***
Тарталья — солдат, оружие, авангард, цепной пёс, обольститель и лжец. Он примет любую личину, которую прикажет Её Величество. Но не поставить его даже в ведомость?.. Это было сродни предательству. Но Чайльд проглатывает подобравшуюся к горлу желчь и смотрит только на одного человека. Высокого, стройного, величественного, такого красивого. На того, как он думал, кто понял. Принял со всеми демонами, не осуждал. Внимал каждому пустому и сломленному взгляду без лишних слов. Давал тепло и забирал взамен, а теперь… теперь… Ненужные, бессмысленные, жестокие слова насмешливо слетают с алых губ Синьоры. Кажется поддразнивание или упрёк, Чайльд не обращает внимания. Смотрит только на точеный профиль. И, когда глаза цвета кор ляпис тоже впиваются безмолвной просьбой — приказом — прямо в глаза, отворачивается. Уходит с гордо поднятой головой, чувствуя прожигающий спину взгляд. Покинув Банк, Чайльд срывается на истерический смех. До крови прикусывает губу, чтобы хоть как-то заземлиться. До боли чешутся кулаки. Хочется вмазать в красивое личико несколько раз, превратить в кровавое месиво. Но не чувствовать всепоглощающей пустоты снова. Он слишком пристрастился к тому, что давал ему Чжун Ли, и теперь не уверен, сможет ли жить без этого. Вот что имел в виду Пульчинелла, когда говорил о доверии и слабостях. Вот что пытался вбить в голову Скарамучча, когда говорил о предательстве. А Чайльд отмахивался от них, цепляясь за семью, и верил в лучшее для такого, как он. Выходит, ошибся. Тела Фатуи подготовлены, а у Предвестников превышают человеческие возможности. Но даже болевой переносимости Чайльда — самой высокой среди армии Её Величества, — оказывается недостаточно.***
Царица приказывает остаться в Ли Юэ. В письме не упоминается конкретный срок, но говорится что-то о должниках и значительном росте процента выплат вовремя. В строчках чувствуется язвительность и холодная деловитость Панталоне, но Чайльд сдерживается и пишет почтительный ответ. Задержаться — значит терпеть ещё неизвестное количество времени презрительные взгляды и слышать шепоток за спиной. Будто бы слуха Предвестника не достигают их причитания, глупцы. Такие глупцы. Снова избегать встреч, приказывать Екатерине отказывать на приглашения поужинать небезызвестному в Банке консультанту, охотиться на местную живность, вырезать толпы похитителей сокровищ и уничтожать стражей руин, когда должники и документы, требующие его подписи, закончатся. И не думать. Не думать.***
Чайльд цепляется за белоснежные простыни. Воздуха отчаянно не хватает, рассудок мутнеет, а перед глазами расплывается марево из красок. Он остро ощущает горячее и солёное, текущее по щекам, и подаётся назад, получив в ответ сильный шлепок. Кожа горит, когда нежные ладони без единого шрама и мозолей, явно не державшие в своих руках оружие, потирают место удара. Чайльд жалко поскуливает, покорно выгибая спину в безмолвной просьбе о большем. Сзади слышится хриплый, но довольный смешок, и горячий рот припадает зубами к затылку. Язык извинением слизывает кровь, а губы благоговейно целуют метку нового укуса. Чайльд вздрагивает, искренне наслаждаясь попеременной нежностью и грубостью, и протяжно стонет. Привычная тяжесть рук ложится на талию. Ладони, проходясь пальцами по бесчисленным шрамам, очерчивают только им известные узоры, удерживают на месте, когда колени подгибаются. Чайльд, задыхаясь, всхлипывает и просит о чём-то, недостойно и жалко. Но ему всё равно. Единственное, чего ему сейчас хочется, — упасть лицом в подушку и почувствовать, как толстый член безжалостно вбивается в его тело, а остатки треклятого контроля летят в Бездну. Чайльд захлёбывается в крике, роняя голову на сложенные локти, и выпячивает задницу вверх, сталкиваясь с твёрдыми бёдрами. — О чём думаешь? — Запыхавшись, спрашивает Чжун Ли и проникает сразу двумя пальцами, болезненно раздвигая в стороны. Архонты, так хорошо. — О том, как ты уже, наконец, наиграешься и трахнешь меня. — Шипит Чайльд, насаживаясь как можно глубже. — Какой грязный ротик, — усмехается Чжун Ли, до синяков сжимая ягодицы. А потом влажный язык присоединяется к пальцам, и Чайльд теряется окончательно.***
