Название

      Давай честно.       Я люблю тебя.       Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.       Это странное слово. Я слышу его не впервые. Любовь повсюду. Любовь позволяет нам совершать подвиги. По крайней мере, так говорят все, и мне хочется в это верить. Мы стоим под дождем, и ты держишь надо мной кусок ткани, распятый на спицах, упертых в палку. Зовешь это зонтом. Смотришь на меня. Твои волосы спутались, немного промокли, пока мы искали зонт. Они заплетены в косы. Ты зовешь эту путаницу так, в общем-то. И я повторяю за тобой.       А мы дальше стоим под дождем, и я люблю тебя. С зонтом и косами. С этими любопытными глазами. С этим умением неудержимо… болтать. Ты очень любишь говорить.       Когда ты зовешь меня по имени, я откликаюсь не сразу. Еще привыкаю. Еще адаптируюсь. Еще приспосабливаюсь. Ты все понимаешь, улыбаешься, повторяешь. С кем ты сравниваешь меня? Кого ты видишь во мне? Я обновлена — или настолько устарела, что тебе становится меня жаль?       …впрочем. Ты не способна на такое. Не способна жалеть унижающе. Я знаю это. Почему-то. Я знаю, что ты очень многое показываешь своим лицом. Я разглядываю его, когда ты читаешь книгу, и очень медленно, почти не дыша, переворачиваю страницу издания у себя под носом. Словно бы тоже занята чтением. Словно бы не я в последние несколько минут исследую тебя взглядом. В какой-то миг нашим глазам суждено встретиться.       «Что?» — спрашиваешь ты. Я жму плечами. Ты дуешь щеки. Солнце падает на тебя из окна. Ты смыкаешь лист к листу. Значит, закрываешь книгу. Я тебя отвлекла, и теперь ты думаешь обо мне. Это естественно. Я люблю то, насколько ты естественна.       Природно естественна. Кто бы что ни говорил, ты настоящая. Как дождь. Как звук расколотого неба, который ты зовешь громом. Как округлые прозрачные желе с желтой сердцевиной и оболочкой из тонкого мрамора, которые ты зовешь яйцами.       Жаришь их на масле. Скворчат. Шум со сковороды добирается до мозга. Вместе с твоим голосом. Ты шипишь, когда обжигаешься, и возмущаешься, когда желтая сердцевина растекается. Я люблю то, как ты украдкой следишь за моей реакцией.       Я удивляюсь названиям вокруг себя.       Ты повторяешь их. Раз за разом. Весело. Задорно. Ты улыбаешься. Однажды, когда ты отворачиваешься от меня, чтобы посмотреть в витрину полупустого магазина, мне мерещится, что ты перестала улыбаться. Всего-то на миг. Я промаргиваюсь, я говорю с тобой, я осознаю тебя, я вникаю в твою речь, я рядом с тобой. Я заплетаю твои волосы. Ты рассказываешь мне про всяких разных людей. Говоришь, что я должна была их знать, а потом я смеюсь над такой шуткой.       Кто такая Мэй?       Ты говоришь, что это твоя подруга. Я могу с ней познакомиться? Нет? Почему? Ты погрустнела. Хорошо, расскажи про Химеко.       …       Нет, правда. Мне очень интересно знать. Ты повторяешь их имена и их истории, словно я обязана что-то сказать на этот счет. Я люблю то, насколько ты нежно пытаешься добиться чего-то своего.       Мы смотрим друг на друга через грязное стекло.       На стекле трещина. Ты трогаешь пальцами губы с громким чмокающим звуком и направляешь пальцы в мою сторону, обращая ладонь внутренней стороной кверху. Говоришь, что это воздушный поцелуй. Мне не трудно повторить за тобой. Мешается только эта трещина. Вокруг нее россыпи чумазых пятен. Я обхожу стеклянную дверь искорёженного магазина. Теперь мы встречаемся по другую сторону нее. Я так люблю, когда ты смотришь на меня.       