже отработавший Даг только глаза округлил, но возражать не стал. А Джем, ебануто хохоча, будто летел с русских горок, загонял сестренке до самого финала. Вскоре после этого случая, пару месяцев спустя, Даг перестает пить. Возвращается в свой долбаный кружок трезвенников, где ему промывают мозги, и вот уже полтора года на строгой диете из минералочки и мерзотного «Маунтин Дью». Что ж, Джем все понимает. У каждого свой способ справляться. Он вот дует пиво чуть ли не каждый день, не вылезает из качалки и (кому скажешь — не поверят) перестал дрочить. А какой толк это делать, если пока ты один на один со своим членом, то не можешь думать ни о чем и ни о ком другом, кроме Дагги? Тренировки отлично выбивают всю эту сопливую дурь из головы. Вот уж кем им точно никогда не быть, так это нежной парочкой пидоров, щупающих друг дружку за жопы и лижущихся по углам. Да, пару раз, еще будучи подростками, они передергивали друг другу — ну, знаете, эти пубертатные игрища, — но на этом все. Слишком давно это было, даже он вспоминает редко. И об этой хуйне никто и никогда не должен знать. Джем скорее скажет, что трахал Кристу. Ему ответят еще: «А кто не?..» И будут правы: сестра — шлюха, ей в дырку переглядел весь Чарльзтаун, так с хера ли Джем исключение? Впрочем, и говорить-то ничего не нужно. Как только Шайн подрастет — всем все станет понятно. Чистый, стопроцентный «Кофлин-продакшен», только штрих-кода на лбу не хватает. От Дага тут ни следа. И знают об этом только они трое: Джем, Даг и Криста. Криста продолжает пиздеть, что это ребенок Дага, но больше пиздит самой себе. Конечно, она была в отключке и не помнит, кто тогда спустил в нее, но Джем-то знает, что не Даг. Дагу, вероятно, противно, и он раздражен всякий раз, глядя на глуповатое — порода Кофлинов — несчастное дитя инцеста. Джему — нормально. Поначалу, конечно, пугало. Потом он просто свалил все обязанности на Кристу, стал давать ей деньги, и теперь срется с ней всякий раз, когда эта горе-мамаша пропивает их или тупо проебывается, оставляя дочку в говне — в прямом и переносном смыслах. Еще немного, и, кажется, Джем начнет пиздить сестру, но это только кажется, ведь они все еще семья, да к тому же Криста женщина, к тому же тупая женщина — ее только припугнуть достаточно и напомнить, на чьи деньги она живет. Когда-нибудь до нее дойдет, кто на самом деле отец Шайн, и тогда уже его возьмут в оборот. Но до тех пор — заткнись, Криста, будь так любезна. Нянчась с Шайн, держа ее на руках и поднимая к потолку — «У-и-и, какие мы красивые!» — он все больше ненавидит сестру и все больше любит Дага. Жалеет, что того нет рядом, и понятия, блядь, не имеет, как это исправить. Вот до чего смешно, а? Даг живет этажом выше, каждый день они пересекаются, каждую неделю ходят в бар, где Даг сверкает своей трезвой целкой, обсуждают дела, устраивают грабежи, гоняют в казино — короче, и дня не проходит, чтобы они не посмотрели друг на друга, а далеки при этом так, будто Даг на другой планете. Закрылся, что стучись, не стучись — бесполезно. Когда они последний раз говорили о личном? А ведь раньше они постоянно торчали вместе, бухали, занимались какой-то херней, ржали до слез, дрались в шутку... Хорошие времена были, счастливые. Лучшие в его жизни. Кто знает, чем бы все это закончилось, не вмешайся выворачивающая наизнанку тюрьма, трезвость Дага и угарный семейный тройничок. И какого хера Криста аборт не сделала?.. Джем же давал деньги. Даг давал деньги. Да кто угодно дал бы денег, лишь бы эта шалава не плодила себе подобных, но нет ведь — сучка вцепилась мертвой хваткой в ребенка и принялась нести бред про отцовство. Даг не соглашался и не отрицал. Почему? Они не говорили об этом, но Джем догадывался: в случае чего, если в Джема упрутся подозрительные взгляды, Даг сознается. Ну, чисто чтобы отъебались. Джем об этой услуге никогда бы не попросил, но находил ее привлекательной, хотя бы потому, что тогда они станут настоящей Семьей, с большой буквы «С». И у Шайн будут два придурочных папаши. Может, и мамаша будет не нужна. Джем осматривает готовый каркас, прикидывая дальнейшую работу. Так, тут должно быть это, тут должно быть то... может, и впрямь мамашку-то, того самого, выселить нахуй? Ага, конечно — усмехается, — и быть как те голубки с Мистик-стрит? Поселились тут недавно два муженька. Опрятный новый домик, аж сверкает. А Джема тошнит от такого соседства. Пару раз гадил им на газон, чтобы не расслаблялись. А как стоит представить себя на их месте, так на хохот пробивает. Здесь? В Городе?! Ну уж нет! Кроме того, об этой его тайне не знает вообще никто. Ладно, почти никто — Джем качает головой, соскребая стружку, — все-таки не стоит забывать о славных деньках