Он лежит под проливным дождём. Грязь забивается под ногти, а холодная вода заливается под одежду. Оглушительно бьёт рядом молния, неразборчивым эхом грозно гремит гром в ушах. Чайльд всегда любил такую погоду. Не то чтобы в Снежной дожди частое явление. Он не знает, связано ли это с тем, что он пользователь гидро Глаз Бога, но, даже частично находясь в своей стихии, он ощущает себя в полном комфорте. Тяжёлые мысли не беспокоят, а тело расслабляется впервые за три недели. Его уже не волнует, что он находится в какой-то глуши без единой живой души, полностью вымотанный, не до конца восстановившийся после последнего использования Грязного наследия. В воздухе стоит отчётливый запах петрикора и заряженного гео. В Ли Юэ везде так: куда не оглянись — найдёшь остатки присутствия Властелина Камня. Что напоминает Чайльду о причине, почему он оказался в таком незавидном положении. Чёртов Архонт. Даже пытаясь избежать его, он неизменно возвращается к мыслям о нём. Чайльд находит в себе силы зло фыркнуть, откинуть чёлку, запачкав волосы, и прикрыть глаза. Грязь и чужая кровь смешивается с дождевой водой, стекает на землю багрово-мутной лужей. Вдалеке гремит. Набирает обороты ветер.***
Чайльд не может видеть, но уже чувствует. Тепло. Потрескивает неподалёку дерево. Стало быть, костёр. Голова раскалывается, словно под воздействием перегрузки, но находится на чём-то мягком. Он силится открыть глаза, но те как будто свинцом налиты. Сверху смутно-знакомо шикают и чужая ладонь ложится тыльной стороной на лоб — проверить температуру, догадывается Чайльд. Инстинкты, вдолбленные Скирк ещё в детстве, кричат. Ведь нельзя лежать вот так — открыто! беззащитно! — но Чайльду, по большей части, плевать. Даже в таком положении он сможет призвать гидро-щит, который откинет противника от себя, а потом использовать Глаз Порчи. Конечно, кости в таком случае раздробит вдребезги и сердце не выдержит нагрузки… но лучше умереть в бою, чем с перерезанным горлом. Но помимо инстинктов Чайльд улавливает нечто знакомое в незнакомце. Аккуратность и ухоженность, совсем как у девушек, рук. Запах, такой отчётливый, словно въевшийся под кожу, присущий только одному человеку в целом Тейвате. Присутствие, почти неуловимое, но заряжающее воздух вековой силой и естественным покровительством. — Чжун Ли? — Хрипит Чайльд, ощущая сухость в горле. К губам тут же подносят пиалу, и Чайльд осушает её за один глоток. Даже если человек, нашедший его, не Властелин Камня — что весьма маловероятно — Чайльд не боится отравиться. Он же Предвестник. Чем его Дотторе в своё время только не пичкал, узнав, что Чайльд вернулся из Бездны. — Ты очень безрассудный. — С какой-то непонятной долей грусти замечает Чжун Ли, лёгкими движениями больших пальцев поглаживая виски, рассеивая головную боль. Чайльд удовлетворённо вздыхает, чуть ли не мурча, ластится к нежным прикосновениям. — Ты мне не матушка, — ради приличия откашливается Чайльд. — Как ты вообще меня нашёл? — Земля рассказала. — Как само собой разумеющееся говорит Чжун Ли. Чайльд ожидает пояснений, но после продолжительного молчания только пожимает плечами, насколько это возможно в его положении, и решает полежать так ещё немного, жадно впитывая чужое присутствие. Когда голову приподнимают и перекладывают на что-то менее удобное, Чайльд смачно ругается на родном языке. Ворча и сетуя на небрежность одного противного бога, он всё же открывает глаза. Окружение сначала кружится, мерцают перед взором чёрные пятна, а в ушах