Ты слушаешь меня. Ты наблюдаешь за мной, когда я сплю.       Я помню, что когда передо мной забрезжил свет, ты уже сидела рядом. Наверное, это был первый проблеск любви. Тогда я знала, что ты — важный человек. И я помню это по сию пору. Когда ты улыбаешься мне. Когда говоришь, что я по-прежнему серьезная. Немного закрытая. Отчасти сильная.       Хотя. Ради тебя. Я готова быть сильной даже больше. Ради тебя и тех, о ком ты мне рассказываешь.       Броня Зайчик… Мне кажется, я где-то это слышала. Или что-то о ней читала. Поведай мне еще. Я сижу на стуле, из окна дует свежий утренний ветер, и мы вместе едим рис. Когда ты говоришь, ты отводишь взгляд, если не хочешь, чтобы я высказывалась. Или смотришь прямо. Тогда я понимаю, что тебе нужна моя реакция. Обычно я восхищаюсь или задаю вопросы. На какие-то из них ты не отвечаешь.       Когда ты однажды попыталась мне соврать, я сразу поняла это. Не знаю, как. Но я прямо сказала: «Ты мне лжешь», — и ты тотчас извинилась. Ложь — то, в чем ты очень плоха. Ты знаешь это. Поэтому вместо лжи у тебя недомолвки и замалчивания. Я не сержусь.       Я люблю, когда ты понимаешь, что не обо всем мне нужно знать. Хотя многие за это ненавидят. Я читала в книгах, которые ты всегда сортируешь. Ты долго перелистываешь их. Ты выглядишь очень маленькой среди огромных упавших стеллажей. Но это пройдет. Мы поработаем в библиотеке еще немного и все починим. Я ведь сильная.       Иногда мне кажется, что я хочу видеть тебя в белой одежде, похожей на латексную. С рыжими вставками. Я не знаю, откуда эта мысль, но она кажется мне естественной.       Ты снишься мне так. Потому что я тебя люблю.       Я тебя люблю.       Ты слышишь?       Я тебя люблю. Я тебя люблю. Повторяй. Я тебя люблю. Молодец. Я рада.       Ты выглядишь грустной. Сегодня. Почему-то. Почему? Что-то случилось?       Однажды ты показывала мне какие-то штуки, которые надеваются на руки. Я не помню, как ты их назвала, но суть в том, что они должны были раньше работать, а теперь не работают. Одно точно я поняла — они для меня что-то значат. Я узнала их. Они были когда-то в моей истории, но… Наверное, они не так важны, как ты. Правда. Поверь мне.       Я люблю тебя больше, чем какие-то… штуки на руки.       Мне нравится, как ты реагируешь на это. Даже если ты отворачиваешься и поджимаешь губы. В целом, я довольна.       Довольна этой жизнью и тобой.       Вокруг не так уж много людей. Мне кажется, что их могло быть и больше, но, наверное, мы просто не живем в центре. В людских муравейниках. Хотя они все очень странно на нас смотрят. Словно мы какие-то болезные, прокаженные. Я не понимаю, что они хотят в нас увидеть.       Однажды к нам пристали на улице. Они что-то спрашивали у тебя. Почти угрожали. Я разбила голову одному из. В целом, это можно считать началом чего-то большего. Ты держала меня в стороне, и я не вырывалась, потому что я люблю тебя. Я люблю тебя. Даже когда мои руки в красной жидкости от человека. Я люблю тебя.       А они не любят нас.       Но мне все равно на то, что думают они. Это их мнение. Пожалуй, они обязаны оставлять его при себе. Ты так не считаешь?       Я не люблю, когда ты бледнеешь. Я заплетаю тебе косы. Ты так напряжена… Я чувствую, что в твоих плечах что-то не то. Тебе неудобно сидеть? Только скажи — однако молчишь. Не молчи. Я люблю, когда ты говоришь. Расскажи о том, что в твоих руках. Эти… Эти… мягкие и плоские. Легко повредить. Теплые. Рыжеватые, немного светятся. Понятия не имею, что это такое…       …Перья?       …       Мои? Нет, ты ошибаешься. Я таких не знаю. Я ведь не птица, чтобы летать на таких. Согласись.       Мы общаемся за чаем. Ты часто косишься на меня. Я делаю вид, что не замечаю. Я позволяю тебе молчать. Я позволяю тебе не договаривать. Я позволяю тебе делать вид, что ты не замечаешь, что я не замечаю происходящего. На самом деле, мы обе видим всё. Однажды мы прекратим этот театр молчания. Потом. Не сейчас.       Сейчас я повторяю, что люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.       Я люблю то, как ты смотришь на меня.       Так, словно во мне голодная пустота. Она вот-вот протянет к тебе руки. Прямиком из меня. Возможно, это и есть мои руки. Однажды я возьмусь ими за твои. Вокруг будет играть торжественная музыка, за мной будет тянуться длинный белый кусок ткани. Я вся буду завернута во что-то белое. Тоже ткань. Ты называешь это платьем, когда я говорю об этом. Платье…       Ты говоришь, что я редко надевала что-то такое. Правда? Надеваю специально для тебя. Ты пытаешься вспомнить какое-то слово, теряешься, пятишься. Когда люди смущены, они должны краснеть. А ты бледная, словно заболевшая. Я хочу тебе помочь. Позволь мне это.       Я пытаюсь найти кругляши белого цвета с полоской посередине. Таблетки. В отражении на двери аптеки мое лицо. Я протягиваю руки к ручке двери. Рука такая черная… Это странно? Таблетки на ней смотрятся тоже странно. Фиолетовые трещины по коже красивые. Когда их видит человек за стойкой, он визжит. Его трясет. Он похож на одного из тех, что пристали к нам тогда… Я разбиваю ему голову о стекло. Теперь стекло красное. Руки черные. Кругляши непонятного цвета. Липкие. Вот так.       У тебя очень горячий лоб. Он покрывается испариной, когда ты смотришь на меня. Я не знаю, куда деть человека с разбитой головой. Он валяется у нашего дома. Ты бежишь его спасать. Ты тащишь за собой ленту из белых ниток и бутылочку какой-то жидкости. Перекись водорода… И я забыла, как называется лента.       Точно. Бинт.       Ты пытаешься его замотать. Я помогу, позволь. Не отстраняй меня от помощи. Я люблю тебя. Люблю то, как ты пытаешься выручить даже тех, кого можно оставить позади. Люблю то, как ты на что-то надеешься. Как ждешь. Как улыбаешься, когда тебе страшно. Как время тебя успокаивает.       Я смотрю на тебя.       Будем честны.       Я люблю тебя.       И я надеюсь, что это взаимно.       Мы у врача. Он разводит руками. Долго осматривает меня. Задает много разных вопросов. На его столе так много предметов. По белому, плоскому листу он ведет синим цветом ряды слов. Потом вертит этой блестящей трубочкой с железным кончиком, щелкает ей. Покачивается на четырехногом куске древесины с плоскими вставками за спиной. То есть, пишет ручкой, сидя на скрипучем стуле. Он смотрит на меня с робостью. Если он догадывается о том, что происходит, то тебя это волнует. Ведь так? Я не хочу, чтобы ты волновалась. Я люблю, когда ты спокойна. Я люблю любить тебя влюбленно. До дна.       Я сильная.       И это не зависит от черных рук. Ты видишь их впервые словно, отшатываешься назад. Что значит «оно должно было уйти»? Объясни мне, что не так? Объясни мне, о чем ты не хочешь мне говорить? Объясни мне, почему я, любящая тебя, не могу знать этого?       Не молчи. Я смотрю на твое лицо. Я держу тебя за горло. Не молчи. Я люблю тебя.       Хонкай.       