Легенды о шаманах

Комментарий составителя. Легенды о Чёрной луне существуют с незапамятных времён, считаются одними из самых древних и противоречивых. Причина этого противоречия в том, что само упоминание об этом явлении табуировано. Черная луна представляется в сказках и легендах прекрасной женщиной, которая сводит с ума людей, забирает их сердца и делает своими рабами. Гораздо реже она предстаёт прекрасным бледным юношей с чёрными волосами. Является ли это образным описанием того, что они сходят с ума, или же эти истории описывают реально существовавшую Богиню, сказать сложно. Истории о Чёрной луне наполнены безысходностью и трагизмом. Существует много различных интерпретаций этого мифа – как общих описаний явления, так и конкретных историй с персонажами и событиями. Приведённая здесь версия является промежуточной. Здесь описывается путь одного шамана, но без указания конкретики, зато присутствуют мифологические моменты, характерные для всех историй о Чёрной луне. Некоторые исследователи уверены, что Чёрная луна – всего лишь персонификация тех бед, к которым может привести шамана неуёмная жажда знаний и применение запретных и опасных практик. Другие же уверены, что, подобно Полынь-звезде, это реальное явление, происходящее крайне редко и оставляющее мало свидетелей. В этой версии я предлагаю ознакомиться с общими мотивами через переживания молодого шамана, поддавшегося чарам Чёрной луны. Сама личность шамана вызывает в этой истории много вопросов, сказка проводит его по отдельным этапам падения, давая мало объяснений. Например, не уточнено, каким именно Я-Зверем тот обладал. Время, к которому относятся эти легенды, определить сложно. С одной стороны, герой истории – шаман, следовательно, время действия можно отнести к концу Войны Богов или первому времени после, когда в мире ещё бушевали древние силы. С другой, эта история очень старая, да и в хрониках упоминаний о подобном явлении нет. Конечно, это может быть результатом наложенного табу, однако некоторые исследователи полагают, что образ шамана, нарушившего запрет, был добавлен много позже. Изначально это был либо обычный человек, посягнувший на запретное, либо младшее божество или полубог, связавшийся со слишком могучими силами. Образ шамана в этом повествовании наиболее удобен. С одной стороны, это человек, близкий слушателю. С другой – обладающий особыми силами и, соответственно, обязанный нести за них ответственность. Это делает сказку не только страшной, но и поучительной. Так же стоит упомянуть, что сказка начинается с неодолимого бедствия – холодной зимы и мора – и заканчивается таким же бедствием – приходом Чёрной луны. Здесь описывается, как шаман последовательно отказывается от своего предназначения, от своей человечности, соприкасается с изначально запретным для всякого шамана явлением – чёрным огненным деревом – потом совершает откровенно чёрные ритуалы, причём, ритуальные предметы для них добывает тоже запретными способами. Он убивает сакральных птиц, тревожит курган, собирает запрещённые травы. То, что шаман выступает против мира духов и его законов, уже указывает на глубину его падения и является строгим предупреждением. Стоит отметить, что изредка появляющееся в подобных историях древо чёрного огня чаще всего означает заблудшую душу шамана, поддавшегося сильным чувствам. Ещё это древо описывают как бесконечный крик. В конце хочу отметить глубокую нравоучительность этой сказки и одновременно содержащееся в ней предупреждение о возможной беде, предотвратить которую нельзя и справиться с которой невозможно. Чёрная луна – это стихийное бедствие, настолько разрушительное, что продолжает внушать ужас