почему-то шумит. Они находятся в глубине какой-то пещеры. Тут действительно разведён костёр, а на вертеле греется непонятно откуда взявшийся чайник. Стены обросли древним, даже по меркам Ли Юэ, мхом и гигантскими папоротниками. В нос тут же вбивается доселе незамеченный запах ладана. Чуть дальше Чайльд улавливает журчание, а, значит, в пещере есть водопад или речка. — Где это мы? — В логове Рекс Ляписа. — Оглянувшись, будто для подтверждения, пожимает плечами Чжун Ли, подбрасывая в костёр траву и сухие веточки. В полумраке огонь тенями подчёркивает по-аристократичному острые черты лица. Кончики тёмных волос будто бы отвечают пламени и тоже светятся. — Не знал, что столь любящий роскошь и красивые вещи Архонт, предпочтёт спать в пещере, а не во дворце, — язвительно замечает Чайльд, приподнимаясь на локтях. Голова протестует, с двойной силой вдарив только отступившей болью. — Что ж башка-то так раскалывается… — Полежи пока так, — советует Чжун Ли, насаживая на острые палки — выловил в здешнем водоёме? — рыбу. — По всей видимости, ты простудился. Магией Адептов я ослабил симптомы. Но, так как ты человек… хоть и необычный, столько инородной энергии твоё тело после Глаза Порчи едва выдержит. — Вот спасибо. — Отмахивается Чайльд и всё-таки садится, скрестив ноги. — Ты так и не ответил. Чжун Ли хмурится, но своё недовольство не озвучивает. — Драконы слишком большие для дворцов, — что-то для себя обдумав, наконец, говорит Чжун Ли, — и слишком дикие. Проще жить в пещере. Из чайника раздаётся аромат цинсинь в перемешку с травами, которые Чайльд не может определить. Но Чжун Ли разливает чай аккуратно, с положенной ему грациозностью и манерами, и, Чайльд готов поспорить, строго соблюдает какие-то древние традиции по подаче. — Выпей, пожалуйста, — Чжун Ли пододвигает одну пиалу ему, — Это поможет быстрее восстановиться. Чайльд с подозрением смотрит на варево: Архонт дотошен во всём. Как-то Чжун Ли предложил приготовить ему что-нибудь. Кто ж знал, что это займёт три дня? А сейчас так спокойно предлагает выпить чай, который явно заранее не готовил... Но Чайльд послушно делает глоток. На вкус не так отвратительно, как он представлял. Для целебной жижи вполне себе сносно, хотя и горчит на кончике языка. Они сидят в уютной товарищеской тишине, насколько вообще может быть уютная товарищеская тишина за три недели тотального игнорирования существования Архонта. Чжун Ли проверяет рыбу на готовность, пока Чайльд сверлит чай взглядом: оседают на дне чаинки, а на поверхности образовались пузырьки. Тут же вспоминаются глупые бабушкины приметы, заставившие в детстве вернувшегося из Бездны Чайльда громко рассмеяться. Он не верит в приметы, а тем более в судьбу. — Могу я спросить? — Осторожно интересуется Чжун Ли, выталкивая из вороха мыслей, и любезно протягивает шпажку с рыбой Чайльду. — Попробуй. Соли и перца рыбе, конечно, не хватает… О чём он тут же сообщает Архонту, и по мановению руки в ладони Чжун Ли образовывается белая кучка маленьких кристаллов: — Я, конечно, не так искусен в создании соли, как почившая Хеврия, но кое-что умею. — лишь пожимает плечами Чжун Ли. Чайльд, не найдя слов, кивает, принимаясь втирать в мясо кристаллики. — Скажи, ты меня избегаешь? Чайльд чуть не подавился. Пялится, широко раскрыв глаза, на Чжун Ли, который выжидательно смотрит, сузив глаза, в ответ. — С чего ты взял, что я тебя избегаю? — Тут же пытается оправдаться Чайльд. — Мы не виделись три недели, Чайльд. Хотя до этого на протяжении года каждые два-три дня трапезничали или гуляли по Гавани. А ещё ты приказал госпоже Екатерине говорить, что тебя сейчас нет в Гавани. Не говоря уже о… — Что, если меня действительно не было в Гавани? — Жёстко прерывает Чайльд, сверкнув взглядом. — Или ты думаешь, мне делать нечего, кроме как приказывать занятой после… гм, инцидента