Ты шепчешь это, отлипая от стены. Я слышу. Я слышу, правда, не стоит повторять… Не знаю, что это и как связано со мной. Но мне кажется, что я должна была встречать этого человека. Поверь мне, я понимаю, о чем говорю.       Закат… чего? Не понимаю. Говори громче. Я люблю, когда ты смеешься. Я люблю, когда ты громкая. Когда часть лица вокруг рта изгибается. Это улыбка. Вот, теперь отлично.       Толкаешь меня прочь. Зачем? Я не уйду, не бойся.       Я люблю то, как ты почти неприкрыто следишь за мной. Как расстояние между нами, когда мы утром едим рис, все больше. Я люблю то, что ты начинаешь проявляться четче. Когда твое нутро знакомится со мной. Я люблю то, что ты ищешь во мне что-то свое. Я вся — твоя. Но тебе кажется, что из «твоего» у меня — только отражение в глазах.       Не волнуйся. Не плачь. Не плачь. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Не волнуйся. Я разобью голову этому врачу. Его ручка будет валяться на полу… Это он сказал тебе то, что ты не хотела слышать. Что ж. Он сам виноват. Не смотри на меня так и не пытайся остановить. Между нами уже не грязное стекло, а целые стены. Дома. Потом двери. Лестницы. Воздух, наконец, разрушенного города.       В кабинете врача посторонние. Я отражаюсь в высоком разбитом зеркале. Руки — чернее некуда. Я вытаскиваю пальцами осколки из докторского лица. Единственный посторонний, исхудавший и хрипло дышащий в углу, меня не волнует. Вот так. Все просто.       Мир прост. До основания. Разрушен — тоже, настолько же. Кто это сделал? Хонкай? А где он теперь? Почему он не выходит к нам? Расскажи. Ты говоришь, что я сильна. Что раньше я могла пользоваться этими странными перьями, пока не потеряла их все. Теперь ты больше не молчишь, говоришь много, тебя трясет. Я люблю то, насколько ты открыта. Я хочу, чтобы ты продолжала говорить, и я люблю тебя.       Вечная жизнь… Ты шутишь? Я? У меня? Ладно, я верю тебе, потому что ложь тебе неподвластна. Сбиваешься, когда объясняешь. Путаешься. Волнуешься. Конечно, я ведь стою с телом в руках. Я бы тоже волновалась. В хорошем смысле. Я принесла тебе трофей.       Я люблю тебя.       Я люблю тебя.       Я люблю тебя.       Спасибо за то, что ты рядом.       Сегодня мне больно.       Мне почти выкрутили руки. Одна не двигается. В чем проблема?! Объясни! Я откусываю от тебя кусок — настолько я тебя люблю. Прекрати отпираться. Ты так близка ко мне. Мы рядом друг с другом. Я держу тебя. Ты не упадешь с такой высоты. Мы победим этих ненавистных людей. Все будет хорошо. Мы будем вместе до тех самых пор, пока мир не разрушится окончательно, потому что я живу вечно. Ты сама сказала так.       Ты сама сказала так…       …       Я люблю тебя. Помни это даже тогда, когда я лечу вниз.       Ты выхаживаешь меня, но удивляешься скорости, с какой зарастают мои раны. У обычных людей иначе, значит… Не плачь. Ты плачешь все чаще. Я люблю то, насколько ты чиста. Насколько ты человечна, даже если у меня самой такого нет. Или есть, я еще не знаю. Я теперь наполовину почернела, и насыщенные полосы-трещины запутались на теле. Они тебе нравятся? Они красивые.       Я чувствую себя неправильно. Голос того Хонкая, о котором ты говорила, отражается во мне, как мне кажется… Этого быть не должно, я ведь даже его не знаю. Я люблю то, насколько яркие отпечатки от моих рук на твоем теле, но мне не нравится, как выглядит сломанная нога. Прости меня. Мне правда очень жаль, я не ожидала, что сделаю так. Я удивляюсь теперь и собственному поведению. Кто я.       