Несовершенства

      «В каждом человеке есть капелька волшебства и божества» — вроде как-то так звучит крылатая фраза? И в самом деле, люди так многое могут, что со временем даже отказываются от каких-то вероисповеданий, окунаясь в материальный, физический мир, в котором правят лишь факты. То, что ты можешь лицезреть собственными глазами, потрогать кончиками пальцев или ощутить частичками кожи.       Человечество даже сотворило виртуальный мир, где ты можешь быть кем угодно. Делать то, что противоречит законам мироздания или законам Вселенной. Они придумали множество миров, в которые ты можешь окунуться благодаря джойстикам и жидкокристаллическим экранам…       Они сделали всё, чтобы жить, вроде как, настоящим…. Только весь юмор в том, что они так же, как и я, продолжают бежать. Убегать. Отрицать действительность. Мчаться куда-то подальше от… самих себя. Боясь себя настоящих и прячась за масками своих игровых аватаров.       И я вас не виню…       Ведь даже божественному созданию свойственны пороки.       Знаете, когда очень долго бежишь, то со временем забываешь и цель бега, и её первоначальную причину. Ты просто продолжаешь делать по инерции то, к чему привык. Боясь этого болезненного осознания, что всё это было бессмысленно и бесполезно. Возможно, в этом вся суть моего существования. Моя идиотская цель, что лишь причиняет боль, не даруя в ответ желанного утешения или спасения.       Я так долго бежал от прошлого и того, кто жил там… Он уже очень много лет не выходит из моей головы, но я продолжаю держаться за него, обманываясь, что уже не ищу знакомые глаза в толпе. — Здравствуйте, господин Чунмен, — приветливо и всё с такой же широкой улыбкой окликает меня знакомый старец. — Вы столь постоянны в своих визитах, что будь вы часами времён года, я бы сверял по вам наступление сезона дождей. — Здравствуйте, — улыбаясь в ответ седовласому мужчине. — Как ваши дела? Как бизнес? — переводя тему разговора на что-то отстраненное. В данный момент я не очень хочу принимать факт того, что самый ужасный сезон уже наступает мне на пятки. — И всё же… — игриво. — Ты так и не можешь убежать окончательно? — врывается в наш разговор знакомый мне голос, и что-то трескает внутри меня окончательно. Хозяин домика, в котором я останавливался каждый год на протяжении всей его жизни, даже не задаёт лишних вопросов. Он приветствует незнакомца кивком с белоснежно белыми волосами и уходит прочь, будто и не собирался отвечать на мои вопросы. — Мённи… ты не меняешь, — с усмешкой. — Ты столетиями меняешь свое местоположение, но продолжаешь каждый год приезжать на наше место… — Тебе показалось, — резко обрывая, даже не смотря на него. — Это совпадение. — не в силах обернутся, направляя куда-то вперёд по белоснежному песку. — Сто лет побега и возвращений в одно и тоже место каждый год, совпадение? Имею сомнения, красавчик.       Я просто продолжаю идти вдоль берега, чувствуя чужое присутствие за спиной. Я столько лет бежал от него? Или самого себя? Если я хотел спрятаться, то зачем тогда этот ежегодный ритуал? Почему? Почему, я просто не могу бросить эту пожирающую боль в грудной клетке и разорвать этот порочный круг? Почему… Я каждый раз возвращаюсь к этому чертовому Минсоку? Но к нему ли? Точно?       Вся моя решимость, ненависть, отголоски разума и чего-то логичного — резко сдают бой, когда этот мужчина оказывается в критической близости. Я могу годами говорить о своей ненависти к нему, но… стоит мне ощутить этот знакомый аромат весны и пепла; встретиться с этими голубыми глазами; ощутить легкое прикосновение чужой кожи к моей; и вся броня, все защитные функции моего разума разом дают сбой.       Так было всегда.       И поэтому, надо придумать хоть что-то, что отведет меня от этого лукавого Минсока и его сладостных речей… Хоть что-то, что поможет разбудить гнев в моем сердце и продержаться на более долгий период. — Ты изменил мне! — выкрикиваю я в сердцах, даже не думая о том, что мой тон слишком резок и груб. Меня нисколько не волновало, что все, кто есть на этом пляже, смотрят прямо на меня, желая насладиться наворачивающейся драмой. К черту их! — Боже, Мённи… — устало опуская взгляд, плавно выдыхая. — Это было триста тридцать три года назад! Я же уже извинился! — Нет! — даже топнув от возмущения. — Я не дам тебе этой роскоши и благословения на упокоение! Я знаю тебя сотни столетий! Ты лжец! Даже твои гнусные «прости» лишь для того, чтобы перестала мучать совесть! Я никогда не был нужен тебе! — Да ты издеваешься! — тихо рычит Минсок, сокращая расстояние. — Ты самое тупое божество во всем мире? — не отводя взгляда от моих глаз. — Ты серьёзное считаешь, что я следую за тобой уже столько веков, чтобы услышать, что прощен?!       Его скулы напряжены, а глаза полны переполняющей душу злости. Он вновь стоит на слишком рискованном для моего сердца расстоянии. Он слишком близко. Вот на столько близко… что я уже согласен сдаться…       Я бежал от него десятками лет, столетиями. Обманывал самого себя, что так будет лучше. Да, так и должно было быть… Только для кого? Бежал ли я действительно от Минсока? Или я бежал от самого себя? Настоящего себя? Того Чунмена, что рушил города и уничтожал целые народы, держа в своей ладони другую руку, что упивалась нашей мощью.       Даже не смотря на тот факт, что мы оба величественные создания и у нас не должно быть изъянов, подобно людям, но они у нас тоже есть.

