Ангелам тоже бывает больно

***

Нет! Ангелам не больно. Им больнее чем обычным людям. Не правда. Ты просто не веришь, не хочешь принимать правду. Заткнись! Ты не Ангел, ты человек с демонами в голове. Заткнись, Заткнись, Заткнись Они пожирают тебя изнутри, и снаружи. Хватит, прошу… Правда режет душу? Знаю. Режет. Два «Я» спорили в голове, их голоса больно били по вискам, такое чувство, что череп раскалывался, и я видела маленькие трещины, но другие почему-то нет. Всё настолько плохо, что мой внутренний голос меня не слушает, или их уже несколько? Плевать. Крыша — место где голоса покидают меня, и оставляют одну, с моим, единственным «я», которое знает, и понимает. Ветер приятно обдувает лицо, не смотря на холодную погоду, одета я достаточно легко. Люблю холод; дожди, снег, слякоть, ураганы — считаю их своими друзьями. А разве это нормально? Иметь друзей — природных катаклизмов? Нет не нормально. И я это знаю. Когда ты осознаешь кто ты, свои недостатки, свой характер, то принимаешь любую глупость, любой бзик, и живешь с этим не задумываясь. Ещё легче становится когда твою голову, и лёгкие заполняет никотин. Страшная вещь, которая приносит расслабление, потупляет всё чувства. И даёт прожить пару секунд без боли, и осознания, что ты не такой как все. Именно сейчас на крыше, холодной, обдувающейся со всех сторон крыше, я чувствую себя хорошо, и уютно. Именно в этот момент голова с кучей голосов — пуста. В лёгких никотин, он повреждает их, наносит смертельные увечия, уничтожает организм, портит здоровье, но параллельно с этим расслабляет, потупляет мою самую больную боль — потупляет мои другие «я» Очередной клубок дыма исчезает, его сносит потоками ветра, которые засасывает его в себя, убивают так же как, и он меня. Смотря в низ я вижу длинные мокрые дороги, хмурые серые здания, которые люди называют «домом», голые деревья, что дрожат от холода, плачут скучая по лету. Прямо как дети. Туман над городом «Хоукинс», показывает настоящую душу этого места, и я не осуждаю, я принимаю её, ведь город ни в чём не виноват, виноваты люди, что здесь проживают. Я одна из них. Серое небо без облаков, такое же, как, и мои глаза. Мы чём-то похожи с небом, оба молчаливые, наблюдаем за всеми, иногда срываемся и бушуем, пуская молнии; иногда радуемся выкатывая улыбку — солнце. В какой-то момент небо начинает плакать, заливает слезами ямки на дорогах, видимо там — наверху, что-то случилось. Мои светлые волосы намокли, также намокло пальто, и юбка. — Тебе не холодно?! Постоишь так пару минут, и простынешь! — сзади доносится голос, а небо бросается молнией; я усмехаюсь, бросаю докуренную сигарету вниз с крыши дома. — Мне не холодно, Робин. А вот ты точно простынешь. — не поворачиваясь говорю я, ведь знаю кто там стоит. — Селеста, пойдём. — нежно говорит Бакли, берет мою холодную руку в свою горячую.

Она как вечно бушующее пламя, а я лёд, что тает в её руках.

— Хватит. — спокойно отвечаю, оборачиваюсь, вижу девушку под желтым зонтом, вечно розовые губы, и голубые глаза, не такие как у меня — другие. Они как вода с водопада, что находится в живописном месте, в нём так, и хочется искупаться, но я не могу. — Селеста…прошу. — она опускает взгляд, не желает смотреть в мои глаза, в вечно хмурое небо. — Робин, я много раз говорила, но ты не слушаешь. — говорю правду, ту которую русая не хочет слышать. — Я просто беспокоюсь. — отвечает та, ищет оправдание своим словам. — Твоё «беспокойство» переходит мои личные границы. — вырвав свою руку из её хватки, она сжимает свою в кулак. Злится. — Просто… — тихо шепчет Робин, не может сказать то, что я знаю уже давно. — Просто, что? — прижимаю девушку к стенке этим вопросом, перекрываю дыхание, давлю на неё даже не прикасаясь. — Я тебя люблю…вот что. — сдаётся Робин, она проиграла, выдала мне желанную правду. Я улыбаясь разворачиваюсь, на сегодня хватит. Устала. — Ты делаешь мне больно… — шепчет Бакли, моё сердце пускает болезненный удар, и давно зажившие шрамы на руках вновь болят. — Мне тоже больно. — громко говорю я, и слышится гром, сегодня небо играет по моим правилам. — Ты говорила, что Ан… — она не успевает закончить, ведь я её перебываю. — Нет, Робин. Я ошибалась. Ангелам тоже бывает больно. — я оголяю запястья, показываю длинные полосы, показываю боль, которая демонами вылетала наружу. Робин мочит, осматривает Ангела с увечьями, что нанесли демоны. Ангел улыбается, небо перестаёт плакать. Связь с природой странная вещь, немного жуткая, но в тоже время прекрасная. Бакли подходит ко мне, и обнимает. Впервые водопад обнимает небо. Вода хлещется, бьется, подбадривает хмурое небо, призывает на него солнце, заставляет космический объект показаться. И я искренне улыбаюсь. — Прости. — шепчет Робин. — Ты не виновата. -я холодно отвечаю, русая к этому не причастна, кто, кто, а она нет. — Я одна из демонов? — спрашивает Бакли, думает, что виновна. Стоит готовая признать вину. — Нет. Всё демоны тут, у меня в голове. — указываю на голову. Я немного привстаю на носках, и беру в ладонь её щеку, оглаживаю нежную кожу, смотрю в водопад, и тону. Касаюсь своими губами губы Робин, и сминаю их. Пару секунд, и я чувствую расслабление — поцелуи с Робин Бакли гораздо лучше сигарет. В голове нету мыслей, она пуста. Сейчас очень хорошо, пахнет дождём, и ванилью. Робин пахнет ванилью. В животе крутит, бабочки порхают. Сейчас мне хорошо, не хочу прекращать это, но приходится. Отстраняясь от девушки, забираю холодные ладони с горячих щёк. — Пока, Робин. — отстраняюсь и ухожу, и прекрасно знаю, о чём сейчас думает Робин Бакли.

О моих порезах. Ведь Ангелам тоже бывает больно.