Почему я делаю это. Расскажи мне. Расскажи мне, что было тогда, когда был Хонкай. Куда делась Мэй. Где Броня. Что стало с Химеко. Кто из себя Бьянка. Почему ты вспоминаешь Элизию. Что такого в Тесле. Кого ты называешь Эйнштейн. Зачем тебе эти имена. Я люблю тебя. И я хочу знать.       Только… не лги мне.       Ведь ты не умеешь лгать.       Перья, которые были «моими», рассыпаются. Сквозь пальцы. Их уносит ветер. Я забываю, как они называются. Ты бежишь за ними, ловишь их, ты хочешь, чтобы они впитались в меня, и тебя трясет, когда ничего не получается. Прости меня. Я, полагаю, виновата. Эта темнота на мне… Тоже виновата. И насыщенные цветастые трещины кожи. Я сотру их. Я сдираю их с себя. Я вырываю их. Это так больно!!!       Это так больно! Но я люблю тебя. Ради тебя. Ради того, чтобы ты улыбалась.       Люди говорят, что я из тех, кто последними встретили Хонкай. Поэтому я темнею. Поэтому я такая. Поэтому они все растягивают перед твоим домом тяжелую ткань с рядами букв и красными полосами. Это кресты. Знамя запрета. Им не нравится, что ты здесь? Я разберусь, не бойся. Не останавливай. Ты пытаешься им пояснить что-то, обнадежить, но они уже знают больше. Они могут сказать то, чего не говоришь ты, и я не хочу этого. Я буду слушать и слышать тебя. Потому что я люблю тебя.       Я ломаю им шеи.       Я люблю тебя.       Я выкручиваю им пальцы. Я сжимаю их грудные клетки. Они топчут меня. Я чувствую, как горяча моя кровь. Как ты не сдерживаешься и врываешься в эту толпу, чтобы спасти меня. Это было лишним, правда. Ты ведь такая маленькая и радостная, пусть и сильная. Они затопчут тебя! Я люблю тебя! Пожалуйста, уходи!       ПРОВАЛИВАЙ ОТСЮДА.       …чей это голос. Кто говорит вместо меня. Кто хочет быть вместо меня, когда я пытаюсь достать тебя из толпы. Кто живет в моей голове. Все эти объекты из органов и костей сгрудились вокруг, но я сильная, а они слабые, и никакой Хонкай здесь не влияет. Я люблю тебя. И это дает мне сил, слышишь? Слышишь?!       Я возвращаю тебя. Я спасаю тебя. Протягивай мне руку.       Когда ты хватаешься за нее, я чувствую, что так должно было быть всегда. От самого начала и до конца. Ведь мы были рядом. Бок о бок. О, мне кажется… Да. Точно. Я уверена: в школе у тебя были такие себе оценки. Я вспоминаю это тогда, когда какой-то ненормальный падает на меня в толпе. Люди не держатся на ногах, они все кого-то ненавидят, горят мыслью уничтожить то, на чем остались следы Хонкая. Уничтожить меня. Тебя — захватить следом. Их не волнует то, что произошло раньше. Они смотрят только на то, как кислотные трещины расцветают на мне клеймами. Я пыталась их сорвать с себя, но это только вместе с кожей. Прости меня, я не могу остаться без кожи.       Я люблю, когда ты ее касаешься. Поэтому… держись за меня. Знаешь, мы обязательно спасемся от этого мира.       Ты говорила, что раньше мы уже спасли его. Что нечто трагедийное, нечто катастрофичное, апокалиптическое осталось позади. Я помню, что ты называла имена, которые не сохранились в моей голове. Ты рассыпала перья, которые оставались после меня на кровати. Они меркли, долетая до пола, но ты хотела, чтобы они пылали. Что было в этих перьях? Частицы меня?       Я знаю, что я неполная. Я знаю. Я знаю, что настоящее Я осталось далеко в глубине времени. А может быть, давно рассыпалось перьями. Но… есть то, что потерять невозможно. Пожалуй, я хочу, чтобы ты была из разряда таких вещей.       