с Архонтом Вихрей Екатерине врать какому-то там консультанту? — Послушай, Чайльд. — вздыхает Чжун Ли, поджав губы, — Я понимаю, почему ты не хочешь меня видеть. И мне очень жаль. Но таков был… — Да-да, контракт. Прошу, оставь это дерьмо для своего народа. — поднимает Чайльд тяжёлый взгляд, встречаясь с полными сожаления янтарём глаз. А потом шумно выдыхает, зарывшись пятернёй в волосы. Мысли о предательстве и доверии ворошатся неконтролируемым вихрем, отдавая по стенкам сознания гудением настолько сильным, что кажется, голова вот-вот взорвётся. Но будет ведь ещё хуже, если он не откроется прямо сейчас, верно?.. Даже если между ними всё потеряно, Чайльд, по крайней мере, хотя бы попытался восстановить те крупицы хрупкого, что они с такой осторожностью выстраивали. А потому, поразмыслив, он добавляет: — Я… понимаю, почему ты не сказал мне, — признаётся Чайльд. — Я тоже лгал и играл свою роль. Чуть не уничтожил Гавань, в конце концов. Кто-кто, а ты имеешь полное право относиться к Фатуи с подозрением. Я знаю, чем занимается наша организация на территории других стран. Я ведь не дурак, Чжун Ли. — Он сглатывает подкравшуюся горечь. — Но я злюсь, это правда. На Синьору, на тебя, на себя. Мне… мне просто нужно время. И хорошая драка. — Криво улыбнувшись, пытается усмехнуться Чайльд. Подняв осторожный взгляд на Чжун Ли, он внезапно осознаёт, насколько близко тот успел подобраться к нему. Чайльд не смеет отвести взгляд, теряясь в радужках глаз напротив, поблескивающих не то янтарём, не то золотом. А Чжун Ли смотрит в ответ, не скрывая своего намерения узнать, насколько откровенным с ним только что были. И, хоть Чайльд сам считает, что в своём — по общему признанию — мёртвом взгляде нельзя разглядеть ни одной внятной эмоции, Гео Архонту из раза в раз каким-то образом удавалось читать их до невозможного правильно. — Ты мог бы попросить меня, — после долгого молчания, заключает Чжун Ли и отодвигается, возвращаясь в прежнее положение. — Правда? — По-настоящему удивляется Чайльд, — И ты бы мне не отказал? — Разве я могу? Тепло слов Чжун Ли можно потрогать руками. И Чайльд чуть ли не задыхается от смешавшейся нежности и надежды в расплавленном золоте глаз, поймав чужой взгляд своим. — Тогда ты должен мне бой. — Конечно. Как только ты восстановишься. Всё-таки мы не хотим сдерживаться, я прав? — Мне нравится ваш подход, ха-ха! Тогда у нас есть контракт, господин Чжун Ли. — Воодушевившись, улыбается Чайльд. — Действительно. Но что будет, если я выиграю в схватке? — Задумчиво протягивает Чжун Ли, прикрывая глаза. Чайльд давно заметил, что тот имеет такую привычку, когда о чём-то глубоко задумывается. — Всё-таки контракты должны приносить определённую выгоду каждой стороне. — А что бы ты хотел? — Игриво семенит бровями Чайльд, хитро прищурив глаза и лукаво улыбнувшись. — Хочу, чтобы ты перестал полагаться на Глаз Порчи. — Отрезает Чжун Ли, — Эта сила… опасна. Я не могу допустить того, чтобы ты умер от какой-то глупой игрушки Царицы, — кривится он, как-то особенно презрительно произнося последнюю часть. — Хорошо, я согласен. Тогда, если выиграю я, у меня будет право убить тебя в любое время. Не сомневаясь ни секунды, Чжун Ли кивает: — Справедливо. Я согласен на эти условия. — В этот же момент воздух заряжается элементальной энергией, и перед Чайльдом материализуются каменная стела, на которой появляются письмена. — Тот, кто не исполнит контракт, познает «Гнев Камня». Золотые глаза светятся чистым гео, голос Чжун Ли — могущественный, давящий силой, — раздаётся сразу со всех сторон и будто бы прямо в голове. И в одно мгновение всё прекращается, стела распадается на пыль. — Вау. — не может скрыть восхищения Чайльд. — Но что ещё за «Гнев Камня»?***