много поколений спустя после своего последнего появления. В таком контексте можно предположить, что ритуалы и практики оказались под запретом из страха призвать силы, с которыми невозможно справиться, а не из-за каких-либо моральных принципов. Сказка о Чёрной луне. В ту зиму лютый холод опустился на землю. Птицы падали на лету, звери замерзали насмерть в своих берлогах, Мать Стужи шагала по земле, трескалась земля под её поступью. Страшное время было, голодное, злое. В ветре слышали люди вой голодных духов, жались друг к дружке. В снеге видели они следы неведомых зверей, что выходили к жилью в поисках тепла и поживы. В самую холодную ночь пришло в селение у Ключ-реки горе. Мор постучался в дома, сел у очагов, пробрался в колыбели. Не ведомо, откуда пришёл он – может охотники принесли на снегоступах из лесов, в которых искали пищу. Может лесорубы на обухах топоров, которыми рубили дрова для очагов. Может женщины, коловшие лёд у реки, чтобы растопить его на похлёбку. А может прилетел мор на хвосте ветра, что так жутко завывал в трубах. Охотники уходили далеко, в незнакомые места, потому что звери околели или сбежали. Лесорубы уходили далеко, ища деревья, которые не так промёрзли, или валежник, который не был покрыт толстым слоем льда. Женщины не могли брать воду из колодцев и ручьёв, как прежде, ибо как камень стала та вода. Неведомо как, но пришёл мор в селение, начал забирать жизни. Чернели пальцы у детей, стариков, а потом и всех прочих. Боль пронзала тело, потом оно немело, шла горлом кровь. Вой и крики неслись по селению, много ночей бушевал мор, сгубил почти всех. Немногие выжили, кого он не взял. Кто очнулся от горячки, калечный, а то и безумный. Кто не под силу оказался мору. Долго горели костры в том селении. Из ненужных более хат да из принесённого хвороста складывали огненные пристанища для мёртвых. Кого по одному, кого семьями – всех отдали огню. Был среди выживших молодой шаман, что ведал тропы духов, да мог говорить с ветром. Когда только начался мор, просил он избавить селение от мук, но не стали его слушать ни ветер, ни духи. Холод выстудил всю доброту их, вьюга замела глаза их, стужа выпила силы молодого шамана. Не смог совладать он со смертью, постучала она и в его дом, забрала девушку, которую хотел он назвать своей, да не успел. Умерла она у него на руках. Горько оплакивал молодой шаман свою возлюбленную. Сам сложил для неё костёр – больше и жарче прочих, сам отнёс её на руках и сам зажёг. Вместе с девушкой сгорало его сердце, а душа его билась в корчах неизбывного горя. Когда потухли костры, ушёл он из селения, как и прочие. Кто по другим сёлам разошёлся, кто так и сгинул в лесу зимнем. Молодой шаман долго шёл, не ведая куда, ибо не было больше для него путей-дорог на этой земле. И шептал ему ветер в уши тёмные сказки. И наполнялись его сны тёмными тенями. Не нашёл сострадания шаман ни у земли, по которой ступал так часто, ни у ветра, с которым шептался, ни у огня, которому пел под звуки бубна. Не нашёл он милосердия и у людей, истерзанных горем, омертвевших от скорби. Лишь в самой чаще нашёл он то, что утешило его. Дерево, что пылало чёрным огнём. Дерево, что кричало. И приник к нему шаман, и слушал он крики его. Дни проходили и ночи, но всё слушал он и слушал. Горькая злоба наполняла его, одиночество разрасталось, отравляя его, гнев слепил его. И не осталось в молодом шамане тепла той любви, что привела его в этот лес. Не осталось памяти о девушке, которую отнёс он на костёр. Только злоба лютая да презрение к жизни. И тогда ушёл шаман от дерева в самую чащу леса. Там раскопал он старый курган и достал оттуда сухие кости, сделал себе из дерева