про Петю

Маленький Петя с самого утра был в панике. Мама уже неделю произносит странное слово «детский сад». Что это за сад и кто в нём растёт, Петя не знал, но подсознательно ему казалось, это как-то связано с ним. Недаром же мама и бабушка при упоминании этого таинственного места бросали на него что-то обещающие взгляды. Петя не знал когда, но был уверен — однажды этот «сад» его настигнет. И он не ошибся. Он ничего не понимал, когда мама вытащила его из-под тёплого одеяла ранним утром. Солнца не было, по стеклу струились тонкие потёки дождя, будто крошечные слёзки кого-то, такого же обиженного, как и он. Кажется, сегодня началась осень. Ещё одно незнакомое Пете слово, но очень пугающее. А потом всё стало только хуже. Мама спешно засовывала его в комбинезон, а Петя молчал. Он понимал, что любимой овсянки сегодня не будет. Мама сказала, его покормят в саду. Что это значит? Может, он так и останется голодным? Холодно. Пете ещё не доводилось бывать на улице так рано. Люди проходили мимо него и мамы, хмурые, до подбородка завёрнутые в серые куртки. И солнышка не было. Ни одного лучика. Ярким пятном перед слезящимися глазами Пети возник квадрат здания с голубыми и жёлтыми занавесками. Он видел его впервые, а мама радостно указала на дверь и снова что-то сказала про сад. И всё превратилось в кошмар. Новые сандалики жали ноги, а тёплую курточку мама прятала в узкий шкаф. Зачем? Разве они сейчас не оденутся и не уйдут отсюда? Но самое страшное случилось тогда, когда мама переложила ладошку Пети в руку чужой тёти — руку твёрдую, незнакомую, не мамину. Он отвлёкся лишь на секунду — и мама пропала. Так вот что такое сад. Это жизнь без мамы и в неудобных сандалиях. А ведь он ещё маленький. Ему жить до ста лет. И все сто лет он проживёт здесь? В этой комнате со столами и двадцатью кроватями? И всего с одной взрослой тётей на всех? Осознание это ударило Петю как игрушечный поезд, случайно упавший с дивана на ногу. Он хлюпнул носом раз, затем другой. А затем позорно разревелся, размазывая сопли и слезы по лицу. Он ведь даже носовым платком пользоваться не умел! Рядом же всегда была мама... - Ой, смотри, плакса ещё одна! — крикнул мальчик, пробежавший мимо с ярко-оранжевой машинкой в руке. - Плакса! Плакса! Марь Ивана, смотрите, там плакса в углу! — загоготали другие мальчишки. Петя отвернулся к окну. Он не плакса! Ему просто больно. Больно в середине груди. Странно, он ведь даже не падал. Если бы хотя бы выглянуло солнышко! А то небо всё плакало и плакало, составляя ему компанию. Ну и как тут успокоиться? - Эй, пливет! Как тебя зовут? Петя быстро оглянулся, ощутив похлопывание по спине. Он только разок шмыгнул носом, а поплакать забыл. Таких кудрявых девчонок он видел только в мультиках. - Ты сегодня пелвый день? Я Ева. Почему ты плачешь? - Потому что я вдруг понял, что не умею сморкаться. И теперь до ста лет буду ходить с соплями. - Ты такой глупый! Пойдём, скажем Мальиване, и она вытлет тебе нос. А вечером твоя мама плидет и тоже вытлет. - Мама? Она ушла не насовсем? - Ты точно глупый! Ня, съешь конфетку. Она последняя, но завтла ты угостишь меня. Пойдём к Мальиване. Рука Евы тоже была не маминой. Но она грела. А её волосы хоть и торчали в разные стороны, цветом походили на солнышко. Раз в этом «саду» есть своё собственное солнышко, здесь тоже может быть весело, решил Петя, вытер рукавом нос и потопал к «Мальиване