Всё возвращается на круги своя. Они снова ходят в Лазурный Павильон, снова смотрят выступления госпожи Юнь Цзинь, снова пробуют новые кулинарные шедевры Сян Лин. Чжун Ли снова учит пользоваться палочками, поддразнивает и гордо улыбается, когда еда с них не падает. Чайльд снова изучает Ли Юэ, ходя по знакомым местам, и слушает никогда не повторяющиеся истории Чжун Ли. В один из вечеров, распивая байцзю на вершине горы Тяньхэн, смотря, как закатные лучи падают на дышащее торговлей и сделками Ли Юэ, Чайльд рассказывает ему о Бездне. Рассказывает о страхе, о смраде… о том, как пережил первую ночь. Упоминает с улыбкой Скирк, о её твёрдом и жёстком характере и трудных тренировках. А Чжун Ли внимательно слушает и незаметно наполняет пустые пиалы. Хмурится и поджимает губы, когда Чайльд рассказывает о том, как впервые убил — не монстра из Бездны, а человека. Но не осуждает. Никогда не жалеет или сочувствует — и Чайльд благодарен. Он говорит и о семье. Со светлой тоской рассказывает о том, как Тевкр доплыл до Ли Юэ. Не забывает восхититься своей умной, намного умнее, чем он, горячо любимой сестрой Тоней. Вспоминает упрямство Антона. Упоминает и родителей, конечно же. Чайльд тщательно подбирает слова, опуская некоторые детали, потому что не хочет ворошить их отношения после Бездны — это дела давно забытых дней. Сейчас у них всё прекрасно — и это главное. В ответ Чжун Ли тоже делится. Его воспоминания страшные, древние, как сам мир. В них сталь и кровь, в них война и смерть — одна за другой. Он рассказывает о битвах и поверженных Богах, о надменных Адептах и бесстрашных Якса, которых заставил пройти через муки ради сохранности Ли Юэ. Он рассказывает и о Гуй Чжун. О её остром уме, о её умении видеть далеко-далеко вперёд, о её вере в человечество. Он любил её, понимает Чайльд. Он видел, как она превращается в пыль на его руках, но всё равно продолжил идти дальше ради тех, кто доверил свою безопасность ему. Он отпустил. Чайльд бы так не смог. Случись что с его семьёй — и мир бы захлебнулся в крови. Они пьют и рассказывают. Они учатся узнавать друг друга. И в какой-то момент границы между Одиннадцатым Предвестником и Гео Архонтом стираются настолько, что Чайльд уже и не вспомнит, когда стал тёплым, полным нежности, «Аяксом» на губах Чжун Ли, а сам Чжун Ли превратился из лукавого «сяньшэн» в ласковое и заботливое «золотце». Вернуться к тому, что было между ними, легко. И пойти намного, намного дальше — тоже.***
Они никогда не обсуждали статус их отношений, понимает в один из дней Тарталья. Они есть друг у друга — и этого достаточно. Без слов, признаний и клятв. Какой вообще смысл в словах, если Чайльд на следующем задании может умереть?.. Он старается не думать об этом, отмахиваясь от назойливых мыслей. Подбирается к боку Чжун Ли ближе, прижимаясь так, что между ними не остаётся свободного места. И растворяется в глубоком голосе. Чжун Ли читает вслух какую-то древнюю книжонку, написанную ещё до Войны Архонтов, а может, и до рождения самого Гео Архонта — Чайльд не понимает старого языка, но слушает, не пропуская ни одного неизвестного слова. Если бы Чжун Ли был бы не настолько упёртым, он был бы отличным рассказчиком, размышляет Чайльд. Ему даже кажется, что во время его выступлений, всё Ли Юэ приостанавливало бы работу и шло слушать захватывающие истории. Но, когда Чайльд перебивает его, делясь мыслью, Чжун Ли лишь отшучивается и треплет по голове. Зарывается одной рукой в рыжие вихры, пропускает через пальцы мягкие пряди, массирует кожу головы. Чайльд подставляется под ласку, довольно жмурясь. Находясь здесь, в комфортном присутствии Чжун Ли, он чувствует себя невероятно сонным. А потому решает прикрыть глаза — всего на пару минуток. Он засыпает под размеренный голос и шелест старых страниц.***