с чёрной корой лук и подстрелил филина в лесу ночью, голубя днём на поляне да козодоя на болоте. Вырезал он сердца всем троим, собрал их кости да черепа выварил. Долго блуждал шаман по лесу, собирая ядовитые да дурманные горькие травы, пока не нашёл всё, что нужно ему было. А в конце изловил в лесу зверя дикого, что роду его силу давал, и погрузил ему в грудь нож свой заговоренный. Тёмные слова говорил шаман, отрекаясь да пачкая нож свой в крови. Ибо не было для него больше рода людского. Потерял он ту, ради которой хотел жить. Забыл он её, слушая дерево, что горело чёрным огнём. Вышел шаман из леса и долго шёл, избегая жилищ людей. Пока не нашёл пустынное место, где ни зверь не пробегал, ни птица не пролетала, ни травинка не росла. У Мёртвого озера на берегу сложил кости, что выкопал из кургана в лесу, сложил сердца голубя и филина, окропил водой из озера, что губит живое. Хоть и не осталось в сердце молодого шамана любви, но хотел он исправить ошибку из гордости и упрямства. Вызов решил бросить Лесу да посмеяться над мором. Злые слова он пел в стылое небо, к злым духам взывал, сильным, древним. И танцевал без костра, без огня жизни. Черны были его пляски, каждый шаг отдавался гулом в ледяной земле, каждый взмах руки будил стужу, каждый вскрик был как карканье воронья на погосте. Призвал шаман дух своей прежней возлюбленной и велел ему вселиться в кости, что приготовил для него. Стонал дух от муки, терзался, но не мог ослушаться приказа шамана. И сотворил шаман злое существо, что люди называют вендиго, и повелел ему идти с вьюгой, набираться сил. Утомлённый шаман прилёг у Мёртвого озера и увидел сон. В том сне была женщина с бледной кожей и чёрными, как вороново крыло, волосами. Она шла по белому песку, оставляя на нём лёгкие следы босых ног. Шаман пошёл за ней, но никак не мог догнать. Женщина смеялась, и от этого замирало сердце шамана, ибо холодом веяло от этого смеха. А когда остановилась она, то опустился он на колени, не смея взглянуть в её лицо. На том и закончился сон, но не мог забыть его шаман. Прошла ночь, прошёл день, потом снова ночь. Вернулся в чёрный воронов час перед рассветом вендиго, кровь была на его костлявых пальцах, ибо вложил в него шаман голод, которому нет утоленья, и жажду крови. Пал на колени вендиго, воздел когти, прося смерти и забвения, но оттолкнул шаман своё творение. Тогда кинул вендиго к его ногам человеческое сердце и удалился. Когда он ушёл, сжёг шаман сердце в костре и снова улёгся спать. В ту ночь женщина вновь явилась ему. Лишь о ней думал молодой шаман всё время, пока бодрствовал. Лишь её ждал в своих снах, чтобы снова припасть к песку, на котором женщина оставляла отпечатки своих узких ступней. Потому что в груди шамана поселилась неутолимая жажда в тот миг, как он увидел её в первый раз. И жажда эта росла с каждым ударом сердца. Мучительным и сладким был тот сон. А явь была полна воспоминаний и терзаний. Словно ледяная стрела вошла в сердце вместе с взглядом той женщины. Каждый миг она погружалась всё глубже, раня и обещая. И прошёл день, и настала ночь. Поднял шаман голову, чтобы взглянуть на небо, и увидел, что рядом с едва народившейся луной висит ещё одна – чёрная – словно дыра во тьме. И понял тогда шаман, что за женщина приходила в его сны. И снова развёл он костёр, чтобы дождаться вендиго. В чёрный час перед рассветом, когда в небе была лишь одна луна – Чёрная – вернулось нечестивое существо, упало к ногам шамана, моля о смерти. Но оттолкнул тот вендиго, ибо взор его был направлен вверх, к луне. Тогда оставил ему вендиго сердце человеческое в подношение и удалился. Снова сжёг его шаман и снова погрузился в сон. Вновь