Ни Боги, ни люди — не могут быть совершенны.

      Когда-то легенда об Ахиллесе, просочившаяся в мир смертных, чтобы указать на то, что идеалов нет, стала тому доказательством. Что у каждого есть своя «ахиллесова пята». Но я и вправду, идиот, раз столько времени пытался отрицать этот факт. Убегая от себя. От этого чертового Минсока. От… от наших отношений. От себя настоящего… От того Чунмёна, что вырывается наружу, стоит ему окунуться в омут светлых глаз… — Я знаю, — уже в разы спокойнее шепчет блондин. — Знаю, что много раз был не прав и наши отношения то ещё болото… — мягко улыбаясь своему признанию. — Только… проблема в том, что не было никаких измен с моей стороны. Я подстроил это чтобы освободить тебя и дать шанс ненавидеть меня. — отведя взгляд в сторону, любуясь красивым закатом. — Я столько лет думал о том, что ты меня не любишь и хочешь свободы. Я, честно, хотел для тебя лишь всего наилучшего. — осторожно касаясь чужой ладони, оглаживая её пальцем. — Я понял, что ты нуждаешься во мне точно так же, как и я в тебе, раз ты каждый год приходишь на этот пляж…       Мужчина мягко касается другой рукой плеча Чунмена, нежно поглаживает его, будто сдувая невидимые пылинки. Но убирает её, стоит второму едва слышно фыркнуть на этот жест.       Небо резко заволакивает тучами и появляются редкие раскаты грома, что сопровождаются молниями. Минсок оглядывает темное небо, улыбаясь и зная, что его слова правильно дошли до адресата. Блондин мягко ведет указательным пальцем вдоль руки Чунмена, поднимаясь к шее, лицу, и оглаживая молчаливые губы. — Ты же не просто так здесь каждый год, верно? — ехидно улыбаясь. — Ты же каждый год топишь это место, чтобы ещё больше погрузить Атлантиду во тьму… Темные волосы внезапно окрашиваются в красный, ало-красный оттенок, а некогда карие глаза теперь горят таким же кровавым оттенком, что и локоны, грациозно развивающиеся на ветру. Парень весь пылает от прожигающей его ненависти, и Минсок лишь довольно ухмыляется, вновь касаясь чужих губ. — Для Божества неба — ты изрядно переполнен огнем, милый… — с улыбкой шепчет блондин, когда с неба начинается настоящий водопад из огромных капель дождя. Некогда белоснежный, красивый, почти безлюдный пляж становится частью воды. Море будто моментально выходит из берегов, желая поглотить всё вокруг. — Твоё эго непоколебимо, и ты все равно не сможешь простить им их совершенства…- самодовольно. — Зачем ты бежишь от себя? — всё так же лукаво улыбаясь. — Зачем бежишь от нас? Мы же были прекрасной парой, согласен? — за плечами Минсока вырастают крылья, что не столь белоснежны и будто покрыты пылью. Они раскрываются широко, распушаясь, показывая величие своего хозяина. — Божество небес, что терпеть не может тех, кто лучше него и вторит своей гордыни… — оглаживая чужие губы. -…и его верный спутник — божество зависти, высокомерия, гордыни, спеси, чрезмерного самолюбия… ммм… идеально. — едва слышно причмокивает блондин, а глаза его переполнены воспоминаниями и сладкими моментами прошлого. Их. Общего прошлого. — Ты же до сих пор не можешь смириться с тем, что атланты были идеальными существами, верно? — видя разгорающееся пламя в чужих глазах, усмехаясь ему. — Они ведь заслужили смерти, верно? — расплываясь в ещё более широкой улыбке.       