Чжун Ли не сдерживается, метая град из каменных копьев, которые обрушиваются на Чайльда подобно скалам Каменного леса Гуюнь — правы были легенды. Бьёт в полную силу под дых, подобравшись слишком близко. Сотрясает землю, поднимая горы и стелы из чистого гео, меняя ландшафт по небрежному взмаху руки. И Чайльд отвечает ему тем же: призывает смертоносные дожди из гидро-стрел, не колеблясь, молниеносно атакует в бок, по касательной прорезая плоть и одежду, когда непробиваемый щит на считанные секунды спадает, разрезает землю острыми гидро-клинками. Место сражения — земли Адептов. Сюда боятся сунуться даже опытные искатели приключений, что уж говорить о гражданских. Разве что банды похитителей сокровищ и Фатуи могут стать проблемой… Но Чжун Ли заверил, что Хранители и другие Адепты обо всём позаботятся. Чайльд до сих пор помнит злой взгляд, которым его одарил Якса с кошачьими глазами, а потом, фыркнув, бесшумно исчез, не поколебав даже движение воздуха. Под ногами дрожит земля. Чайльд почти теряет равновесие, но вовремя группируется и успевает отскочить — место, на котором он раньше стоял, превращается в глубокую яму. Похоронить его там было бы очень просто, отмечает Чайльд. Уголки губ сами тянутся вверх. Всё его естество ревёт от восторга. Бой. Равный. Победитель только один. Воздух заряжается колючим и смешливым электро, сгущаются тучи, падает на нос первая капля дождя. Чайльд скалит зубы, активируя Глаз Порчи. Гигантские водяные киты воют над побоищем, что раньше было красивой, пропитанной историей и жизнью, долиной. Падают с небес кометы, оставляя кратеры и поднимая вековую пыль. Возвышается земля в неприступные горы, прошибают заряженные электро лужи.***
— Не сдерживайся, — шепчет Чайльд, притягивая Чжун Ли к себе за лицо, — Я всё выдержу, Моракс. Чжун Ли утробно рокочет, напоминая тем самым дракона, и грубо толкает спиной на кровать. Красная рубашка жалко трещит, когда её безжалостно разрывают. Чайльд подставляет шею, к которой тут же припадают губы, а в кожу впиваются зубы. Штаны повторяют участь рубашки, слетая куда-то на пол бесформенной тряпкой. До боли сжимают бёдра сильные, мозолистые руки, оставляя следы в виде полумесяцев от ногтей. Чайльд приглушённо хихикает, но ластится под прикосновения и покорно выгибает спину. Он блуждает по телу Чжун Ли, кончиками пальцев проводя по дрожащему прессу, захватывает в плен языка и горячего рта розовый сосок. Слышит, как сверху, задохнувшись, шипит Чжун Ли. — Какие приятные звуки, — усмехается Чайльд, из-под взмокшей чёлки взглянув в расплавленное золото глаз. — Твоими стараниями, — отзывается Чжун Ли, с лёгкостью раздвигая колени Чайльда, закидывая ногу к себе на плечо. Проходится поцелуями по голени и колену, дразнит прикосновениями ступни. Щекотно. — Ах, хах, прекрати! — заливаясь смехом, просит Чайльд и хмурит брови: — Ты сбиваешь весь настрой! — Прошу прощения, — целует в лоб Чжун Ли, — Мне просто нравится твой смех. — Ты… ты говоришь очень смущающие вещи, — Чайльд чувствует, как помимо щёк багровеют и уши. — Более смущающие, чем то, что мы будем делать? — Прищурив глаза, лукаво улыбается Чжун Ли. Чайльд только фыркает и не отвечает. Притягивает к себе за шею и целует, расщёлкивая изящную заколку, которая держит в низком хвосте тёмные волосы. Чжун Ли мычит в поцелуй и лихорадочно пытается снять с себя одежду. Весьма комичная сцена, отмечает Чайльд, перехватив доминирующую позицию в поцелуе. — Тоже мне Бог Войны, — смеётся Чайльд, оторвавшись от чужих губ, и жадно вдыхает. — Штаны с себя снять не может. Потемневшие золотые глаза, теперь больше походящие на оттенок гречишного мёда, сверкают озорным блеском, обещающим явно что-то недоброе. Но Чайльд, с врождённой тягой к опасности и наглостью, находит это чертовски возбуждающим. Он хочет ещё раз пустить какую-нибудь колкость в сторону Архонта, доведя того до предела, когда краем глаз цепляется за нечто инородное в тёмных волосах. Рога. Чёртовы рога. — Нравятся? — Шепчет