Правда.       Ведь я очень тебя люблю.       Я люблю тебя так, как утопающий любит спасательный круг. Как изголодавшийся влюблен в хлеб. Как рисовые зерна любят влагу. Как люди любят жестокость.       Я люблю тебя.       Я люблю тебя.       Я люблю тебя.       И это всё, что тебе нужно знать.       Ведь… Будем честны.       Я даже не помню твоего имени.       Я не знаю тебя. В голове ни единой картинки того, как ты была рядом когда-то тогда. Все эти перья, в которых ты ищешь себя, гаснут, и это безнадежно, но ты все равно улыбаешься и зовешь меня по имени. Когда я не помню твоего.       Будем еще честнее. Единственное, что есть во мне, касающееся тебя — чувство. Чувство, что ты — очень важный мне человек. Что мне жизненно важно видеть тебя и знать, что ты в безопасности. Что я никогда не должна была сделать тебе больно, что бы не приключилось в моей жизни. Прости меня за каждую каплю крови, пролитую тобой понапрасну. Я в самом деле… не могу представить мир вокруг без тебя, даже если я не вспоминаю названия всех составляющих этого бытия. Во мне нет ничего, что могло бы быть ценным — феникс полинял, он стар и жалок. Феникс — я. И…       Будем честны до дна.       Я никогда не вспомню всего по-настоящему. Даже если меня сломают еще десятки, сотни, тысячи раз, выгрызут дыры, закопают заживо или сожгут. Даже если мне выстрелят в голову. Даже если мир низвергнется на меня.       С этим пора попрощаться, что бы не значилось под «этим». Как их всех звали, тех людей, которых любишь вспоминать? Как?       Прости меня.       Я люблю тебя.       Я люблю тебя, но, знаешь, тебе будет проще, если сегодня мы перестанем быть рядом. Я завязываю тебе сломанную руку, звоню в скорую. Она прибывает. Внушительного вида медик протискивается в комнату. Ты в испарине. Всюду кровь и пахнет мясом. Перед домом смятая человеческая толпа. Визжат полицейские машины. Я лечу с окна своего этажа, приземляюсь, перекатываюсь, мышцы услужливо подсказывают, что делать дальше. Давай мы будем любить друг друга так, слышишь?       (Не слышишь).       На расстоянии.       Я не знаю, что будет дальше. Этот мир еще свеж и нов, а я похожу на пережиток прошлого. Даже если оно улетело вместе с перьями. Перья прилипли к стенкам душевой, залетели за кухонную плиту, потерялись меж рядов посуды. В них ничего не осталось. Лишь ты сама можешь наделить их памятью обо мне. Если будешь помнить, когда очнешься.       Я не вспомню твоего имени. Это бесполезно. Простейшие вещи вокруг опять потеряют свои названия, и я вернусь в прошлое, когда еще ничего мне не было известно. Помнишь, как ты поднимала меня с постели в палате впервые, когда я только увидела тебя? Помнишь, как эти люди вокруг размышляли, что будет со мной дальше? И все кончается так.       …Но. Все же. Согласись.       Мы были вместе до победного конца. И я хочу сказать тебе спасибо. Хочу поблагодарить тебя за все те названия, которые ты мне напомнила, даже если я все равно их забуду. Хочу верить, что когда-нибудь, когда я буду абсолютно пуста, словно лист бумаги для каллиграфии, мы встретим друг друга вновь — и я не почувствую, что ты важна для меня гораздо больше, чем сама жизнь. Ты напишешь свое имя в моей голове и предпочтешь остаться рядом — или пройдешь по другой стороне улицы, чтобы не воскрешать пройденное. И мы больше не будем сожалеть.       В целом…       Это всё.       Еще раз спасибо и вновь прости.       Я люблю тебя. Даже без имени.       Удачи.