Вопрос повисает в воздухе, когда огромные капли дождя молниеносно начинают топить собой некогда многолюдный пляж, погружая белоснежный песок под воду. Ещё секунду назад прибрежные воды были прозрачными и чистыми, а теперь они становились какими-то мутными, будто оповещали всех жителей о том, что им не стоит рисковать и заглядывать внутрь.       Ещё недавно «райское место», что было любимо туристами и местными жителями, обволакивалось тучами и тяжелой атмосферой надвигающейся бури. И в данную секунду уже больше не казалось, что это один из самых белых и красивых пляжей мира…       Капли дождя тарабанили со всей силы, сбивая плоды с деревьев и гулко отбиваясь по воде. Весь мир будто замер в этой мрачности, затапливая всё, кроме одной парочки.       Небесная вода даже не касалась пылающего изнутри Чунмена, отлетая в сторону. Он будто находился под незримым куполом, который невозможно пробить.       Что же касается Минсока, то вода начинала шипеть и испарятся, стоило ей едва достигнуть своей цели. Белокурый мужчина будто пылал сам по себе, глуша все попытки дождя намочить его. Сероватые крылья были распахнуты так широко, что казалось, будто ими можно закрыть сразу двоих мужчин. Невидимой тенью они были защищены от всего происходящего вокруг.       Белоснежный песок, кристально прозрачная водная гладь, теперь не сулили ничего хорошего, скорее даже наоборот, теперь они несли в себе опасность. Буря нависала, сгущаясь, тревожа прибрежные воды, затапливая всё в зоне видимости, будто пытаясь смыть это райское место с лица земли. — Время возвращаться в мир реальности, — сладко тянет Минсок, плавно двигая светлыми ресницами. — Мир смертных должен поплатиться за своё неверие, а великие и идеальные… — наблюдая разгорающееся пламя в чужих глазах. -…должны утонуть ещё сильнее, не имея возможности когда-либо показаться на глаза человечеству. — Ты слишком долго спал… скрывался… прятался… — Это… — из уст Чунмена не в силах вырваться что-то членораздельное. Он продолжает бороться с тем, что бурлит в его груди. Давно забытая его суть. — …и есть ты, — с улыбкой тянет Минсок, сокращая расстояние меж ними, мягко касаясь разгоряченных губ. — Давай же… — сладко вытягивая каждую букву, перебирая пальцами алые локоны на загривке.       На уже пустынный пляж обрушается целая лавина воды и всё вокруг погружается с новым и новым миллиметром всё глубже в океан. Воды поднимаются выше, чувствуя свободу, выходя из своих берегов. Вдали виднеется еле заметная буря, что кружит на горизонте, угрожая жителям своим внезапным нападением. Тучи сгущаются всё сильнее, затягивая небо черным, мрачным покрывалом. — Так-то лучше… — довольно шепчет Минсок, прижимая мужчину к себе, проводя тонкими пальцами по его спине. — Развлечемся? — игриво интересуется блондин, смотря четко в глаза напротив, уже поднимаясь над землей.

Говорят, что погода непредсказуема.

Переменчива. Но всё зависит от настроения.

Настроения одной бессмертной парочки…

Прекрасной парочки…