Чжун Ли и подаётся бёдрами вперёд, задев своим членом член Тартальи. Чайльд стонет, по-сучьи скулит, приподнимая бёдра в жгучем желании продлить восхитительное трение. — Ответь мне, — понижает голос Чжун Ли, утыкаясь в жилку между плечом и шеей. Притирается носом, оставляя невесомые поцелуи и покусывая солоноватую кожу — и Чайльд чувствует острые, как у зверя, клыки и раздвоенный, как у змеи, язык. — Д-да. Очень. Чайльд изнывает от нужды. Выгибается, подставляется под горячий рот, дрожащими руками пытается прикоснуться к напряжённому от возбуждения члену. Но Чжун Ли шикает, перехватывает за запястья и фиксирует руки над головой. — Держи так. — приказывает он и ныряет между ног, закидывая их на плечи. Чайльд скулит от укусов, всхлипывает, когда повреждённую кожу обдувает холодным потоком воздуха. Сжимает голову между бёдрами, притирается и бесстыдно просит Чжун Ли сделать хоть что-нибудь, чтобы пульсирующая боль в члене ушла. Он Предвестник, солдат армии Её Величества. Его практически невозможно ранить из-за совершенных рефлексов. Ему сложно довериться постороннему человеку и тяжело проявлять человеческие эмоции после Бездны. Он непослушен и резок, совершенно под стать своей стихии — буйный, шумный, разрушительный. Но вот он — добровольно лежит под Чжун Ли, жалко и недостойно скуля. Сжимает простыни и не может сдержать всех тех непристойных звуков, которые одним лишь языком вызывает Чжун Ли. Он задыхается, чувствуя, как по щекам потекли слёзы, потому что, наконец, длинные пальцы на почерневших руках с золотыми прожилками достигают до самого сокровенного, заставляющего чувствовать невозможно хорошо. Теряется в ощущении горячего рта вокруг длины, шершавого, толстого, драконьего языка на венках, в оглушающе громких стонах и всхлипах, что Чайльд не может разобрать, кому они принадлежат. Да и есть ли разница?.. Чжун Ли входит одним размашистым движением. Выбивает дух, заставляет зажмуриться от боли и беззвучно открыть рот то ли в стоне, то ли в нехватке кислорода. Даёт привыкнуть, останавливаясь на несколько секунд, прежде чем продолжить безжалостно толкаться в податливое тело. Слизывает слёзы с щёк, судорожно целует веки и виски, стонет в удовольствии над ухом. — Люблю тебя, — рвано, сквозь вдохи, признаётся Чайльд, цепляясь за упругие плечи и спину, на которых чувствует проступающие чешуйки. Обхватывает ногами за поясницу, притягивает к себе ещё ближе, чувствуя, как член оказывается глубже, упираясь прямо в живот. — Я тоже, Аякс. Не смогу без тебя. — Чжун Ли задыхается, теряет ритм и плавность движений. Сквозь пелену удовольствия Чайльд понимает, что тот тоже приближается. — Тогда трахни меня, как следует, — поддразнивает он, закидывая голову назад, — Заставь меня кончить только от твоего члена, Моракс. Сделай меня своим. Чжун Ли делает три сильных толчка, головкой скользя по чувствительной точке, и кончает внутрь. Восхитительно наполняет горячим и липким, что Чайльд неожиданно для себя вскрикивает от собственного освобождения. — Ты великолепен, — шепчет Чжун Ли, переворачивая их на бок, оставляя их сцепленными вместе. Обнимает обмякшее тело Чайльда за живот и грудь, невесомо целует в затылок и изгиб шеи. — Мой.***
Чайльд с лёгкой тоской наблюдает за тем, как Гавань Ли Юэ остаётся позади, а их корабль бесстрашно направляется в неспокойные воды Электро Архонта. Впереди ждут неизведанные земли закрытой страны и новые сражения. Чайльд стряхивает с пиджака невидимую пыль, поправляет ворот красной рубахи, задевая золотую гео-метку, которая приятным гудением отзывается на коже. Перед глазами тут же всплывает воспоминание о том, как на стыке плеча и шеи Чжун Ли появляется аналогичная гидро-метка. Уголки губ сами поднимаются в незаметной улыбке. Чайльд бросает последний взгляд на очертания Гавани и направляется в каюту — работа не ждёт.