увидел он белый ледяной пляж и следы на песке, но не было нигде женщины, что пленила его. Долго искал он следы, пока не увидел их. Разрыдался шаман от облегчения, прижался к песку, чувствуя, как ледяная стрела всё глубже входит в его сердце. И в третий раз дождался он вендиго, и в третий раз отказал ему в смерти. Третье сердце было совсем маленьким, ибо принадлежало ребёнку. Сжёг его шаман, только чтобы увидеться с Чёрной луной. Следующей ночи он ждал в нетерпении, но вендиго всё не шёл. Не беспокоился шаман, потому что знал, как крепко его слово, как сильны путы, которыми он сковал своё создание. Лишь на следующую ночь вернулся вендиго, распростёрся у ног мучителя, прося отпустить. Но отказал шаман, и тогда набросился вендиго на него, раскрыв пасть, полную длинных острых зубов и нацелив когти, что были прочнее стали. Долго бился шаман с вендиго. И словами его ранил, и знаками, что чертил на мёртвом песке, но не поддавался его смертный враг. И тогда шаман бросил перед собой на землю сердце и череп козодоя, что приберёг, и раздавил их ногой. Издал вендиго тоскливый вопль, ибо не убил его шаман, а изгнал дух его в Лес, и не будет теперь ему покоя, станет он голодным духом до конца времён. Осыпались кости на мёртвую землю, на миг замер дух, обратившийся прежней возлюбленной шамана. Протянула она руки, но оттолкнул их позабывший её шаман. И истаял дух с горьким криком, что долго звучал над Мёртвым озером, а потом с вьюгой полетел дальше. Так и блуждает этот крик по миру вместе с ветром и будет блуждать, пока не найдёт дух девушки покоя. А шаман отправился в путь, взяв с собой лишь травы, что собирал безлунной ночью, черепа птиц, да кинжал, вымоченный в крови его зверя. Шёл он по пескам белым, да по камням острым, пересекал реки быстрые да леса густые. И звал его ветер, прося остановиться, и шептала ему вода, прося повернуть назад, хватали его ветви за руки, не пускали, ранили ему камни ноги, да всё напрасно. Шёл шаман день и шёл ночь. И снова минул день, и снова прошла ночь. Вновь поднялось солнце и опустилось за горизонт. Взошла луна в небо, а с ней сестра её, которую не видят люди, сердцем чистые. И тогда вышел шаман на берег крутой, а внизу под отвесными скалами пенились чёрные воды, и отражались в них звёзды, но видел шаман лишь Чёрную луну, что играла в морской пене. Сложил он тогда костёр из плавника, да острых камней, что подобны смоле. Положил на тот костёр черепа филина и голубя. Набрал в ручье воды, заварил настой из горьких трав, что дурманят разум и обостряют чувства, что ведут за грани, куда людям хода нет. Разгорелся костёр в ночи, понеслись искры в чёрное небо к Чёрной луне. Скинул одежду шаман и начал свой танец, долгий, тягучий, лишённый радости. Вскидывал он руки и кропил песок настоем трав. Падал он вниз и царапал ногтями камни. Всё быстрее кружился шаман, всё ближе и больше становилась Чёрная луна. Ветер завывал, вторя дикой песне, что срывалась с губ шамана. Вновь окропил он камни настоем и замер, раскинув руки навстречу Чёрной луне. Обжигали её лучи, терзал шёпот её. И тогда поднял шаман нож свой острый, в крови зверя его вымоченный, пронзил себе грудь, раскрыл её и вырвал бьющееся сердце. Протянул шаман своё сердце Луне, отдал с криком и упал на острые камни. И тогда сошла Чёрная луна, обернулась прекрасной женщиной. Подняла она кровоточащее сердце, поднесла к губам. Приняла жертву шамана, сделала его своим, чтобы шёл он за ней по белому песку, считая шаги. Чтобы сражался за неё, когда повелит. Чтобы вечно полнил мир криками, чтобы вечно поил пески кровью. Подняла Чёрная луна шамана с камней и увела за собой, ибо не было ему места в этом мире.