за решеткой. Но тюрьма — не считается, и она тоже была давно. Теперь он иногда таскается в клубы соседних штатов, чтобы наверняка не встретить случайного знакомого. Домой вообще никого не водит, даже девчонок, хотя задумывался, что пора уже, наверное, водить и парней толпами — демонстративно перед носом Дага. В клубах, когда он кого-то дерет или дерут его (чаще — его), он думает о Даге, даже не вглядываясь в размазанное красным светом лицо любовничка, а потом сваливает до следующего раза. Никаких знакомств, только анонимная ебля. У него вообще полно тайн от Дага. Так уж повелось с детства. Вроде закадычные друзья, братья, росли в одном доме, на один горшок ходили и одних баб ебли, а все друг другу не рассказывали. Даг так далеко, что Джем, сам того не заметив, научился ловить его присутствие в мелочах — все равно что ловил тень прежнего лучшего друга: пьяного, буйного, жесткого, заставляющего себя дико хотеть. По шагам наверху гадать, чем тот занят и в каком настроении; когда спускается вниз и болтает с Кристой, ловить момент, приоткрывать дверь и подслушивать, а потом нагло встревать в разговор и притягивать к себе взгляд — Джем всему этому научился. И многому другому. Что там у Дагги? Какие-то секреты? Вот и Дагу незачем знать, насколько Джем сентиментален. Хотелось бы добавить «до отвращения». На днях приволок доски, закинул в полупустую комнату вместе с инструментами. Скучно, что ли, стало? Хер знает, сам не понял, что нашло. Джем Кофлин строит кукольный домик — маленькую копию их семейного гнездышка — и подарит его Шайн, когда малышке исполнится два года! Кто бы мог подумать? И пока не закончит работу, никому об этом не скажет. Домик должен стать сюрпризом для всех домашних. Счастье в миниатюре: дом на Жемчужной улице, каким останется навсегда, даже когда чертовы яппи снесут прежний Город до кирпичика. Рано или поздно это произойдет. Но только через труп Джема — не раньше. И все в домике надо сделать точным до мельчайших деталей! Планирование этой нехитрой вещи доставляет почти так же, как грабеж. Или даже лучше. Не распирает адреналином и агрессией, желанием палить во все подряд и чесать кулаки об идиотов. Что-то другое: теплое, необъяснимое, такое, что заставило бы смутиться, узнай вдруг кто-нибудь. Хотя когда это Джема ебало мнение окружающих его пидрил и шлюх? Обычно он работает по ночам, громко включая музыку. Всем посрать: думают, что он, как обычно, бухает, играет или упарывается. Хотя вообще-то было бы неплохо, если б Даг однажды вынес дверь с воплем: «Слышь, хуйло, музон потише! Дрочить мешаешь!» Но Даг просто так не зайдет, даже если оставить дверь открытой, в чем Джем, к сожалению, уже убедился. Прежний Даг заходил. Но прежний Даг исчез, и что бы Джем ни делал, как бы его ни испытывал — упорно не желал возвращаться. Менялся Даг, менялся Город, менялась Жемчужная улица. Не менялась их дружная разбойная компания и общая цель — деньги. Не менялся чертов Цветочник. И ветхий дом на Жемчужной улице — как островок стабильности, с обшарпанными стенами, звенящим стеклом входной двери и ебанутыми, больными, глубоко несчастными, убивающими себя жителями, — не изменится никогда. Джем уж постарается! И чтобы сохранить семью, сделает для Дага — нового или прежнего — что угодно. Что угодно, Даг! Все, что скажешь. Только не замыкайся, не отворачивайся. Не смей отворачиваться! Я не дам тебе отвернуться от меня и забыть, кто ты есть и где твое, наше место! ...Если закрыть глаза на трещину в выстроенной им реальности, то все волшебно, более чем. Вообще-то они собираются на дело, и он полон энтузиазма. Даг, когда обсуждает с ними план, — тоже, и это страшно вдохновляет. Вот если бы можно было планировать, грабить, спускать бабло и снова планировать, и снова грабить — и так по кругу без перерыва! Никаких душных тоскливых дней, когда не знаешь, чем заняться, только слоняешься по улице, орешь на Кристу, злобно задрачиваешь в приставку да слушаешь байки Цветочника, чтобы не вздернуться от рутины. У жизни совсем другие краски, когда выходишь на дело и торчишь с вида заведенного куражом Дага. Даг ведь прется с грабежа как заправский наркоман, еще похлеще всех них вместе взятых, и его гениальный мозг выдает сражающие наповал идеи. Без Дага они как стая тупых петухов — и сраный ларек с сигаретами бы не взяли. Ну вот кто они без Дага? Кто Джем без Дага? Если быть до конца честным, а? Все верно, незачем Дагу сваливать. Джем прислушивается: показалось или нет, но в дверь постучали. Посмотрев на будущий дом мечты, выглядывает в коридор. Стук раздается с новой силой. Взволнованный вздох. Сбросить рабочие перчатки, прикрыть дверь в мастерскую. Перекрикивая музыку: — Кому че надо, бляди?!